09.06.2007
Через пятьдесят лет вода будет стоить дороже нефти
Вадим СОКОЛОВ: «И тогда люди начнут кусать локти из-за того, что не уделяли большего внимания воде, но станет поздно»
Татьяна ТРУБАЧЕВА, 08.06.2007
По прогнозам ученых, этот год будет маловодным. В Узбекистане уже объявили о программе экономии воды, которая предусматривает в том числе и сокращение посевов хлопка. Между тем узбеки стоят впереди нас в водопотреблении Сырдарьи, и если они заберут воды столько, сколько им надо, нашим фермерам ее уже просто не хватит. Это значит - на урожаях риса и хлопка можно будет поставить большой жирный крест. Как собирается казахстанское правительство справляться с ситуацией, пока неизвестно.
Но так или иначе тема использования водных ресурсов стала одной из центральных на V ежегодной алматинской конференции «Сотрудничество и безопасность в Центральной Азии в условиях политических и социально-экономических трансформаций» (репортаж с конференции читайте на с. 19 - ред.). О том, почему водный вопрос стоит в одном ряду с вопросами региональной и глобальной безопасности и в каком русле сейчас развиваются «водные» отношения нашей республики с сопредельными государствами, мы попросили рассказать одного из участников конференции.
Наш собеседник - Вадим СОКОЛОВ, заместитель директора Научно-информационного центра Межгосударственной водохозяйственной комиссии, штаб-квартира которой находится в Ташкенте, - убежден, что водному вопросу в Центральной Азии не уделяется должного внимания, хотя с точки зрения безопасности он не менее, а может быть даже более важен для региона, чем нефть.
Еще будем локти кусать
Вадим Ильич, у рядового казахстанца в сознании постоянно присутствует тревожная мысль, а что будет, если соседние государства перекроют нам воду? Оправданы ли эти опасения?
- Почва для опасений есть, но главное опасение не в том, что кто-то кому-то воду перекроет, а в том, что люди, которые обязаны находить выходы из создавшейся ситуации, оставляют эти вопросы за рамками своей деятельности. Может быть, потому, что у государства сегодня нет возможности вкладывать большие средства в эту сферу, оно старается закрыть глаза на какие-то проблемы, переложить их на будущие поколения.
Поверьте, что мы, водники-профессионалы, пытаемся открыть глаза нашим руководителям, привлечь внимание к этим проблемам. Но не всегда это получается, в том числе и по объективным причинам. Что могут сделать 30 человек, которые сегодня составляют штат вашего Комитета по водным ресурсам при Минсельхозе? Практически ничего.
Единственное, чем они занимаются, так это выдают через свои бассейновые органы лицензии на водопользование и собирают информацию. А ведь раньше водным хозяйством Казахстана управляло отдельное министерство.
Вот еще один пример. Я недавно разговаривал с директором Казахстанского института стратегических исследований, предложил заняться совместным проектом по югу Казахстана - по Мактааральскому району. Проблема там в том, что после передачи земли в собственность фермеров государство ушло от субсидирования мелиоративных систем, которые были разработаны в советское время. А там была создана уникальная система вертикального дренажа. Сегодня она практически не работает, поэтому идет процесс засоления и падает продуктивность земель. Местные фермеры не способны не только возместить затраты на подачу воды, но и развиваться.
Я предложил: «Давайте мы возьмем на себя технологическую часть, а вы на себя социальную. Допустим, неплохо было бы сделать оценку, в каком направлении сейчас идет реструктуризация сельского хозяйства в Казахстане и, в частности, в Южном Казахстане». Он говорит: «Ну, нам это неинтересно, потому что нам больше интересны энергетические комплексы, там большие деньги, большая политика».
Но поверьте мне, когда через 50 лет вода станет дороже нефти, люди вспомнят об этом и начнут кусать локти из-за того, что раньше не уделяли большого внимания воде.
Болезнь лучше предупредить
А какие, на Ваш взгляд, есть проблемы у Казахстана с водными ресурсами?
- Казахстан - большая страна, здесь 8 бассейнов, и каждый имеет свою специфику. Скажем, юг Казахстана и центральная часть испытывают дефицит воды. Проблема Иртыша - это качество воды. Проблемы Балхаша схожи с проблемами Арала, озеро сейчас гибнет, экологическое состояние в регионе ухудшается. У Арала и Каспия своя «головная боль». На всей территории республики наблюдаются проблемы с питьевым водоснабжением, потому что эта система находится в плачевном состоянии. В общем, проблем - море, и они разные.
Как Вы считаете, наше правительство эффективно решает эти вопросы или оно вообще их не видит?
- Ну почему, видит. Ваше правительство повернулось лицом к этим проблемам. Так, Казахстан одним из первых принял программу по питьевому водоснабжению до 2010 года, стал первым из пяти стран Центрально-Азиатского региона, кто завершил разработку нового национального плана интегрированного управления. Этот план в ноябре 2006 года был принят как правительственная программа, которая находится под контролем самого премьер-министра. Казахстан сейчас находится в более выгодном экономическом положении, чем другие республики региона. У вас есть деньги, чего, к сожалению, нет у ваших соседей. Поэтому мы смотрим на Казахстан как на положительный пример. Где-то идем вслед за вами, но в чем-то и не согласны с вами.
В чем, например?
- Основное разногласие - по внедрению принципов интегрированного управления в Ферганской долине, которым мы сейчас занимаемся в рамках бассейновых организаций. В бассейновых организациях созданы общественные советы. Согласно Водному кодексу Казахстана возглавляет этот совет руководитель бассейновой организации. Получается, что он сам принимает решение и сам же его исполняет. Это не совсем правильно. В Фергане, допустим, система построена по-другому: руководитель должен быть членом совета, но не должен быть его председателем.
К тому же в Казахстане решение этого общественного совета носит консультативный характер. То есть, знаете, играет роль тещи: ты можешь ее совет послушать, но не последовать ему. А в Фергане решение совета обязательно для исполнения. Теперь этот вопрос надо утрясать с юристами, потому что в Казахстане с аргументом «против» выступило Министерство юстиции, которое сказало: «Как это так - общественная организация будет управлять государственной организацией? Это противоречит и Гражданскому кодексу, и Конституции». Значит, надо менять что-то в законодательстве, чтобы этот механизм работал более эффективно, чтобы мнение общественности носило обязательный для исполнения характер.
Чем же может обернуться это единовластие?
- В условиях дефицита экономических средств не будут решаться определенные социальные задачи, они будут откладываться до тех времен, пока не появятся деньги. А бывают вещи, которые требуют незамедлительного решения, независимо от того, будет от них экономическая отдача или нет. Возьмем питьевое водоснабжение. Эта система находится в таком плачевном состоянии, что может в любой момент выйти из строя, тогда население останется без воды, начнутся эпидемии, и вот тогда придется вкладывать гораздо больше средств, чем это можно было сделать до этого, чтобы предотвратить критическую ситуацию.
Переговоры и еще раз переговоры
А остались проблемы с трансграничными реками у центральноазиатских республик?
- Да, они есть и сегодня. Вот вам конкретный пример - Мактааральский район Южно-Казахстанской области. Он находится в хвосте межгосударственного канала «Достык». Начало канал берет из Кайраккумского водохранилища, которое находится на территории Таджикистана, соответственно, попуски с водохранилища регулируют таджики. Головная часть канала находится на территории Узбекистана, где-то порядка 40% воды забирают узбеки, а 60% воды положено Южно-Казахстанской области.
У таджиков на Кайраккумском водохранилище стоят насосы, которые орошают их массивы и которые могут работать только при определенном уровне воды в водохранилище. Когда уровень падает ниже определенной отметки, это значит, что у таджиков целые районы могут остаться без воды. Поэтому в маловодные годы они придерживают воду, закрывая глаза на то, что существуют согласованные графики подачи воды. Поэтому возникают перебои с подачей воды в Южном Казахстане.
Узбеки тоже могут придержать у себя запоздавшую воду, когда у них поля начинают «гореть». Доходило до того, что в прошлом году хаким Сырдарьинской области расставил милиционеров с оружием на затворах, чтобы никого к ним не подпускали, пока не придет нужное количество воды. То есть бывают случаи, когда местные органы власти вмешиваются в эти процессы из благих побуждений: нужна вода для своего населения - они другим наступают на горло.
И как же решаются эти вопросы?
- Водники Казахстана едут к узбекам, выясняют, в чем дело, если надо, то едут к таджикам и пытаются выбить из них воду. В ход идут уговоры, переговоры - других методов просто нет.
Понимаете, даже в советское время у республик были подозрения, что кто-то у кого-то воду забирает, поэтому на крупных гидросооружениях сидели представители всех республик, которые следили за проходом воды, участвовали в замерах воды. И сегодня наша комиссия работает по такому же принципу: если возникает проблемный вопрос, то мы встречаемся, пытаемся договориться, принять совместное решение. Комиссия действует на основе полного консенсуса: если из пяти членов комиссии один против, то это решение не принимается. За 15 лет у нас не было таких проблемных вопросов, которые бы мы не смогли решить, не было - тьфу-тьфу - больших конфликтов, которые бы привели к трагическим последствиям.
Но они в будущем возможны?
- Конечно. Опасность этого существует, потому что у стран разные экономические интересы. Скажем, таджики и кыргызы заинтересованы в энергетическом использовании водных ресурсов, поэтому зимой они спускают воду, изменяя тем самым режим наших рек. Если раньше пик воды всегда приходился на лето, когда вода нужна для ирригации, то сегодня пик по рекам идет зимой. К сожалению, система водохранилищ так устроена, что перехватить эту воду невозможно, поэтому она безвозвратно уходит.
В Узбекистане эта вода уходит в Аральское море, где она практически бесполезна. Поэтому водники и энергетики пытаются договориться между собой на уровне правительств, установить бартерные отношения, выработать приемлемые для всех правила игры. Ведь, как известно, сейчас соглашение 1998-го года по Сырдарье перестало работать. Здесь возникли вопросы не только по объемам бартера за воду, но и по ценам.
Если себестоимость киловатта, выработанного Токтогульским водохранилищем, составляет примерно 0,07 цента, на внутреннем рынке в Кыргызии потребителям продают киловатт за 1,5 цента, то узбекам предложили забирать электричество по 3 цента. Естественно, правительство Узбекистана возмутилось, мол, кыргызы хотят несколько тысяч процентов навара, и отказалось участвовать в этом соглашении, сказало, что все равно кыргызы воду будут спускать, нигде удержать ее не смогут.
А изменение пика воды сказывается на экологической ситуации в Казахстане?
- Сказывается. Но Казахстан нашел средства и решил эту проблему. Во-первых, вы произвели реконструкцию Шардаринского водохранилища и увеличили его пропускную способность. Во-вторых, расчистили русло Сырдарьи и тем самым в два раза - до 800 кубических метров в секунду - увеличили ее пропускную способность. Этого как раз достаточно для того, чтобы пропускать воду, которую сбрасывают кыргызы с Токтогульского водохранилища. В-третьих, в Приаралье создали систему водоемов, где эту воду ловят. На базе этой воды и экологическая ситуация улучшается, и определенная экономическая деятельность развивается, например животноводство на базе заливных лугов, рыбоводство. Сейчас в северном Арале уже появилась камбала, скоро там наладят промышленное производство этой рыбы. В общем, казахским водникам повезло, что государство встало на ноги и начало выделять средства на решение таких проблем.
Атом лучше воды?
Как Вы считаете, мы в полной мере используем энергетический потенциал своих рек?
- Нет, где-то на 30%. Но это объясняется экономической целесообразностью, ведь чтобы использовать весь потенциал, требуются колоссальные инвестиции. Может быть, выгоднее вернуться к интеграционной системе, которая раньше существовала в Средней Азии.
Посмотрите, сегодня самая дешевая электроэнергия в Туркменистане. На тепловых электростанциях за счет газа они вырабатывают электроэнергию более дешевую, чем производят на гидроэлектростанциях. Туркменский киловатт стоит 0,01 цента. Если бы мы вернулись к существовавшей ранее модели, то целесообразнее было бы остановить ГРЭС в Казахстане, которые вырабатывают дорогую энергию, и устроить переток туркменской электроэнергии. Или приостановить тот же Токтогул и перекачивать энергию кыргызам, чтобы сохранить воду для летнего периода.
Вы всерьез думаете, что такое возможно?
- В принципе есть механизмы и пути интеграции по энергетическому перетоку. Однако сегодня энергетический комплекс перестал быть государственным, в Казахстане он стал коммерческим, причем хозяйствуют там международные консорциумы, и для них важнее не социальный заказ, а экономическая выгода. Но придет время, когда социальный заказ станет фактором изменения поведения.
Казахстан собирается вкладывать деньги в атомную энергетику. Может, стоит переориентироваться на гидроэнергетику?
- Атомные и гидроэнергетические проекты почти одинаковы по затратам. Но если правильно эксплуатировать атомную электростанцию, то это практически безопасное сооружение. А вот любая плотина изменяет режим реки и, значит, негативно сказывается на экологии. Поэтому в том, что приоритет отдается атомной энергетике, есть рациональное зерно - это более выгодно с точки зрения экологии.
Будущее - в бутылках
Что будет дальше? Будем ли мы испытывать еще больший дефицит воды?
- Сейчас всех пугают изменением климата. Но в Средней Азии эти изменения в ближайшие 50 лет только увеличат водность. Однако после истечения этого срока может возникнуть дефицит влаги. Дело в том, что у нас основной источник воды - это ледники и вечные снега в горах. Климат будет теплеть - ледники активнее таять. Но за 50 лет ледники стают, и мы начнем сосать лапу.
С трансформацией климата могут произойти еще и другие положительные для нас изменения. Раньше вся влага к нам шла из Европы и уходила в Китай, еще лет 10 назад я мог сказать, что если в Нукусе вчера шел дождь, то сегодня дождь будет в Ташкенте. Сейчас я не могу делать такие прогнозы, потому что сегодня стали вмешиваться южные воздушные потоки, стало больше ощущаться влияние Ледовитого и Индийского океанов, хотя еще 15 лет назад Индийский океан вообще не влиял на наш климат. Горы Тянь-Шань являются аккумулятором влаги, и поскольку влагоперенос сюда увеличился, это может положительно сказаться на количестве снега, ледники, вполне возможно, будут не уменьшаться, а увеличиваться. Конечно, чтобы сказать это однозначно, требуются дополнительные исследования.
Но все равно я смотрю на это оптимистично: раз влагоперенос увеличился, то с водными ресурсами у нас все будет благополучно, Средняя Азия здесь может оказаться в более выгодном положении, чем другие регионы.
Кроме того, лет через 50 появятся более дешевые технологии искусственного регулирования выпадения снега. Можно будет поставить в горах специальную установку, которая будет выпаливать в воздух нашатырный спирт, и вся влага, которая есть в облаках, в виде снега будет выпадать в горной зоне именно в тех местах, где летом снег будет таять, и стекать именно в те реки, которые нам нужны для орошения.
Но если у нас прибудет, то в других местах убудет?
- Естественно. Проблемы с влагой возникнут в Южной Азии, на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Европе.
То есть опять наши ресурсы станут предметом вожделения других государств? Они смогут как-то ими воспользоваться?
- Появятся новые технологии, которые, допустим, позволят перехватывать облака. Но это не так страшно, как кажется на первый взгляд. Ведь то, что течет сегодня в наших реках, - это всего-навсего 1-2% той влаги, которая воздушным путем проходит над Средней Азией. Даже если те же европейцы заберут 0,5% влаги, на нас это не отразится.
А что будет с качеством воды?
- Чем больше будет населения, чем интенсивнее будет развиваться промышленность, тем хуже будет качество воды. И, к сожалению, мы ничего с этим не сможем поделать. Конечно, есть современные технологии по очистке воды, но они очень капиталоемкие, поэтому относительно качества воды я настроен пессимистически. Пить будем воду не из-под крана, а из бутылок.
У нас уже сейчас многие так делают.
- Это у вас. А в Ферганской долине 70% населения воду пьют из каналов. Но я боюсь, что наступит такое время, когда воду из каналов невозможно будет пить - ее нельзя уже будет очистить ни кипячением, ни фильтрацией. Рыбы в реках тоже не будет, ее придется выращивать в искусственных водоемах, на сельском хозяйстве это тоже скажется негативно. Поэтому я и говорю, что лет через 50 вода будет стоить дороже нефти.