|
|
|
Правовое регулирование договора хранения
Климкин С.И., к.ю.н., профессор КОУ Курс лекций. – Алматы: НИЦ КОУ, 2010.
Ниже нами рассматриваются следующие вопросы: - о характеристике договора хранения; - о предмете хранения; - о форме договора хранения; - об ответственности хранителя; - о регулировании отдельных видов хранения по ГК РК; - о видах хранения, непосредственно не урегулированных ГК РК. При этом приводится сравнительный анализ действующего ГК России, а также ГК Казахской ССР 1963 г.
Характеристика договора хранения В соответствии с п.п. 1, 2 ст. 768 ГК РК по договору хранения одна сторона (хранитель) обязуется хранить вещь, переданную ей другой стороной (поклажедателем), и возвратить эту вещь в сохранности. Договор хранения признается заключенным с момента передачи вещи на хранение. Из приведенного определения следует, что договор хранения является реальным договором. Это означает, что для возникновения прав и обязанностей по нему недостаточно лишь соглашения сторон, но необходимо также выполнение фактических действий по передаче имущества. Такой же подход законодателя присутствовал и в ГК КазССР 1963 г. Однако ст. 769 Кодекса допускает возможность заключения между сторонами и консенсуального договора хранения: хранитель, осуществляющий хранение в качестве предпринимательской деятельности, может взять на себя обязательство принимать на хранение вещи поклажедателя. Таким образом, ст. 769 ГК меняет привычный подход к характеристике договора хранения, но при этом формально вступает в противоречие с предыдущей статьей. Поэтому думаем, что ст. 768 Кодекса в соответствующих частях должна быть дополнена оговоркой «если иное не предусмотрено настоящим Кодексом или договором». Здесь же заметим, что Российский Кодекс оба рассматриваемых положения (реальный и консенсуальный договоры хранения) объединил в одну статью (ст. 886 ГК РФ), что также может рассматриваться казахстанским законодателем в качестве варианта выхода из существующего ныне противоречия. В этой же связи хотелось бы обратить внимание и еще на два момента. Во-первых, п. 2 ст. 769 ГК устанавливает, что хранитель, обязавшийся принять вещь на хранение, не вправе требовать передачи ему этой вещи. То есть, речь идет о некой усеченной консенсуальности этого договора. Во-вторых, этим же пунктом установлено, что поклажедатель, не передавший вещь на хранение в предусмотренный договором срок, несет ответственность перед хранителем за убытки, причиненные в связи с несостоявшимся хранением, если иное не предусмотрено законодательными актами или договором. Законность оговорки «если иное не предусмотрено договором» вызывает сомнения. Гражданский кодекс РК (Общая часть) содержит, по крайней мере, две нормы, в которые, как нам представляется, не вполне вписывается упомянутая оговорка. Так, в соответствии с п. 3 ст. 359 ГК, заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства недействительно. Согласно п. 2 ст. 350 ГК, принятое до нарушения обязательства соглашение сторон об освобождении должника от возмещения убытков, вызванных нарушением, недействительно, однако стороны по взаимному соглашению могут предусмотреть (как будто они могут это сделать без взаимного согласия! – прим. наше – С.К.) взыскание только реального ущерба в имуществе. По общему правилу хранение предполагается возмездным: соглашением сторон или законодательными актами может быть обусловлена безвозмездность хранения (п. 2 ст. 774 ГК). Поэтому представляется ошибочным утверждение Г.А. Жайлина о том, что «договор хранения по общему правилу безвозмездный договор, это следует из его приведенного определения. В тех случаях, когда из законодательства, обычаев делового оборота следует возмездность договора, стороны соглашением между собой могут обусловить безвозмездное хранение» [1]. Как отмечает Е.И. Каминская, обращает на себя внимание значительная «коммерциализация» положений о хранении в новом ГК. Такая приближенность к потребностям экономического развития не только выразилась в выделении особой группы норм о хранении на товарных складах, но и пронизала общие положения, применимые ко всем видам хранения[2]. Вопрос о возмездности или безвозмездности договора налагает свой отпечаток на поведение хранителя. Согласно п. 2 ст. 775 Кодекса, если хранение осуществляется безвозмездно, хранитель обязан заботиться о принятой на хранение вещи как о своей вещи. Эта норма на практике сталкивается с проблемой толкования: что тем самым хотел сказать законодатель? Какой из хранителей (возмездный или безвозмездный) должен «более ответственно» подходить к исполнению своих обязанностей? Считаем, что более «ответственным» следует признавать возмездного хранителя, поскольку безвозмездному хранителю позволяется хранить принятые вещи так же, как и свои, даже если к безопасности своих вещей он относится не вполне осторожно и разумно[3]. Подтверждается данное утверждение и установлением повышенной ответственности хранителя-предпринимателя (профессионального хранителя).
Предмет хранения В вопросе о предмете хранения существует также несколько проблем. Так, в соответствии с п. 3 ст. 768 ГК на охрану недвижимого имущества действие настоящей главы не распространяется. Как отмечает Е.Б. Осипов, «по общему правилу, действие главы о хранении не распространяется на охрану недвижимой вещи, то есть глава 39 предусматривает правовое регулирование хранения движимых вещей…»[4]. Представляется, что цитируемый автор в своем комментарии, в том числе благодаря некорректности законодателя, делает не вполне верный вывод. Вопрос заключается в соотношении понятий «охрана» и «хранение». Согласно п. 1 ст. 1 Закона от 19 октября 2000 г. «Об охранной деятельности», под охранной деятельностью понимается осуществление физическими (индивидуальными предпринимателями) и юридическими лицами деятельности по оказанию услуг по защите жизни, здоровья и имущества физических лиц, а также имущества юридических лиц от противоправных посягательств (охранные услуги). Как справедливо отмечается в литературе, «договор хранения отличается от широко распространенного договора принятия на охрану имущества, в т.ч. органами милиции. В последнем случае владение вещью не передается, а содержание договора определяется нормами о возмездном оказании услуг или подряде»[5]. «Договор хранения весьма близок к договору на осуществление сторожевой охраны, в связи с чем иногда на практике их ошибочно отождествляют. Отношения, которые при этом возникают между собственником имущества и охранной организацией, регулируются не правилами о хранении, а нормами о возмездном оказании услуг…»[6]. Следующий вопрос связан с хранением вещей, определенных родовыми признаками. Такие вещи Кодекс называет обезличенными, а само хранение в литературе именуют еще иррегулярным. Регулирование хранения обезличенных вещей не является новеллой: ГК 1963 г. также содержал соответствующую статью на этот счет. Так, согласно ст. 430 ГК КазССР, если вещи, сданные на хранение, определены в договоре только родовыми признаками, то при отсутствии иного соглашения эти вещи переходят в собственность или оперативное управление хранителя, и он обязан вернуть сдавшему на хранение равное или обусловленное сторонами количество вещей того же рода и качества. «Поскольку собственником в этих случаях становится хранитель (элеватор, овощехранилище и т.п.), то риск случайной гибели по таким договорам несет хранитель имущества»[7] – так в юридической литературе комментировалось это положение. По Кодексу же 1999 г. обезличенные вещи не переходят в собственность (иное вещное право) хранителя. Это означает, что риски их случайной гибели или порчи несет поклажедатель как собственник. В этой связи возникает резонный вопрос: для чего тогда вообще следует особо выделять иррегулярное хранение. Как верно отмечает Е.Б. Осипов, давая ответ на поставленный вопрос, при смешении сданных на хранение с обезличиванием вещей различных поклажедателей право собственности каждого из них трансформируется в право общей долевой собственности[8]. Проиллюстрируем этот важный вывод на примере. Предположим, что овощехранилище приняло на хранение от первого поклажедателя 5 тонн картофеля, от второго – 2 тонны, от третьего – 3 тонны. При этом картофель каждого поклажедателя не был индивидуализирован, обособлен. В результате действия непреодолимой силы погибло 5 тонн картофеля. Риски случайной гибели будут распределены между поклажедателями пропорционально. То есть первый из них имеет право на получение 2,5 тонн, второй – 1 тонны, третий – 1,5 тонны сохранившегося картофеля. Думается, что соответствующее положение должно было найти свое отражение в Кодексе. Второй пункт анализируемой статьи (ст. 771 ГК) вызывает у нас серьезные сомнения в его необходимости. Смысл этой нормы в следующем: если это предусмотрено законодательными актами или договором, обезличенные вещи должны быть обособлены друг от друга. Однако если определенные родовыми признаками вещи обособляются, они уже перестают быть обезличенными. Они индивидуализируются. Это означает, что поклажедателю принадлежит (автор признает неэстетичность выражения) именно эта куча картофеля! Поэтому считаем, что содержание пункта второго не соответствует самому названию статьи.
Форма договора хранения Статья 772 ГК, по нашему мнению, является крайне неудачной, а ее нелогичность – показательной. Согласно п. 1 анализируемой статьи, устная форма допускается лишь в случае краткосрочного хранения в камерах хранения и гардеробах вокзалов, аэропортов, учреждений, предприятий, театров и т.д. с выдачей хранителем номеров, жетонов и других легитимационных знаков[9]. Но уже третий пункт этой статьи допускает устную форму при хранении в виде так называемой бытовой услуги. В этой связи возникают два вопроса. Во-первых, почему п. 1 сформулирован императивно-ограничительно, если из него той же статьей допускаются исключения? Причем не только при бытовом, но и при чрезвычайном (п. 5) хранении. Во-вторых, что такое «хранение в виде бытовой услуги»? Отсутствие в Кодексе (как и в официальном комментарии к нему) толкования этого понятия грозит возникновением на практике сложных ситуаций. Но вернемся к вопросу о нелогичности всей конструкции ст. 772 ГК. Согласно п. 5, сдача вещей на хранение при чрезвычайных обстоятельствах (пожаре, наводнении и других) при отсутствии письменной формы договора может доказываться свидетельскими показаниями вне зависимости от стоимости сданной на хранение вещи. Аналогичная норма (часть третья ст. 421) содержалась в ГК КазССР, правда, без грамматической ошибки (перед словом «вне» запятая не нужна). Присутствует такая норма и в ГК России (часть третья п. 1 ст. 887). Но ее наличие в ГК КазССР и Российском Кодексе вполне объяснимо. Так, часть первая ст. 421 ГК КазССР устанавливала, что договор хранения, в котором хотя бы одной стороной является гражданин, при стоимости сдаваемого имущества свыше ста рублей должен быть заключен в письменной форме, за исключением краткосрочного хранения. Согласно части первой п. 1 ст. 887 ГК РФ, договор хранения должен быть заключен в письменной форме в случаях, указанных в ст. 161 настоящего Кодекса. При этом для договора хранения между гражданами соблюдение письменной формы требуется, если стоимость передаваемой на хранение вещи превышает не менее чем в десять раз установленный законом минимальный размер оплаты труда. Таким образом, стоимость сдаваемой на хранение вещи по ГК КазССР и ГК России влияла (влияет) на форму договора. Но по ГК РК, как мы уже отмечали, этот показатель не имеет никакого значения. Почему же тогда п. 5 ст. 772 ГК Казахстана содержит оговорку «вне зависимости от стоимости сданной на хранение вещи»?
Ответственность хранителя Если ГК 1963 г. предусматривал лишь одно основание для освобождения профессионального хранителя от ответственности перед поклажедателем за утрату, недостачу или повреждение переданного на хранение имущества, – непреодолимую силу, то ГК 1999 г. говорит еще и о свойствах самой вещи, умысле или грубой неосторожности поклажедателя как об освобождающих от ответственности хранителя основаниях. Представляется, что оговорка Кодекса о свойствах самой вещи требует редакционной правки, а до внесения изменений в ГК, – ограничительного толкования. Сравним: «либо из-за свойств вещи, о которых хранитель, принимая ее на хранение, не знал и не должен был знать» (часть вторая п. 1 ст. 901 ГК России). Кодекс Российской Федерации, в отличие от казахстанского, содержит специальную ст. 894 «Хранение вещей с опасными свойствами». В российской литературе соответствующие положения комментируются следующим образом: хранитель при заключении договора должен быть поставлен в известность об опасных свойствах вещи. В противном случае негативные последствия несет поклажедатель. Если хранителю известны опасные свойства вещей, он обязан обеспечить необходимые меры для сохранности имущества. В противном случае он должен возместить причиненные убытки, если не докажет, что несмотря на соблюдение им всех мер предосторожности, вещи проявили свои опасные свойства[10]. Считаем, что ГК Казахстана также нуждается в такой норме, тем более что она вошла бы в соответствие со ст. 782 ГК РК: поклажедатель обязан возместить хранителю убытки, вызванные свойствами вещи, если хранитель, принимая вещь на хранение, не знал и не должен был знать об этих свойствах.
Регулирование отдельных видов хранения по ГК РК ГК 1999 г. намного подробнее, по сравнению с Кодексом 1963 г., регламентирует отдельные виды хранения, посвятив им два отдельных параграфа (при этом самостоятельный параграф хранению на товарном складе). Мы же рассмотрим лишь некоторые, проблемные вопросы. Особенности хранения ценностей в банках (ст. 786 ГК) более детально урегулированы банковским законодательством. Однако же проблема соотношения п.п. 3 и 6 этой статьи не может быть оставлена нами без внимания. Как видим, на первый из указанных пунктов статьи распространяются правила о договоре хранения, на второй – имущественного найма. В чем же заключается разница? Сам Кодекс выявить ее, как представляется, не позволяет. Это сделать помогает банковская практика: «Существует такой вид хранения ценностей в банке, при котором одним из существенных условий является возможность помещения и изъятия ценностей клиентом вне чьего-либо контроля, в том числе и банка (п. 6 ст. 786 ГК). В этих случаях… применяются правила об имущественном найме с определенными особенностями, заключающимися в обязанности банка в охране сейфа, в который помещены ценности, от доступа к нему всех третьих лиц»[11]. Соглашаясь с таким комментарием Е.Б. Осипова, нельзя не заметить и некоторой противоречивости его последующих суждений. Так, например, отмечая, что «наем банковского сейфа (ячейки сейфа, отдельного помещения банковского хранилища), безусловно, относится к разновидности хранения ценностей в банке, в котором особенно ярко проявляется правовая природа обязательства хранения как совокупности обязательств по найму помещения для помещения поклажи и обязательства личного найма на охрану поклажи»[12], автор, как представляется, входит в несоответствие с содержанием комментируемой нормы, предусматривающей, повторимся, что установленные настоящей статьей правила хранения ценностей в банковском сейфе не распространяются на случаи, когда банк предоставляет свой сейф (ячейку сейфа, отдельное помещение для хранения) другому лицу в пользование на условиях имущественного найма. При рассмотрении хранения в камерах хранения транспортных организаций (ст. 787 ГК) крайне важными представляются проблемы, связанные с автоматическими камерами хранения (АКХ). Так, принципиального разрешения требует вопрос о возможности распространения на работу последних положений ГК о хранении вообще. Думается, неискушенный читатель ответит однозначно утвердительно. И сделает это, по крайней мере, по двум основаниям. Во-первых, такой ответ логично вытекает из самого понятия «автоматические камеры хранения». Во-вторых, Кодекс (ст. 787 ГК), по сути, прямо распространяет свои нормы о договоре хранения на АКХ. Так, п. 2 указанной статьи устанавливает, что в подтверждение приема вещи на хранение в камеры хранения (кроме автоматических) поклажедателю выдается квитанция или номерной жетон. Между тем характер и существо правоотношений между лицом, сдающим вещи (как правило, багаж), и владельцем АКХ требует более глубокого анализа. Как отмечает М.Г. Масевич, «такие отношения ближе к договору имущественного найма (аренды), поскольку организация (наймодатель) не принимает от гражданина вещь на хранение, а лишь предоставляет место (ячейку автоматической камеры хранения)»[13]. Иная позиция высказана А.П. Сергеевым: «На наш взгляд, толкование ст. 923 ГК (Российской Федерации – С.К.) позволяет склониться к тому, что законодатель охватил ею и деятельность, связанную с эксплуатацией автоматических камер хранения»[14]. Мы не можем согласиться с последним суждением, поскольку оно основывается лишь на том, что ГК России, как и Кодекс Казахстана, охватывает соответствующей статьей деятельность АКХ. К несчастью, мы имеем уже более чем достаточное число примеров, подтверждающих, что иногда положения ГК входят в явные, очевидные противоречия с элементарной юридической логикой, а нередко – и здравым смыслом. Ситуация с АКХ – тому пример. Советская судебная практика исходила из того, что в основе функционирования автоматических камер хранения лежит не договор хранения, а договор имущественного найма. Об этом помнит и А.П. Сергеев: «Известно, что судебная практика прежних лет исходила из того, что между владельцем автоматической камеры хранения и клиентом возникают чисто арендные отношения, в силу чего владелец камеры отвечал за причиненные клиенту убытки лишь при доказанности факта неисправности автоматической камеры хранения»[15]. Мы считаем, что само существо возникающего при этом обязательства не должно давать оснований говорить о заключении договора хранения. В противном случае, учитывая повышенную ответственность владельца АКХ как профессионального хранителя, а также возможные в этой связи недобросовестные действия потенциальных «поклажедателей», владельцы АКХ находились бы в явно юридически незащищенном и экономически ущербном положении. В этой связи думаем, что ст. 787 ГК должна быть дополнена п. 5, по содержанию аналогичным п. 6 ст. 786 Кодекса. Регулирование Кодексом хранения в гардеробах и гостиницах (ст.ст. 788, 789 ГК), в целом, вопросов не вызывает. Однако некоторые нормы, все же, на себя внимание обращают. Таков, например, п. 4 ст. 788: хранитель вправе (выделено нами – С.К.) выдать вещь из гардероба и тогда, когда поклажедатель утерял жетон, но факт сдачи им вещи в гардероб или принадлежности ее поклажедателю не вызывает сомнений у хранителя или доказан поклажедателем. Представляется, что это положение противоречит природе договора хранения, по которому хранитель обязан (выделено нами – С.К.) возвратить вещь поклажедателю. В рассматриваем случае между сторонами нет спора о факте сдачи вещи на хранение, как и о ее тождестве. Однако Кодекс не обязывает хранителя возвратить вещь, а лишь наделяет его таким правом. Иными словами, при буквальном толковании хранитель вправе отказать поклажедателю в возврате вещи. Не является ли это положение ярким примером противоречия здравому смыслу? Согласно п. 2 ст. 789 ГК, гостиница отвечает за утрату денег, иных валютных ценностей и ценных бумаг только при условии, если они были приняты на хранение. Сравним: гостиницы, дома отдыха, санатории, общежития и тому подобные организации несут ответственность перед проживающими в них лицами за утрату или повреждение их имущества, находящегося в отведенных им помещениях, хотя бы это имущество, кроме денег, ценных бумаг и драгоценностей, не было особо сдано на хранение этим организациям (ст. 427 ГК КазССР). Таким образом, Кодекс 1963 г. требовал сдачи названных вещей на особое хранение (то есть в специальные камеры хранения при гостиницах и т.п.) соответствующим организациям. Конечно, историческое толкование нормы Кодекса 1999 г. должно приводить именно к такому выводу, однако было бы разумнее прямо закрепить соответствующее положение в ГК. Кодекс 1999 г. ввел в правовой лексикон понятие «товарный склад»: товарным складом признается коммерческая организация, осуществляющая хранение товаров и оказывающая связанные с хранением услуги в качестве предпринимательской деятельности (ст. 791 ГК). Такой подход ставит, по крайней мере, три вопроса: - во-первых, если товарный склад – это коммерческая организация, то следовало бы внести соответствующие поправки в п. 2 ст. 34 ГК. Наш юмор, думается, понятен, так же как и очевидна некорректность законодателя, допустившего смешение понятий «форма юридического лица» и «вид деятельности организации»; - во-вторых, Кодекс называет товарный склад коммерческой организацией. Но «с учетом того, что и некоммерческие организации вправе осуществлять в установленном порядке предпринимательскую деятельность по хранению товаров, необходимо признать, что нормы о товарном складе распространяются в этих случаях и на них»[16]. Для сравнения заметим, что в соответствующей норме Российского кодекса (часть вторая п. 1 ст. 907 ГК РФ) слово «коммерческая» отсутствует; - в-третьих, товарный склад определяется как организация, то есть юридическое лицо. Это неверно в принципе. Мы уже отмечали, что оказание услуг по хранению следует рассматривать как вид деятельности. Но товарный склад представляет собой отдельное помещение, территорию в виде овоще-, зерно-, хлопкохранилища, промышленного холодильника, контейнеров и т.п., при этом не являясь юридическим лицом. Другой вопрос, что владельцем его может быть организация, как, впрочем, и физическое лицо. Хотя, следует отметить, что в некоторых случаях законодательство наделяет товарный склад статусом юридического лица. Так, в соответствии с п. 1 ст. 13 Закона РК от 19 января 2001 г. «О зерне», хлебоприемные предприятия признаются товарным складом общего пользования. Согласно подп. 30) ст. 1 указанного Закона, хлебоприемное предприятие является юридическим лицом, имеющим на праве собственности зернохранилище (элеватор, хлебоприемный пункт), на котором осуществляется на правах исключительного вида деятельности хранение зерна. С учетом вышеизложенного считаем, что легальное определение товарного склада требует соответствующей ревизии.
Виды хранения, непосредственно не урегулированные главой 39 ГК РК В заключение отметим, что упомянутой главой Кодекса регламентируются лишь некоторые случаи хранения; при этом отдельные нормативные правовые акты РК также содержат нормы о хранении. Мы назовем лишь некоторые, не проводя при этом их анализа. Например, согласно ст. 70 Закона РК от 8 декабря 2001 г. «О железнодорожном транспорте», в случае, когда пассажир, получатель не получили багаж, грузобагаж по причинам, не зависящим от перевозчика, перевозчик обязан хранить его на станции назначения в течение тридцати дней со дня прибытия, а багаж и грузобагаж, следующий под таможенным контролем, – в течение пятнадцати дней. По истечении указанных сроков перевозчик передает багаж и грузобагаж в распоряжение уполномоченных государственных органов (налоговых, таможенных и иных). С этого момента пассажир, отправитель, получатель вправе обратиться к ним по вопросу возмещения стоимости или получения багажа, грузобагажа. Этим же Законом регламентируются вопросы хранения груза при уклонении грузополучателя от его получения, а также его последующей реализации (п.п. 1, 2 ст. 53 Закона РК «О железнодорожном транспорте»). Статьей 54 Закона РК от 6 июля 2004 г. «О внутреннем водном транспорте» предусмотрено, что в случае, когда пассажир не получил багаж по причинам, не зависящим от перевозчика, перевозчик обязан хранить его в порту прибытия в течение трех месяцев со дня прибытия. По истечении этого срока невостребованный багаж может быть реализован. Предъявитель багажной квитанции в течение срока исковой давности (6 месяцев) вправе получить вырученную сумму за вычетом затрат, понесенных перевозчиком при хранении невостребованного багажа и его реализации. Статьей 28 Закона РК от 4 июля 2003 г. «Об автомобильном транспорте» установлено, что в случае, когда пассажир или лицо, уполномоченное на получение багажа, не получили багаж по причинам, не зависящим от перевозчика, перевозчик обязан хранить его на автовокзале или автостанции пункта назначения или отправления до признания судом багажа бесхозяйным, если иное не предусмотрено договором. При признании судом багажа бесхозяйным новый его владелец возмещает перевозчику расходы на его хранение, погрузочно-разгрузочные операции и транспортировку, необходимые для обеспечения сохранности багажа. Закон РК от 17 января 2002 г. «О торговом мореплавании» также содержит ряд норм о хранении. Согласно п.п. 1, 2 ст. 312 ГК, залогодатель или залогодержатель, в зависимости от того, у кого из них находится заложенное имущество, обязаны, если иное не предусмотрено законодательными актами или договором, принимать меры, необходимые для обеспечения сохранности заложенного имущества. Залогодержатель и залогодатель вправе проверять по документам и фактически наличие, размер, состояние и условия хранения заложенного имущества, находящегося у другой стороны. В соответствии со ст. 412 ГК, когда право собственности, право хозяйственного ведения или оперативного управления переходит к покупателю ранее передачи товара, продавец обязан до передачи сохранять товар, не допуская его ухудшения. Пунктом 2 ст. 876 Кодекса установлено, что комиссионер не имеет права на возмещение расходов по хранению находящегося у него имущества комитента, если в законодательных актах или договоре не установлено иное. Таким образом, договор хранения получил свою регламентацию не только в названной главе ГК РК, но упоминается и в других его главах. Соответствующие положения также содержатся в иных законодательных актах.
[1] Жайлин Г.А. Гражданское право Республики Казахстан. Часть Особенная. Том 2. – Алматы: Данекер, 2001. С. 277. [2] Учебник. ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО. Ч. 2. Обязательственное право / Под ред. В.В. Залесского. – М.: МТК «Восточный экспресс», 1998. С. 443. [3] Для сравнения отметим, что законодательство Российской империи решало вопрос об ответственности хранителя иным образом. Так, Д.И. Мейер отмечал, что «законодательство признает справедливым смысл, выражающийся пословицей «своя рубашка – ближе к телу». Таким образом, если предпринимателю предстоит выбор пожертвовать своим имуществом или чужим, отданным ему на хранение, он может безопасно пожертвовать чужим имуществом для сбережения своего» (Мейер Д.И. Русское гражданское право (В 2-х ч. Часть 2). По испр. и доп. 8-му изд., 1902. – М.: Статут (в серии «Классика российской цивилистики»), 1997. С. 279). [4] Гражданский кодекс Республики Казахстан (Особенная часть). Комментарий / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. – Алматы: Жетi Жарғы, 2000. С. 378. [5] Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный). Изд. 3-е, испр. и доп., с использ. судебно-арбитражной практики / Отв. ред. О.Н. Садиков. – М.: КОНТРАКТ; ИНФРА-М, 1998. С. 480. [6] Гражданское право. Учебник. Часть II / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – М.: ПРОСПЕКТ, 1997. С. 606. [7] Комментарий к Гражданскому кодексу Казахской ССР / Под ред. Ю.Г. Басина, Р.С. Тазутдинова. – Алма-Ата: Казахстан, 1990. С. 482. [8] Гражданский кодекс Республики Казахстан (Особенная часть). Комментарий / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. С. 382. [9] Здесь же отметим полное смешение законодателем понятий, связанных с формами юридических лиц и видами их деятельности (учреждения и предприятия – с одной стороны, вокзалы, театры, музеи, столовые, – с другой). [10] Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации / Отв. ред. О.Н. Садиков. С. 488. [11] Гражданский кодекс Республики Казахстан (Особенная часть). Комментарий / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. С. 397. [12] Там же. С. 397-398. [13] Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации / Отв. ред. О.Н. Садиков. С. 506. [14] Гражданское право. Учебник. Часть II / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – М.: ПРОСПЕКТ, 1997. С. 628. [15] Там же. [16] Гражданский кодекс Республики Казахстан (Особенная часть). Комментарий / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. С. 402.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |