|
|
|
03.05.2007 Время велит перейти на казахский язык в сфере права Вопрос лишь в том, как это сделать
Еркинбек ШЫГАЕВ
Недавно депутат Мажилиса Мухтар Шаханов обратился к премьер-министру РК с целым рядом конкретных предложений по улучшению положения государственного языка в сфере общественно-государственной жизни. Обращение это было опубликовано в казахской прессе. В нем народный избранник напоминает, помимо прочего, и о том, что в текущем 2007 году, согласно соответствующей официальной программе, переходит к ведению своих дел на государственном языке вся система, отвечающая за законодательства, соблюдение законности и отправление правосудия. А именно - министерство юстиции, Генеральная прокуратура и Верховный суд. Реализации такой задачи должен предшествовать переход всей юриспруденции в целом (то есть не только правоведения и законотворчества, но и также правовой системы, практической деятельности юристов, практики вынесения решений судебных органов и т.д.) на казахский язык. Речь, как предполагается, должна идти именно о переходе, а не о переводе. Ибо переводили все это и раньше. Еще с советских времен. Все верно. Тот же М.Шаханов задолго до этого подчеркивал важность перевода на казахский язык законопроектной деятельности. Иными словами - важность перехода на государственный язык в законотворческой деятельности. Такая постановка вопроса представляется верной. Ибо все в сфере юриспруденции начинается с законодательства. Оно там - основа основ. Но в Казахстане законопроектная и законотворческая деятельность еще не перешла на казахский язык. И сейчас сложно сказать, когда же станет возможной подготовка проектов законов на нем в массовом порядке. Определенно ясно одно - то, что наладить это дело буквально с завтрашнего дня - не представляется реальным. До сих пор были, как сейчас считается, два примера подготовки, рассмотрения и принятия законов, изначально написанных на казахском языке. Нам же известен лишь один случай. Про второй мы попросту ничего не слышали. Поэтому остановимся на том примере, который нам известен как единственный. Тут имеется в виду Закон “О миграции населения”. Это был уникальный случай. Его уникальность заключается в том, что (на этапе разработки) это был, в современном понимании, первый за всю историю законопроект, который формулировали и писали на казахском языке. Писался он на фоне острейшей общественной полемики по вопросу о том, годится ли государственный язык в принципе для законотворчества. И, как можно догадаться, его авторами выступили те, кто пытался доказать годность казахского для этого. По сути дела, первичными для них в данном случае были соображения патриотического порядка, а интересы самого дела (то есть миграции) - лишь вторичными. Происходило это десять с лишним лет тому назад - в 1996-97 г.г. Законопроект был переведен на русский, и рассматривался под сильнейшем давлением (со стороны казахскоязычной общественности, мобилизованной для этого его авторами и поборниками). Всякий, кто пытался рассмотреть его с критической точки зрения или выражал какие-то сомнения, объявлялся недоброжелателем (а то и врагом) казахов и их языка. При такой атмосфере он, естественно, не мог не быть принят. Но за прошедшее с тех пор 10 с лишним лет больше никто даже не попытался продолжить уже заложенную, казалось бы, практику законотворчества на казахском языке. Следовательно, негласно эксперимент признан не совсем удачным. Но результат в виде принятого закона остался и стал достоянием истории законотворчества на государственном языке Республики Казахстан. В нем немало таких положений, которые дублируют друг друга или даже противоречат друг другу. Скажем, согласно статье 1 (“Основные понятия”) главы 1 (“Общие положения”) “переселенцы - это лица, добровольно покинувшие место своего временного или постоянного жительства на территории другого государства и прибывшие в Республику Казахстан”. Таким образом, из этой категории выводятся все субъекты внутренней миграции, хотя переселяться ведь можно не только через межгосударственную границу, но и также в пределах своего государства, области, района и даже населенного пункта. И потом еще, как быть с вынужденными переселенцами?! Следовательно, здесь авторы этого закона произвольно и абсолютно безосновательно перекраивают определение сложившегося юридического понятия. Есть в законе и такие места, которые по своей формулировке весьма спорны и могут при попытке “стыковать” его с аналогичным законодательством государств, откуда происходят казахи-репатрианты или оралманы, создать серьезные проблемы. Например, вот кто, согласно определению этого документа, является репатриантом (оралманом): “лицо коренной национальности, изгнанное за пределы исторической родины и лишенное гражданства в силу актов массовых политических репрессий, незаконной реквизиции, насильственной коллективизации, иных антигуманных действий, добровольно переселяющееся в Республику Казахстан с целью постоянного проживания, а также его потомки”. Если исходить из этого определения, даже самая большая часть оралманов из дальнего зарубежья - казахи из Монголии, составляющие сейчас значительную часть имеющегося в стране контингента казахских репатриантов, - юридически никак не могут рассматриваться как оралманы. Ибо ни они сами, ни монгольские законы не считают их потомками изгнанников и лишенцев. То, что монгольские казахи совершенно свободно и добровольно прибыли в Западную Монголию и поселились там свыше двухсот лет назад, то есть вскоре после разгрома и уничтожения государства джунгаров (западных монголов) китайскими маньчжурами, - это очевидный и, что самое главное, никем не оспариваемый исторический факт. Всецело и юридически бесспорно являются оралманами лишь немногочисленные афганские, иранские и еще, быть может, таджикские казахи-возвращенцы. А что же касается выходцев из таких районов Узбекистана, как Бостанлыкский, Учкудукский, Тамдынский и Кенимехский, переданных под юрисдикцию этой республики уже в советскую эпоху по соображениям административно-экономической целесообразности, факт придания им статуса оралмана несет в себе запал возможных межгосударственных трений и конфликтов. Ибо по соглашению о территориальном разделе на постсоветском пространстве, заключенному между странами СНГ, границы времен СССР добровольно признаются всеми незыблемыми и окончательными. Речь тут идет о документе, который лидеры союзных республик только что распавшегося СССР подписали в конце 1991 года в Алматы. Придав казахам из Бостанлыка, Учкудука, Тамды и Кенимеха статус оралмана, Казахстан, по сути, юридически устанавливает, что они в свое время были “лишены гражданства (Казахстана) в силу актов массовых политических репрессий, незаконной реквизиции, насильственной коллективизации, иных антигуманных действий…”. А это - хоть и опосредованное - дезавуирование Казахстаном своих обязательств по признанию законности постсоветских границ с Узбекистаном. Такого рода положения этого закона, усугубленные реальными конфликтами вроде тех, которые время от времени происходят на границе между двумя этими странами СНГ, могут привести к серьезнейшим межгосударственным неприятностям… Подобных спорных положений в Законе “О миграции населения” предостаточно. Таким образом, получается, что законодательство, призванное заниматься миграцией, стало жертвой псевдо-патриотизма и фиктивного лингвистического положения. Ибо Закон “О языках” (также принятый в 1997 году) устанавливает неоспоримое официальное главенство казахского языка во всех сферах жизни государства (а особенно - в сфере законотворчества). Однако такое требование выполнить практически весьма и весьма проблематично. Что и было доказано в данном случае. Этот пример давным-давно, казалось бы, должен побудить власти произвести ревизию законодательных возможностей на государственном языке. Но официальные органы государства на это самостоятельно не пойдут, ибо в противном случае им первыми придется признать несостоятельность признанных и закрепленных ими же норм касательно возможностей казахского языка и его использования. А это - политический вопрос. Правда, в последующем Агентством по миграции и демографии был разработан проект о внесении ряда изменений и поправок к этому закону. Их рассматривали в Парламенте. Но это - уже другое дело… О другом таком опыте нам, повторимся, не известно. Даже если он и в самом деле есть, видимо, сведения о нем не стали достоянием широкой общественности. При такой реальности вопрос о том, насколько же успешным может быть переход всей системы права на казахский язык, остается открытым.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |