|
|
|
27.05.2008 Тернистый путь Абая к русскому читателю
Неадекватность переводов казахских писателей не позволяет произведениям на казахском языке занять достойное место в мировой литературе
Когда московский специалист по американской литературе Николай Анастасьев взялся писать биографию Мухтара Ауэзова, это вызвало в окололитературных кругах так называемые разговоры. Высказывались разного рода опасения: от вполне обывательских до вполне профессиональных. Сразу оговоримся, что профессор Анастасьев явил собой пример москвича совершенно иного рода. Он полностью оправдал свою высокую репутацию и написал книгу, занятную как по собранному и переработанному материалу (большей частью, полагаю, незнакомому не только российскому, но и казахстанскому читателю), так и по мысли. К тому же сумел пройти по тонкой границе, отделяющей деликатное и уважительное отношение от распространенной в Казахстане Суть метода работы Николая Аркадьевича, которую он никогда не скрывал, в том, что он как бы вместе с русским читателем открывает для себя Казахстан, его историю, народ, идею и одного из крупнейших носителей и выразителей этой идеи. Такая позиция стороннего наблюдателя позволила ему откровенно покаяться, что казахским языком он не владеет и произведения читает в переводах. То есть находится в том же положении, что и любой другой русский читатель, и задает себе те же самые вопросы. Поэтому он с варяжской прямотой сформулировал мысль, не особенно оригинальную, Надежды Мурата АуэзоваКогда господин Анастасьев это говорил, он, видимо, уже знал, что полным ходом идет работа над новым переводом главного ауэзовского произведения «Путь Абая»* и что работой этой руководит Анатолий Ким. Не то чтобы совсем московский и не то чтобы совсем варяг, но тоже человек со стороны. И тоже не владеющий казахским языком. На этом «тоже» заканчиваются. Потому что одно дело - написать хорошую биографию крупного художника, и совсем другое - создать адекватный перевод огромного романа. Инструментарий требуется разный. И не только языковой. Он подразумевает и некоторое стилевое или хотя бы жанровое родство переводчика с автором. И вот тут червячок предубеждения заползает в читательскую душу. Анатолий Ким в ранний период творчества был чистой воды лириком. Его обманчиво простые тексты Впрочем, сын Ауэзова, Мурат Мухтарович, с энтузиазмом встретил идею, что работу должен возглавить именно Анатолий Ким. Мурат Мухтарович высоко оценивал первые результаты работы и выражал полную поддержку коллективу переводчиков, в который входили Кайсар Жорабеков и Мырзахан Тнимов. Они в самые сжатые сроки сделали подстрочник. Общий смысл комментариев сына писателя сводился к тому, что русский читатель получит наконец перевод, конгениальный оригиналу, и тем самым недоумения, подобные высказанному Заметы Герольда БельгераЕсли отбросить сообщения чисто информационного характера Формально, конечно, так. Вот он, перевод, лежит перед нами, очень даже неплохо изданный «Жибек Жолы». Его и в руках подержать приятно, и на полку поставить. Вот бы его еще и прочитал тот, на кого он рассчитан - русский (в языковом смысле) читатель как в самом Казахстане, так и за его пределами. Заботы читателяА у читателя критерии свои. В отличие от Герольда Карловича он не может сверить перевод с оригиналом. Над читателем не довлеет чувство сыновнего долга. Равным образом от него далеки заботы идеологических чиновников. И, уж конечно, ему до фонаря охи и ахи литературных краеведов, их реверансы, раскланивания Откроем первый том. «На третий день пути нетерпение вырвалось из сердца мальчика, неудержимо повлекло его вперед, и он сделал все, чтобы сегодня быть дома. Предстоял последний световой переход, и мальчик, школяр медресе, с первыми лучами солнца поднял своих спутников. Сели на коней и выехали из Корыка на рассвете, и далее весь остаток пути мальчик скакал впереди на расстоянии полета ружейной пули». Трудно сказать, что тому причиной - переводческое простодушие или намеренный вызов, но первые же два абзаца нового перевода в кровь режут читательский глаз. Как справедливо отмечает Выражение «расстояние полета ружейной пули» и в русском языке выглядит, мягко говоря, неточным. Чему оно равно, это самое «расстояние полета»? Сколько это в метрах? Какое ружье имеется в виду - гладкоствольное? нарезное? Кроме того, как следует из дальнейшего повествования, «школяр медресе» вовсе не весь остаток пути «скакал впереди на расстоянии полета». Он несколько раз возвращался к своим спутникам, причем однажды здорово их перепугал, притворившись разбойником, а часть пути вообще ехал рядом с ними. Остается только гадать, зачем переводчику (переводчикам?) понадобилось уже с первых строк выдумывать то, чего нет у автора. Но самое невыносимое в первых абзацах - вот это «нетерпение», которое будто бы «вырвалось из сердца мальчика» и «неудержимо повлекло его вперед». Не будем ссылаться на оригинальный текст - там опять же ничего похожего нет (во всяком случае в издании «Жетi Жаргы» 1997 года). Давайте предположим, что переводчики использовали На странице Перевод на нерусский языкОдна из главных проблем перевода - поиск стиля. Очень важно нащупать стилистическую доминанту текста, поймать интонацию. Даже если не удается попасть в авторскую, найти свою. Если это последнее выйдет удачно, то (не при Герольде Карловиче будь сказано) читатель простит. В конце концов, переводы Пастернака мало общего имеют со стилем шекспировских трагедий, а Маршака - со стилем сонетов. Но ведь их читают и перечитывают уже полвека. Они сами по себе стали стилеобразующим фактором русской литературы. Не дай бог, если Но добро бы переводчик выдержал до конца хотя бы этот ходульный стиль. Нет, рядом с архаизмами можно найти выспренние обороты, словно бы списанные Прежний перевод, выполненный целой бригадой, не ругал только ленивый. Вот я как раз ленивый и есть. Я, напротив, его похвалю. Он, конечно, безлик, слишком ровен, в нем начисто отсутствует рваный, нервный, то ускоряющийся, то замедляющийся ритм оригинала. И все что можно усреднено и отредактировано в соответствии с неписанными цензурными правилами советской эпохи. Но он хотя бы формально грамотен и (что, согласитесь, немаловажно) является переводом именно на литературный, хотя и выхолощенный русский язык. Язык нового перевода - это канцелярит, смешанный с журналистскими штампами самого дурного вкуса: «не зная насыщения красотою, мальчик смотрел как зачарованный» (стр. 10), «при виде милой сердцу картины родной жизни он мгновенно переполнился радостью» (стр. 11), «это люди немолодые, хорошо упитанные, властительные» (стр. 13 - кстати, привет от Карлсона!). У Байсала «раскосые, загнутые на концах глаза»(стр. 25). И так далее… Удивляют резкие переходы от прошедшего времени к настоящему и столь же стремительная смена угла зрения, так что порой остается только гадать, глазами автора или О мелочах и о ПушкинеКак несложно заметить, выше цитировалась исключительно первая глава, и все примеры (это видно по приведенным номерам страниц) не «вычесывались», а были взяты чуть ли не подряд. И хотелось бы покаяться, что дальше 61−й страницы я не прочитал, и выразить надежду, что, может быть, потом переводчик разогнался и… Но, увы, я прочитал и дальше. И дальше все в том же роде. «Но это же все мелочи! - воскликнет Да и какие же это мелочи! Представьте на миг, что вы читаете перевод «Войны и мира», и там нетерпение сначала охватывает сердце князя Андрея, потом из него На странице 24 Анатолий Андреевич сообщает, что Абай «просто бессмысленно смотрел на освещенные жировой лампой половину головы и половину фигуры отца». О, не пугайтесь - с Кунанбаем все в порядке, никто его напополам не распиливал. Переводчик (переведу его текст на русский язык) просто хотел сказать, что Абай смотрел на своего отца сбоку. Кстати, этот пассаж приводит на память знаменитую эпиграмму Пушкина: «Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера, Боком одним с образцом схож и его перевод». Как говорится, умри, Денис, а лучше не напишешь.
* Мухтар Ауэзов. Путь Абая / перевод А. Кима, тт. 1-2. - Алматы: ИД Жибек Жолы, 2007.
Борис Стадничук, автор «Эксперт Казахстан»
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |