АЭС очистит воздух Казахстана?

19.02.2014

АЭС очистит воздух Казахстана?

В Казахстане активно обсуждается площадка для строительства АЭС, республика ведет переговоры по условиям размещения Банка ядерного топлива и развивает отсутствующие пока топливные переделы. Но пока Казахстан больше известен как производитель желтого кека №1 в мире. О том, как на территории РК складываются отношения двух крупных игроков уранового рынка - канадской Cameco и местного «Казатомпрома» - и каковы его перспективы, в интервью kursiv.kz рассказал президент Cameco Kazakhstan LLP Галымжан Пирматов.

- Первый вопрос, который сразу же напрашивается: в годовом отчете Cameco указано, что компания получила разрешение от казахстанских властей на увеличение добычи с 5,2 млн фунтов до 10,4 млн фунтов, где доля Cameco как раз половина. Почему при доле владения 60% компания учитывает лишь половину объема продукции?

- Я не знаю, в какой части отчета Вы это прочитали, но расскажу предысторию. В 2012 году мы с «Казатомпромом» подписали соглашение, в котором определили наши планы на будущее по росту добычи на «Инкае» на участках 1 и 2 и желание «Казатомпрома» построить в Казахстане производство по следующему переделу - предприятие, на котором будет осуществляться аффинаж урана. В этом соглашении предусматривается, что мы готовы увеличить производство урана на Инкае на участках 1 и 2 до 4 тыс. тонн при определенных условиях, включая передачу технологий по аффинажу и конверсии урана, строительство завода в Усть-Каменогорске, определенные платежи со стороны Cameco и изменения нашей доли в СП «Инкай» до 50% на 50%.

- Когда будут изменены пропорции в долях собственности?

- Как обычно, «дьявол» в деталях. Когда и как это произойдет, привязано к определенным milestone или событиям: когда мы получаем все необходимые разрешения, когда будут внесены соответствующие изменения в контракт на недропользование, когда мы достигнем уровня производства в 4 тыс. тонн урана - иными словами, это не вопрос сегодняшнего дня.

- Тогда какова последовательность происходящего: сначала компания получает права недропользования...

- Нет, право на недропользование у нашего совместного предприятия уже есть, но туда необходимо будет вносить изменения.

- Предполагается, что контракт будет продлен до 2045 года - еще не продлили?

- Нет. Это наши договоренности, которые мы еще не осуществили. У нас с «Казатомпромом» есть желание, но мы над ним еще работаем.

- Тогда конкретизируйте, пожалуйста, что уже сделано.

- На данный момент последнее, что произошло - мы подписали с МИНТом изменения в контракт на недропользование, согласно которому СП «Инкай» будет производить 2 тыс. тонн урана в год (до этого мы могли добывать 1,5 тыс. тонн). Принципиальная договоренность об этом была достигнута еще в 2011 году, но фактическое подписание изменений в контракт на недропользование произошло в декабре 2013 года. В 2013 году «Инкай» впервые произвел 2 тыс. тонн урана. И пока наши планы на среднесрочную перспективу - именно производить 2 тыс. тонн в год.

- Любопытно, а что случилось бы, если бы вам не успели подписать соглашение в декабре 2013 года: ведь фактически уран-то компания к этому времени уже произвела? Получается, было бы нарушение.

- Главное, что была принципиальная договоренность. Мы как недропользователи не могли себе позволить работать без разрешения. Просто процесс подписания самого соглашения длительный, в него вовлечено много структур включая комитет геологии и другие государственные органы, которые должны дать свое согласие.

- Но ведь фактически так и получилось: разрешения вы получили после того, как произвели продукцию в соответствии с ним.

- Договор был подписан в декабре 2013 года, но этому предшествовал большой объем работы, и было принципиальное решение увеличить объем производства до 2 тыс. тонн. Мы большая компания и понимаем, что мы в Казахстане гости, поэтому ответственно относимся к соблюдению местного законодательства. Что касается увеличения до 4 тыс. тонн урана, у нас сейчас нет такого решения. Это наши долгосрочные стратегические планы, которые мы обсуждаем с «Казатомпромом», есть договоренности, но претворение этих договоренностей еще предстоит...

- Крайне неспешное?

- Вы же видите, какая цена на рынке, поэтому торопиться некуда. Договоренности достигнуты в сентябре 2012 года, и даже в этих документах предусматривается начало строительства аффинажного завода в Усть-Каменогорске к 2018 году.

- Это только начало строительства к 2018 году?

- Не позже 2018 года. Мы можем начать и раньше.

- Это не обязательство по вводу в эксплуатацию в 2018 году?

- Мы, конечно, можем его ввести в эксплуатацию и раньше, но у нас нет таких обязательств.

Что еще произошло: в ноябре 2013 года было подписано соглашение о мирном атоме между Канадой и Казахстаном, что дает возможность передавать наши технологии Казахстану, «Казатомпрому». Межправсоглашение было в работе достаточно давно, и принципиальных вопросов ни у одной стороны не было. С учетом наших стратегических планов нам пришлось попросить канадское правительство, чтобы подписание соглашения с Казахстаном вошло в число приоритетных задач. И мы благодарны нашим правительствам за своевременное подписание соглашения.

- А почему соглашение не было в числе приоритетных?

- У каждого правительства свои приоритеты и планы. Нам пришлось, скажем так, поработать с правительством, чтобы оно взялось за это соглашение с большей активностью. Но и после этого каждая сторона тщательно смотрела переводы на четырех языках, чтобы удостовериться, что в документе написано именно, то, что имелось в виду. И это - не считая поправок и дополнений, которые вносили обе стороны во время согласования окончательного текста.

- Можно ли где-то ознакомиться с этим документом?

- Интересный вопрос, я думаю, не должно быть проблем. Мне самому интересно. Когда я хотел прочитать проект соглашения в 2012 году, мне сказали: «Так как это межправительственное соглашение, мы не можем его показать, пока оно не согласовано и не подписано».

- Но теперь уже можно?

- Думаю да. Кстати, оно еще не вступило в законную силу.

- А когда вступит?

- Мы надеемся, в конце марта. Оно вступает в силу, когда страны обменяются дипломатическими нотами. В Канаде для этого необходимо пройти несколько ступеней согласования, договор вносится в парламент, он там находится на рассмотрении определенное время, в течение которого депутаты могут изучить его, задавать вопросы. После того, как он пройдет парламент, правительство Канады отправляет дипломатическую ноту Казахстану.

- А у нас правительство рассматривает соглашение, не парламент?

- Насколько я знаю, да, вы можете уточнить детали. Но даже если в марте соглашение вступит в силу, это не значит, что в апреле мы уже будем готовы передать технологии. Для передачи технологии нам нужно будет подписать лицензионное соглашение и пройти ряд дополнительных согласований.

- Насколько я поняла, был завершен драфт пред-ТЭО аффинажного производства. Что он показал?

- Он показал предварительный результат по многим важным составляющим, я все не могу Вам рассказать. Сейчас пред-ТЭО находится на рассмотрении «Казатомпрома» и Cameco, и мы хотим достаточно скоро его утвердить и принять решение приступить к разработке ТЭО, которое ляжет в основу строительства.

- То есть само пред-ТЭО оказалось положительным?

- До того, как обе компании его не утвердят, я не могу стопроцентно сказать об этом, но пред-ТЭО дало ответы на многие вопросы. Скажем так: на данный момент у меня нет опасений, что Cameco не поддержит этот проект.

- Следовательно, пока нельзя назвать ключевые параметры: объем производства, объем инвестиций...

- Почему, об объеме уже можно говорить. Предусматривается, что производственная мощность составит 6 тыс. урана в виде триоксида урана в год. Предварительная оценка инвестиций тоже имеется.

- Кто будет поставщиком сырья?

- К тому моменту, когда завод будет построен, «Инкай» должен будет производить 4 тыс. тонн урана в год. Предусматривается, что мы будем параллельно двигать оба проекта: с одной стороны, увеличивать объем добычи, с другой - строить аффинажный завод. Следовательно, из 6 тыс. тонн сырья 4 тыс. тонн придут с «Инкая», а 2 тыс. тонн - от «Казатомпрома».

- С «Инкая» - это значит, что продукцию на аффинаж будут в обязательном порядке поставлять обе стороны?

- Да, а оставшиеся 2 тыс. тонн «Казатомпром» будет поставлять со своих рудников.

- Известно, с каких именно?

- Это «Казатомпром» решит самостоятельно, с каких участков, благо, он располагает достаточным их количеством.

- По поводу продаж: каким образом решаются вопросы маркетинга на «Инкае»?

- Cameco и «Казатомпром» покупают у «Инкая» уран в соответствии со своими долями, а потом каждая сторона продает свою часть на рынке.

- Буквально покупают физический уран у СП «Инкай»?

- Ну да, откуда-то же «Инкай» должен получать деньги за произведенный уран.

- Да, но может продавать одна сторона, и потом владельцы будут делить деньги от продажи в соответствии со своими долями. Именно так происходит на СП «Казатомпрома» с Uranium One: там оператором и продавцом выступает именно «Казатомпром». По крайней мере, так заявил предправления нацкомпании Владимир Школьник.

- В нашем случае СП «Инкай» не занимается продажей урана на международном рынке. Он производит и продает уран своим двум участникам, а уже те решают, кому и когда на международном рынке отгружать в соответствии со своими контрактами.

- Куда поставляет Cameco казахстанский уран?

- У нас большой набор контрактов. Cameco со всеми своими дочерними компаниями в 2013 году поставила по контрактам 16 тыс. тонн урана - четверть всего урана, необходимого для существующих коммерческих реакторов в мире. У нас нет такого, что уран с «Инкая» идет по одному какому-то контракту: в каждый момент принимается решение, куда быстрее, проще и легче поставить уран с конкретно взятого рудника. И нельзя наверняка сказать, куда пойдет уран с «Инкая» в следующем году. Он может пойти и в Китай, и в Европу.

- А куда именно поставляет Cameco свой уран? Количество АЭС в мире хоть и велико, но вполне обозримо.

- На сегодняшний день в мире работает 433 атомных реактора в 31 стране мира. Вы хотите список?

- Конечно, хочу.

- Хорошо. Для примера я Вам могу сказать, что в США порядка 24 компании владеют 100 реакторами, и у нас контрактные отношения со всеми. То же самое в Японии и во многих других странах.

- Со всеми? Япония же остановила свои реакторы.

- Да, с японскими компаниями.

- Какова доля «японских» контрактов в общей структуре поставок Cameco?

- Тут, наверное, нужно отделить контракты и физические поставки. После Фукусимы очевидно, что поставки в Японию не такие, как мы планировали.

- Переформулирую: насколько японские поставки раньше были значимы для Cameco?

- Для нас все поставки по нашим контрактам значимые.

- Нет, я не об этом. Условно: четверть своего объема Cameco отгружал в Японию. Потом эти поставки захлопнулись из-за решения властей страны остановить реакторы. В результате компания должна была эту условную «четверть» перенаправить по другим направлениям. Не так?

- Не совсем так. У нас есть долгосрочные контракты, где оговорено, как заранее вы просите осуществить поставку. И мы видим, когда кто хочет получить материал. Есть условия, когда покупатели могут попросить запланированную на этот год доставку отложить на следующий год, оговорено, как долго и в каких объемах они это могут делать. Иногда мы садимся за стол переговоров, и они объясняют: «Ну вы же видите, нам реально этот уран в этом году не нужен, может, мы попробуем как-то договориться». А такого, чтобы 25% урана шло в одну страну, а потом надо искать, куда бы его перенаправить, - нет. Мы смотрим заявки на поставки и соответствующим образом планируем. Причем заметьте: из 16 тыс. тонн урана собственное производство Cameco - 9 тыс. тонн. Мы являемся активным участником рынка.

- У кого покупает Cameco?

- У многих поставщиков.

- А у «Казатомпрома» дополнительных объемов не покупает?

- Нет. Иногда мы можем с «Казатомпромом», если есть необходимость, обменяться материалом в рамках своп-поставок, но долгосрочных контрактов нет.

- Какова себестоимость производства на «Инкае»?

- Я могу только сказать, что себестоимость привлекательна даже при нынешних ценах.

- То есть она ниже $35 за фунт?

- Я могу только повторить то, что уже сказал.

- Что касается поставок сырья, расходных материалов для производства урана - кто этим занимается?

- Само СП «Инкай» как самостоятельное юридическое лицо, в соответствии с казахстанским законодательством.

- А эти закупки учитываются в структуре «Казатомпрома»?

- «Казатомпром» видит все закупки «Инкая», который СП объявляет и закупает необходимые ему товары и услуги в соответствии с планом закупок, утвержденным двумя участниками.

- По поводу капзатрат: везде план на 2013 год оказался значительно выше, чем реальность, а план на 2014 год еще ниже, чем реальные показатели прошлого года. Чем это объясняется? Ведь снижение цен и спроса произошло не в 2013 году...

- Касательно планов 2014 года - у нас нет необходимости вкладывать в расширение мощностей. Если мы не собираемся увеличивать производство, то и нет необходимости делать большие капвложения.

- Да, но план-то на 2013 год уже был сделан. $48 млн - не так уж и мало. Почему же произошла такая масштабная коррекция - до $26 млн?

- В данном случае определенные проекты не были выполнены вовремя.

- Какие определенные проекты?

- Я бы не стал вникать в детали.

- Но почему же так произошло?

- Много причин. Где-то подрядчики подводят, зачастую согласование проектов занимает больше времени, чем хотелось бы. К тому же, если есть возможность перенести капзатраты на следующий год, и это не повлияет негативно на производственные показатели, то почему бы это не сделать - как бережливый хозяин.

- Это не связано с отсутствием денег?

- Нет, не связано.

- И проблем с финансированием нет?

- Нет. У СП «Инкай» есть кредитная линия от корпорации Cameco: при необходимости компания может привлечь деньги. Хотя по факту ситуация такая, что у «Инкая» сейчас достаточно доходов, предприятие все свои производственные затраты финансирует самостоятельно и планомерно погашает кредит.

- Каков размер кредитной линии?

- Размер финансирования меняется в соответствии с производственной необходимостью, но в общей сложности доходило до $400 млн. Сейчас задолженность меньше, потому что «Инкай» его планомерно погашает. Отмечу: все производственные мощности и инфраструктура на «Инкае» (строительство дорог и так далее) - все финансировалось корпорацией Cameco.

- «Казатомпром» вообще ничего не вложил?

- Инвестиции финансировала канадская сторона.

- А по аффинажному заводу такое же условие?

- Принципиальная договоренность такая, что каждая сторона финансирует проект в соответствии со своей долей участия.

- А какой расклад по долям собственности будет?

- По договоренностям 2012 года подразумевается, что 1/3 будет принадлежать Cameco, 2/3 - «Казатомпрому». Соответственно будут вложены и инвестиции. Когда мы приблизимся к стадии строительства, возможны будут различные варианты. Финансирование можно будет привлекать у третьей стороны, можно будет привлекать самим. Но ответственность за финансирование будет распределяться в соответствии с долями. Сам механизм привлечения денег - это дело техники.

- Вы особо оговорили про этап «к строительству». А кто будет финансировать ТЭО? Cameco?

- Нет. Ситуация такова, что наше совместное предприятие было создано еще в 2008 году, по факту сейчас у нас 49%, 51% - у «Казатомпрома», поэтому пред-ТЭО финансируется в соответствии с этими долями. Потом доли перераспределятся.

- А как оговаривается механизм продаж? Тоже продукцией, как на «Инкае», или же иначе?

- Мы еще будем над этим работать и обсуждать. Но когда мы говорим об аффинаже, надо понимать, что аффинажный завод ни на одной из стадий не будет хозяином продукции. Он будет оказывать услуги. Хозяином продукции будут участники СП «Инкай» и «Казатомпром». Скажем, «Казатомпром» привозит на завод свои 2 тыс. тонн урана, перерабатывает его, получает обратно, а дальше продает его в соответствии с собственными маркетинговыми планами.

- А доходы от услуг будут делиться в соответствии с долями участия, так?

- Конечно. За счет этих доходов аффинажный завод и должен поддерживать свою деятельность и окупать инвестиции.

- Поняла, спасибо.

- Следует оговорить, что та схема, которую я сейчас Вам представил, существует именно на текущий момент. И если на каком-то этапе стороны решат, что будет лучше, если завод будет покупать продукцию, такой вариант тоже гипотетически возможен.

- A Cameco что выгоднее?

- Это все вопросы техники. Главное, чтобы это происходило ответственно и на самых выгодных условиях, чтобы деньги доходили до акционеров.

- Еще один момент: насколько я поняла, в соглашении с «Казатомпромом» упоминалась возможность участия госкомпании в заводе, работающем на территории Канады. Этот эпизод оказался невостребованным?

- «Казатомпром» является нашим стратегическим партнером. Мы не всем предлагаем участие в наших проектах, но всегда говорили «Казатомпрому»: «Если у вас есть интерес принять участие в наших проектах, мы всегда готовы это обсуждать». На данный момент они не участвуют в наших проектах. Более детально я просто не могу Вам сказать.

- Как Вы оцениваете вероятность роста спроса на уран и ядерное топливо?

В долгосрочной перспективе спрос на электроэнергию растет, его надо удовлетворять, и у каждой страны, у каждого региона свое решение. Потому что есть альтернативы: уголь, газ, гидроэнергетика, возобновляемая энергия. Но мы ожидаем, что атомная энергетика, которая сейчас дает 12% мирового производства электроэнергии, сохранит свою долю в долгосрочной перспективе. Мы не ожидаем, что доля будет расти. Но мы ожидаем, что фактический объем производства электроэнергии, произведенной на атомных реакторах, вырастет за счет роста общего объема генерации.

- Насколько предполагается рост?

- Если посмотреть назад, можно увидеть, что исторически производство электроэнергии достаточно быстро удваивалось. Мы видим, что в развитых странах спрос растет, но не настолько интенсивно. Основной спрос на электроэнергию до 2035 года будет расти в развивающихся странах, за пределами ОЭСР. В соответствии в прогнозами различных агентств рост потребления электроэнергии к 2035 году составит 70%. При этом в соответствии с этими прогнозами, страны за пределами ОЭСР обеспечат 116%-ный рост, тогда как страны ОЭСР - лишь 23%. И когда мы говорим, что долгосрочно ожидаем рост, мы просто исходим из спроса, который необходимо удовлетворять. Сейчас уже строятся 70 реакторов, и мы ожидаем, что всего добавится 93 реактора в течение ближайших 10 лет. Это с учетом того, что 144 реактора войдут в эксплуатацию, а 51 - выйдет. И даже это требует роста поставок урана, чем мы и занимаемся. В прошлом году было введено в эксплуатацию не менее 3-х новых реакторов: два в Китае, один в Индии. В этом году только в Китае ожидается ввод в эксплуатацию 6 реакторов.

- Насколько увеличился объем потребления урана после ввода в эксплуатацию этих реакторов? Ситуация на рынке после их ввода не изменилась.

- Но мы в любом случае должны понимать, что если мы действительно хотим бороться с загрязнением окружающей среды, атомная энергетика должна присутствовать. Вопрос только в том, где именно, сколько.

- Люди не понимают, что атомная энергетика должна присутствовать. Существует мощное зеленое лобби - здесь я говорю не столько про Казахстан, сколько про весь мир. Плюс даже люди, которые живут вблизи действующих реакторов, например в том же Актау, вовсе не уверены, что атомная энергия - это чистая энергия, и активно сопротивляются строительству на своей территории атомной электростанции. И, судя по последним новостям, в Мангистауской области АЭС строиться уже не будет. Я не права? Этих тенденций нет?

- Вы правы в том, что атомная энергетика воспринимается с большой долей осторожности во всем мире. И много статистики, которая подтверждает, что атомная энергетика - одна из самых безопасных, но отчасти из-за того, что многие люди не понимают, отчасти из-за того, что последствия аварий весьма и весьма ощутимы, отношение людей к этой отрасли неоднозначно. И некоторые страны отказались от атомной энергетики, но всегда у таких решений есть и другая сторона. Если Вы расспросите отношение немцев к тому, как в Германии принималось решение об остановке реакторов, вы увидите, что отношение далеко не однозначное. Кстати, немецкие компании, владельцы реакторов, сейчас оспаривают в судах решение правительства. Хотя изначально наша отрасль, может, и не ожидала всех последствий Фукусимы.

- Например?

- Например, у нас внутри было ожидание, что те же японские реакторы будут раньше подключаться к сети и получать разрешения на ввод в эксплуатацию. Но жизнь показала, что мы были не правы.

- Какова ситуация на данный момент?

- В Японии сейчас есть новый независимый регулятор, который опубликовал новые требования по безопасности, которым должны соответствовать реакторы. Сейчас он рассматривает заявки от семи энергетических компаний по поводу пуска 16 реакторов. Насколько я понимаю, члены комиссии уже посетили эти реакторы, и сейчас идет стадия рассмотрения заявок. Мы надеемся, что в этом году начнут выдавать разрешения на запуск этих реакторов. И на долгую перспективу мы ожидаем, что 2/3 существующих реакторов в Японии будут заново запущены. Японские компании тратят огромные деньги, чтобы привести свои реакторы в соответствие с новыми требованиями по безопасности. Это говорит о том, что они все же планируют вводить их в эксплуатацию. Просто чисто экономически я не вижу смысла тратить огромные деньги, если не иметь перспективы запуска реактора.

- Возможно, это дешевле, чем построить заново угольную, скажем, электростанцию, и завозить на нее топливо. Кстати, как Вы думаете, добыча «морского» метана сможет стать реальной альтернативой традиционным видам топлива? Включая атомную энергетику?

- Экономика проектов и ценообразование всегда важны. Бурное развитие добычи сланцевого газа в Америке показало, что нельзя исключать новые возможности и источники энергии, но следует помнить, что цена на газ привержена волатильности.

- Но не окажется ли, что высокая стоимость строительства АЭС «ляжет» в тариф для потребителей так, что в итоге атомная генерация будет сопоставима по цене с угольной или газовой?

- Все зависит от определенных условий рынка. В тех же Соединенных Штатах большинство атомных энергетических компаний успешно работают, но и есть специфические примеры того, как небольшие АЭС не выдерживают конкуренции с дешевым газом. Но вопрос в том, смогут ли другие страны повторить эту историю: в Америке было много факторов, которые способствовали буму добычи сланцевого газа.

- Почему Cameco продала свою долю в канадской атомной станции Bruce Power?

- Причин много. Одно из основных причин состоит в том, что владельцы Bruce Power скоро должны будут принять решение об огромных затратах на капитальный ремонт станций - refurbishment. И мы приняли для себя решение, что это подходящее время для выхода. А тот факт, что нашелся покупатель, говорит о том, что владельцы компании положительно смотрят на дальнейшее развитие станции. Плюс мы концентрируемся на производстве и переработке урана.

- Компания не планирует повторять историю диверсификации бизнеса в генерацию электроэнергии?

- Пока не планирует. Зато компания понятна для инвесторов, мы концентрируемся на производстве и переработке урана. И если инвесторы хотят сделать ставку на долгосрочный рост цены на уран (и, следовательно, наших акций), они могут купить наши ценные бумаги…

- И подождать лет десять, так?

- Посмотрим.

- Спасибо за интервью!

Автор: Ирина ДОРОХОВА