|
Для закрепления и усовершенствования доказательной базы «невиновности» СМИ мы переняли у российских коллег опыт проведения текстовых экспертиз и признали необходимость подведения своего рода научного обоснования каждому написанному и высказанному в СМИ слову. Действительно, это оправдывает себя, так как одно слово может быть по-разному оценено и воспринято в разных случаях и разными людьми в силу различий в восприятии и понимании. Нередко мы стали использовать прием сведения двух экспертиз - государственного центра экспертиз и общественного центра экспертиз, созданного при фонде «Адил соз». Эта методика достаточно эффективна, поскольку формирует одинаковый научный подход к изучению текстов, независимо от статуса эксперта. В уголовной практике также достаточно трудностей в законоприменении и толковании. Приходилось сталкиваться с ситуацией, когда судья пытался доказать наличие умысла в действиях журналиста, сводившихся к поиску и распространению информации. Судья в процессе заключил, что журналист, в общем-то, выполняя свои прямые служебные и профессиональные обязанности, умышленно готовился и оклеветал героя публикации. Налицо подмена правовых понятий. Но, к счастью, этот случай был единичным и не стал прецедентом. Напрямую иски и заявления уголовного характера связаны с выбранной журналистом темой. В свое время фонд «Адил соз» провел специальное исследование, где был выявлен рейтинг опасности тем в Казахстане. Выяснилось, что журналисты больше всего боятся писать на темы большой политики, финансов, власти, криминалитета, так как велика вероятность преследования автора и СМИ как правовыми, так и не правовыми методами. Мы также выявили структуры, от которых больше всего исходит давление на прессу. Так вот, первыми, кто начинает реагировать, - это само руководство СМИ, которому, конечно же, не безразлично, что пишет его журналист и к чему это может привести. Дальше идут государственные чиновники разных уровней, так как зачастую подключается административный ресурс. Правоохранительные органы часто действуют для того, чтобы не распространялась негативная информация, а криминальные структуры преследуют цель в какой-то мере уничтожить доказательства. Под «незаконными действиями госорганов» следует также понимать угрозы в адрес журналистов. Как правило, это угрозы о том, что будет подан иск в суд или о том, что журналист будет привлечен к уголовной ответственности. Учитывая все это, мы видим, что поле для сбора информации и публикации у журналистов в Казахстане сужается. Будем все-таки надеяться, что ситуация изменится к лучшему. Спасибо за внимание.
Алагушев Акмат Медиа представитель. Институт медиа представителя (Бишкек, Кыргызстан)
Обзор судебной практики судов по вопросам защиты чести, достоинства и деловой репутации и взыскании морального вреда в Кыргызской Республике
За период 2008 года юристы ИМП участвовали в 42 судебных делах, большинство которых (около 80 %) составляют иски к журналистам и к СМИ, с требованиями о защите чести, достоинства и деловой репутации, из них 2 дела рассматривались в рамках уголовного судопроизводства по делам о клевете. Институт медиа представителя может констатировать: около 75% дел выиграны в пользу журналистов и СМИ либо лиц, обратившихся в ИМП, они были удовлетворены судебными решениями, учитывая, что 20% дел все еще находятся в судопроизводстве. С 2005 года наметилась тенденция увеличения судебных дел, где одной из сторон являются СМИ или журналисты. В большинстве своем - это дела по ст. 18 Гражданского кодекса Кыргызской Республики «Защита чести, достоинства и деловой репутации». Это, скорее всего, явилось результатом передела должностей, имущества и сфер влияния, между отдельными про или окологосударственными группами. И данное мнение можно связать с тем, что зачастую журналисты в своей работе ограничены интересами руководства СМИ - зачастую политическими лидерами, представителями бизнес-структур, различными общественными деятелями, чьи цели зачастую не совпадают с целями общественности. Этакая покорность информационной политике руководства СМИ - вынужденный шаг для журналиста из-за боязни потерять место работы. Это положение усугубляется тем, что в настоящее время журналистам сложно найти высокооплачиваемую работу, поэтому большинство журналистов готовы пожертвовать своими принципами и гражданской позицией. До сих пор существует тенденция, что каким бы ни было недоверие к журналистам и СМИ среди граждан, тем не менее, прочитав несколько газет, можно получить достаточно полную картину о том, что происходит в стране, но не о том, что происходит в действительности. Это свидетельствует еще и о том, что власть старается всякими путями либо завладеть различными СМИ, либо иметь орудия воздействия на СМИ. Подтверждением тому служит смена владельцев некоторых крупных СМИ республиканского масштаба после 24 марта 2005 года. Можно сказать, что сфера влияния СМИ контролируема со стороны отдельных лиц, в том числе и представителями власти либо оппозиции. При этом следует отметить, что до указанного периода максимальная сумма по возмещению морального вреда предъявлялась в тысячах сомов, сейчас же она исчисляется в миллионах сомов и даже в долларах США. Чаще в исковых требованиях встречаются уже ставшие обыденными цифры для кыргызского гражданина в один миллион сомов. Тенденция роста оценки своей опороченной репутации зависит от положения истца в обществе или в государственной иерархической лестнице. И чем выше должность лица, тем дороже «стоит его репутация». В свое время по количеству предъявленных исков за указанный период побила русскоязычная газета «Моя столица» («МСН»). Общее их количество в тот период достигло 30 исков. Тогда был нелегкий период для газеты, поскольку все судебные решения принимались с политическим уклоном не в пользу редакции и ее журналистов. Пик судебных разбирательств для кыргызскоязычной прессы выпал на газету «Агым». При этом необходимо признать, что немало обращений о защите чести, достоинства и деловой репутации обоснованы и судом удовлетворены. Действительно, публикуемые в средствах массовой информации сведения не всегда бывают достоверны и объективно проверены, иногда искажаются фактические обстоятельства либо они носят субъективный характер и тем самым порочат честь, достоинство и деловую репутацию не только простых граждан, но и должностных лиц. Но никак нельзя не отметить, что по ряду вопросов рассмотрения таких дел отсутствует единая судебная практика, и судами выносятся неправосудные решения. На наш взгляд, возможно, это обусловлено сложностью данной категории дел, и не все судьи имеют навыки рассмотрения таких специфичных вопросов. Что касается нынешней ситуации, рассматривая 4-летний период, можно четко сказать, что свобода слова претерпела большие ограничения в нашей стране. Данный вывод напрашивается из практической ситуации, возникшей в сфере СМИ. Вновь пошла тенденция, когда газеты закрываются или вынуждены будут закрыться из-за уголовного преследования или непомерно больших сумм исков, удовлетворяемых судами. Если разделить судебные споры на выигранные и проигрышные, то во главу угла стоит поставить именно незнания того, как должен работать журналист (журналист-ответчик), т.е. зачастую пишущая братия сначала пишет, а уже после собирает те документы, которые легли в основу того или иного материала. Несоблюдение элементарной этики журналиста также приводит к последствиям, когда истцы обращаются за защитой своих прав в судебные органы. О том нарушены этические нормы или законодательные можно установить, только инициировав судебный процесс, но не всегда тот или иной материал оказывается предметом спора. Так, зачастую журналистам для поддержания своего рейтинга приходится искажать факты, сгущать краски для создания привлекательного для читателя материала и, соответственно, сохранения объемов продаж. Другой способ заработка для журналистов - это статьи на заказ, целью которых может быть как просто PR, так и черный PR, который выражается в какой-либо компрометирующей, унижающей информации для кого-либо. И вина за это, по мнению опрошенных, лежит в равной степени как на заказчике, так и на исполнителе. Необходимо признать наличие давления на средства массовой информации. Это давление создается со стороны представителей власти или тех, для кого точка зрения СМИ является неугодной. Если же говорить о правоприменительной практике судов по данной категории дел, то можно отметить коллизию некоторых норм законодательства или применения этих норм судами или правоохранительными органами. Так, в июле 2008 года главному редактору газеты «De-facto» Чолпон Орозобековой предъявили обвинение по статье 329 Уголовного кодекса - «Заведомо ложный донос». Суть данного конфликта была в следующем. Впоследствии на имущество оппозиционной газеты «Де-факто» был наложен арест, а Чолпон Орозобекова, по ее словам, из-за угроз покинула Кыргызстан. Прокуратурой города Бишкек главный редактор газеты «Де-факто» Орозобекова Чолпон обвиняется в соучастии в совершении заведомо ложного доноса в виде исполнителя, совершенного с обвинением в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления либо с искусственным созданием доказательства обвинения (ст.ст. 30 ч. 3, ст. 329 ч. 2 УК Кыргызской Республики). Напомним, что 12 июня 2008 года редакцией газеты «Де-факто» было опубликовано заявление Молдоевой З. (заявление к Президенту страны, Премьер-министру и мэру г. Бишкек), которое сводится к тому, что начальник управления государственного комитета по налогам и сборам по городу Бишкек Далбаев Т. занимается вымогательством, получает взятки с руководителей территориальных подразделений и субъектов предпринимательской деятельности. Ущемленный чиновник обратился с заявлением в прокуратуру города Бишкек. Та, в свою очередь, возбудила уголовное дело по ст. 329 ч. 2 УК КР и поручила расследование его в ГУВД столицы. Не оспаривая правдивость либо ложность сведений в данной статье, в первую очередь встает вопрос, а почему Далбаев Т. обратился в прокуратуру города Бишкек, а не в суд в порядке частного обвинения по клевете (ст. 127 УК КР). Дальше будет много «почему» и «как», но сначала разберемся в хитросплетениях отечественной юриспруденции, что же такое «заведомо ложный донос о совершении преступления». Сущность этого деяния заключается в заведомо ложном доносе о совершении преступления, сообщений правоохранительным органам умышленно искаженной информации. Опасность данного преступления в том, что оно ведет к необоснованной затрате времени и сил сотрудников правоохранительных органов, занимающихся его проверкой, может иметь своим последствием необоснованное возбуждение уголовного дела, привлечение к уголовной ответственности и даже осуждение невиновного. Форма доноса возможна любая - письменная или устная. Донос может быть подписанным или анонимным. Преступление будет на лицо лишь тогда, когда виновный сообщает о совершении преступления. При этом, как правило, называется конкретное лицо или лица, якобы совершившие преступление. Такое сообщение направляется в органы, имеющие право возбудить уголовное дело. Таким и органами в первую очередь являются суд, прокуратура, органы следствия и дознания. При этом доносчик осознает, что он сообщает в правоохранительные органы заведомо ложные сведения и желает, чтобы на эти сообщения была определенная реакция. Рассматриваемое преступление считается оконченным с момента получения сообщения органами. Почему все же прокуратура возбудила уголовное дело именно по ст. 329 УК КР? Ведь к ним никто не обращался с заявлением о привлечении к ответственности Далбаева Т., а если публикацию в газете прокуратура посчитала официальным заявлением, то почему, не проверив доводы, указанные в статье, тут же возбудила уголовное дело в отношении лиц, которые их распространили? Почему бы не организовать проверку и возбудить уголовное дело по факту коррупции в налоговых органах страны, не создать следственно-оперативную группу с привлечением специалистов из ГКНБ, санкционировано не прослушать того же Далбаева Т.А. и других. Разве то, что было указано в статье, для читателя ново, разве нет коррупции в налоговых органах? А может быть, и сотрудники ГАИ тоже «не берут»? Можно провести соцопрос или разместить на любом сайте соответствующие вопросы и получить ответы. Велика эта шишка Далбаев? Нет? Тогда почему такое рвение со стороны прокуратуры? Пусть идет в суд и восстанавливает свою попранную честь, как все. Продолжая тему юридических хитросплетений, обратимся к Уголовно-процессуальному кодексу Кыргызской Республики. Одним из поводов к возбуждению уголовного дела является сообщение в средствах массовой информации. Правоохранительными органами данное заявление было тут же признано таковым. Не установив личность автора статьи, хотя не шибко ее и искали, судя по тому, что Первомайский суд возвратил уголовное дело для восполнения пробелов следствия именно по этому основанию, следствие взялось за распространителя, т.е. за главного редактора газеты Орозобекову Чолпон. При этом ей отвели роль исполнителя в данном преступлении как лицо, непосредственно совершившее преступление либо непосредственно участвовавшее в его совершении совместно с другими лицами. Как часто мы сталкиваемся с заявлениями в прессе о тех или иных нарушениях в органах государственной власти? Как часто на эти заявления реагируют правоохранительные органы? Подобным образом - впервые. По сути это наше «ноу-хау» от правоохранительных органов. Ну да ладно, посмотрим, что скажет суд, если он вообще состоится. В уголовном праве нет схожих преступлений, и в конечном итоге они имеют отличия по своему составу и квалифицирующим признакам. В комментируемом случае мы столкнулись с тем, что называется «выслужились». Для наглядности напомним, что такое клевета: клевета есть распространение заведомо ложных, порочащих сведений, является преступлением, совершаемым только с прямым умыслом. Это означает, что публикатор заранее сознавал ложность распространяемых им сведений и желал таким путем опорочить конкретное лицо. Если же он был уверен в силу ошибки или добросовестного заблуждения, что эти сведения соответствуют действительности, но, как оказалось впоследствии, не являются таковыми, уголовная ответственность за клевету исключается. Поэтому основным пунктом доказывания при обвинении журналиста в клевете является наличие «злого умысла». Что касается допустимости в средствах массовой информации обличать кого-либо в совершении уголовно наказуемого деяния, если судом он не признан виновным, а его действия преступными. За достоверность таких сведений, конечно, работники СМИ несут ответственность, в случае заведомой ложности - уголовную ответственность, при добросовестном заблуждении - в гражданском порядке за унижение чести и достоинства. В процессах против журналистов, выступающих с сообщениями о криминальных событиях и причастных лицах, претензии часто обосновываются тем, что в материалах СМИ нарушается презумпция невиновности. Однако презумпция невиновности не препятствует журналистскому расследованию и праву журналиста выражать свое мнение об установленных при этом противозаконных действиях и виновных лицах. Почему мы все время упоминаем «клевету», да потому, что она рассматривается в суде в порядке частного обвинения, а суды не могут проводить самостоятельно обыски и выемки - не их это прерогатива. Вот почему появилась эта почти мертвая статья 329 «Заведомо ложный донос». В последнее время вновь ставшая актуальной «клевета» может «кануть в лета», если правоприменительная практика пойдет по непроторенной дорожке. Более свежий пример из практики споров СМИ/журналистов с обществом - это иск к газете «Учур», который лежит уже в плоскости применения норм гражданского законодательства. Решением межрайонного суда г. Бишкек от 22.04.2009 г. исковое заявление ОсОО «МАБ-УЛА» к ОсОО «Учур» о возмещении материального и морального вреда удовлетворено полностью. Суд взыскал с ОсОО «Учур» в пользу ОсОО «МАБ-УЛА» 3.000.000 сомов, из них 1.000.000 сомов - прямые убытки, 2.000.000 сомов - моральный вред. Также с ОсОО «Учур» взыскана государственная пошлина в сумме 66.000 сомов. Судом неправильно применены нормы действующего гражданского законодательства при решении о взыскании с ответчика морального вреда ОсОО «МАБ-УЛА». Понятие морального вреда, данного в статье 16 ГК Кыргызской Республики, толкуется, как «причиненные физические или нравственные страдания гражданину», то есть физическому лицу. Юридическое лицо не имеет физической плоти и, соответственно, душу, и не может испытывать каких либо страданий физиологического характера. В данном случае истец мог требовать возмещения убытков, согласно ст. 14 ГК Кыргызской Республики, что он и сделал, но при этом не доказал, что между опубликованной статьей и наступившими последствиями имелась бы причинная связь. Таким образом, суд посчитал исковые требования о взыскании морального вреда в сумме 2.000.000 сомов подлежащими удовлетворению, сославшись на п. 5 ст. 18 ГК КР. При этом в постановлении Пленума Верховного Суда КР «О некоторых вопросах судебной практики разрешения споров о защите чести, достоинства и деловой репутации» указано, что «в случае, когда вместе с просьбой о защите чести, достоинства гражданина либо деловой репутации гражданина или юридического лица заявлено требование о возмещении убытков и морального вреда, причиненных распространением порочащих сведений, суд разрешает это требование в соответствии с ч. 5 ст. 18, ст.ст. 14, 16, 1027, 1028 Гражданского кодекса Кыргызской Республики». Именно вместе. Истец же не требует никакого опровержения сведений, которые, на его взгляд, не соответствуют действительности и порочат его деловую репутацию. Нужно полагать, истцу и не нужно восстановление его опороченного «доброго имени». Истец требует миллионы сомов за моральный вред, который ему причинен не был. В соответствии со ст. 18 Гражданского кодекса Кыргызской Республики, гражданин вправе требовать по суду опровержения сведений, порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию, а юридическое лицо - сведений, порочащих его деловую репутацию, так гласит данная статья и лицо, считающее себя ущемленным, в первую очередь требует опровержения. Иски по данной статье еще называют «исками об опровержении». Что касается возмещения убытков, судом неверно были сделаны выводы относительно отказа фирмы-клиента «Дискавери Лтд» на сумму 939.960 сомов, который к тому же почему-то признан судом «постоянным». В суде не было доказано, что между написанной статьей и отказом одного клиента имеется причинная связь. Если таковая связь была, то истец, скорее всего, предоставил бы данное доказательство (письмо-ответ). На недопустимость взыскания морального вреда в пользу юридических лиц неоднократно обращалось внимание в решениях Высшего арбитражного суда Российской Федерации. В частности, президиум Высшего арбитражного суда РФ в постановлении от 5 августа 1997 года недвусмысленно указал, что «исходя из смысла статьи 151 ГК РФ, моральный вред (физические и нравственные страдания) может быть причинен только гражданину (физическому лицу), но не юридическому лицу». Еще более четко данная мысль выражена в постановлении того же Высшего арбитражного суда РФ от 1 декабря 1998 года, где суд мотивировал правомерность отказа юридическом лицу в компенсации морального вреда следующим образом: «Поскольку юридическое лицо не может испытывать физические или нравственные страдания, ему невозможно причинить моральный вред. Поэтому исходя из смысла статей 151 и 151 ГК РФ, право на компенсацию морального вреда предоставлена только физическому лицу». В то же время с требованиями о компенсации морального вреда вправе обратиться учредители, акционеры, работники юридического лица, а также другие лица, чьи права оказались нарушенными в результате распространения порочащих сведений о самом юридическом лице. Однако в этом случае истцы должны доказать связь между ущемлением деловой репутации юридического лица и собственным моральным вредом. Пример опыта российского судопроизводства нетрадиционен, а обоснован множественными факторами, один из которых - огромное количество правовых институтов в различных отраслях права. В данном случае суды нашей республики буквально ссылаются на ст. 16 ГК КР (компенсация морального вреда), где в п. 3 указано, что «в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом и другими законами, моральный вред может быть компенсирован юридическому лицу». Комментируя данный пример, удручает тот факт, что судами, помимо неправильного применения норм гражданского законодательства, попираются элементарные принципы разумности и справедливости, и все это приводит к закрытию СМИ. Истец, попросив в суде компенсацию в 3 млн. сомов полностью ее получает, как в кассе, будто заработал. Никакого удержания, никаких скидок, «как в аптеке». Кроме этого, есть нормы в профильном законе «О СМИ», ссылаясь на которые судебные органы и истцы, толкуют их в свою пользу либо в пользу истцов. Так, в статье 18 Закона «О СМИ» - случаи неразглашения информации: «Орган средства массовой информации не вправе разглашать данные дознания, предварительного и судебного следствия без письменного разрешения органа дознания, следователя, прокурора и суда». На первый взгляд безобидная статья таит в себе конкретные препоны в распространении информации. Что означает под собой слово «данные», вызывает большой вопрос. Как его толковать - как тайну следствия, то данная норма уже имеется в уголовном законодательстве. Исходя из этой нормы, следует просить письменное разрешение по любому материалу относительно освещения тем, связанных с предварительным следствием и судопроизводством. Даная норма является этакой цензурой для большого журналистского коллектива, при этом эти ограничения «выстреливают» фактически уже в суде, как «козырная карта да еще в рукаве». Другая норма этого закона менее примечательна, но менее «опасна» в содержании п.3 ст. 26 - случаи освобождения от ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности, где органы СМИ не несут ответственности за распространения в средствах массовой информации сведений, не соответствующих действительности, если они являются дословным воспроизведением публичных выступлений. Практически данная норма также применяется буквально, и если в печатном издании были воспроизведены публичные высказывания не дословно (неполно), а фрагментально, то ложится в основу решение как нарушение Закона « О СМИ». Существует много разговоров о коррумпированности судов, когда основанием для вынесения решений служит не закон, а совершенно другие причины - политический вес одной из сторон, авторитет, родственные, дружеские, долговые связи и подкуп. От того, кто принимает участие в судебном процессе, зависят и методы манипуляции ходом самого процесса. Если судебное дело касается государственного чиновника, то это делается через госаппарат, с помощью административных рычагов, а если это частные лица - то путем подкупа.
Юсупова Саёра, заведующая кафедрой уголовно-правовых дисциплин Института экономики и правовых дисциплин, к.ю.н., доцент (Душанбе, Таджикистан)
Обзор судебной практики Таджикистана по делам о диффамации в отношении журналистов
На сегодняшний день в Республике Таджикистан уголовных дел по статьям «клевета» и «оскорбление» в отношении представителей СМИ не так много, однако уголовные дела, получившие широкий резонанс в обществе негативно сказались на журналистской деятельности в целом. О некоторых из таких дел хочется рассказать сегодня. 21 июня 2007 года в газете «Овоза» вышла статья под заголовком «Райхона пи-пи-пи Афгонистон», написанная на основе концертного диска певицы Республики Таджикистан Райхоны, а также на основе отзывов фанатов певицы в Интернете. Корреспонденты газеты «Овоза» Мухайё Нозимова и Фарангис Набиева написали критическую статью по поводу прошедших гастролей Райхоны в Республике Афганистан. Спустя некоторое время, 11 июля 2007 года, по заявлению гражданки Рахмоновой прокуратура города Душанбе возбудила уголовное дело по части 2 статьи 135 (клевета, содержащаяся в публичных выступлениях, публично демонстрирующимся произведении, средства массовой информации или сети Интернет) и по части 2 статьи 136 оскорбление (содержащееся в публичных выступлениях, публично демонстрирующемся произведении, средствах массовой информации или сети Интернет) в отношении главного редактора газеты Саиды Курбановой и двух корреспондентов, написавших данную статью, - Мухайё Нозимовой и Фарангис Набиевой. Прокуратура города Душанбе направила дело в прокуратуру Фрунзенского района, где следователь данной прокуратуры к уже имеющимся в деле статьям Уголовного кодекса добавил еще и часть 2 статьи 144 УК РТ (незаконный сбор и распространение сведений о личной жизни), следователь также направил статью, опубликованную в газете «Овоза», на лингвистическую экспертизу. Получив сомнительные результаты экспертизы о подтверждении клеветнических цитат в статье, следователь отправил дело в суд. В судебном процессе суд по просьбе защиты потребовал провести повторную лингвистическую экспертизу текста статьи. Повторная экспертиза была проведена сотрудниками Института языка и литературы им. Рудаки и признала отсутствие в статье элементов клеветы и оскорбления в адрес певицы. Повторная экспертиза статьи доказала невиновность авторов статьи, в связи с этим потерпевшая была вынуждена забрать свое заявление. Суд продолжался 4 месяца и закончился заключением мирового соглашения. Второе дело, о котором хотелось бы поговорить сегодня, это «дело «Вечерки», как назвали его журналисты. 11 ноября 2003 года заместитель председателя суда города Душанбе Намоз Амиров, рассмотрев уголовное дело Олимджона Ашурова, признал его виновным в групповом разбойном нападении и приговорил в 20 годам лишения свободы. После чего судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда отклонила кассационную жалобу осужденного и его адвоката, в качестве которого выступал Салимджон Джураев, оставив приговор без изменения. 5 марта 2004 года адвокат Солиджон Джураев опубликовал от своего имени статью в газете «Вечерний Душанбе» под заголовком «Над судьями тоже есть суд», в статье Джураев критиковал работу отдельных судей, в частности судьи города Душанбе гражданина Амирова, указывал на существующие недостатки судебной системы РТ. После опубликования критической статьи в адрес судьи Амирова последний обратился в генеральную прокуратуру с заявлением о возбуждении уголовного дела по части 2 стати 135 (клевета) в отношении автора статьи. А за защитой своей чести и достоинства Амиров обратился с исковым заявлением в порядке гражданского судопроизводства о взыскании с газеты «Вечерний Душанбе» 300 тысяч сомони в его пользу. Генеральная прокуратура отказала гражданину Амирову в возбуждении уголовного дела по части 2 статьи 135 (клевета) за отсутствием в его действиях состава преступления, отметив в постановлении, что «автор С. Джураев излагал свои суждения об обстоятельствах, связанных с рассмотрением судебного дела, часть из которых имеет место, он дает им оценку со своей точки зрения. Содержание статей не имеет неприличного характера и не оскорбляет чью-либо честь и достоинство». Но гражданское судопроизводство в отношении газеты «Вечерний Душанбе» было возбуждено, где в качестве ответчика выступал главный редактор газеты Саидали Сиддиков. По данному делу было вынесено решение о признании данной статьи клеветнической, оскорбляющей честь, достоинство судьи. Суд принял решение об опубликовании опровержения данной статьи и взыскании морального ущерба в размере 5-ти тысяч сомони с редакции газеты и с адвоката Джураева (солидарно), а также возложил на газету «Вечерний Душанбе» уплату государственной пошлины. Тем временем, не согласившись с решением суда, Джураев обратился к Президенту страны с открытым заявлением о преследовании его за критику, назвав это дело сфабрикованным, а также в газете «Бизнес и политика» № 22 от 27.05.04 г. в качестве доказательства обоснованности своего заявления опубликовал очередную статью «Правосудие или большая ложь?». Между тем, Президиум Верховного Суда РТ отклонил в надзорном порядке жалобу адвоката и протест первого заместителя генерального прокурора РТ об отмене решения суда. Вслед за этим генеральный прокурор и председатель Верховного Суда отказали адвокату в принесении протеста в пленум Верховного Суда на предмет отмены судебного решения. Приведенные примеры свидетельствуют о том, что журналисты в осуществлении своей профессиональной деятельности нередко испытывают давление со стороны критикуемых лиц, тратят на доказательства своей невиновности силы, время и деньги. Все это является результатом того, что журналисты иной раз просто боятся высказывать критические замечания, которые впоследствии могут быть признаны оскорбительными и повлекут за собой привлечение к уголовной ответственности. Наличие возможности преследования за критические материалы или угрозы в их адрес о привлечении к уголовному наказанию за профессиональную деятельность является несовместимым со свободой слова.
Бименбетов Асхат, журналист газеты «Алматы-Инфо», Талдыкорган, Казахстан
В своей статье я ставил во главу угла вопрос: действительно ли гражданин Алефиренко В.П. и возглавляемое им ТОО «ЮА KZ SHIELD» являются обладателями исключительных авторских прав на компьютерную игру «Rune». В соответствии со ст. 32 Закона РК «Об авторском праве и смежных правах» любой авторский договор должен иметь срок и территорию, на которые передается право. Я сделал предположение-вопрос о том, что если российская фирма ЗАО «БУКА», представителями которой, якобы, являются ТОО «ЮА KZ SHIELD» и Алефиренко В. П., действительно являются правообладателями исключительных авторских прав игровых программ, то действие лицензионного авторского договора этой фирмы заканчивается на границе Казахстана с Россией. В целом, я мог бы выиграть этот процесс, но мои доводы абсолютно не принимались судом, так как начались в то время гонения на газету «Алматы-Инфо», а главного редактора газеты уже посадили. Всё было решено в пользу директора ТОО «ЮА KZ SHIELD» Алефиренко В.П. Медеуский районный суд г. Алматы принял решение взыскать 150 000 тенге в качестве возмещения морального вреда в пользу Алефиренко и обязал собственника газеты «Алматы-Инфо» опубликовать заявление об опровержении сведений. Алматинский городской суд оставил решение Медеуского районного суда без изменения. Истец Алефиренко В. П. воспользовался тем, что решение суда было вынесено в его пользу и, используя это как доказательство своей правоты, подал заявление о привлечении меня к ответственности за клевету. Это было первое уголовное дело в отношении меня. В процессе рассмотрения уголовного дела мои доводы тоже не слушали, но дело в итоге удалось завершить мировым соглашением. Мое впечатление от всех этих процессов в отношении меня таково, что я, получается, только и делаю, что оправдываюсь и постоянно доказываю свою невиновность. Причем некоторые истцы не скрывают своего желания просто попортить мне нервы, соглашаясь даже с тем, что они проиграют процесс. На один такой процесс я принес бюллетень, выписанный невропатологом, где мне был поставлен диагноз: нервное расстройство. По этой причине рассмотрение дела было отложено на 2 недели. После того, как я выиграл этот процесс, я дождался, когда решение суда вступит в законную силу, и сам подал иск на бывшего истца по делу. В исковом заявлении я потребовал взыскать с ответчика компенсацию за фактическую потерю времени и моральный вред в размере 100 000 тенге. К своему исковому заявлению я приложил бюллетень, выписанный невропатологом, и справку о заработной плате. Суд присудил мне 10 000 тенге. Главное, что я выиграл и это дело, а указанную сумму перечислил на счет Дома ребёнка.
Вопросы, которые необходимо решать в рамках гражданского законодательства в процессе декриминализации клеветы и оскорбления: размер морального вреда, срок исковой давности, размер государственной пошлины по диффамационным искам, право на изображение и др.
Боев Бойко, юрист «Артикль 19» (Лондон, Великобритания)
Международный опыт
В апреле этого года Европейский суд по правам человека вынес решение по делу «Махмудов против Азербайджана». Это было первое дело, связанное с ограничением свободы выражения, рассмотренное судом в отношении Азербайджана. Дело касалось именно диффамации, и Европейский суд установил правильность признания Махмудова виновным в посягательстве на репутацию общественного деятеля. В то же время Европейский суд установил факты нарушения права господина Махмудова на свободу выражения. Проблема заключалась в том, что господин Махмудов был приговорен к тюремному заключению. Я говорю вам об этом, так как нарушение свободы выражения может быть нарушено не только приговором суда в отношении журналиста, но также и теми видами наказания, которые могут вести к ограничению свободы выражения и свободы слова. Тот же принцип, касающийся суммы компенсации, применяется и в гражданских процессах и тоже ведет к нарушению права журналистов на выражение собственного мнения и свободы слова. Также я хочу привести в качестве примера дело «Толстой-Милославский против Великобритании». В этом случае Европейский суд установил, что большой размер компенсации приводит к нарушению права журналистов на свободу выражения. Определенных четких стандартов по регулированию гражданской диффамации не существует. Но Совет Европы определил группу экспертов, которые и выработали такие критерии. Они установили, что, прежде всего, должен быть закон, который бы регулировал пределы компенсаций за моральный вред. Именно такой закон должен содержать механизмы, которые гарантировали бы пропорциональность и соразмерность назначаемых компенсационных сумм. Такой закон также необходим для того, чтобы избежать различного широкого толкования различными судами в вопросах установления конкретных компенсационных сумм. То есть на практике получается, что по схожим делам о защите чести и достоинства, к примеру, петропавловский суд может взыскать одну сумму компенсации, тогда как алматинский может принять совершенно иное решение. Таким образом, при обращении в Европейский суд на государство ложится ответственность за доказывание обоснованности решения национального суда, который установил конкретную сумму в порядке гражданского судопроизводства. К сожалению, у казахстанских граждан отсутствует возможность обращения в Европейский суд по правам человека по известной причине. По этой причине властям Казахстана не приходится доказывать соблюдение пропорциональности и обоснованности присуждаемых компенсационных сумм по гражданским делам.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |