|
|
|
Некоторые проблемы обязательственного права в Гражданском кодексе Республики Казахстан
Скрябин С.В., ведущий научный сотрудник Института частного права Республики Казахстан, кандидат юридических наук Судебная практика по обязательственному праву (материалы семинара). - Тараз, Актау, 2009. - 540 с. С. 43-__.
Современное гражданское законодательство Республики Казахстан выходит на новый этап своего развития. Сегодня становятся очевидными проблемные вопросы, которые большей частью связаны с совершенствованием сложившейся модели обязательственного права. Тут есть проблемы как концептуального, так и частного характера. Последние весьма очевидны при практическом применении норм гражданского законодательства. Можно полагать, что столь представительное собрание позволит их обсудить на высоком уровне и предложить практические выверенные рекомендации по совершенствованию правового регулирования обязательственных отношений. Одной из общих проблем, имеющих непосредственное отношение к обязательственному праву, является вопрос о системе гражданского права. Она имеет множество граней. Мы же эту проблему затронем относительно противопоставления вещного и обязательственного права как двух наиболее крупных подотраслей гражданского права. Анализ Гражданского кодекса Республики Казахстан[1] позволяет утверждать о смещении и переплетении вещных и обязательственных прав. Как результат этого - сложнейшие теоретические и практические проблемы применения соответствующих правил и норм. Некоторыми учеными и практиками даже предпринимаются попытки объяснения смещения, обоснования нормальности существования в гражданском праве смешанных правоотношений и явлений[2]. В кратком выступлении можно остановиться только на некоторых проблемах, имеющих, как мы полагаем, концептуальный характер, требующих глубокой научной и практической проработке и последующего закрепления в действующее законодательство Казахстана. Одна из общих проблем обязательственного права связана с вопросом о системе гражданского права. Эту проблему, имеющую множество граней, мы затронем в контексте противопоставления вещного и обязательственного права как двух наиболее крупных подотраслей гражданского права. Приведем наиболее распространенные примеры смещения вещных и обязательственных отношений. Первым примером смещения вещных и обязательственных прав называется категория «вещных договоров», которые не укладываются в рамки обязательственных правоотношений. Следует обратить внимание на то, что сам термин «вещный договор» является для советской и постсоветской цивилистики новым явлением, требующим самостоятельного и всестороннего изучения[3]. Не претендуя на полноту решения этой проблемы укажем, что договор, как и иной юридический факт, лежащий в основе гражданских отношений, может порождать различные отношения. Легально это положение выражено в п. 1 ст. 379 ГК РК о том, что из договора может возникнуть обязательственное, вещное, авторское или иное правоотношение. Аналогичного правила ГК РФ не содержит, но едва ли кто-нибудь будет сомневаться, что это соответствует действительности. Дело в другом. В динамике договорного правоотношения важно различать момент, когда обязательственное правоотношение себя исчерпает и на его основе возникнет иное, которое уже будет основываться на исполненном договоре. Как правильно в свое время указывал Г.Ф. Шершеневич «договору, по существу его, чуждо установление вещной связи - он создает лишь право требования и таким путем подготовляет вещное право. Договор проявляет свою силу в отношении договаривающихся, - для установления обязанности третьих лиц необходим еще один акт»[4], который он именует передачей. Поэтому приведенный выше тезис о том, что вещные договоры позволяют передавать право собственности непосредственно, т.е. без возникновения обязательственных правоотношений, является неточным с точки зрения нашей гражданско-правовой традиции. Стороны в договорном правоотношении всегда имеют обязательственные права и обязанности (как правило, взаимные), и только надлежащее исполнение обязательства может привести к ожидаемым юридическим последствиям, т.е. передачи самого права на вещь. В контексте поднятой нами проблеме важно обратить внимание на различия в подходах законодателя Республики Казахстан и Российской Федерации по определению последствий неисполнения обязательства передать индивидуально определенную вещь. Согласно п. 1 ст. 355 ГК РК в случае неисполнения обязательства передать индивидуально определенную вещь в собственность, хозяйственное ведение, оперативное управление или в пользование кредитору, последний вправе требовать изъятия этой вещи у должника и передачи ее кредитору, кроме случаев, когда третье лицо имеет преимущественное право на эту вещь. Ст. 398 ГК РФ содержит несколько иные правила. Так, в соответствии с ч. 1 этой статьи в случае неисполнения обязательства передать индивидуально-определенную вещь в собственность, в хозяйственное ведение, в оперативное управление или в возмездное пользование кредитору последний вправе требовать отобрания этой вещи у должника и передачи ее кредитору на предусмотренных обязательством условиях. Это право отпадает, если вещь уже передана третьему лицу, имеющему право собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления. Если вещь еще не передана, преимущество имеет тот из кредиторов, в пользу которого обязательство возникло раньше, а если это невозможно установить, - тот, кто раньше предъявил иск. При этом вместо требования передать ему вещь, являющуюся предметом обязательства, кредитор вправе потребовать возмещения убытков (ч. 2 ст. 398 ГК РФ). В данном случае, как мы полагаем, законодатель Российской Федерации, в отличие от ст. 354 ГК РК, ограничивает истребование вещи в натуре в том случае, если вещь уже передана третьему лицу, имеющему право собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления. Здесь, с определенной долей условности, можно говорить о преимуществе вещных прав над обязательственными правами. Но не для всех вещных прав, а только прямо указанных в законе. Правда следует отметить непоследовательность законодателя в этом вопросе, хотя смысл правила о преимуществе в ГК РФ достаточно очевиден. А вот в ГК РК он выдержан меньше и понимание «преимущественное право» будет на практике не однозначным. Тем более что в кодексе о преимущественных правах упоминается достаточно часто[5]. Вторым примером смещения вещных и обязательственных прав является возможность защиты обязательственных прав с помощью вещно-правовых исков (иск о признании права собственности, виндикационный и негаторные иски). Действительно, понятие титульных владельцев, которое использует законодатель (ст. 265 ГК РК, ст. 305 ГК РФ), далеко неоднозначно. Следуя легальной трактовке понятия «титульные владельцы» их можно определить как лиц, обладающих вещью по основанию указанному в законе или договоре. Законодатель в тексте статей указывает на некоторые из возможных оснований. Например, в Казахстане это лица, владеющие имуществом на праве хозяйственного ведения, оперативного управления, постоянного землепользования либо по иному основанию, предусмотренному законодательными актами или договором. В Российской Федерации - лица владеющие имуществом на праве пожизненного наследуемого владения, хозяйственного ведения, оперативного управления либо по иному основанию, предусмотренному законом или договором. В каждом случае им предоставлено право на защиту владения также против собственника. Можно заметить, что разница не носит принципиальный характер, а перечень субъективных прав, указанных в кодексах, свидетельствует об их вещной природе. Анализ отдельных оснований, предусмотренных законом, показывает определенные расхождения законодателя Казахстана и России. Так, например, в Республике Казахстан такие возможности предоставлены нанимателю (ст. 563 ГК РК), а в Российской Федерации это право нанимателя ГК формально не закрепляет. По нашему мнению, указанные нормы ГК о возможности защиты титульного владения следует понимать ограничительно. Подобным правом должны обладать только обладатели иных вещных прав. Обладатель обязательственного права во всех случаях должен уступить собственнику, но сохраняя за собой право на возмещение убытков. Это теоретическое положение напрямую взаимосвязано с рассматриваемым признаком вещных прав - их преимуществом над обязательственными правами на ту же вещь. Поэтому указание ГК на то, что основанием для вещно-правовой защиты может выступить договор, является ничем иным как примером неоправданного смещения вещных прав и обязательственных, попыткой распространить абсолютную защиту вещных прав на обязательственные отношения. Например, в казахстанской судебной практике известны случаи когда уже исполненный договор, с надлежащим образом зарегистрированным переходом права собственности на вещь, вдруг признается недействительным или расторгнутым, стороны приводятся в первоначальное положение или у приобретателя вещь отнимается и передается другому лицу[6]. Следующим примером смещения вещных и обязательственных прав является понятие «вещи», которое для отношений собственности является слишком узким, и объектами права собственности и иных вещных прав может служить обязательственное по своей природе право. Действительно, буквальное толкование кодексов предоставляет для подобных утверждений множество примеров. Ограничимся наиболее принципиальными из них. Прежде всего, это само легальное определение права собственности в ГК РК содержит указание на имущество как объект соответствующего права (п. 1 ст. 188 ГК РК). ГК РФ не дает легального определения права собственности, но нормы всего второго раздела под объектом права собственности подразумевают имущество. Легальное определение имущества в кодексах отличается. Согласно п. 2 ст. 115 ГК РК к имущественным благам и правам (имуществу) относятся: вещи, деньги, в том числе иностранная валюта, ценные бумаги, работы, услуги, объективированные результаты творческой интеллектуальной деятельности, фирменные наименования, товарные знаки и иные средства индивидуализации изделий, имущественные права и другое имущество. Ст. 128 ГК РФ содержит правило, согласно которому к объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права и другие. Таким образом, в Казахстане понятие имущество более широкое, чем в России, что не столь важно для целей статьи. Важно другое, что в кодексах понятие «имущество» шире, чем понятие «вещь». Это законодательное положение используется в качестве отправной точки многими сторонниками расширительного толкования объекта права собственности и иных вещных прав. В некоторых современных работах все более настойчиво предлагается использовать конструкцию «права на право», что с нашей точки зрения является неприемлемым[7]. Проблема объекта права собственности и иных вещных прав тесным образом взаимосвязана с другими, более частными вопросами. К их числу можно отнести дискуссию о юридической природе залога, ценных бумаг и денег как объектов гражданских прав, прав на имущественные комплексы. Наиболее типичным примером в последнем случае является предприятие как имущественный комплекс, имущество юридического лица и другие. Нам близка другая позиция, которую можно по существу свести к необходимости ограничительного толкования правил второго раздела ГК. В этом случае в качестве объекта права собственности понимается только телесная (материальная) вещь[8]. Если говорить о предприятии как имущественном комплексе, то его образуют не только вещи, но и другие объекты гражданских прав. Например, исключительных (право на фирменное наименование, торговый знак и другие), права и долги (обязательства). Кроме того, в самом понятии предприятие заключены качества объекта и субъекта гражданского права. По нашему мнению при совершении сделок с предприятием как имущественным комплексом речь должна идти как минимум о четырех различных юридических ситуациях: а) передача вещей (движимых и недвижимых), б) перевод долга, в) уступка прав (требований), г) переход исключительных прав. Таким образом, перед нами сделка, объемлющая собой несколько юридических понятий и конструкций, т.е. смешанный договор (ст. 381 ГК РК, п. 2 ст. 421 ГК РФ). Поэтому, насколько нам известно, ни одна попытка в Республике Казахстан произвести государственную регистрацию предприятия в качестве недвижимости по ст. 119 ГК РК не увенчалась успехом. Регистрирующему органу удалось только зарегистрировать собственно недвижимость в узком значении этого слова (п. 1 ст. 117 ГК РК, т.е. земельный участок и все, что с ним прочно связано). Еще раз отметим, что действующая редакция Гражданских кодексов как Казахстана, так и России дает обильную пищу для утверждений о смещении вещных и обязательственных прав. Но едва оправданно сводить науку гражданского права к тексту закона и в качестве главных аргументов целесообразности апеллировать к ГК. Ведь именно наука призвана объяснить несуразицы действующего законодательства, предложить пути по их устранению. Именно в направлении четкого и последовательного разграничения вещных и обязательственных прав нам видится дальнейшее совершенствование ГК, о чем ниже будет упомянуто особо. Важно подчеркнуть необходимость разделения понятий «преимущественные права» и «преимущественное удовлетворение (осуществление, реализация)» определенных гражданских прав. Преимущество вещных прав перед обязательственными относится именно к реализации (осуществлению) субъективных гражданских прав, случаям их столкновения. Кроме того, это качество субъективных вещных гражданских прав должно быть последовательно отражено в ГК и иных актах гражданского законодательства[9]. Данное обстоятельство, при кажущейся простоте, повлечет за собой существенное изменение действующего гражданского законодательства и ряда положений традиционной цивилистической доктрины. Уже сегодня можно говорить о пяти принципиальных корректировках положений действующего Гражданского кодекса. Во-первых, необходимо во 2-м разделе ГК выделить т.н. общие положения, где следовало законодательно закрепить уже разработанные в теории гражданского права признаки субъективных вещных прав, в том числе и их преимущество перед обязательственными правами. Как видно из предшествующего анализа, отсутствие легального указания о преимуществе вещных прав над обязательственными может быть весьма превратно истолковано на практике, а положения ст. 355 ГК РК (ст. 398 ГК РФ) должны быть доработаны с учетом именно этого признака. Во-вторых, требует изменения сложившийся еще с советских времен принцип реального исполнения обязательств. Во времена господства плановой экономики нормативное закрепление этого принципа было оправданно. Но сейчас, когда на дворе рынок его действие должно быть исключено. В развитие этого правила указание ст. 354 ГК РК (ст. 396 ГК РФ) на то, что уплата неустойки и возмещение убытков в случае ненадлежащего исполнения обязательства не освобождают должника от исполнения обязательства, а возмещение убытков в случае неисполнения обязательства и уплата неустойки за его неисполнение, освобождают должника от исполнения обязательства в натуре (везде диспозитивно) должно быть изменено на общее правило на то, что обладатель вещных прав, при неисполнении обязанностей из договоров, обязан возместить причиненные убытки и в этом случае он освобождается от исполнения обязательства в натуре. Реализация данного положения потребует пересмотра и некоторых других статей ГК (например, изменение общего правила о недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательства и одностороннего изменения его условий (ст. 273 ГК РК) и других). В-третьих, требуется большая последовательность при реализации залога, как преимущественного права на получение удовлетворения из стоимости предмета залога (вещи). Действующее законодательство существенно ограничивает преимущественную реализацию этого права. Так, залог не обладает преимуществом перед обязательственными требованиями причинение вреда жизни или здоровью, а так же по оплате труда и выплате компенсаций лицам, работавшим по трудовому договору, задолженностей по социальным отчислениям в Государственный фонд социального страхования, по уплате удержанных из заработной платы алиментов и обязательных пенсионных взносов, а также вознаграждений по авторским договорам (подп. 1 и 2 п. 1 ст. 51 ГК РК). Кроме того, залог не обладает преимуществом при изъятии предмета залога в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения (п. 2 ст. 324 ГК РК)[10]. По нашему мнению, последовательное закрепление преимущественной реализации права залогодержателя делает необходимым не включать в состав имущества лица (юридического или индивидуального предпринимателя, как это имеет место быть в 1-м случае при банкротстве) предмет залога вообще, предоставив прочим кредиторам, как и потерпевшему от правонарушения, получить удовлетворение из иного имущества должника. Следует отметить, что в Российской Федерации это положение уже отчасти реализовано в Федеральном законе от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»[11]. Согласно ч. 2 п. 4 ст. 134 Закона РФ о банкротстве требования кредиторов по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника, удовлетворяются за счет стоимости предмета залога преимущественно перед иными кредиторами, за исключением обязательств перед кредиторами первой и второй очереди, права требования по которым возникли до заключения соответствующего договора залога. При этом, по общему правилу, требования обеспеченные залогом отнесены законодателем Российской Федерации к третьей очереди и не получают преимущества в том случае, если средств, полученных от продажи предмета залога, недостаточно. И только в этом случае требование залогодержателя удовлетворяется в составе требований кредиторов третьей очереди (ч. 2 п. 2 ст. 138 Закона РФ о банкротстве). В-четвертых, требует серьезной теоретической разработки проблема преимущества одних вещных прав перед другими, что требует самостоятельного анализа и исследования. В-пятых, существует необходимость законодательного определения значения вещи для обязательственных прав и отношений. Для нас непреложным тезисом является положение юридической доктрины о том, что объектом обязательственных прав выступает должное поведение обязанного лица. Это может быть поведение одной из стороны в договоре или шире - в обязательстве. Сюда следует отнести, например, поведение заемщика в договоре займа, причинителя вреда в деликтных обязательствах, обязательство лица, обещавшего публичное вознаграждение и др.. Но большинство обязательственных конструкций, основанных на договоре, является двусторонними и взаимными. В этом случае каждой из сторон договора принадлежит определенный комплекс прав и обязанностей, и, соответственно, объектом взаимных договоров будет выступать поведение каждого обязанного лица. Например, объектом договора купли-продажи будет выступать должное поведение продавца - передать покупателю вещь (предмет договора) в определенном количестве, качестве, свободным от прав третьих лиц и т.д., и покупателя - действия по принятию и оплате товара. Поэтому существо любого обязательственного субъективного права будет заключаться в требовании должного поведения от обязанного лица. Здесь возникает вполне закономерный вопрос: каково значение вещи для обязательственных (особенно договорных) субъективных гражданских прав? По нашему мнению, ответ надлежит искать в разграничении понятий «предмет обязательства» и «объект обязательства». Если вещь потенциально может быть предметом обязательства, наряду с другими явлениями правовой действительности (например, имущественными правами, определенного рода услугами и т.п.), то объектом субъективного обязательственного права всегда выступает только поведение обязанного лица - должника в обязательственном гражданском правоотношении. Продемонстрируем этот тезис. Предмет договорного обязательства определен ГК в качестве единственного законодательно закрепленного существенного условия договора (ст. 393 ГК), без которого договор считается незаключенным. В дальнейшем это положение раскрывается в особенной части ГК применительно к отдельным видам договора. Это происходит тремя способами: 1) непосредственное закрепление в ГК норм о предмете договора. Например, предметом (товаром) по договору купли-продажи может быть любая вещь. При этом условие о товаре считается согласованным, если договор позволяет определить наименование и количество товаров (существенные условия) (п.п. 1 и 3 ст. 407 ГК). Согласно ст. 566 ГК предметом лизинга могут быть здания, сооружения, машины, оборудование, инвентарь, транспортные средства, земельные участки и любые другие не потребляемые вещи; 2) указание на объекты соответствующего договора. Например, ст. 541 ГК перечисляет объекты имущественного найма: предприятия и другие имущественные комплексы, земельные участки, здания, сооружения, оборудование, транспортные средства и другие вещи, которые не теряют своих натуральных свойств в процессе их использования (не потребляемые вещи); право землепользования, право недропользования и другие вещные права; 3) предмет договора указывается в законодательном определении договора. Например, предметом договора дарения могут быть вещи, имущественное право (требование), освобождение от имущественной обязанности, что непосредственно указано в п. 1 ст. 506 ГК, содержащем легальную дефиницию договора дарения. Отметим непоследовательность законодателя в определении предмета договора. С одной стороны, по смыслу статьи 393 ГК, предмет присущ любому договору и выступает его существенным условием. С другой, предмет договора непосредственно не поименован, а следует либо из содержания (как правило, из легального определения) договора[12], либо указанием на объект договора. В последнем случае можно говорить об отождествлении законодателем предмета и объекта договора, что, с нашей точки зрения, представляется неправильным. В цивилистической доктрине определение предмета договора достаточно скупо и серьезных теоретических исследований соотношения предмета и объекта обязательства нам не известны. Большинство исследователей, затрагивающих в определенной степени соответствующую проблематику, ограничивается только общими рассуждениями. Например, М.И. Брагинский указывает, что «в широком смысле слова предмет договора охватывает весь набор показателей того, по поводу чего заключен договор. Сюда входят данные о предмете, как таковом, включая количество, качестве и цену передаваемых товаров, выполняемых работ и оказываемых услуг» и «…в самом элементарном виде предмет выражается в формуле «чего и сколько»«[13]. По нашему мнению, различие между объектом и предметом обязательственного субъективного гражданского права следует проводить как по функциональным, так и по содержательным моментам. Во-первых, функциональная направленность поведения обязанного лица (лиц) как объекта обязательственного права заключается в удовлетворении интересов управомоченного лица. В данном случае предмет обязательства служит должному удовлетворению, выполняет вспомогательную функцию в обязательстве по сравнению с его объектом. Во-вторых, если для объекта обязательства характерна в большей степени абстракция - должное поведение обязанного лица, - то предмет обязательства максимально конкретизирует содержание этой обязанности применительно к каждому виду договора. Например, передать индивидуально-определенную вещь, а не любую другую, выполнить именно эту работу, а не работу вообще, передать определенное имущественное право, а не право вообще и т.д. Таким образом, можно заключить, что вещь, в традиционном юридическом понимании, не может выступать объектом обязательственных прав, но является предметом ряда договоров. Прежде всего, это относится к договорам по передаче имущества (вещей) в собственность, подряда и найма. Для группы обязательств по оказанию услуг вещь может выступать предметом не всех договоров, а только некоторых из них. Например, вещь как предмет договора имущественного страхования, перевозки грузов и некоторых других. Подобное понимание вещи будет служить значительно меньшему смещению вещных и обязательственный правоотношений, позволит четко определить значения вещи для обязательственного права. В заключении еще раз отметим важность последующего совершенствования общей модели обязательственного права. По нашему мнению, только последовательное закрепление преимущества вещных прав над обязательственными позволит должным образом обеспечить их практическую реализацию, а соответствующие теоретические постулаты превратить в реально работающие нормы.
[1] Гражданский Кодекс Республики Казахстан (Общая часть) от 27 декабря 1994 года / Ведомости Верховного Совета Республики Казахстан, 1994 г., № 23-24 (приложение). В редакции Закона РК от 7 августа 2007 г. № 321-III; Гражданский кодекс Республики Казахстан (Особенная часть) от 1 июля 1999 года № 409-I / «Казахстанская правда» № 172-173 от 17.07.99 г.; № 174 от 20.07.99 г.; № 175 от 22.07.99 г.; № 176-177 от 23.07.99 г.; № 178 от 24.07.99 г.; 179-180 от 27.07.99 г.; Ведомости Парламента РК, 1999 г., № 16-17, ст. 642. В редакции Закона РК от 19.06.07 г. № 264-III. Далее - ГК, ГК РК. [2] См., например, Брагинский М.И. К вопросу о соотношении вещных и обязательственных правоотношений / В кн.: Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сборник памяти С.А. Хохлова / Отв. ред. А.Л. Маковский; Исследовательский центр частного права. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1998; Ефимова Л.Г. О соотношении вещных и обязательственных прав / Государство и право, 1998. № 10 и др. [3] О категории «вещный договор» см.: Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М.: «Статут», 2004. Казахстанская судебная практика этот термин не употребляет, поэтому для целей нашей статьи он имеет опосредованное значение. [4] Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. - Тула: Автограф, 2001. С. 240. [5] См., например, п. 2 ст. 76, ч. 2 п. 2 ст. 80, ч. 2 п. 3 ст. 100, ст. 216 ГК РК и др. [6] См., например, Постановление Коллегии по хозяйственным делам Верховного Суда Республики Казахстан от 25 апреля 2001 года № 1н-86-01. Решение цитируется по СПС Юрист. [7] Обзор некоторых позиций см.: Скрябин С.В. Вещь как объект гражданских прав: некоторые теоретические проблемы / / Юрист, № 6, 2004. С. 34-35. [8] Подобные суждения в Российской Федерации были высказаны, например, В.А. Дозорцевым. См.: Дозорцев В.А. Принципиальные черты права собственности в Гражданском кодексе / В кн.: Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сборник памяти С.А. Хохлова / Отв. ред. А.Л. Маковский; Исследовательский центр частного права. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1998. С. 231-235. [9] Эту точку зрения поддерживают и другие авторы. См., например, Щенникова Л.В. Вещное право: Учебное пособие. - Краснодар: Изд-во Краснодарского государственного университета культуры и искусств, 2004. С. 69. [10] Некоторые практические проблемы применения положений ст. 324 ГК РК нами проанализированы в следующей статье настоящего сборника. [11] «Российская газета» от 2 ноября 2002 г. № 209-210; Собрание законодательства Российской Федерации от 28 октября 2002 г. № 43 ст. 4190. Далее Закон РФ о банкротстве. [12] Следует отметить, что указанный прием в наибольшей степени распространен в ГК. Хотя, по нашему мнению, его нельзя назвать удачным. [13] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М.: Издательство «Статут», 1997. С. 254.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |