|
|
|
Источник: Газеты «Литер» (www.liter.kz)
25.02.2010 Сергей Лукашенко: Радиации не нужно бояться, ее нужно уважать
Девиз его института: «От национальной трагедии - к национальному достоянию». Понятие «радиация» вошло в нашу жизнь не так давно. Почему у большинства людей она вызывает отрицательные эмоции? На этот вопрос и многие другие отвечает директор Института радиационной безопасности и экологии Национального ядерного центра РК Сергей Лукашенко. ЛИТЕР-Неделя: Сергей Николаевич, по определению Всемирной организации здравоохранения, радиофобия является одним из самых сильных и опасных современных стрессов, влияющих на психику человека. По словарю, радиофобия - это боязнь того, что связано с радиацией. В чем она так провинилась? С.Л.: Мне кажется, что люди ошиблись в выборе своего врага. Если бы радиация, которую мы обычно получаем, была бы столь опасна для нашего здоровья, человечеству пришлось бы объявлять о своей самоликвидации. Во-первых, встал бы вопрос об эвакуации населения планеты, поскольку ее почвы радиоактивны, не заниматься, пардон, сексом, потому что человеческое тело от природы радиоактивно. Оно содержит около 8000 беккерелей природной радиоактивности (каждую секунду в органах самого совершенного творения природы распадаются 8000 нестабильных атомных ядер). Люди не должны летать самолетами, кататься в горах на лыжах, потому что с высотой излучение из космоса увеличивается. А что делать жителям штата Керала на юге Индии, где естественная радиоактивность приблизительно в 10 раз выше, чем где-либо еще. А в некоторых областях Бразилии, Ирана она еще на порядок выше. Тем не менее в этих местах люди болеют раком или другими, как считается, связанными с радиацией болезнями не чаще, чем во всех других местах. Продолжить? Пожалуйста. При рентгенограмме грудной клетки в настоящее время мы получаем дозу порядка 1 мЗв, то есть в сто раз больше, чем за целый год пребывания около атомной электростанции. Эти данные приведены в замечательной книге Бруно Колби «Защитники природы за атомную энергию». ЛИТЕР-Неделя: Облучение, загрязнение, активность, доза, беккерель, кюри, зиверт, грей - сам черт ногу сломит в этих названиях и понятиях. Мне кажется, раньше было проще - рентген, рад, кюри. С.Л.: Исторически сложилось так, что в радиобиологии для обозначения дозы излучения и радиоактивности существует одновременно большое количество различных физических единиц, образованных от имен ученых. Тридцать лет назад Генеральной конференцией по мерам и весам в Париже была принята Международная система СИ. Однако у нас в республике, как и в бывшем СССР, долгое время существовали старые обозначение наряду с новыми. Новая система более точная. Чтобы определить характеристики излучения, обычному человеку необходимо знать всего несколько единиц, иначе крыша поедет. Так, единицей поглощенной дозы радиации теперь является грей (гр), а единицей дозы радиации при воздействии ее на человека - зиверт. Официальной единицей радиоактивности является беккерель (бк). Все, что лежит за пределами этого, - прерогатива специалистов. ЛИТЕР-Неделя: В книге «Ядерные испытания СССР» (1997), подготовленной коллективом авторов под руководством тогдашнего министра по атомной энергии РФ профессора В. Михайлова, я прочитал вот это: «Превращение территории полигона в сельскохозяйственный район никогда не планировалось, и было бы опрометчивым поступать таким образом сейчас. По нашему мнению, ее следует рассматривать и далее как отторгнутую из хозяйственной деятельности санитарно-защитную зону. Ситуация здесь аналогична ситуации на Невадском полигоне США». Это я говорю к тому, что часть земель бывшего Семипалатинского полигона, а именно: северную территорию СИП, предполагается передать в народнохозяйственное пользование. Что полигон за эти годы стал значительно чище? С.Л.: Будем откровенны: организаторы ядерных испытаний, особенно на первых порах, были в первую очередь озабочены боевыми свойствами оружия невиданной силы и не проявляли должной заботы о людях. Вредных последствий радиационных воздействий опасались мало. Да и не так уж много знали тогда о них. Отсюда - очень высокие допустимые дозы «лучистой вредности». По воспоминаниям участников первого подрыва ядерного устройства, начальство допускало в отдельных случаях однократно или в течение года внешнее облучение персонала в дозах - подумать страшно! - до 50-100 рентген. (Сейчас оно на порядки меньше.) На начальном этапе испытаний, а это 1949-1951 годы, в стране не существовало основного государственного нормативного документа «Нормы радиационной безопасности» (НРБ). Первые официальные нормы, регламентирующие «допустимые» дозы внешнего и внутреннего облучения, если мне не изменяет память, были приняты в СССР только в 1969 году. Нередко испытатели, в том числе и большие чины, с ненужной бравадой относились к радиационной безопасности. То же самое наблюдалось и в работе с радиационными веществами, особенно в зарождавшейся атомной промышленности. Немало людей за такое легкомыслие поплатились не только своим здоровьем, но и жизнями. С приобретением необходимых знаний и опыта служба радиационной безопасности на полигоне совершенствовалась. И хотя перед его закрытием она и была на достаточно высоком уровне, все же выполнялись задачи, связанные в основном с проведением самих ядерных испытаний, и системно, детально не занимались вопросами загрязнения самого полигона и прилегающих к нему территорий. С момента закрытия СИП по настоящее время казахстанские ученые, специалисты с помощью международного научного сообщества проделали огромную работу по изучению радиационной обстановки на СИП и прилегающих к нему территориях. Начиная с 1990 года этой теме были посвящены исследования, проводимые специалистами РФ, США, Франции, Германии, Японии, а также международными организациями МАГАТЭ, НАТО и другими. Очень важно, чтобы полученные результаты проверялись потом независимыми лабораториями. Необходимо сказать, что на протяжении всего времени существования Национального ядерного центра вопросами изучения радиоэкологического состояния населенных пунктов и прилегающих территорий непосредственно занимается наш Институт радиационной безопасности и экологии. Полученные данные позволяют сделать главный вывод: в настоящее время СИП не оказывает негативного влияния на население, проживающее на прилегающих к нему территориях, за исключением тех, кто живет в зоне влияния реки Шаган, где нами обнаружено значительное содержание трития. Изучением процессов его миграции в воде в последнее время активно занимаются сотрудники нашего института. Для этого мы приобрели самое современное оборудование. Конечно, полученная информация не является исчерпывающей, учитывая огромные масштабы полигона и многообразие проведенных на нем испытаний. Но она позволяет предложить научно обоснованный план исследовательских работ и практических ликвидационных мероприятий. И мы считаем, что результатом этих работ должен стать ввод до 80 процентов земель СИП в народнохозяйственный оборот. Первый шаг - передача народному хозяйству северных территорий СИП, а это ни много ни мало триста тысяч гектаров земли, естественно, при положительном заключении государственной экологической экспертизы с привлечением специалистов МАГАТЭ. Конечно, и сегодня существуют разные, подчас противоречивые, суждения о дальнейшей судьбе полигона. Кто-то предлагает полностью его закрыть, почему-то умалчивая при этом, что «закрывать» придется более 18 тысяч квадратных километров пастбищных земель и богатых месторождений полезных ископаемых. Никто не берется подсчитать, во что обойдется только одна охрана этих земель. ЛИТЕР-Неделя: Что представляет собой институт сейчас? Все в Курчатове говорят о его возрастающей роли в системе Национального ядерного центра. С.Л.: Институт - это три довольно крупных теперь уже отдела: отдел разработки систем мониторинга окружающей среды, начальник - Асан Айдарханов, наш кадр (ему 32 года), пришел еще в ИЯФ работать. Парень умный, со временем, думаю, станет реальным начальником отдела. Не боится ставить и решать нетрадиционные задачи. Конечно, проще строить работу так, чтобы использовать все наработанное (методики, подходы), но так не решишь реальных задач. У него в отделе в прошлом году поставлена методика с использованием радиоизотопной гидрогеологии. Думаю, ее дальнейшее применение позволит все-таки реально раздраконить проблему реки Шаган. Отдел комплексных исследований экосистем, начальник - Андрей Паницкий (тоже лет 30) из Усть-Каменогорска, хорошо работает. Раньше отдел был в самом большом загоне, а сейчас - поставщик самых интересных научных результатов. В этом же отделе работает Наталья Ларионова (28 лет, Семипалатинский пединститут), девушка - красавица, умница и работяга. В летнее время больше всех проводит времени в поле. Я ей всегда говорю: «Ну давай статистику поднаберем, ну хотя бы пять экспериментов» - она делает десять для большой точности. Наталья - человек, который делает всегда больше, чем ты от него просишь, но не тупо (чтобы начальнику угодить), а по существу, потому что научный результат будет более весомый. Третий отдел - отдел радиологических исследований и восстановления экосистем, начальник - Саша Осинцев (35 лет), кадр один из старейших в институте. Он отличается большей самостоятельностью. По его инициативе институт начал разрабатывать тему обеспечения радиационной безопасности в медицине (рентгеновская диагностика разных видов прежде всего). А проблема эта реальная, в Казахстане на нормальном уровне ею никто не занимается. Уверен, это будет одно из приоритетных и важнейших направлений работ института в будущем. Может, науки здесь пока не очень много, но уж очень это необходимо для страны. В общем, всех слишком долго охарактеризовывать - факт, что сейчас в институте существует плеяда молодых кадров, нами же воспитанных, я насчитываю человек 12-15, которые через года два-три превратятся в очень и очень серьезных ученых, что вселяет в меня неимоверный оптимизм. Диссертации у нас вот-вот пойдут косяками. ЛИТЕР-Неделя: Если я правильно тебя понял, у радиационной безопасности как у науки большое будущее. С.Л.: Во-первых, нужно понимать, что современная деятельность человека объективно приводит к тому, что в окружающей среде увеличивается общее количество радиоактивности (к этому приводят и добыча нефти, и атомная энергетика, и уранодобывающая промышленность, и наработка изотопов для промышленных и медицинских применений). Таким образом, человечество вынуждено научиться жить с радиоактивностью. По-моему, это Эрнест Хемингуэй сказал: «Безопасность - это знание того, как избежать опасности». Радиоактивность надо просто знать, если знаешь - все абсолютно безопасно, при халатном и дилетантском отношении - большая беда. В последнее время я часто журналистам говорю: «Проведите параллель между радиацией и огнем, приблизительно похоже - не бывает опасной или неопасной радиации, а бывает опасный или безопасный сценарий вашего поведения в отношении какого-либо объекта». «Пламя радиации» нужно держать в узде, как мы очень хорошо знаем, здесь нет никакой мистики и загадочных свойств. Человек в основном это создал, сам познал законы этого явления и прекрасно знает, как с ним обращаться. Второй момент, это я уже говорю не как директор, по-моему, человеку всегда важно иметь внешнего врага, чтобы этим объяснить свои неудачи, неуспехи и т.д. Радиация на эту роль прекрасно подходит - ни цвета, ни запаха, ничего. И это, по-моему, является глубинной причиной наших ахов и вздохов по поводу плохой радиоэкологии, а в действительности это попытка снять с себя ответственность и ничего больше. ЛИТЕР-Неделя: Говорят, ты являешься инициатором создания экстрим-туризма на полигоне? С.Л.: Эта идея давно витает в воздухе, просто работать надо в этом направлении. Но, честно сказать, направление как-то не совсем наше, за это должна браться серьезная туристическая фирма. Все-таки маршруты, музеи и прочее - это отдельная профессия, и все должны делать профессионалы. Мы всегда говорим, что от нас вы получите помощь, какую только можно. Кстати, в прошлом году к нам приезжал один такой турист. Так что начало есть, первая туристская тропка на полигоне проложена. ЛИТЕР-Неделя: Что представляет собой сейчас Атомколь - Атомное озеро, образовавшееся в результате подрыва ядерного заряда на выброс 45 лет назад? Внесено ли оно в списки техногенных памятников ЮНЕСКО, я где-то читал, что такие предложения были? С.Л.: Как рассказывают старожилы Курчатова, в водах озера вначале водились в огромном количестве громадные карпы. Потом состав воды в нем резко изменился, и она стала непригодной для его обитателей. Но к радиации исчезновение ихтиофауны не имеет никакого отношения. Что касается внесения этого уникального водоема в списки памятников ЮНЕСКО, такие вопросы мы ставим. И не только Атомколя. СИП являлся одним из крупнейших мировых ядерных полигонов. В значительной степени именно работы на нем обеспечили ядерный паритет сверхдержав, который в конечном итоге явился одним из важнейших факторов, определивших общее направление всемирного исторического развития в ХХ веке. Учитывая также интерес, проявляемый к полигону зарубежными организациями, мы считаем целесообразным придать целому комплексу объектов СИП статус памятника, с включением его в Список всемирного культурного и природного наследия ЮНЕСКО. Такое решение, ко всему прочему, как нам кажется, поможет снизить уровень радиофобии в Казахстане и, наоборот, повысит уровень национальной гордости. Территория полигона и сейчас остается уникальной лабораторией под открытым небом для проведения научно-исследовательских работ в области радиоэкологии, геохимии радиоактивных элементов, радиобиологии и прочих. Первым шагом в этом направлении может стать создание в Курчатове коллаборационного центра. Если говорить по существу, нами подготовлены соответствующие материалы совместно с заинтересованными функционерами в МАГАТЭ, а дальше процедура такая - этот международный орган должен обратиться к нам с предложением об организации такого центра. Говоря иными словами, мы проводим невидимую работу с МАГАТЭшниками, пользуясь немножко при этом моим статусом члена экспертной группы при Генеральном директоре МАГАТЭ. Недавно я ездил в Вену с целью войти в состав группы институтов, выполняющих некоторые важные работы, интересные для мирового сообщества. Включение нас в такую работу, я думаю, будет еще одним плюсиком при принятии решения о создании коллаборационного центра на базе нашего института. ЛИТЕР-Неделя: Не скучно ли тебе живется в Курчатове? С.Л.: Нет, однозначно. Для человека, занимающегося наукой, лучше места быть не может. Тихо, спокойно, на дорогу на работу времени не тратишь, а развлекаться можно где-нибудь в приличном месте типа Вены. Благо, теперь туда поехать не так сложно при желании. Связь с миром теперь что в Курчатове, что в Алматы, что в Москве, что в Нью-Йорке, заходи в Интернет - и ты в гуще всех новостей. Ресторанов вот приличных нет, ну так нормальные люди туда не так часто и ходят. ЛИТЕР-Неделя: Как ты относишься к облучению продуктов питания? С.Л.: Если все по уму делать, то пусть облучают (народ, задавая этот вопрос, подразумевает другой: а не становится ли пища при этом радиоактивной?) Ответ - нет, не становится и не может стать, а вот вкусовые качества измениться могут. ЛИТЕР-Неделя: Сергей Николаевич, сказывают, что ты любишь классику и Венскую оперу. Какой композитор или какое музыкальное произведение наиболее близко тебе по духу и отражает характер твоей нынешней работы? С.Л.: Вообще, я всеядный, многих люблю - и Чайковского, и Бетховена, и Шостаковича, и Моцарта, и Мусоргского. Скорее я выделяю произведения и исполнителей (музыку надо всегда слушать в хорошем исполнении). Когда хреновенько - люблю расчувствоваться под 6-ю симфонию Чайковского желательно с Мравинским (дирижером), или под Чакону соль-минор Витали в исполнении Зино Франческати (не очень известное произведение, но супер), или «Реквием» Верди. Недавно открыл для себя 2-й виолончельный концерт Шостаковича, раньше как-то не ценил, и скрипичный концерт Мендельсона (диск купил в Вене). Вообще, я люблю накал страстей в музыке, чувства на разрыв. Мудрое, глубокое музицирование, со взглядом как бы слегка свысока (отстраненно, что ли), таким мне представляются Бах, Гендель, - это не мое. Оперу, люблю, поэтому же (да ее за это все и любят), и Верди, и Чайковского, и Доницетти, и Беллини, но тоже от исполнителей зависит. Норма - в исполнении Кабалье, Король Филипп (Дон Карлос Верди) - Борис Христов, а ария, по-моему, Федерико из оперы Чилеа «Арлезианка» - в исполнении Паваротти, не знаю, кому это может не нравиться, под это я даже поплакать могу.
Сергей БОРИСОВ, фото Сергея ХОДАНОВА, Алматы - Курчатов - Алматы
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |