На сегодняшний день ситуация с газетой у нас такова, что аким города Кокшетау после ряда критических публикаций обратился в ДВД и прокуратуру города Кокшетау с требованием узнать автора данных статей и возбудить в отношении автора уголовное дело. Мы уже успели побывать на приеме у прокурора и дать свои пояснения по тому поводу, но пока никаких действий со стороны официальных властей не предпринималось. Мое личное мнение, таким образом, таково, что журналисты не должны привлекаться к уголовной ответственности по той простой причине, что они выполняют свои обязанности согласно закону о СМИ. Добавлю еще один факт. Заметим, что если уголовный закон в отношении журналиста работает четко, то статья о воспрепятствовании журналисткой деятельности не работает вообще. И по моим сведениям, судебных процессов, связанных с воспрепятствованием журналистской деятельности, пока еще не было. В этом году я также столкнулась с ситуацией, когда судоисполнитель отказался предоставлять мне информацию, буквально ответив, что он плевал на закон о СМИ и знать не хочет этот закон, так как он подчиняется только своим законам.
Семинар «Вопросы диффамации и лоббирование интересов СМИ» Защита репутации государственных органов и должностных лиц
Монахов Виктор, старший научный сотрудник сектора информационного права ИГП РАН, советник юстиции 1-го класса (Москва, Россия)
Общественная фигура по-русски: особенности правопонимания и правоприменения
Вначале хотелось бы остановиться на освещении очень важного, с моей точки зрения, вопроса, который касается поиска надлежащих организационно-правовых форм сопряжения усилий и государства и гражданского общества по разрешению ширящихся в рамках глобального информационного общества информационных конфликтов. В 90-х годах у нас в России это сопряжение осуществлялось по следующей модели. Путем делегирования в состав такого рода структур представителей и гражданского общества, и государства. И последующим утверждением в правовой форме в формате указа Президента. И дальше ни Президент, никто другой уже не мог своевольно воздействовать на ситуацию, грубо говоря, кого-то наказать, кого-то уволить за принимаемые решения и т.д. Именно эти структуры сформировали достаточно много прецедентов, которые используются в качестве модельных и по сей день.7 В том числе и в отношении формирования этико-правовой конструкции «Общественная фигура по-русски». О чем идет речь? Дело в том, что наряду с тенденцией роста правовых условий защищенности информационной составляющей частной жизни, в мировом контексте судебного права массовой информации, в США с середины 60-х годов прошлого века (знаменитое дело - Салливан против «Нью-Йорк Таймс»), а в Европе с середины 80-х возникает новый субъект массовых информационных правоотношений - общественная фигура. То есть та, которая известна в обществе в силу своего должностного или профессионального статуса - представителя власти, мира спорта, искусства, журналистики и т.д. Особенность ее информационно-правового положения в том, что она менее (в сравнении с рядовым гражданином) защищена и от вмешательства СМИ в ее частную жизнь и от словесных эскапад в прессе по поводу ее общественно значимых действий. Разрешенный в конце января 1999 г. Судебной палатой по информационным спорам при Президенте РФ информационный спор «Прохоренко против «Новой газеты» сформировал аналогичный прецедент и в России.8 Фабула дела довольно типична для нашего криминально неспокойного времени. Известная многим из вас «Новая газета» в конце февраля 1998 г. вышла с «первополосной» статьей под выразительным названием «Малая Земля» была неприступной. Стала - преступной». Автор - спецкор газеты Арсен Рстаки. Основная мысль статьи: город-герой Новороссийск, крупнейший порт юга России, через который проходит около трети всей валютной выручки страны попал под контроль неких криминальных элементов. Причем дележ промеж ними столь лакомого «черноморского пирога» еще далеко не закончен. По завершении строительства «проекта века», стоящего не один миллиард долларов (нефтепровод Тенгиз - Новороссийск), результаты этого дележа становятся воистину «судьбоносными». Отсюда бесспорный общественный интерес к поставленным в этой статье вопросам. В частности, такому: какую роль в этих процессах играют городские власти, администрация города, его мэр?! С точки зрения автора, опирающегося на полученные «сведения из компетентных источников», - весьма и весьма негативную, приобретающую все более и более «криминальный оттенок». Как оказалось, статья А. Рстаки не осталась без внимания городских властей Новороссийска, его мэра. В Судебную палату по информационным спорам поступило соответствующее обращение главы администрации г. Новороссийска В. Г. Прохоренко. В нем статья квалифицировалась как однозначно направленная на создание у читателей негативного мнения «о деятельности администрации г. Новороссийска и лично главы администрации В. Г. Прохоренко». Кроме того, по мнению заявителя, «содержание статьи не соответствует действительности и не основано на фактах, а те события, которые действительно имели место, либо намеренно приведены в искаженном виде, либо не имеют никакого отношения к деятельности администрации Новороссийска». Оценивая таким образом статью, В. Г. Прохоренко просил Судебную палату о нескольких вещах. Во-первых, признать сведения, содержащиеся в ней, «недостоверными, необъективными, основанными на непроверенных данных и ложной информации». Во-вторых, объявить замечания главному редактору газеты и А. Рстаки «за публикацию ложной и непроверенной информации». И, наконец, в-третьих, - рассмотреть возможность направления материалов дела в Генпрокуратуру РФ «на предмет проверки в отношении признаков деяний, предусмотренных ст.ст. 129 и 130 УК РФ». Учитывая довольно криминальный характер сведений, являющихся предметом этого информационного спора, Судебная палата, при подготовке дела к слушанию, обращалась с соответствующими запросами в «компетентные органы». Их ответы, в частности ответ заместителя Генерального прокурора РФ М. В. Катышева, ясно давали понять: проблема, поднятая в статье А. Рстаки, не придумана, она существует реально. По ряду описанных А. Рстаки эпизодов были возбуждены и расследовались уголовные дела. Ход следствия по ним был взят на контроль Генпрокуратурой России. Вместе с тем, Судебной палате сообщалось, что причастности самого Прохоренко В. Г. к совершению каких-либо преступлений не установлено, а «оснований для возбуждения в отношении него уголовного дела и предъявления ему обвинения не имеется». Учитывая то обстоятельство, что сведения, составляющие фактологическую основу обращения В. Г. Прохоренко в Судебную палату на момент вынесения решения, продолжали быть предметом следственной проверки и возможной уголовно-правовой оценки в судах общей юрисдикции, Судебная палата не сочла возможным и целесообразным выносить суждение об их достоверности. Что же касается оценки правомерности действий автора публикации с точки зрения соблюдения установленных законом прав и обязанностей журналиста, то Судебная палата пришла к следующему заключению. Как следовало из пояснений, представленных редакцией «Новой газеты», в ходе своей работы над статьей А. Рстаки не раз выезжал в командировку в Новороссийск, встречался с сотрудниками ФСБ, РУБОП, городской Думы, местными бизнесменами и общественными деятелями. Сведения, приведенные в публикации, были получены от упомянутых лиц, а также путем ознакомления с информационными и аналитическими данными правоохранительных органов, материалами проверок. Судебная палата пришла к выводу, что с учетом безусловной общественной значимости, ставшей ему известной при исполнении профессиональных обязанностей информации, журналист был не только вправе, но и обязан предать ее огласке, привлекая тем самым дополнительное внимание правоохранительных органов и общества к положению дел в Новороссийске. Как показало последующее развитие событий, автор статьи и редакция «Новой газеты» в целом добились поставленной цели. Ситуация в Новороссийске получила широкое обсуждение в прессе и на телевидении. В городе начала работать специально созданная оперативно-следственная бригада МВД, ФСБ, ГТК и Генеральной прокуратуры России под руководством тогдашнего зам. министра внутренних дел П. Латышева. В ходе ее работы были возбуждены и расследованы многочисленные уголовные дела. Жанр журналистского расследования предполагает самостоятельный сбор и анализ полученной журналистом информации. При этом оценки журналиста могут опережать и не совпадать с последующими выводами уполномоченных госорганов. Придавая огласке материалы журналистского расследования, автор публикации, редакция, главный редактор неизбежно идут на профессиональный риск, доверяясь тем или иным источникам информации, делая собственные выводы о причастности тех или иных лиц к противоправным действиям. Этот риск обусловлен, в частности, бременем доказывания достоверности приведенных сведений в случае возможных гражданских исков о защите чести, достоинства и деловой репутации. Прохоренко В. Г. считал, что многочисленные ссылки автора публикации на неназванные «достоверные источники», «компетентные органы», неуказанные «оперативные данные» дают право рассматривать статью как основанную на непроверенной информации. Между тем, Закон РФ «О средствах массовой информации» не содержит запрета на подобные ссылки, более того, обязывает редакцию сохранять в тайне источник информации и не называть лицо, предоставившее сведения с условием неразглашения его имени, за исключением случая, когда соответствующее требование поступило от суда в связи с находящимся в его производстве делом. Вместе с тем, тот же Закон (п. 2 ст. 49) обязывает журналиста проверять достоверность сообщаемой им информации. Важнейшим элементом такой проверки, с точки зрения канонов профессиональной журналистики, является обязанность автора любой публикации, тем более журналистского расследования, серьезно затрагивающего права и законные интересы тех или иных граждан, должностных лиц, организаций, попытаться получить оценку описываемых событий с точки зрения именно этих граждан, должностных лиц, организаций. Журналист А. Рстаки такой обязанностью пренебрег, хотя имел полную возможность ее реализовать. В этом же «виновном» для «Новой газеты» смысловом ряду находится тот факт, что её редакция длительное время не публикует представленное ей заявителем письмо-ответ на публикацию А. Рстаки. Судебная палата оценила подобную практику как недопустимую, не способствующую установлению общественно значимой истины. Что же касается утверждения заявителя о том, что «в статье предпринята попытка безосновательной дискредитации администрации г. Новороссийска и главы администрации Прохоренко», то при разрешении данного спора Судебная палата учла, в частности, соответствующую практику Европейского суда по правам человека, а именно решение по делу Лингенс от 8 июля 1986 г., сформулировавшее определенный подход к балансировке противостоящих интересов по защите репутации политических деятелей и свободы публичного информирования и выражения мнений по оценке их деятельности. Суть этого подхода в том, что при определенных обстоятельствах заинтересованность общества в распространении информации и мнений должна перевешивать интересы защиты репутации политических и государственных деятелей. Учитывая все вышеизложенное, Судебная палата решила: требования, заявленные в обращении в Судебную палату В. Г. Прохоренко, оставить без удовлетворения, сформировав тем самым пример подхода российской досудебной практики к разрешению информационных споров с участием такого их специфического участника, как «общественная фигура». Кстати, российский законодатель проблему «общественной фигуры» также пытался разрешить, но пока не сумел. Имевшая место в 1998 г. попытка депутатов Государственной Думы дополнить ст. 41 Закона РФ «О средствах массовой информации», правомочием редакций СМИ «в целях реализации права граждан на получение достоверной информации о лицах, занимающих государственные должности, выборные должности в органах государственной власти и местного самоуправления или кандидатов на эти должности публиковать сведения, относящиеся к их личной и семейной тайне, их личную переписку, телефонные переговоры ... без их разрешения в том случае, если эти сведения служат защите законных интересов граждан, общества и государства» успехом не увенчалась. Так что из того, что нам дают сверху власти, самое полезное, что у нас по этому поводу имеется на сегодняшний день, это тот «Обзор практики рассмотрения судами Российской Федерации дел о защите чести, достоинства и деловой репутации, а также неприкосновенности частной жизни публичных лиц в области политики, искусства и спорта», о котором я уже говорил ранее. Думается, что наш положительный опыт в этой сфере диффамационных отношений может быть учтен в ваших государствах. __________________________________ 7 Имеется в виду деятельность Третейского информационного суда (ТИС), который был создан «ad hoc» и действовал в период выборов депутатов первой в новейшей истории России Государственной Думы Федерального Собрания РФ и всенародного голосования по Конституции РФ 1993 г. По результатам своей деятельности ТИС квалифицировался в качестве институционального выразителя идеи политической справедливости выборного процесса и знаковой фигуры правового авангардизма в российском информационном пространстве (См. об этом А. Б. Венгеров, Правовой авангардизм в информационном пространстве демократической России, в сб. Третейский информационный суд и первые свободные выборы. М., «Юридическая литература», 1994, с. 32-39. А также Судебной палаты, созданной в соответствии с Указом первого Президента Российской Федерации Б. Ельцина от 31.12.1993 г. № 2335 «О Судебной палате по информационным спорам при Президенте РФ» «в целях обеспечения закрепленных ст. 29 Конституции России информационных прав граждан, соблюдения их законных интересов в этой области, эффективного выполнения Президентом Российской Федерации конституционной обязанности выступать гарантом прав и свобод человека и гражданина». Статус, функции, полномочия этого государственного органа были определены Положением о Судебной палате, утвержденным Указом Президента Российской Федерации от 31 января 1994 г. № 228. 8 См.: В.Монахов «Общественная фигура» была лишь у них. Теперь есть и у нас», «Журналист», 1999 г., № 2, с. 18-19.
Шевченко Тарас, директор Института медиа права (Киев, Украина)
В своей презентации по поводу судебной практики я уже упоминал некоторые судебные решения, дела, касающиеся должностных лиц, политиков как истцов. Сейчас хотелось бы вкратце изложить законодательные позиции, поскольку они у нас также присутствуют по двум частям - репутация органа государственной власти и репутация должностного лица. В Законе Украины об информации есть отдельная норма, посвященная репутации органа государственной власти, суть которой сводится к тому, что орган государственной власти и орган местного самоуправления не имеют право требовать компенсации морального вреда. Такой орган может судиться со СМИ только с требованием об опровержении или права на ответ. В законодательном порядке в 2003 году мы приняли четкую норму, которая запрещала истцам - государственным органам требовать компенсацию морального вреда. Это был закон, которым вносились поправки в различные нормативные акты. Принцип не был придуман нами, мы его взяли из принципа диффамации «Артикль 19», который, в свою очередь, ссылается на британское дело и на соответствующую американскую практику. В некоторых странах существует понятие, что юридическое лицо не может требовать компенсации морального вреда. Логика такова, что морали у юридического лица быть не может, так как эта категория свойственна только физическому лицу, а с точки зрения компенсации - любые репутационные убытки, любой вред должен иметь проявление в контексте непосредственных убытков, которые произошли у фирмы в связи с публикацией. В Украине согласились сделать исключение из этого положения именно для госорганов. Еще раз повторю, что госорган может требовать опровержения или права на ответ. Но, как оказалось, органы власти такой выход не совсем устраивал и не был интересен. До принятия этого закона органы власти были одной из значительных категорий истцов. Так как руководителю, чиновнику это было проще, ему не надо было тратить свои личные деньги на адвоката, он направлял на такие процессы юристов органов власти. И выглядело это вроде как красивее, поскольку судился не лично он, а орган власти. Но когда власти поняли, что денег они требовать не могут, то, соответственно, и интерес к данным процессам и делам у представителей власти тоже поубавился. Один из аргументов, который мы использовали и который является правильным аргументом в этом направлении, - это то, что такой закон позволяет журналистам более открыто критиковать и обсуждать деятельность государственной власти. При этом, если в статье описывается не только деятельность отдельного министерства или ведомства, к примеру, а имеется ссылка на конкретное должностное лицо и если информация об этом лице это лицо каким-то образом задевает, то такое должностное лицо имеет право подавать в суд за компенсацией морального вреда. То есть в данном случае должностное лицо может действовать как гражданин, обладающий правом предъявления иска и защиты своей чести, достоинства и репутации в судебном порядке. При этом журналисты владеют техникой, чтобы не упоминать конкретное должностное лицо вообще. Продвигая данное положение, мы понимали, каким может быть сопротивление со стороны властей, которые не захотят пропускать такое положение. Потому мы вначале записали, что органы власти вообще не могут подавать подобные иски. И в таком варианте в первом чтении это было принято. Потом последовала негативная оценка экспертного отдела Парламента, негативная оценка отдельных политических деятелей, Президента. Тогда глава комитета по свободе слова на одном из обсуждений проговорил, что чтобы продвинуть закон дальше, мы готовы отклонить такую абсолютную норму и предоставить более компромиссное решение, которое на самом деле нами было уже давно заготовлено, и эту заготовку мы планировали запустить именно в такой удобный момент. Принцип, заложенный в американском деле «Саливан против «Нью-Йорк Таймс», тоже адаптирован в украинское законодательство. В Законе о государственной поддержке СМИ содержится несколько правил, касающихся судебных дел. Одна из норм, которую мы в 2003 году немного подправили, касается тех случаев, когда должностное лицо сможет получить компенсацию морального вреда. Если речь идет об опровержении или праве на ответ, то эта норма не будет действовать. Норма устанавливает, что в исках против журналистов и СМИ должностное лицо может получить компенсацию морального вреда только в том случае, если суд установит, что СМИ/журналист распространили заведомо ложную информацию. В принципе, это на самом деле очень сильная гарантия. Понятно, что как в уголовном процессе очень сложно доказать заведомую ложность, так и в гражданском процессе то же самое. Это умышленно сделано, чтобы в спорах, где СМИ пишут не о рядовых гражданах, а о чиновниках: должностных лицах, политических партиях и избирательных блоках, журналисты чувствовали себя более защищенно. По этим трем субъектам установлена презумпция о том, что журналисты могут писать о них все, что угодно: это может быть информация, которая не имеет 100% подтверждения, но если чиновник не сможет в суде доказать, что информация на самом деле была недостоверной, то он лишается права требовать компенсации морального вреда. По обычным правилам он может добиться опровержения или права на ответ. Нужно заметить, что эта норма не слишком часто применяется. Даже не все адвокаты и судьи, на самом деле, знают о такой норме. Но эта норма, как мне кажется, даже сильнее, чем в США, защищает права журналистов, так как в США «злой умысел» состоит из двух частей: 1) журналист знал, что информация недостоверная; 2) журналист действовал небрежно и не проверил достоверность полученной информации. У нас долгое время норма не действовала, поскольку не было никакого определения того, что такое «злой умысел». Сейчас мы оставили только понятие «умышленно», убрав приставку «злой». И, соответственно, дали расшифровку того, что мы понимаем под «умышленным распространением» информации. Таким образом, украинское законодательство о диффамации имеет нормы, которые касаются и особых правил, когда органы госвласти являются истцами, и особые правила, когда должностные лица выступают в качестве истцов. Также еще раз хочу подчеркнуть, что в украинском законодательстве должностные лица, органы власти как истцы не имеют никаких особых правил юридической защиты, не имеют более сильной защиты, как в ваших странах, это было отменено еще в Уголовном кодексе. Хотя в принципе Конституция у нас говорит о том, что честь и достоинство Президента у нас защищаются законом, но это только одна фраза в Конституции, которая нигде больше не имеет никакого развития. Все же остальные нормы, включая постановления и решения судов, говорят о том, что эти лица не только не имеют более сильной защиты, но, на самом деле, они имеют более слабую защиту. Более того, в демократическом обществе пресса должна иметь широкие права - критиковать таких лиц, публиковать о них разные материалы и не бояться, что их посадят в тюрьму, или что против них будут большие и громкие судебные дела.
Боев Бойко, юрист «Артикль 19» (Лондон, Великобритания)
Я слышал, что в России и Украине все принципы, о которых я уже говорил ранее, и которые касаются защиты чести, достоинства и репутации, уже нашли свое отражение в национальном законодательстве. Я со своей стороны хотел бы отметить некоторые моменты, касающиеся репутации судей. Это важно потому, что у общества всегда есть определенный интерес к тому, что происходит в судах и какие решения там принимаются, а также интерес к различного рода критическим материалам, касающимся деятельности судов. Любые открытые слушания предполагают, что любой может на них попасть и присутствовать. При этом важно, чтобы среди представителей общества на таких процессах больше было бы именно профессиональных журналистов. Но, зачастую, судьи проявляют недовольство тем, как журналисты освещают ход и результаты судебного разбирательства. Понятно, что репутация судей находится под большей защитой, нежели репутация тех же политических деятелей. Причина высокой защиты судейской репутации заключается в том, что, в отличие от тех же политиков или простых граждан, судьи лишены права комментария или ответа на публикации журналистов. Они не обладают таким правом до вынесения решения по делу, так как их комментарии могут поставить под угрозу справедливость судебного решения как такового. В одном судебном процессе, имевшем место в Европейском суде по правам человека, инициированном Данией, журналисты прокомментировали работу непрофессиональных судей (судебных заседателей). Два таких судебных заседателя были представителями городских властей, а дело касалось мэра города. Журналисты, таким образом, усомнились в беспристрастности этих заседателей и их независимости. И поскольку по указанной выше причине эти заседатели не имели права на ответ, то комментарии журналистов были восприняты как атака на судебную систему. То есть следует признать наличие и существование понятий «защиты репутации судей» и «защиты репутации судебной системы». И это и есть причина повышенной защиты репутации судей. По сравнению с другими сферами жизни общества о судьях и судейской деятельности, как правило, пишут намного меньше. И это не совсем правильная тенденция, так как журналисты должны и имеют право писать больше о судебной системе. Но нужно проявлять осторожность и не подвергать опасности право граждан на справедливое правосудие. Кроме баланса и расстановки сил между понятиями «репутация» и «свобода выражения» применительно к судебной системе, актуально добавить и такие понятия, как справедливое правосудие и правильная организация деятельности судебных органов.
Красильникова Ганна, юрист Международного фонда защиты свободы слова «Адиль соз» (Алматы, Казахстан)
Ситуация с защитой репутации государственных служащих в Казахстане
В Казахстане сохраняются статьи о защите чести и достоинства и уголовное преследование за клевету и оскорбление. Тем не менее, в Уголовном кодексе РК наличествует ряд статей, направленных на защиту чести и достоинства Президента страны (ст. 318 УК РК), депутата Парламента РК (ст. 319 УК РК), оскорбление представителя власти (ст. 320 УК РК) и клевета в отношении судьи, прокурора, следователя, дознавателя (ст.343 УК РК). То есть фактически законодательством обеспечена защита именно публичного статуса государственных служащих. Не все чиновники стремятся самостоятельно отстаивать свои честь и достоинство в суде. Зачастую иск подается от юридического лица. Обоснованы такие иски тем, что государственный служащий является работником государственной организации или учреждения и нарушение его личных неимущественных прав является прямым нарушением этих прав и у юридического лица, где он работает. На практике нам удается доказать правовую необоснованность и несостоятельность иска юридического лица в таких делах в качестве истца. Образ того, каким должен быть госслужащий, был ярко обрисован в речи Президента РК Н. Назарбаева на Антикоррупционном Форуме партии «Нур Отан»: «Госслужащий должен уметь распоряжаться властью, полномочиями и при этом быть честным. На государственной службе нужно работать на благо государства, а не ради собственного благополучия, не путать государственные средства с собственным карманом. Чиновник должен жить, не боясь вопроса, на что живешь, так как не должно быть оснований для появления снимков его вилл, высоких заборов вокруг них и дорогих иномарок. Важно жить в полном согласии с требованиями законов. Нужно на любой должности, на любом посту работать так, чтобы ни при каких обстоятельствах не утратить доверие народа, граждан своей страны. Казахстанский госслужащий должен быть примером справедливости, скромности, уметь вести себя среди людей. Прежде чем руководить коллективом, он должен сам научиться подчиняться, уметь выполнять то, что требует от своих сотрудников. Надо немедленно вмешиваться, принимать меры, если ты видишь, что наносится ущерб интересам государства или готовится коррупционное деяние». Золотые слова. Кодекс этики государственных служащих в общем смысле дублирует вышесказанное. В Кодексе судейской этики содержатся еще более жесткие требования. Так, «Судья должен стремиться к установлению высших стандартов поведения и следовать им, для того, чтобы укреплять независимость суда и уважение к нему. Судья должен быть верен своей клятве, неукоснительно следовать закону, вести себя так, чтобы не было сомнения в его беспристрастности и честности». И далее, на мой взгляд, существенный пункт: «Судья не должен позволять своей семье, общественным и иным связям влиять на его деятельность в качестве судьи. Судья должен быть информирован о материальных интересах своей супруги, супруга и других лиц, находящихся у него на иждивении. Вне работы судья должен вести себя так, чтобы не было оснований в его беспристрастности, честности, не порочило звание судьи и авторитет судебной власти». То есть налицо высшие, в том числе международные, стандарты поведения публичных лиц, в частности государственных служащих. Я в этой связи приведу, на мой взгляд, удачный пример, так как здесь присутствует Галина Выборнова, которая имела дело с защитой чести репутации одного судьи. Этот пример для журналистов очень важен и поучителен, с точки зрения профессиональной подачи материала и умения отстаивать свои журналистские права. Этот пример мы афишировали и афишируем, чтобы и судьи, и журналисты знали и понимали, как должны работать законы о защите репутации государственных служащих. Ситуация такова. Галина Выборнова опубликовала информацию о том, что судья областного суда проводил личное время в компании на дне рождения своего друга в большом развлекательном комплексе, куда входили: кафе, сауна, зал для игры в бильярд. При этом сауна в этом комплексе пользуется дурной репутацией в городе, и якобы там имеет место нелегальная проституция. И судья, оказавшись в месте с дурной славой, еще и оказался за столом с один неоднократно судимым гражданином. Галина Выборнова описала всю эту ситуацию и поставила вопрос о том, как судья, мало того, что посещает такие места, еще и проводит досуг с лицами с сомнительной репутацией. Что потом началось в городе Тараз, словами просто не передать. Все судьи, как один, стали на защиту этого судьи. Сработала корпоративная судейская солидарность. А сам судья обратился в суд с частной жалобой, обвиняя журналиста в наглой клевете. Конечно же, его основным аргументом было то, что судья не обязан знать, кто с ним сидит за одним столом, когда присутствует большое количество гостей. В это время председатель областного суда написал статью и неоднократно заявлял о том, что журналист априори виноват и не имеет права касаться ни судей, ни тем более их личного времяпрепровождения. То есть фактически стало понятным, что журналист будет осужден за клевету. Именно этот аргумент мы очень хорошо использовали. Мы обратились в Верховный Суд и перенесли дело в другую область, так как очень сомневались в беспристрастности суда. В результате суд оправдал журналиста, а судья должен был покинуть свое место.
Неприкосновенность частной жизни. Право на изображение
Боев Бойко, юрист «Артикль 19» (Лондон, Великобритания)
Международный опыт
Я хотел бы сказать пару слов относительно фотографирования людей. Если вы помните, вчера я говорил о случае, связанном с принцессой Монако9. По моему мнению, есть необходимость попросить вас обратить внимание на два момента в этом вопросе. В первую очередь это те стандарты, о которых вы должны помнить как журналисты. Второе - это проблема соблюдения баланса между правом на частную жизнь и правом на свободное выражение мнения, что является основной задачей судей. Я начну со второго вопроса. По моему мнению, проблема фотографирования людей и неприкосновенность частной жизни - сложные проблемы для судей. Проблема в первую очередь заключается в том, что сами суды не могут предоставить какие-либо детали, руководства или конкретные критерии того, что можно, а что нельзя фотографировать. Поэтому очень важно, как мы будем интерпретировать данные принципы. Принцип общественного интереса, а также различные уровни защиты права на неприкосновенность частной жизни различных лиц. Это те же самые принципы, которые мы уже обсуждали на предыдущей сессии, а именно мы говорили об уровне защиты частных лиц, общественных деятелей, политиков, судей и т.д. Поэтому если в деле имеется общественный интерес, то вовлеченные и связанные с этим делом лица могут быть сфотографированы, и эти фотографии можно публиковать. Но в то же самое время мы должны рассматривать каждую фотографию в отдельности и лиц, изображенных на этих фотографиях, и решить, насколько фотографии этих лиц могут иметь общественный интерес. Давайте вновь вернемся к делу, которое касается принцессы Монако. Европейский суд постановил, что принцесса Монако является публичной фигурой, в связи с чем ее право на частную жизнь может быть ограничено больше, чем жизнь частных лиц. Поэтому общественность должна знать если не всё, то практически всё о публичных фигурах для того, чтобы иметь информацию о них и иметь своё мнение о них. К примеру, если публичная фигура является политическим деятелем, то общественность имеет право знать о том, как он ведет себя в семье, по отношению к членам своей семьи и т.д. В деле, касающемся принцессы Монако, Европейский суд провел различия между фотографиями, на которых была запечатлена принцесса Монако. Различия были проведены по тому критерию, что в некоторых фотографиях присутствовал общественный интерес, а в некоторых такой интерес отсутствовал. К примеру, отсутствовал общественный интерес по отношению к фотографиям, на которых была запечатлена принцесса со своими детьми на игровой площадке, и было видно, что принцесса предполагала, что находится вдали от посторонних глаз. Также не имели общественного интереса фотографии, на которых изображена принцесса со своим молодым человеком. Но я хочу подчеркнуть, что принцесса не являлась политическим деятелем, в противном случае все фотографии могли быть иметь общественный интерес. Если говорить о другом деле, которое касалось Австрии, - Кроне Ферлаг против Австрии - и в целях демонстрации различий в сравнении с упомянутым делом принцессы Монако, то в нем речь шла о политике, который получал заработную плату сразу из трех источников. Журналисты, таким образом, обнаружили, что этот политик получал заработную плату от трех различных государственных организаций. Таким образом, когда в печать попала фотография этого политика, то последний предъявил претензию по поводу незаконного опубликования его фотографии. В разных странах вопросы защиты репутации общественных фигур регулируются по-разному. В Австрии частная жизнь находится под наибольшей защитой закона так же, как и в Великобритании. Согласно австрийскому национальному закону о защите частной жизни, публикация подобных фотографий политического деятеля практически недопустима, за исключением, когда сам такой деятель не против публикации его фотоснимка. Таким образом, австрийский суд в соответствии с национальным законом вынес решение о нарушении права на частную жизнь и неправомерности публикации фотографии этого политика. Но когда дело попало на рассмотрение в Европейский суд по правам человека, то этот суд вынес совершенно иное решение. Суд постановил, что статья поднимает вопросы, имеющие большой общественный интерес, а именно - честность политика. К тому же помещенная вместе со статьей фотография этого политика не раскрывает деталей его частной жизни. По этой причине Европейский суд по правам человека вынес решение, противоположное решению австрийского суда по этому делу. Таким образом, присутствуют различия в интерпретации этих принципов на внутригосударственном и международном уровнях. Тем не менее, все же важно соблюсти баланс между общественным интересом и правом на частную жизнь. _____________________________ 9 Фон Ганновер против Германии.
Монахов Виктор, старший научный сотрудник сектора информационного права ИГП РАН, советник юстиции 1-го класса (Москва, Россия)
Право на частную жизнь в России
Хотелось бы сразу предупредить, что у меня много материала по этой тематике, но я боюсь, что в рамках отведенного времени я не успею ознакомить вас с ним. Во-первых, хочу еще раз напомнить о нашей инициативе по сбору судебных актов различных судов из регионов России, которые обосновывают свои решения ссылками на соответствующие решения Европейского суда по правам человека. В этом ряду приведу лишь один, достаточно свежий, 2008 г., пример с Урала. Небольшой райцентр в Свердловской области - Талицк. Мэр Талицка предъявил иск к местной частной газете под названием «Восточная провинция», в котором требовал публикации опровержения острых журналистских материалов в его адрес и компенсации понесенного этими материалами морального вреда в размере 50 тыс. рублей. Судебное решение Талицкого районного суда, содержащее отказ главе города в его исковых требованиях против газеты, базируется на следующем достаточно выразительном основании: «В соответствии с позицией Европейского суда по правам человека должностное лицо, принявшее на себя руководящие функции, должно быть готово к критической оценке своей деятельности, должно действовать таким образом, чтобы не создавать о себе негативного мнения и не давать повода для негативных публикаций».
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |