|
|
|
Гражданское законодательство
Алматы 2013
СОДЕРЖАНИЕ
А. Диденко. Теория гражданского права: вызовы времени. К вопросу о понятии вещного права И. Спасибо-Фатеева. Об условиях гражданско-правовой ответственности нотариуса К Бурибаев. Некоторые аспекты нотариального удостоверения доверенностей Л. Щенникова. Нотариальная форма завещания и проблема его действительности А. Жанабилова. Субъекты наследования по закону и недостойные наследники А. Диденко. Очерк о научном творчестве Ю.Г. Басина Судебные решения и постановления Предметный указатель судебной практики Акты прокурорского реагирования Содержание выпусков сборника «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика»
Сведения об авторах
Алимбеков Мусабек Тургынбекович, доктор юридических наук, зам. Председателя Суда ЕврАзЭС Бурибаев Ермек Абильтаевич, доктор юридических наук, нотариус г. Алматы, ermek_a@rambler.ru Балгужина Мархаба Мухамедкалиевна, член правления Нотариальной палаты г. Алматы, mb_office@mail.ru Диденко Анатолий Григорьевич, доктор юридических наук, профессор Каспийского общественного университета an_didenko@mail.ru Жанабилова Асель Булатказыевна, председатель Республиканской нотариальной палаты, rnp_rnp@mail.ru Ильясова Куляш Муратовна, доктор юридических наук, профессор Каспийского общественного университета, servitut2005@mail.ru Казиева Гульжаухар Турсунхановна, кандидат юридических наук, ведущий научный сотрудник НИИ частного права Каспийского общественного университета Спасибо-Фатеева Инна Валентиновна, доктор юридических наук, член-корреспондент Академии наук Украины, профессор Научной юридической академии им. Я. Мудрого, i.spasibo-fateeva@yandex.ru Свадковская Елена Александровна, кандидат юридических наук, доцент, главный специалист НПЦ Генеральной прокуратуры Республики Беларусь, helen_popova@mail.ru Тумабеков Дуйсен Абдурахманович, судья Верховного Суда Республики Казахстан Щенникова Лариса Владимировна, доктор юридических наук, профессор Кубанского государственного университета, alexander_mikov@mail.ru Главный редактор - доктор юридических наук, профессор А.Г. Диденко
Раздел I
Вниманию читателей предлагается первая из намечаемых к написанию статей, объединенных тематикой общей теории гражданского права. 1. Перед началом обсуждения проблемы следует определить, какое содержание вкладывается в используемые понятия и термины. Я буду исходить из того, что понятие «вызов времени» несет качественно иное содержание, чем просто «требование времени». Моя задача ограничивается рамками теории гражданского права, а в настоящей статье - отдельным вопросом. Я полагаю, что в этих рамках вызов времени состоит в диктуемой сменой общественного строя необходимости найти качественно новые правовые рычаги укрепления судебной власти. Естественно, что такая необходимость не снимает с повестки дня текущие задачи в этой области, отражающие требования повседневности: кадровое обеспечение судов, их материальная база, борьба с коррупционными проявлениями. Однако глобальные проблемы нового времени не менее качественно специфичны, чем те, которые возникли на заре зарождения социалистического строя, когда потребовалось пронизать судебную власть неизвестными прежней истории идеями так называемой социалистической законности и правосознания, когда ее следовало поставить на службу коммунистической партии, когда нужно было обеспечить практически исключительно интересы государственной собственности. Все это ушло в прошлое. Сегодня перед правовой теорией стоят иные, требующие радикальных решений задачи: утвердить новое понимание справедливости в условиях равенства государственной и частной собственности, освободить суд от воздействия других ветвей власти. В этом направлении сделано уже немало. Законодательно закреплен принцип равенства всех форм собственности, отсутствует юридическая зависимость суда от партийной и иной идеологии, суд освобожден от прежнего тотального воздействия прокурорского надзора и пр. Из сказанного вытекает требование постановки и решения теоретических задач. В научном плане следует попытаться найти способы, которые объективно бы способствовали уменьшению зависимости суда от исполнительной власти, от вышестоящих судебных звеньев, снижению коррупционных проявлений. Речь при этом должна идти не только об организационных мерах, не о совершенствовании кадровой политики и т.п., что само по себе, безусловно, является важнейшими факторами улучшения судебной системы, а именно о вызовах нового общественного времени, предполагающих нахождение неизвестных, но адекватных духу времени реформ. Нужно заметить, что подлинно научная задача находится на грани познанного и непознанного, знания и незнания, она как бы подводит итог полученному знанию и намечает прорыв в еще неизведанную область. Именно на этих границах размещены «вызовы времени», в том числе относящиеся к усилению роли судебной власти. Без сомнения, одной из величайших целей права в условиях развивающегося гражданского общества является необходимость «возвысить правосудие, осуществляющее правозащитную и правосозидательную деятельность, придав правосудию (по конституционной номенклатуре) место и роль приоритетной и доминирующей власти в обществе»1. Для поиска способов реализации этой высокой идеи требуются свежие мысли. Какие из таких мыслей может предложить теория гражданского права? Я попытаюсь обосновать одну из них в качестве способа усиления независимости суда. 2. О значении судебной практики в последние годы написано немало серьезных работ. Их авторы исследуют вопросы судебную практику как источник права, ее воздействие на правотворчество, место нормативных постановлений Верховного Суда в системе источников права и др.2 Я остановлюсь на неизученном аспекте судебной практики: ее возможностях в укреплении судебной власти. С.С. Алексеев, считая оптимальным направлением правового прогресса для России максимального использования потенциала культуры закона, тем не менее не исключает известных шагов и в направлении повышения значимости судебной практики, подготовки к тому, чтобы в перспективе поставить на службу формирования юридической системы также и достижения прецедентного права3. _____________ 1 Алексеев С.С. Избранное. Наука права. Общесоциальные проблемы. Публицистика. Статут. 2003. С. 402. 2 Обстоятельный обзор работ по данной проблематике и анализ научных взглядов, см.: Алимбеков М.Т., Абдрасулов Е.Б. Применение гражданско-правовых норм судом в современный период. Астана, 2009. 3 Алексеев С.С. Там же. С. 134.
Отношение к рецепции прецедентного права на постсоветском пространстве неоднозначное. Как нам известно, лишь Армения официально придала прецедентное значение кассационным решениям Верховного Суда по гражданским делам. Мне кажется непродуктивным путь ориентации на прецедентную систему права, которая является органичным элементом англо-американского права, все ее достоинства рассчитаны на сложившийся многовековой менталитет народов соответствующих стран, на прочно укоренившиеся правовые традиции, систему судопроизводства, на юридическое образование. В смысловом содержании правоположений каждого народа в неразрывное единство срослись наука, культура, традиции, язык. Это переплетение представляет собой настолько уникальный организм, что искусственное заимствование его существенных признаков в правовую систему другой страны имеет мало шансов на успех. Полагаю, что нельзя рассчитывать на то, что казахстанская правовая система сможет заимствовать не просто слово «прецедент» и какие-то технические детали применения прецедентных правил, но и сущностные признаки этого явления. Поэтому я не сторонник предложения использовать даже сам термин «прецедент» (разумеется, в понятийном, а не в обыденном словоупотеблении) в нашем судоговорении. Думается, что в Казахстане существует возможность наметить иной, нежели прецедентный, путь. Путь одновременно и самобытный, и не противоречащий основным идеям правовой цивилизации. Он состоит в укоренении в судебную деятельность понятия «ульге». В переводе үлгi означает «образец». В русском написании термин «ульге» будет использоваться как в единственном, так и множественном числе. На казахском языке это будет үлгi для единственного числа и үлгiлер - для множественного. На авторство в применении данного термина я не претендую, он выбран после советов практиков и ученых - знатоков казахского юридического языка. В понятие «ульге» должен будет вкладываться не бытовой, а правовой смысл. Ульге будет представлять собой акт судебного органа, утвержденный Верховным Судом Республики Казахстан, и могущий быть использованным участниками гражданского процесса в качестве доводов в обоснование своей позиции, которым суд при рассмотрении дела должен дать свою оценку. Ульге может быть актом любого судебного органа, выбранный в качестве такового Верховным Судом. Верховный Суд сможет ежегодно утверждать, обновлять и издавать сборник ульге. Вероятно, в течение нескольких лет сборник ульге не будет носить жестко систематизированного характера, но, со временем, публикуемые ульге смогут быть систематизированы по институтам гражданского права. Быть может, кто-то скажет, что это профессорский романтизм, но мне кажется, что ульге, входя в правовую историю Казахстана, поднимет профессиональную гордость судей, чьи имена навсегда будут запечатлены в истории поддержания и развития справедливых начал в жизни казахстанского общества. 3. Ульге способны выполнять роль, подобную древнеримским эдиктам преторов. Как известно, вначале эдикты не имели обязательного значения даже для тех преторов, которые их приняли. Затем наиболее разумные, отвечающие запросам римских граждан части стали переходить из эдикта в эдикт. Эдикты вывешивались на форуме для всеобщего сведения, народ к ним привыкал, их правила постепенно становились прочным элементом правосознания, получив название «живого голоса народа». Но для этого потребовалось ни много ни мало, а несколько столетий. Ульге смогут в полной мере способствовать формированию народного и судейского правосознания тоже далеко не сразу. Благодаря широкому внедрению интернет-технологий, заменяющих доски с текстом эдиктов на форуме, этот процесс сократится, но все же должен пройти немалый период, в течение которого идея ульге будет совершенствоваться, будут вноситься коррективы, и со временем ульге должны стать прочной национальной правовой самобытностью. 4. Ульге в предлагаемой мной концепции отличается от судебной практики и прецедента как источников права. Статья 6 ГК предусматривает, что при выяснении точного смысла нормы гражданского законодательства необходимо учитывать исторические условия, при которых она вводилась в действие, и ее истолкование в судебной практике. Ульге развивает и конкретизирует данное положение закона. Норма статьи 6 ГК имеет в виду сложившуюся линию судебной практики, указания, содержащиеся в нормативных постановлениях Верховного Суда, а ульге отражает не только сложившуюся практику, но и намечает ориентиры для выработки определенного направления будущей практики. В отличие от прецедента для ульге не имеет значения уровень суда, вынесшего решение, главное, что Верховный Суд внес данное решение в сборник ульге. Помимо этого, в отличие от прецедента ульге не будет иметь обязывающего значения, во всяком случае, на начальных стадиях его применения. 5. Мне приходит на память мысль известного философа М. Мамардашвили, который говорил, что умные книги и изречения, прекрасные картины и музыкальные произведения не превращают сами по себе человека в обладателя тех высоких качеств, которые в них содержатся, пока сам человек на свой страх и риск не сформирует их эквивалент в самом себе, пока внутри самого себя не будет установлен эквивалент прекрасного, интеллектуального и других качеств внешнего мира. Я думаю, что тексты законов, точно так же как и названные объекты, представляя собой концентрацию разума и справедливости данного общества, являются лишь инструментом достижения разумности и справедливости. Требуется выработка эквивалента этому разуму и справедливости у всех, кто пользуется таким инструментом, с тем чтобы он стал неотъемлемой частью их личных и профессиональных убеждений. Формирование у профессионалов названного эквивалента имеет преимущественную нацеленность на интеллектуально-эмоциональную оценочную деятельность правоведа по познанию окружающей правовой действительности, а не только на внешнее познание права в виде простого освоения законодательного массива и ориентацию только на абстрактную формулу нормы права. Благодаря ульге выработка такого эквивалента будет идти с первых шагов приобщения к юридической профессии, а не в процессе накопления индивидуального практического опыта. 6. Внешне содержание сборника ульге может выглядеть примерно таким образом. 7. Я вижу несколько возможных качественных сдвигов в судебной системе при реализации высказанной идеи. Первый. Эта мера в определенной степени должна способствовать снижению зависимости суда от исполнительной власти, поскольку суд укрепляет свои позиции при вынесении решения необходимостью считаться с выводами по аналогичному спору. Истории известен яркий пример того, как усиление судебной власти произошло за счет поднятия роли судебной практики. В Англии XVII века, в период борьбы короля и парламента за верховную власть в стране, победу одержал парламент. Потерпевшие поражение роялисты были сторонниками введения римского канонического права, более простого в процессуальном и содержательном аспектах и легче поддающегося контролю со стороны короля. Общее право, отражающее в прецедентах «живой голос народа», в поддержку которого выступал парламент, символизировало гарантии свободы. К тому же его сложные формалистические судебные процедуры, равно как и сильные судьи, мешали королю установить свой контроль над судами. Нам, как я уже говорил, не следует заимствовать прецедентную систему. У нас также нет необходимости кому-то с кем-то бороться, а просто требуется, если идея будет признана правильной, браться и осуществлять ее. Но ульге в таком случае будет, так же как и прецедентная система, в определенной мере гарантировать свободу суда. Второй. Ульге снизит зависимость судьи от указаний, идущих по вертикали судебной власти, когда вынесение судьей решения в противовес указанию председателя суда чревато для него негативными служебными последствиями. Ульге будет для судьи серьезной подстраховкой в обосновании его позиции. Третий. Введение ульге сможет уменьшить коррупционные проявления в судебной системе. Наличие ульге как правового образца в силу наглядности будет содействовать большей объективности, гласности, общественному контролю, снижению уровня субъективистких судебных усмотрений, чем руководство лишь абстрактной формулой закона. Четвертый. Данное нововведение оживит подготовку юристов цивилистического профиля, поскольку педагогический процесс должен будет стать нацеленным на знание и умение анализировать ульге, реальную судебную практику, а не только текст нормативного материала. Перечисленные положительные сдвиги, разумеется, могут произойти не одномоментно. Потребуется длительное время, возможно десятилетия, чтобы ульге стали жизненно необходимой питательной средой независимости суда, справедливости его решений. Думается, что соединив букву закона с повседневной правовой действительностью, мы сможем получить более высокий уровень надежности суда. Разумеется, идея ульге нуждается в серьезном, широком, спокойном и взвешенном обсуждении, в получении ответов на многие теоретические и практические вопросы.
А. Диденко
В первой статье настоящего цикла речь шла о вызове, который современная действительность ставит перед теорией гражданского права. Этот вызов заключается в необходимости укрепления независимости судебной ветви власти. В настоящей статье речь пойдет о том, что может предложить наука гражданского права для решения теоретической задачи классификации одного из новейших правовых явлений - вещных прав. Накопленный молодым государством опыт формирования новых общественно-экономических устоев при помощи правовых инструментов бросает вызов правовой науке в отношении необходимости создать совершенно новую систему правовых явлений и понятий. Мысль о необходимости четкости логических границ правовых понятий должна быть поднята на макроуровень. Ю.К. Толстой, присоединяясь к взглядам О.С. Иоффе, пишет: «Иоффе решительно выступал против размывания правовых понятий, показав на примере таких понятий, как юридическое лицо, оперативное управление и хозяйственное обязательство, что ни к чему хорошему это не приводит... Размывание понятий ведет к их девальвации, к тому, что понятие утрачивает как познавательную ценность, так и практическое значение»2. Проблема систематизации гражданско-правовых понятий, с одной стороны, связана с коренными устоями гражданско-правовой науки, и, с другой - сами эти устои требуют переосмысления под влиянием вызовов времени. Таким образом, перед гражданско-правовой наукой стоит глобальная задача, требующая приложения сил множества исследователей. Она касается большинства подразделений гражданского права: защиты прав, сделок, юридических лиц, права собственности, договорных обязательств и многих других. Вероятно, усилия по систематике будут вначале сосредоточиваться вокруг отдельных областей гражданского права, чтобы впоследствии могла быть произведена классификация более высокого уровня. ________________ 1 Настоящая статья была передана в издательство «Статут» для публикации в сборнике, посвященном памяти профессора юридического факультета МГУ С.М. Корнеева. Данная публикация представляет ее переработанный вариант с учетом особенностей казахстанской правовой действительности. 2 Толстой Ю.К. Заметки о Ю.Г. Басине. Правоведение. 2008. № 5. С. 241.
Нам уже приходилось затрагивать общий вопрос о признаках, по которым должны выделяться вещные права, применительно к праву оперативного управления и хозяйственного ведения1. На сегодняшний день объем проведенных цивилистами изысканий по данному предмету позволяет предложить новые взгляды на то, что скрывается за наименованием вещных прав. Деление гражданских правоотношений на обязательственные и вещные не подвергается в настоящее время концептуальной критике2, несмотря на то что действующее законодательство и наука гражданского права не сформулировали общепринятого определения вещного права3. Но, все же, различные авторы предлагают свои определения данного права. Так, Е.А. Суханов обстоятельно перечисляет признаки вещных прав и дает определение как вещного права, так и ограниченных вещных прав4. В казахстанской цивилистике дается обзор сложившихся в науке взглядов на существо вещных прав, и делается при этом попытка дать определение вещного права5. О признаках вещного права и права владения говорится в оригинальной статье М. Сулейменова и С. Скрябина6. Правда, оригинальность относится, скорее, не к рассматриваемым признакам, а к пониманию предмета соавторства, поскольку в статье соавторы вступают в дискуссию между собой о существенных признаках исследуемых явлений. Возникает неразрешимая загадка по поводу того, каким образом должны ссылаться на позицию соавторов, придерживающихся разных взглядов, другие авторы, пишущие на данную тему?! И хотя большинством авторов признается неоднородность признаков различных вещных прав, зыбкость границ между вещными и обязательственными правами, присущесть отдельных признаков и тем и другим, что, казалось бы, в чисто логическом плане должно препятствовать ошибочному подразделению прав на два противоположных класса, тем не менее, такая классификация в гражданско-правовой науке является распространенной. _______________ 1 См.: Диденко А. О праве оперативного управления и хозяйственного ведения как вещных правах // В сб.: Вещные права. Система, содержание, приобретение. М., Статут. 2008. С. 52-65. 2 Однако высказываются сомнения в обоснованности и практическом значении этого деления. См.: Гражданское право. Ч. 1. Изд. 3 /Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 1998. С. 335. (Автор гл. - Ю.К. Толстой). 3 См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая (постат.)/ Под ред. Н.Д. Егорова, А.П. Сергеева. М.: Проспект, 2005. С. 466. 4 Гражданское право. Том II. 3-е изд. / Под ред. Е.А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 7, 142-146. 5 См.: Сулейменов М. Вещные права в Республике Казахстан // В сб.: Частное право Республики Казахстан: история и современность. Т. 3. Алматы, 2011. С. 431-446. 6 Сулейменов М., Скрябин С. Вещные права на чужую вещь // В сб.: Вещные права. Система, содержание, приобретение. М.: Статут. 2008. С. 88-108.
Я не буду специально останавливаться на существующих определениях, поскольку полагаю, что сегодня невозможно предложить общее научное определение вещных прав. Начну с того, что исследователи данной проблемы обычно называют признаки вещных прав, основываясь на закрепленных в законодательстве их разновидностях. Однако описание признаков вещных прав возможно лишь после объединения тех или иных прав в особый класс, которому присваивается название вещных, в противном случае под видом вещных прав происходит описание какого-либо права, произвольно отнесенного законодателем или исследователем к этому классу в силу простой внешней схожести. Далее. Следует различать две логические операции: деление и классификацию. Операция деления лежит в основе классификации, но классификацией не является. В качестве основания деления может быть в зависимости от цели выбран какой-нибудь внешний признак, в то время как классифицирующий признак отражает существо классифицируемого явления. Деление в научном плане - не менее важная научная операция, чем классификация. При делении прав на обязательственные и права с вещным элементом допускается логическая ошибка, именуемая неполным делением, когда вторая группа прав начинает рассматриваться как нечто единое, противоположное обязательственным правам. Этому еще способствует и терминология, которая обозначает все права этой группы как вещные, хотя в разряд необязательственных прав попадают не только чисто вещные, но и смешанные, вещно-обязательственные права. Ряд исследователей вещных прав подмечают в некоторых из них обязательственные и вещные признаки1. Другие полагают, что эти признаки несовместимы в одном праве. Однако такая несовместимость существует, только если исходить из жесткого деления прав на два вида, или группы: на обязательственные и вещные. В связи с этим отмечу два обстоятельства. Первое: признавая большое значение изменчивости различных групп и отдельных вещных прав, я думаю, что научная ценность их классификаций ограничена, и, более того, такие классификации представляют опасность, побуждая к чрезмерным обобщениям. Различия между отдельными вещными правами часто бывают больше, чем различия в среднем наборе признаков вещных и обязательственных прав. Это утверждение относится и ко многим другим классификациям в области правовых наук. Второе: в гуманитарных науках следует шире использовать большой опыт группировки явлений в естественных науках. Приведу вполне доступный, как мне кажется, пример из химии в качестве иллюстративного материала возможности проведения аналогии с нашим предметом рассмотрения. _________________ 1 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М.: Статут. 1997. С. 223. Л.В. Щенникова применительно к праву члена семьи собственника жилого помещения считает, что на сегодняшний день имеет право на существование как обязательственный, так и вещно-правовой подход. Щенникова Л. Вещное право проживания в научной доктрине и гражданском законодательстве России. В сб.: Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика / Под ред. А. Диденко. Вып. 26. Алматы, 2006. С. 143.
Со школьной скамьи известно, что химия делится на органическую и неорганическую. Органическая химия это химия углерода. Классические органические соединения обязательно содержат углерод и кислород, водород, галогены, серу, фосфор, азот. В начале двадцатого века появилась такая область химии, как химия металлоорганических соединений. За разработки в этой области в 1912 году была присуждена Нобелевская премия. В результате дальнейших исследований появилась новая область химии металлоорганических соединений - металлоорганический катализ, за научные достижения в этой области в 2005 г. также была присуждена Нобелевская премия. Что здесь представляет интерес? Металлы - это предмет из области сугубо неорганической химии. Но в химии металлоорганических соединений последние по строению напоминают неорганические соли, а используются для синтеза органических веществ. В учебниках по органической химии отдельная глава посвящена металлоорганическим соединениям. В пособиях по химии элементов (неорганической химии) при характеристике каждого переходного металла имеются разделы о металлоорганических соединениях. Таким образом, химию металлоорганических соединений нельзя однозначно назвать ни областью органической, ни областью неорганической химии. Если бы химическая исследовательская мысль была упрямо привязана к тому, что у нового соединения должны присутствовать родовые признаки либо органики, либо неорганики - результаты могли быть менее впечатляющими. Произведенное отделение нового явления от существующих классификационных групп, без объективно ненужной привязки к одной из них, привело к получению неизвестного ранее научного результата. Нечто подобное может происходить в сфере деления прав. Неразрывная увязка всех существующих и возникающих прав лишь с одним классом вещных прав ведет к принижению значения специфических особенностей конкретных прав с вещным элементом и обедняет научные результаты в данной области знаний. Я полагаю, что на нынешней стадии формирования прав с вещными признаками для их анализа достаточно будет операции деления. Вероятно, в дальнейшем эти права можно будет подвергнуть научной классификации, объединив их в определенный род. Поэтому попытаемся произвести эту операцию и ответить на вопрос, почему права с вещным элементом не образуют определенный класс в системе прав. По моему мнению, характер имущественных отношений формируется под воздействием нескольких факторов, которые в то же время являются признаками для отграничения вещных отношений от обязательственных1. 1. Долгосрочность отношений. Именно долгосрочность придает новое качество отношениям собственника и третьих лиц, имеющих определенное господство над вещью собственника. Нетрудно подметить принципиальное отличие права арендатора на землю, когда он заключил договор аренды на 5 лет, и когда такой договор заключен на 99 лет. В последнем случае арендатор и психологически, и юридически находится в ином состоянии: он может передать права на землю по наследству, произвести отчуждение, обременить ее сервитутом, заложить и т.п.; он ощущает себя почти собственником, а не обычным нанимателем. Древние римляне учли эти обстоятельства и дали такому праву специальное наименование - эмфитевзис. Похожим образом дело обстояло и с суперфицием - правом на дом, построенным на чужом земельном участке по договору с его собственником и юридически становившемся собственностью владельца земельного участка. Современное законодательство допускает переход арендных прав по наследству (ст. 559 ГК РК), однако такая возможность может быть исключена договором или законом. В то же время казахстанское законодательство о земле очень четко различает временное долгосрочное (от 5 до 49 лет) и краткосрочное землепользование (до 5 лет) (ст. 35 ЗК). Статья 40 Земельного кодекса РК гласит, что в случае смерти гражданина, которому земельный участок принадлежал на праве долгосрочного временного землепользования, право землепользования наследуется в порядке, предусмотренном гражданским законодательством. Если договором временного землепользования не предусмотрено иное, в таком же порядке наследуется и право временного краткосрочного землепользования. Законодательство Казахстана о недрах не предусматривает ограничения передачи по наследству прав недропользования. Сроки действия контрактов для проведения операций по недропользованию часто носят длительный характер. Отсюда широкие права недропользователя, не свойственные договорному контрагенту: передачи недропользования в залог, в уставный капитал юридического лица в качестве взноса (ст. 36 Закона РК «О недрах и недропользовании»), всех или часть своих прав другим лицам, право сооружать на контрактной территории объекты производственной и социальной сферы (ст. 75 Закона РК «О недрах и недропользовании»). ___________________ 1 На необходимость выделения группы признаков, разграничивающих вещные и обязательственные права, указывают и др. авторы. См., напр.: Ломидзе О. Отчуждение имущественных прав. Приложение к журналу «Хозяйство и право», 2002. № 6. С. 14.
Кстати, долгосрочность отношений как один из разграничительных признаков вещных прав обычно обходят вниманием почти все современные сторонники отнесения залога к числу вещных прав, хотя залоговые отношения носят, как правило, краткосрочный характер. 2. Направленность воли собственника либо законодателя на создание особых ограничений для собственника и особых преимуществ для наделяемого правом. Сдавая имущество внаем, собственник ограничивает свою власть над вещью в пользу другого лица. Но это обычное ограничение, диктуемое типичными условиями товарного оборота. Это, можно сказать, повседневная жизнь вещи. Устанавливая сервитут в пользу другого лица, собственник также ограничивает свою власть над вещью в интересах другого лица. Но такое ограничение выходит за рамки повседневного осуществления власти собственника в отношении вещи. Обладатель сервитута занимает по отношению к собственнику более высокую ступеньку, чем наниматель: единожды установленный сервитут не может быть впоследствии отменен собственником, в конфликтах между собственником и обладателем сервитута преимущество отдается последнему, обладание сервитутом обычно безвозмездное и т.д.; что касается нанимателя, то он пользуется имуществом возмездно, договор найма срочный, в определенных случаях стороны могут отказаться от договора, с согласия наймодателя наниматель может распоряжаться нанятым имуществом. Особая направленность воли собственника или законодателя проявляется в сфере недропользования, оперативного управления и др., где нормативные акты вполне последовательно реализуют идею о свободном определении судьбы вещи ее обладателем, закрепляя за собственником точный перечень допускаемых действий контрольного характера. 3. Предоставление субъекту имущественных отношений правомочий в объеме, максимально приближенном к статусу собственника. Нет нужды приводить иллюстрации правомочий, свидетельствующих о тесной близости положения отдельных субъектов к статусу собственника, специалисту они хорошо известны. Но, тем не менее, в целях характеристики правомочий обладателя ограниченных вещных прав нам приходится использовать неопределенное понятие «максимального приближения» к правомочиям собственника, что не делает данный признак неустойчивым и недостойным для избрания в качестве классификационного. Неопределенные понятия - точно такая же научная категория, как определенные понятия. Когда они используются в качестве разграничительного признака, то на пограничных рубежах возникают трудности в отнесении предмета или явления к определенному виду. Но такие трудности предопределяются самой природой предмета или явления, а не степенью определенности признака. В общественных науках в целом, и правовых в частности, с этим приходится сталкиваться сплошь и рядом, что привело к широкому использованию в законодательстве оценочных понятий: разумность, существенность, неоднократность, грубость, добросовестность и многих других. Другие признаки ограниченных вещных прав, называемые в научных источниках, такие как объект направленности (индивидуально-определенные вещи), порядок защиты, наличие права следования и права преимущества, абсолютный характер, не являясь классифицирующими, дополняют характеристику отдельных вещных прав и могут даже играть весьма важную роль в прикладном значении. Следует предостеречь от заблуждения, что чистота операции деления якобы нарушается, когда определенные признаки оказываются присущими и тому и другому подразделяемому явлению, в частности обязательственным и вещным правам. На самом деле это не так. Иные признаки могут совпадать, перекрещиваться и т.п. Они позволяют раскрыть предмет или явление более полно. Поэтому то обстоятельство, что такие признаки, как объект вещных прав, преимущественность удовлетворения требований, абсолютный характер защиты, право следования имеются и в той и в другой группах прав, само по себе не подрывает доказательности деления имущественных прав на вещные и обязательственные. Важно лишь не забывать о том, что разным группам не должны быть присущи признаки, по которым разграничиваются предметы или явления и которые обязательно присутствуют в одной группе, но с той же обязательностью отсутствуют в другой. И чрезвычайно важно понимать, что ни один из перечисленных дополнительных признаков в отдельности, ни все вместе не доказывают, что права, отделенные от обязательственных, составляют единую, однородную группу вещных прав. При попытке сгруппировать вещные права в отдельный класс возникает искушение обратиться к опыту римского права, где впервые были выделены вещные оправа. Однако римская юриспруденция не была склонна к выработке общих понятий, и она не концентрировала свое внимание на общем определении прав на чужие вещи, сосредоточиваясь на детальном рассмотрении отдельных из этих прав, поэтому ее опыт для проведения деления или классификации вряд ли поможет. Таким образом, компиляция признаков отдельных вещных прав лишена научного смысла, поскольку не ведет к возникновению какой бы то ни было общности. Вещное право - собирательное понятие, оно не может быть общим понятием только по наличию у него признака, что все из входящих в него прав представляют собой «права на чужие вещи», точно так же как нельзя объединить в одно ботаническое понятие деревья по признаку, что они растут в одном лесу, или звезды по нахождению в одной части небосклона. В силу этого обстоятельства вещные права не образуют единого родового понятия. Они весьма различаются по существенным правовым признакам. Рассмотрим это утверждение на примерах.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |