|
|
|
Основные принципы процедуры Habeas Corpus и судебное санкционирование ареста в Республике Казахстан[1]
Канафин Д.К., адвокат, кандидат юридических наук, доцент (Алматы, Казахстан)
Введение судебного санкционирования ареста является большим достижением правой реформы в Казахстане и свидетельствует о приближении национального законодательства к международным стандартам справедливого уголовного процесса. Применение данного института создает условия для последующего развития судебного контроля за предварительным расследованием и развивает механизмы защиты прав человека в уголовном правосудии. Следует отметить, что положения ст. 9 Международного Пакта о гражданских и политических правах, гарантирующие каждому задержанному лицу право предстать перед судом, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно, являются современным воплощением принципов древней процедуры Habeas Corpus. Дискуссия о наиболее оптимальных формах правообеспечения при уголовно-процессуальном принуждении, делает вопрос о правовой природе Habeas Corpus очень актуальным. Особенно с учетом того, что этот институт весьма специфически вживается в тело постсоветского уголовного процесса, обладающего только ему характерными, особенными чертами. Habeas Corpus в переводе с латинского означает: «пусть ты имеешь тело». Общий смысл этой латинской формулы состоит в том, что поскольку каждый обладает телом, то все правовые возможности личности, проистекающие из этого факта, должны признаваться и, очевидно, подлежать юридической (судебной) защите. В современной англо-американской процессуальной теории Habeas Corpus признается одним из основных постулатов правообеспечения. Так, в частности, судья Верховного суда США Уильям Бренан в деле Fay v. Noia заявил: «Это базовый принцип, в соответствии с которым в цивилизованном обществе правительство всегда должно быть подотчетно судебной власти во всех случаях лишения свободы человека: если не подтверждено, что лишение свободы соответствует фундаментальным требованиям закона, лицу должно быть гарантировано немедленное освобождение».[2] Безусловно, родиной Habeas Corpus можно назвать Великобританию, страну, в которой впервые в истории человечества репрессивные полномочия королевской власти были ограничены судебными процедурами. В статье 39 Великой Хартии вольностей, подписанной Иоанном Безземельным под давлением баронов в 1215 году, сказано: «Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону страны». Однако, полноценное юридическое оформление судебного контроля за арестом произошло в «Акте о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями» (Habeas Corpus Act), принятом 26 мая 1679 года английским парламентом[3]. Сформировавшаяся в результате применения этого статута практика и послужила основой для современных процессуальных форм, обеспечивающих право на неприкосновенность личности в современном международном праве. В соответствии с Habeas Corpus Act каждый задержанный человек мог лично или через лиц, действующих в его интересах, требовать от суда выдачи приказа Habeas Corpus, суть которого состояла в требовании в должностному лицу учреждения, в котором находилось лишенное свободы лицо, «…доставить или велеть доставить личность арестованного… к лорду канцлеру или лорду-хранителю печати Англии, или к судьям, или к баронам того суда, откуда будет выдан означенный приказ… и одновременно удостоверить истинные причины задержания или заключения…»[4]. Иными словами данный закон давал каждому подданному британской короны право на проверку судом законности и обоснованности задержания. При этом лишенному свободы предоставлялась возможность предстать перед судом лично и выслушать причины, по которым он заключен под стражу. Следует иметь ввиду, что согласно устоявшейся традиции, судья должен был рассматривать вопрос о законности задержания в первую очередь в интересах гражданина, а не органа, осуществившего задержание. Применительно к этой ситуации в специальной литературе даже применяется определенная юридическая формула: «the judge is the counsel for the prisoner»[5]. Таким образом, процедура Habeas Corpus представляет собой форму судебного контроля за соблюдением прав человека при задержании и гарантирует каждому лишенному свободы право предстать перед судом, для того, чтобы суд проверил законность и обоснованность задержания, и после этого решил вопрос о мере пресечения. Очевидно, что современное содержание института Habeas Corpus включает в себя не только право лица, чья личная свобода была ограничена, подавать жалобу в суд на это ограничение, но и обязанность должностных лиц и органов, осуществивших лишение свободы, обеспечивать данное право, путем незамедлительного доставления каждого задержанного в суд. Суд, в свою очередь, обязан проверять законность и обоснованность задержания в отношении каждого доставленного лица. Отсутствие жалоб со стороны задержанного не является препятствием для такой проверки. Необходимо пояснить, что в документах ООН под задержанием понимается любое действие, направленное на лишение свободы человека, и фактически не делается, характерного для советской уголовно-процессуальной теории разграничения на задержание как кратковременное на срок до 72 часов лишение свободы подозреваемого и арест как меру пресечения, состоящую в более длительном, на срок в несколько месяцев, заключении под стражу на основе санкции, выданной соответствующим должностным лицом. Согласно основной концепции, применяемой по этому вопросу в международном праве, гарантии Habeas Corpus должны предоставляться незамедлительно каждому, кто был лишен свободы каким-либо официальным органом. Согласно Замечанию общего порядка № 8 Комитета ООН по правам человека (статья 9 - право на свободу и личную неприкосновенность) такая важная гарантия как право на определение судом законности задержания применяется в отношении всех лиц, лишенных свободы в результате ареста или заключения под стражу. Таким образом, с точки зрения международного права, каждый задержанный имеет право предстать перед судом для оценки законности взятия его под стражу. Основная роль суда состоит в осуществлении именно этой контрольной функции, и лишь затем в определении формы уголовно-процессуального принуждения обвиняемого к надлежащему поведению. При этом следует иметь ввиду, что в международном праве, в отличие от традиции, сложившейся на постсоветском пространстве, термин «арест», как было уже упомянуто выше, означает задержание по подозрению в совершении правонарушения как уголовного, так и административного. Следовательно, гарантия Habeas Corpus должна применяться в равной степени во всех без исключения случаях лишения свободы[6]. В решении Комитета ООН по делу Анти Вуоланне против Финляндии отмечено, что «когда решение о лишении какого-либо лица свободы принимается административным органом или властью, нет сомнения в том, что пункт 4 статьи 9 обязывает государство-участника обеспечивать задержанному лицу право обращения в суд»[7]. Однако, сопоставление вышеперечисленных стандартов применения института Habeas Corpus и порядка судебного санкционирования ареста, предусмотренного УПК РК, позволяет сделать вывод о не соответствии этого порядка, общепринятому в международном праве толкованию. Статья 132 УПК наделяет орган расследования правом осуществлять задержание лица по подозрению в совершении преступления на срок до 72 часов. Надзор за законностью задержания остается в сфере ответственности прокуратуры, ибо суд не имеет права самостоятельно проверять правомерность и обоснованность такого лишения свободы. Суд, рассматривая постановление прокурора о поддержании ходатайства следователя об аресте, может лишь дать санкцию на заключение под стражу, либо отказать в этом (ст. 150 УПК РК). Таким образом, суд выполняет роль субъекта, соглашающегося или не соглашающегося с предложением стороны обвинения об аресте подозреваемого, обвиняемого. В случаях, когда органы следствия (дознания) решают не лишать свободы подозреваемого, обвиняемого, а применить в отношении него меру пресечения, не связанную с заключением под стражу, суд вообще может быть исключен из процесса оценки законности задержания. Санкционирование ареста судом в Казахстане носит несовершенный с точки зрения защиты прав человека характер, поскольку не обеспечивает основного назначения процедуры Habeas Corpus - оценки обоснованности и законности лишения свободы человека органами государственной власти. Право предстать перед судом в случае лишения свободы не гарантировано каждому задержанному. Оно обеспечивается лишь тем, в отношении кого следствие решит применить арест в качестве меры пресечения. Очевидно, что остальным, освобожденным после «кратковременного» до 72-х часов задержания, а также лишенным свободы в рамках некоторых других административных процедур, право получить защиту от судебной власти в обязательном порядке не предоставляется. Они могут подавать соответствующие жалобы, но лишь по собственной инициативе. Существующим порядком суд при санкционировании ареста просто сведен до уровня «хранителя печати», с надписью «санкционирую». Понятно, что в постсоветских странах, где страх граждан перед правоохранительными органами достаточно силен, не приходится ожидать от людей, чья свобода была необоснованно ограничена, активного обращения в суды с жалобами на незаконное задержание. Как правило, многие рады уже тому, что их оставили в покое. Таким образом, некоторое количество фактов неправомерного правоограничения остается за рамками должной юридической реакции со стороны общества и судебной системы. Это явно противоречит содержанию ст. 9 Международного Пакта о гражданских и политических правах, где прямо говорится, что «Каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье…»[8]. Установленный национальным законодательством правовой режим задержания подозреваемого, избрания и санкционирования меры пресечения в виде ареста не отражает в полной мере правозащитный потенциал института Habeas Corpus, поскольку не обеспечивает необходимое количество и качество гарантий права на личную свободу и объективность процедуры ограничения этого права. Необходимо обратить внимание на то, что нормальная оценка законности задержания в принципе не возможна без определения степени обоснованности подозрения, выдвинутого в отношении привлеченного к уголовной ответственности лица. Здравый смысл подсказывает, что судья, при оценке правомерности задержания должен в определенной степени обращать внимание на обоснованность самого обвинения и иметь возможность, отказать в выдаче санкции на арест при наличии серьезных сомнений в наличии признаков состава преступления или совершении преступления представленным на санкцию лицом. «Судья должен убедиться в том, что под стражу не будет заключен человек, обвинения против которого голословны, что подозрение (обвинение) подтверждается на этом этапе доказательствами, достаточными для вероятностного вывода о причастности лица к приписанному ему деянию, что это деяние получило адекватную квалификацию. В противном случае заключение под стражу окажется произвольным»[9]. Трудности в полноценном судебном контроле за обоснованностью ареста создает нечеткое правовое регулирование предмета доказывания в заседаниях суда по санкционированию ареста. На практике судьи уклоняются от оценки обоснованности подозрения, ссылаясь на ч. 7 ст. 150 УПК, согласно которой при решении вопросов, связанных с санкционированием ареста, суд ограничивается исследованием материалов дела, относящихся к обстоятельствам, учитываемым при избрании указанной меры пресечения. На просьбы защиты обратить внимание на недоказанность причастности подозреваемого к инкриминируемому ему деянию, всегда следует ответ о том, что это выходит за пределы судебного заседания по санкционированию ареста. На это несовершенство законодательства справедливо указывает С.А. Пашин. По его мнению, «необходимо, чтобы закон четко устанавливал круг фактов, каждый из которых нужно подкрепить весомыми уликами, прежде чем удовлетворить ходатайство органов уголовного преследования о заключении человека под стражу». С.А. Пашин считает самым серьезным пробелом в законодательном регулировании процедуры судебного санкционирования заключения под стражу отсутствие в УПК прямого требования проверять достаточность оснований подозрения и обвинения. По его мнению, отсутствие такого правового предписания, создает предпосылки для нарушения в огромных масштабах запрета произвольных арестов.[10] Возможно, данная норма была предусмотрена законодателем, для защиты судей от формирования обвинительного уклона, поскольку существует некий стереотип о том, что судья, изучавший дело до стадии главного судебного разбирательства, может на основе неполных, непроверенных доказательств, сформировать возможно неправильную позицию по делу и стать жертвой предубеждения. Полагаем, что такой опасности не существует в развитых системах уголовного правосудия, где судьи ясно представляют себе различия между функциями судебного контроля и разрешения дел по существу. Очевидно, что на этапе санкционирования ареста нет необходимости оценивать степень доказанности вины подозреваемого, обвиняемого в объеме, сопоставимом с такой оценкой на стадии рассмотрения дела по существу. Суду достаточно проверить наличие допустимых доказательств, подтверждающих обоснованность подозрения. Однако, для устранения возможных коллизий в этой части полагаем, что санкционирование арестов должно осуществляться судьями, организационно и кадрово отделенными от судей, рассматривающих уголовные дела по существу, чтобы исключить не только вероятность санкционирования ареста и рассмотрения дела одним и тем же судьей, но и вообще обособить служителей Фемиды, осуществляющих судебный контроль от их коллег, рассматривающих дела по существу. Это позволит сократить негативный эффект корпоративной солидарности и обеспечит большую объективность при отправлении правосудия.[11] Следует отметить, что подобная дифференциация судей существует во многих развитых системах уголовного процесса.[12] Освобождение судов от обязанности оценивать обоснованность подозрения при санкционировании ареста в сложившихся условиях фактически снимает с них ответственность за полноценное осуществление судебного контроля, поскольку позволяет органам, ведущим уголовный процесс, применять арест в отношении неоправданно широкого круга лиц без достаточных к тому материальных оснований. Отказ в исследовании обоснованности подозрения отрицательно сказывается на справедливости решения вопроса об оценке законности задержания. Очевидно, что порядок правового регулирования санкционирования ареста, при котором суды не несут прямой обязанности давать оценку законности задержания и обоснованности подозрения, явно противоречит правовой природе института Habeas Corpus, поскольку до крайних пределов формализует процесс санкционирования ареста и в действительности исключает обязанность суда оценивать разумность, уместность и необходимость применения ареста, ибо решение этих вопросов без определения степени доказанности причастности лица к расследуемому преступлению просто невозможно. Полноценный судебный контроль за правомерностью заключения под стражу предполагает изучение не только правовой, но и материальной стороны дела, что требует исследования фактов, поиска причинно-следственной связи между действиями подозреваемого, обвиняемого и совершенным преступлением, изучение психического отношения лица, к расследуемому деянию и прочих нюансов, характеризующих ситуацию по делу.[13] Игнорирование судом отсутствия связи между подозреваемым и преступлением, теоретически возможное при нынешних требованиях к процедуре санкционирования ареста, явно нелогично, неуместно и с точки зрения стандартов процедуры Habeas Corpus, недопустимо. Так, например, Комитет ООН по правам человека в деле Альберт Вомах Муконг против Камеруна дал понять, что широко понимает произвольность задержания, относя сюда и такие характеристики как нецелесообразность, несправедливость, непредсказуемость и незаконность[14]. Очевидно, что суд, санкционирующий арест, должен иметь возможность оценить правомерность задержания и ареста в том числе и с этих позиций. Однако, если орган правосудия ограничен в своих возможностях исследования и оценки законности применения мер принуждения, качество судебного контроля снижается и степень обеспечения прав человека и стандартов справедливого уголовного процесса вызывает опасения. Таким образом, в совокупности с необязательностью судебного контроля за всеми случаями ограничения права на личную свободу, существующий в настоящее время правовой режим санкционирования ареста не отражает в полной мере содержание института Habeas Corpus. Исходя из вышеизложенного, полагаем необходимым, предусмотреть такой режим судебного санкционирования, при котором каждый задержанный как в уголовно-процессуальном, так и административном порядке гражданин не позднее 48 часов с момента реального лишения свободы доставлялся в суд и участвовал совместно с приглашенным или назначенным судом защитником в оценке обоснованности, законности произведенного задержания и решении вопроса о мере пресечения. Считаем целесообразным исключить из закона запрет суду оценивать обоснованность выдвинутого подозрения и расширить предмет судебного заседания по санкционированию ареста вопросами о законности и обоснованности задержания, выборе меры пресечения и уместности уголовного преследования представленного на санкцию лица. Безусловно, нужно создать специализированные суды по контролю за соблюдением законности и прав человека в ходе осуществления уголовного и административного правоприменения.
[1] Подготовлено специально для II Экспертного форума БДИПЧ ОБСЕ по уголовному правосудию для Центральной Азии (15-17 октября 2009 г., Иссык-Куль, Кыргызстан). [2] См. http://www.answers.com/topic/habeas-corpus [3] О дискуссии по вопросу о возникновении Habeas Corpus см.: Joseph Dale Robertson. Habeas Corpus The most extraordinary writ // доступно в Интернете по адресу: http://www.habeascorpus.net/asp., С.А. Пашин. Анализ законодательства стран Центральной Азии (Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан) о введении судебного санкционирования ареста. Центр исследования правовой политики (LPRС), Алматы, 2009, С. 11-12, также доступно в Интернете по адресу: http://www.lprc.kz/ru/index.php?option=com_content&task=view&id=74 [4] Habeas Corpus Act. Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями // доступно в Интернете по адресу: http://www.krotov.info/acts/17/3/16790526.html [5] См. М.А. Чельцов-Бебутов. Курс советского уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб, 1995. с. 422 [6] Американская правовая традиция использует Habeas Corpus не только в уголовном, но и в гражданском и административных процессах. Например, при решении вопросов о депортации или ограничении свободы детей. См.: http://www.answers.com/topic/habeas-corpus [7] Сообщение № 265/1987. [8] На это несоответствие стандартам Habeas Corpus указывает также С.А. Пашин См.: С.А. Пашин. Указ. соч. С. 13. [9] См. С.А. Пашин. Указ. соч. C. 17. [10] См.: С.А. Пашин. Указ. соч. C. 15. [11] В поддержку этой идеи высказывался Г.Х. Насыров еще в 2007 году. См: Г.Х. Насыров. Не наступить бы на одни и те же грабли // доступно в Интернете по адресу: http://www.zakon.kz/92608-ne-nastupit-by-na-odni-i-te-zhe-grabli.html. Аналогичное предложение содержится в докладе Астанинского филиала Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности. См. Санкционирование ареста судом. Доклад по результатам мониторинга, проведенного в судах г.г. Актау, Алматы, Астана, Костанай, Оскемен и Павлодар. - Астана, 2010 г. С. 16-17. [12] Так, например, в Германии надзор за соблюдением прав и свобод личности осуществляется специальным судьей (Ermittlungsrichler), который не участвует в решении дел первой инстанции по существу и не руководит предварительным следствием. См. Н.П. Ковалев Заключение под стражу по решению суда в ряде европейских стран (Германия, Италия, Англия, Франция) // доступно в Интернете по адресу: http://www.consult.kz/index.php?uin=1178524359&chapter=1200910835. Характерно, что во Франции существует даже дифференциация следственных судей от «судей по свободам и заключению», то есть тех, кто непосредственно осуществляет судебный контроль. См. Л.В.Головко. Институт судебного контроля за предварительным заключением под стражу в континентальных формах уголовного процесса. Центр исследования правовой политики (LPRC) // доступно в Интернете по адресу: http://www.lprc.kz/ru/index.php?option=com_content&task=view&id=112. [13] Именно такой подход к правовому регулированию вопроса существует в Италии, Канаде, США и ФРГ, где суды обязаны в ходе процедуры Habeas Corpus проверять обоснованность подозрения. См. Н.П. Ковалев. Основания для ареста и заключения под стражу подозреваемого (обвиняемого) // доступно в Интернете по адресу: http://fin.zakon.kz/101189-rol-prokurora-v-ugolovnom-processe-na.html. [14] См. Сообщение № 458/1991
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |