|
|
|
18.02.2008 Где прокурор, а где - адвокат?
Татьяна ПАНЧЕНКО, 15.02.2008
Геннадий НАМ: «К французской модели госустройства мы присоединили советскую модель судопроизводства - отсюда противоречия»
Казахстанское судопроизводство за годы независимости претерпело не одну реформу и эволюционировало до мечты либерала - суда присяжных. Но прежде было сломано немало копий, в 90-х среди законников не было единства даже по самым пустяшным вопросам. Одеяние судей и то вызывало ожесточенные споры - одни настаивали на мантиях, другие на полном серьезе говорили, что вершители закона будут в них мерзнуть. Многое изменилось с тех пор. Помещения стали лучше отапливать, судьи заседают в мантиях, получают значительно больше, но… недоброе наследство советского, «самого гуманного суда в мире», осталось. Несправедливая расстановка сил «прокурор-адвокат», репрессивный, по сути, характер системы и, как следствие, отвратительная репутация у сограждан приводят к тому, что вердикты суда по-прежнему вызывают сомнение в беспристрастности и незрячести Фемиды. В то же время сказать, что во имя ее (Фемиды) справедливости ничего не делается, тоже нельзя. Вот и сейчас назрели очередные поправки в законодательные акты, касающиеся судопроизводства. Мы рассказывали в прошлом номере газеты о дискуссии в связи с этими поправками. Одним из тех, кто принимал в ней участие и выдвигал в ходе обсуждения неординарные и смелые предложения, был известный адвокат Геннадий НАМ.
Голова одна, туловище - другое Геннадий Мартынович, те, кто начинал работать в советское время, любят сравнивать, как было «тогда» и «сейчас». Если взять сферу законодательства, в пользу какого времени, на Ваш взгляд, будет сравнение? - Раньше нам говорили, что наши законы самые лучшие, а судебная система капиталистических стран отстаивает исключительно интересы буржуазии. Пожив и поработав в новых условиях, понимаешь, каким примитивным было советское законодательство. Что неудивительно - примитивной была экономика, а человеческие отношения строятся на ее основе, на основе собственности. Сегодня жизнь стала другой, поменялся общественный строй, появилась частная собственность, соответственно, изменились законы. Они стали сложнее - и в отношении разработки, и в отношении применения. Тогда почему множество судебных решений вызывают нарекания и в обществе совершенно не доверяют судебной системе? - Тем не менее законы стали гуманней. Во главу угла советского законодательства ставились интересы государства, а мы взяли другую концепцию - права человека превыше всего. Но проблема в том, что советские взгляды очень живучие, и эта концепция остается декларацией, на деле до сих пор превалируют интересы государства. Мы никак не можем перестроить свое сознание - и сами люди, и правоохранительные органы. Часто приходится слышать мнение профессионалов о том, что советские законы были технически идеальными - четкими и определенными. А нынешние грешат размытостью формулировок, употребляются слова «может», «способствует», «принимает участие»... - Я согласен, но именно в том, что касается технического аспекта. Дело в том, что тогда законы принимались в Москве, над ними работали лучшие умы со всего огромного Советского Союза. Они были очень выверены - и в плане идеологии, и в плане языка, и в плане юридической техники. Поэтому изменения вносились крайне редко, для этого должна была набраться «критическая масса». Значит, у нас проблема с нехваткой «умов», которые могли бы написать такие законы? - Главная проблема заключается в том, что, начав строить рыночные отношения, надо было определиться с курсом. В мире существуют разные модели общественных отношений - европейская, азиатская, американская. Мы пошли по такому пути: банковскую систему взяли американскую, гражданское законодательство - голландское, налоговую систему - европейскую. Каждое законодательство построено на своей базе и с другими не стыкуется. Например, с этого года все перешли на международные стандарты финансовой отчетности. Там есть такие термины, которые у нас отсутствуют, а есть такие, по которым идет разночтение. А мы их не можем изменять, должны использовать так, как есть. Получается, дело в самом государственном устройстве? - Да. Когда в 1995 году мы принимали Конституцию, собственной модели государственности у нас не было. Встал вопрос, какую модель государства взять за основу, и остановились на французской. По этому образцу выстроили президентскую власть, исполнительную, создали конституционный совет вместо конституционного суда. А суд оставили советский! Получается, к французской модели устройства государства мы присоединили советскую модель судопроизводства. Отсюда противоречия. Я в свое время говорил: если берете за основу французскую модель, не стесняясь, берите все - не только управление, но и судебно-правовую систему. Она, конечно, очень сложная, но работает, потому что приспособлена к этой государственной модели.
Адвокат - прокурор: кто кого? Чем же плох механизм нашей судебной машины? - Придется начать издалека. В мире существуют две классические системы судоустройства. Инквизиционный процесс - средневековый, когда царица доказательств - признание обвиняемого, и на его основе суд выносит приговор. В Англии возникла состязательная система, она построена на другом принципе: человек считается невиновным, пока его вина не будет доказана. Доказывать должен не обвиняемый, а тот, кто его обвиняет. Состязательный процесс, прижившись в Англии, вместе с колонизаторами попал в Америку и некоторые другие страны. Европа, в частности Франция, увидев, что в состязательном процессе что-то есть, решила его объединить с инквизиционным. Получился полусостязательный - так называемый смешанный процесс. Для него характерно, что в период предварительного следствия состязательности нет, а в суде есть. Все институты судебной власти - прокуратура, адвокатура - были выстроены под этот состязательный процесс. В советское время процесс был абсолютно инквизиционный. И мы никак не можем уйти от него. Даже когда принимали Уголовно-процессуальный кодекс в 1998 году - далеко не в первый год независимости, взяли российский УПК того времени, а это был УПК РСФСР с изменениями и дополнениями, и просто слова «Российская Федерация» заменили на «Республика Казахстан». Еще и гордились, что первыми на постсоветском пространстве приняли новый УПК. Он, конечно, лучше в плане полномочий защитника, там есть даже фраза о том, что уголовный процесс идет в режиме состязательности. Но механизма состязательности нет! В чем конкретно должна выражаться состязательность? - Камень преткновения - право защиты собирать доказательства, вернее, отсутствие этого права. Спор заключается именно в том, что защите не дают таких полномочий. Адвокат, например, может принести характеристику с места работы обвиняемого, справку, сколько у него детей, но это же не доказательство, совершил он преступление или нет. Кроме этого, что еще нужно, чтобы уравнять защиту со стороной обвинения? - Сегодняшняя прокуратура - это прокуратура советского периода, монстр с огромными полномочиями. Для состязательного суда различий нет - ты генеральный прокурор, а ты рядовой защитник. Перед лицом Фемиды все равны. Но в нашем суде за мной, адвокатом, никого нет. А на стороне гособвинения - вся система главного надзорного органа. У прокурора есть возможность возбуждать уголовное дело и осуществлять надзор, вносить протест и рассматривать мои жалобы на своего же подчиненного - следователя. О каком равенстве сторон можно тут говорить? По моему мнению, чтобы уравнять оппонентов в суде, надо не адвоката наделять дополнительными полномочиями, а лишить прокуратуру привилегированного положения на процессе. Этого, думаете, достаточно, чтобы суды стали выносить только справедливые приговоры? - Суд - это целая ветвь власти, он выступает от имени государства и его именем выносит приговор. Приговор вступает в законную силу независимо от того, правильный он или неправильный. На сегодняшний день у нас много судебных решений, особенно по гражданским делам, которые абсолютно незаконны. Я считаю, решения практически половины всех дел незаконные. Но они вступили в силу и считаются законом! По моему мнению, причина такого положения - в негласном указании не отменять приговоры судов первой инстанции. По данным Верховного суда, 98,8% решений не отменяется, и они «бьют себя в грудь»: смотрите, какие у нас судьи хорошие-грамотные, до Верховного суда дело дошло - и никто не отменил. Откровенно говоря, это очковтирательство. Каким Вы видите решение этой проблемы? - Нужно разорвать цепочку, чтобы районный суд не был связан с апелляционным. Жесткая централизация судей хороша с точки зрения управления, но не законности. По моему мнению, надо создать окружные суды, например, разбить Казахстан на 5 округов - северный, южный, западный, восточный и центральный. Если дело было рассмотрено, например, на юге, в Таразе, на апелляцию оно должно поступить, скажем, в Алматы, и здесь судья, никак не связанный с таразским, рассмотрит его заново. За чем же дело стало? - Все связано с финансами. Нужны огромные деньги - на образование новых судов, на рассмотрение дел заново - вызов свидетелей, перевозку вещественных доказательств…
Кому выгодны новации с кассациями? Но в новом проекте предлагается иная схема распределения полномочий судов? - Да, сейчас хотят сделать так: областные суды лишаются права рассматривать дела по первой инстанции (сейчас они рассматривают тяжкие преступления и связанные с судами присяжных). По проекту предполагается, что эти дела будут переданы в специализированные межрайонные суды по уголовным делам, связанным с пожизненным лишением свободы, с обязательным участием присяжных заседателей. Решения этих судов будут подлежать пересмотру только в порядке кассации. В чем принципиальное отличие кассации от апелляции? - При апелляции суд рассматривает дело заново. Например, если районный суд вынес приговор, с которым обвиняемый не согласен, защитник пишет апелляционную жалобу в городской суд, и тот должен вызвать новых свидетелей, рассмотреть новые доказательства, новые документы и на их основе вынести свое решение. Например, года три тому назад у меня было дело: я представил суду компьютерный диск с бухгалтерскими документами, которые были подправлены в распечатках, фигурировавших в материалах дела. То есть я имел доказательство подмены и, следовательно, невиновности своей подзащитной. Но судья сказал - не буду рассматривать. Если бы я подавал апелляцию, то диск можно было бы снова представить суду. Новый проект разработан Верховным судом. Вы считаете, это правильно? - Нет, у нас Верховный суд лишен права законодательной инициативы. Для этого есть Минюст. Ведь если Верховный суд разрабатывает законодательство, то он закладывает в него свои интересы, а не интересы граждан. В развитых странах к этому относятся крайне осторожно, если суд предлагает какие-то изменения законов - как говорится, ищи, кому выгодно. На «круглом столе» Вы предлагали принять административный процессуальный кодекс. Этот аспект рассматривается в проекте? - К сожалению, нет. Хотя у нас больше половины общественных отношений и, соответственно, правонарушений подпадает под административную юрисдикцию: нарушил правила дорожного движения, выдал не те лекарства, санитарные, противопожарные нормы не соблюдаешь, дебоширишь на улице - плати административный штраф. Если бы за все это судили, у нас не было бы несудимых. В советское время было так: например, гаишник был и следователем и судьей - подвергал штрафу и брал деньги. Во всем мире так давно не делается, есть административные суды. Но в Алматы только один административный суд, он не в силах рассматривать все и занимается только делами, связанными с лишением каких-то прав, например лицензий. Остальные административные дела могут рассматривать должностные лица государственных органов. Такие полномочия даны 36 госорганам - налоговой инспекции, ГАИ, СЭС… Вот и задумайтесь, сколько людей выполняют роль судьи. А в других станах есть административный процессуальный кодекс? - Я знаю, что в России и других странах СНГ нет, а во Франции давно есть, только называется по-другому - полицейское право. Слышал, что над проектом административного процессуального кодекса работают и в России, и у нас, но это очень сложно, даже технически, поэтому мы сидим и ждем, пока Россия примет, а мы потом у них возьмем. Больше прав для адвоката В общем, как я понимаю, предлагаемые изменения и дополнения не смогут облегчить работу адвокатов? - У нас очень много моментов, которые препятствуют полноценной, справедливой защите. Меня, как адвоката, в числе прочих заинтересовал такой вопрос. В суде апелляционной инстанции, стороны, и в частности защитник, могут представлять доказательства, только должны назвать их источник, и на основе этого суд будет делать вывод об их допустимости. Но, например, я нашел какой-нибудь предмет на месте преступления, не замеченный следствием. Что мне следует делать? Вызывать следователя? Или я могу сам принести этот предмет в суд, но тогда каким образом я должен оформить это изъятие? Упоминаний, что адвокат может составить протокол, нет. Записано: адвокат имеет право с разрешения лица опрашивать его об обстоятельствах дела. А в какой форме фиксировать опрос, не сказано. Вы сталкивались с такими затруднениями на практике? - У меня был такой случай. Молодого человека избили в драке. Он зашел домой и через некоторое время вышел, положив в карман нож. На него снова напали, он в ответ ударил ножом. Я опросил его друзей, бабушку, у которой он отлеживался, записал все и принес следователю. Но для моих записей даже названия нет! Поэтому я предлагаю зафиксировать в УПК, что адвокат имеет право составлять протокол. Кроме того, я знаю, что сейчас на рассмотрении находятся еще два проекта изменений в законы - об адвокатской деятельности и передаче санкции на арест. Эти проекты никак не согласованы между собой и если обнаружатся противоречия, то потом придется вносить изменения изменений.
Вопрос ребром Рамазан Нуртаев на «круглом столе» предлагал возродить старые традиции - биев, кун, и одновременно ввести современные западные нормы - прецедентное право и т.д. Можно ли соединить несоединимое? - Конечно, нет! Прецедентное право характерно для англо-саксонской системы. Я видел его в действии, когда был на стажировке в США. Нас водили в суды и юридические компании, и везде были большие комнаты с огромными стеллажами, занятыми книгами с одинаковыми переплетами. Оказывается, это собрания всех решений судов за 300 лет существования судебной власти в США. У них нет законов в нашем понимании. Если возник спор - суд выносит решение на основе справедливости, и формулировки порой бывают не юридические. Рассматривая схожее дело, судья основывается на этом прецеденте, приводит те же доводы, что первый судья. Разве такое возможно у нас? Если 50% судебных решений вызывают сомнение, как можно ссылаться на них?
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |