|
|
|
О соотношении сделок и иных действий,
Климкин С.И., к.ю.н., профессор КОУ Курс лекций. - Алматы: НИЦ КОУ, 2010.
Цивилистическую мысль всегда волновал вопрос об отграничении сделок как правопорождающих юридических фактов от действий морально-нравственного, лично-бытового характера. Эта проблема, не нашедшая своего однозначного разрешения еще в римском праве, вновь обрела актуальность в связи с принятием Гражданских кодексов Республики Казахстан (Общая часть 1994 г. и Особенная часть 1999 г.), опубликованием ряда научных материалов на обозначенную тему, а также профессиональной дискуссией на заданную тему. Так, О.С. Иоффе отмечает, что нужно различать правовое и всякое иное, даже соприкасающееся с правом, регулирование. Чтобы не смешивать одно с другим, следует иметь в виду различные стадии правового регулирования.[1] В одной из своих работ Ю.Г. Басин пишет, что «в мировой практике правового регулирования имущественных отношений обычно проводится отграничение сделок как правопорождающих действий, прямо направленных на достижение юридического результата, от оказания бытовых, семейных, домашних услуг или иной помощи близким людям. Обычно такого рода действия и по форме, и по содержанию, и по последствиям совершаются без принудительного государственного вмешательства. Действуют нормы дружеской этики».[2] И далее, в целях дальнейшего совершенствования ГК, Ю.Г. Басин выдвигает следующее предложение: «Для проведения в сфере подобных отношений четких границ желательно введение в текст статьи, определяющей сделку, пункт примерно следующего содержания: «Не признаются сделками действия лиц, связанных родственными, дружескими или иными близкими личными отношениями, направленные на оказание бытовых услуг, иной бытовой помощи либо на совершение совместной бытовой деятельности, если стороны взаимным соглашением не придали таким действиям юридического значения».[3] В этой связи считаем необходимым отметить тот факт, что при рассмотрении этого вопроса нередко используются принципы англо-американской системы права. Так, например, позиция М.К. Сулейменова, комментирующего ст. 384 ГК РК, заключается в следующем: «Понятие встречного предоставления широко применяется в англо-американском праве под названием «сonsideration». Там сonsideration является существенным условием любого договора. Без сonsideration договор не будет признан договором, имеющим юридическую силу».[4] «В англо-американском праве одним из требований, необходимых для признания действительности контракта, служит обязательное встречное предоставление (Consideration), которое может сводиться к ответным имущественным действиям, отказу от своих прав или претерпевании потерь, - пишет Ю.Г. Басин. - Владелец имущества может безвозмездно передать его другому лицу, но договор о безвозмездной передаче имущества не будет иметь юридической силы, поскольку отсутствует Consideration. Сходные требования к контрактам применяются также во Франции».[5] Таким образом, в результате системного анализа приведенных суждений представляется возможным сделать вывод о том, что подходы, используемые именно в англо-американском праве, подтолкнули Ю.Г. Басина к вышеприведенному предложению по совершенствованию ГК.[6] В этой связи представляется примечательной позиция А.Г. Диденко, заключающаяся в следующем: «Не говоря уже об ошибочности отождествления сonsideration с возмездностью (сonsideration в англо-американском праве охватывает не только предоставление материальных ценностей, услуг и т.п., но и воздержание от совершения каких-либо действий, и отказ от права), методологически исключается любая возможность введения этого понятия в аппарат действующего в республиканском гражданском праве договорного механизма… Некоторые однотипные сделки по континентальному праву подлежат защите, а однотипные в англо-американском праве по мотиву отсутствия встречного удовлетворения - нет. Включение понятия сonsideration в гражданское право романо-германской правовой системы заставит сломать традиционные и хорошо работающие нормы, нарушит сложившуюся у нас правовую систему».[7] Вне всяких сомнений, вопрос, вынесенный в заголовок, не является исключительно теоретическим, но касается и правоприменительной деятельности. В указанной работе Ю.Г. Басина приводится следующий пример: «В судебной алматинской практике было дело о возмещении вреда, причиненного источником повышенной опасности. Вред заключался в том, что гражданин попросил друга отвести домой купленную дорогую вазу. Во время поездки произошла авария, в которой ваза была разбита. Виновник аварии скрылся, а собственник вазы потребовал от друга возмещения ее стоимости. В иске было отказано».[8] Нам представляется, что этот пример, все же, не является достаточно категоричной иллюстрацией для проведения более или менее четкого разграничения между рассматриваемыми явлениями. Тем более что «судебная практика не всегда репрезентативна в отношении тех или иных правовых феноменов».[9] Так, думается, для гражданина совершенно безразлично, каким образом его ваза (или он сам) будет доставлена до назначения: на автомобиле своего коллеги или такси. Также не будет иметь значения, кто произведет в его квартире ремонт: сосед или профессиональный мастер; кто реализует его вещь: товарищ-владелец бутика или комиссионный магазин. В описанных случаях (и таких примеров можно было бы привести неограниченное количество) важен лишь результат. Поэтому, давая согласие на осуществление перевозки, выполнение работ, реализацию вещи и т.п., акцептирующая сторона принимает на себя соответствующие обязанности, что и влечет возникновение между лицами правовых, юридических отношений. Последнее же означает, что при гибели предмета перевозки или причинении вреда здоровью пассажира во время перевозки, возникновении убытков у заказчика и (или) его соседей из-за некачественно выполненных работ, похищении вещи из бутика и т.п. должны наступать соответствующие последствия, с учетом положений гражданского законодательства об ответственности (глава 20 ГК РК). Конечно же, и в этом мы согласны с позицией Ю.Г. Басина, нельзя совсем не учитывать известных морально-нравственных аспектов, вызванных наличием дружеских или родственных отношений. Действительно, они могут проявляться, например, в добровольном отказе лица (кредитора) от права на предъявление иска к должнику. Что же касается самой возможности применения правовых норм, а, следовательно, и санкций, то мы такой возможности не исключаем. Заслуживает внимания и подход Кодекса к разрешению этого вопроса. Первое, на что следует обратить внимание, - это традиционное наличие в нем безвозмездных договоров (п. 2 ст. 384 ГК), обеспеченных равной с возмездными договорами правовой защитой. Таковых, собственно, несколько: - императивно безвозмездные (дарение, ссуда), которые уже в силу своей сущности не могут быть возмездными; - диспозитивно безвозмездные (напр., заем, хранение, поручение, доверительное управление имуществом). Таким образом, и это первый наш вывод, один лишь факт безвозмездности договора по законодательству РК не дает оснований для отнесения его к действиям неюридического характера. Также считаем, что отнесение договоров перевозки, подряда, комиссии, согласно положениям ГК, к возмездным ни в коей мере не может влиять на решение вопроса об их статусе договоров как таковых, поскольку участники гражданского оборота законодательством наделены правом на отказ от реализации своего права (в наших случаях - от требования на выплату вознаграждения или возмещения убытков). Проанализируем теперь, насколько близость участников отношений (наличие родственных, дружеских или иных личных связей) может служить основанием деления действий на «юридические» и «неюридические». Так, ГК РК (Особенная часть) по целому ряду позиций иначе по сравнению с ГК КазССР 1963 года подошел к регулированию договора дарения. Появились нормы о возмещении вреда, причиненного жизни, здоровью или имуществу одаряемого (ст. 514), правопреемстве при обещании дарения (ст. 515), как и о самом обещании дарения, что делает его консенсуальным при условии соблюдения письменной формы. Не являются ли данные положения показателем того, что для ГК, по сути, оказался безразличным факт наличия близких отношений между дарителем и одаряемым? Мы в этом убеждены. В противном случае Кодекс оставил бы разрешение названных ситуаций вне правового регулирования, предоставив сторонам возможность придерживаться лишь морально-нравственных устоев. Другой пример - договор безвозмездного пользования имуществом, также традиционно заключаемый, как правило, между гражданами, состоящими в близких отношениях. Пожалуй, лишь в качестве некоторого исключения из этого правила в цивилистической литературе советского периода приводился пример работы библиотек. Однако в настоящее время деятельность и этих субъектов приобрела в большей степени коммерческую направленность (см., напр.: Постановление Правительства Республики Казахстан от 8 августа 2002 г. № 884 «Об утверждении Правил использования средств от реализации товаров и услуг, предоставляемых государственными библиотеками и государственными музеями-заповедниками»). «Договор ссуды широко используется в отношениях между гражданами с целью оказания товарищеской помощи, бытовой услуги…».[10] «Безвозмездность договора ссуды предполагает особые, как правило, дружеские либо родственные отношения между его сторонами».[11] Тем не менее, ГК демонстрирует достаточно жесткое его регулирование, налагая на стороны в целом ряде случаев гражданско-правовую ответственность. Аналогичные суждения можно было бы высказать и применительно к иным видам договоров, предполагающих, хотя бы в определенной степени, фидуциарность отношений между их участниками. Таковы, например, нормы Кодекса о безвозмездных договорах поручения и хранения[12], о совместной деятельности[13] и т.д. Поэтому, в качестве второго вывода отметим, что ГК не делает отличий между имущественными отношениями, возникающими между родственниками, друзьями и т.п., и лицами, в таковых отношениях не состоящими, как и между действиями, направленными на оказание бытовых услуг, иной бытовой помощи, совместную бытовую деятельность, и иными действиями. И, наконец, ситуация, порождающая серьезные споры как между студентами на лекциях, так и слушателями курсов повышения квалификации, а также вызвавшая неоднозначную реакцию на одной Международной конференции, организованной НИИ ЧП КазГЮУ. Имеет ли право требовать возмещения ущерба, например, молодой человек, защитивший девушку от нападения трех парней, и понесший при этом материальный ущерб (у него оказалась порвана кожаная куртка, имелись телесные повреждения, был сломан сотовый телефон и т.п.)? Считаем, что имеет, поскольку, по нашему мнению, его действия подпадают под действие главы 42 ГК «Действия в чужом интересе без поручения». Однако с нами согласны не все. Пожалуй, действительно, яркой иллюстрацией отказа законодателя в обеспечении гражданско-правовой защитой является случай с организацией, проведением азартных игр и пари при отсутствии условий, предусмотренных законодательством (см. ст.ст. 913-914 ГК). Подводя общий итог, отметим, что действующее гражданское законодательство РК вопрос об отграничении сделок как правопорождающих юридических фактов от действий морально-нравственного, лично-бытового характера не ставит в зависимость от их возмездности либо безвозмездности, как и от наличия либо отсутствия между сторонами каких-либо родственных, дружеских и подобных отношений личного характера. Предлагаемые же попытки «четкого» разграничения этих отношений на законодательном уровне на самом деле вряд ли приведут к стабильности гражданских правоотношений в целом, и, как представляется, рискуют привнести в них известную неопределенность и сумятицу.
[1] Иоффе О.С. Гражданское законодательство Республики Казахстан. Размышления о праве. Научное издание. - Астана: ЗАО «Институт законодательства Республики Казахстан», 2002. С. 17. [2] Басин Ю.Г. О необходимости концептуальных изменений ГК РК / Гражданское законодательство Республики Казахстан. Выпуск 14 / Под ред. А.Г. Диденко. - Астана: ЗАО «Институт законодательства Республики Казахстан», 2002. С. 37. [3] Там же. С. 38. [4] Гражданский кодекс Республики Казахстан (Общая часть). Комментарий. В двух книгах. Книга 2. / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. - Алматы: «Жетi Жаргы», 1998. С. 315-316. [5] Гражданское право. Том 1. Учебник для вузов (академический курс). / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. - Алматы: Изд-во КазГЮА, 2000. С. 66. [6] Конечно, факт наличия влияния этой правовой системы на современное казахстанское законодательство - не новость, и это отмечается многими авторами (на примере договоров лизинга, доверительного управления имуществом, франчайзинга и т.д.). [7] Диденко А.Г. О познании правовой действительности / Гражданское право: Учеб. пособие / Под ред. А.Г. Диденко. - Алматы: КазГЮУ, 1999. С. 19-20. [8] Басин Ю.Г. Указ. соч. С. 37-38. [9] Диденко А.Г. Указ. соч. С. 11. [10] Комментарий к Гражданскому кодексу Казахской ССР / Под ред. Ю.Г. Басина, Р.С. Тазутдинова. - Алма-Ата: «Казахстан», 1990. С. 353. [11] Гражданский кодекс Республики Казахстан (Особенная часть) / Под ред. М.К. Сулейменова, Ю.Г. Басина. С. 210. [12] В этой связи особую актуальность принимает п. 3 ст. 772 ГК, посвященный форме договора хранения в виде бытовой услуги. [13] Как известно, Законом РК от 2 марта 1998 г. ст. 228 ГК изложена в новой редакции, позволяющей заключать такого рода договоры не только для достижения общей хозяйственной цели.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |