|
|
|
О распределении чистого дохода
С.И. Климкин, к.ю.н., доцент АЮА КазГЮУ
В автореферате диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук И.А. Колупаев отмечает, что «Закон о ТОО предусматривает обязательный пропорциональный порядок распределения чистого дохода товарищества» и, считая неоправданным наличие императивного регулирования указанного порядка, предлагает вернуться к действовавшим ранее диспозитивным нормам /1, 8-9). Иную позицию в этом вопросе занял А.Г. Диденко: «Гражданское законодательство, закрепляя за участниками товарищества с ограниченной ответственностью право на получение части распределяемого дохода, соответствующей его доле в уставном капитале, не препятствует им по собственному соглашению, закрепленному учредительными документами, распределить полученный доход в иной пропорции, не соответствующей размеру принадлежащих им долей в уставном капитале» /2, 56/. Если первое из приведенных высказываний основано на буквальном толковании закона, то второе является результатом научного (доктринального) толкования положений действующего законодательства. Проанализируем предлагаемые А.Г. Диденко аргументы в пользу сделанного им вывода. Итак, не заявляя категорично о диспозитивности п. 2 ст. 40 Закона РК от 22 апреля 1998 г. «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью», автор предлагает свое видение этой нормы так, как если бы она была сформулирована императивно: «Хозяйственное товарищество распределяет чистый доход в строгом соответствии с размерами долей участников» /2, 54/. Очевидно, что ключевыми для автора в этом вопросе видятся слова «в строгом». Напрашивается вопрос: означает ли приведенное суждение, что правовая норма должна рассматриваться как императивная лишь при наличии в ней категоричных и однозначных установлений (например, с использованием слов «строго», «исключительно», «лишь», «только» и т.п. или производных от них слов)? В этом мы не уверены. Для примера. Согласно п. 2 ст. 34 ГК РК, юридическое лицо, являющееся коммерческой организацией, может быть создано только в форме государственного предприятия, хозяйственного товарищества, акционерного общества, производственного кооператива. В этом случае сделанное А.Г. Диденко предположение, действительно, безупречно. На самом деле, таким жестким императивом, подкрепленным пунктом 4 Постановления Верховного Совета РК от 27 декабря 1994 г. «О введении в действие Гражданского кодекса Республики Казахстан (Общая часть)», законодатель запретил создание коммерческих организаций в иных организационно-правовых формах. Сомнения вносит часть первая п. 3 этой статьи Кодекса: юридическое лицо, являющееся некоммерческой организацией, может быть создано в форме учреждения, общественного объединения, акционерного общества, потребительского кооператива, общественного фонда, религиозного объединения и в иной форме, предусмотренной законодательными актами. Как видим, слово «только» в этой норме отсутствует. Означает ли это, что на основе своего соглашения (или решения) учредители (учредитель) могут (может) создать некоммерческую организацию в иной, не предусмотренной ГК и иными законодательными актами, форме? Нет, не означает. Еще пример. Согласно п. 2 ст. 144 ГК, опубликование дневников, записок, заметок и других документов допускается лишь с согласия их автора, а писем - с согласия их автора и адресата. В случае смерти кого-либо из них указанные документы могут публиковаться с согласия пережившего супруга и детей умершего. Изменится ли императивная регламентация этого вопроса, если из содержания первого предложения исключить слово «лишь»? Добавит ли «императивности» внесение слова «лишь» во второе предложение? Ответы очевидны - нет. Таким образом, считаем, что не наличие в норме упоминавшихся выше «категоричных» слов определяет ее императивность, но отсутствие в ней разрешения (дозволения) участникам гражданского правоотношения устанавливать для себя иной порядок поведения, чем тот, что предлагается правовой нормой (ст. 382 ГК). Со значимостью же довода А.Г. Диденко о том, что «в рассматриваемом случае таким общим принципом является центральный принцип гражданского права - принцип свободы договора, в соответствии с которым граждане и юридические лица свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и определении любых не противоречащих законодательству условий договора» /2, 55/, можно согласиться лишь с учетом части первой п. 1 ст. 382 ГК, согласно которой условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законодательством. В обоснование своих доводов автор ссылается на ст. 61 ГК: «Необходимо также учесть, что ст. 61 ГК устанавливает, что кроме закрепленных этой статьей участники хозяйственного товарищества могут иметь другие права, предусмотренные законодательными актами или учредительными документами» /2, 56/. Обращает на себя внимание небольшая неточность в цитировании ГК (правильно: не «или», а «и»). Однако этот момент, по нашему мнению, может сыграть известную роль в уяснении истинной воли законодателя. Считаем, что если бы в Кодексе был применен в качестве присоединительного союз «или», то тем самым, действительно, допускалась возможность расширения прав участников как законодательными актами, так и автономно, самостоятельно, - учредительными документами, вне зависимости от содержания законодательных актов. Использование же на самом деле в ГК соединительного союза «и» означает, что расширение прав участников учредительными документами товарищества допустимо лишь в случае, когда возможность обладания такими правами предусмотрена законодательными актами. В этой связи примечателен тот факт, что законодатель нередко использует конструкцию «и (или)», допуская тем самым наличие правовых регламентаций, находящихся, условно говоря, «и там, и там одновременно», а также «либо там, либо там самостоятельно». По нашему мнению, применение этой смешанной конструкции ярко иллюстрирует позицию казахстанского законодателя, заключающуюся в необходимости разграничения смыслового содержания правовых норм, в которых используется тот или иной из указанных союзов. На усиление этого утверждения «работает» и п. 6 ст. 77 ГК: «Правовое положение товарищества с ограниченной ответственностью, права и обязанности его участников определяются настоящим Кодексом и законодательными актами». Как видим, отсылка к учредительным документам здесь вообще отсутствует. Таким образом, совокупность прав и обязанностей участников ТОО, предусмотренных учредительными документами, должна вытекать из содержания законодательных актов. Учитывая же однопорядковый с точки зрения иерархии уровень статей 61 и 77 ГК, приоритет следует признать за нормами о товариществах с ограниченной ответственностью, являющихся по отношению к ст. 61 специальными. Вообще, вопрос о возможности расширения предусмотренных законом прав участников учредительными документами товарищества требует более детального рассмотрения. А.Г. Диденко, допуская такую возможность, в контексте своих рассуждений не поддерживает идеи использования исторического толкования анализируемой нормы /2, 54/. Однако нередко именно историческое толкование помогает прийти к правильным выводам. Рассмотрим это положение на примере выхода участника из товарищества с ограниченной ответственностью. Как известно, Закон РК от 22 апреля 1998 г. «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью», в отличие от Указа Президента РК, и.с.з., от 2 мая 1995 г. «О хозяйственных товариществах», не предусматривает права участника на свободный выход. На практике нередко встает вопрос: могут ли участники в порядке расширения своих прав предусмотреть такое право учредительными документами? Историческое толкование дает ответ - нет, поскольку Законом РК от 2 марта 1998 г. «О внесении изменений и дополнений в Гражданский кодекс Республики Казахстан (Общая часть) и в Постановление Верховного Совета Республики Казахстан «О введении в действие Гражданского кодекса Республики Казахстан (Общая часть)» п. 5 ст. 77 ГК о праве участника на свободный выход и последствиях такого выхода был исключен. Как отмечают Ю.Г. Басин и К.В. Мукашева, свобода выхода, разумеется, осталась. Но, если прежде выходящий участник имел право на получение своей доли в имуществе товарищества, то новый Закон не предоставляет выходящему участнику право требовать выплаты ему стоимости доли в имуществе. Его имущественные интересы могут быть удовлетворены лишь путем продажи своей доли в порядке, установленном законом /3, 44/. То есть раньше такое право было, а теперь его у участников нет. И результатом такого вывода является использование именно исторического толкования законодательства. Подняв вопрос о важности исторического толкования, обратимся и к системному толкованию. Пункт 1 ст. 28 Закона о ТОО и ТДО устанавливает, что доли всех участников в уставном капитале и соответственно их доли в стоимости имущества товарищества пропорциональны их вкладам в уставный капитал. Возникает вопрос: могут ли учредительные документы содержать иной порядок определения размера долей, не ставя его в прямую зависимость от размеров вкладов в уставный капитал? Да, могут. Но не потому, что действует принцип свободы договора или поскольку это способствует расширению прав участников, а по той причине, что такое право участникам предоставлено самим Законом: «, если иное не предусмотрено учредительными документами». Согласно п. 5 ст. 42 Закона о ТОО и ТДО, каждый участник товарищества при голосовании на общем собрании имеет количество голосов, соответствующее его доле в уставном капитале. Могут ли участники иначе подойти к решению этого вопроса? Да, но, опять же, лишь потому, что такое право им предоставлено Законом: «, за исключением случаев, когда иной порядок определения голосов предусмотрен… уставом товарищества». Таким образом, использование системного толкования приводит к выводу о том, что когда законодатель желает наделить участников дополнительными правами, в том числе правом менять предлагаемые им правила поведения, он это делает. В случае же с распределением части чистого дохода между участниками им (законодателем) предписан императивный порядок, не допускающий его изменения учредительными документами. Что же касается нашей позиции по существу анализируемого вопроса, отметим, абстрагируясь от действующих законодательных регламентаций, что полностью поддерживаем идею о необходимости его диспозитивного регулирования. Вероятно, есть смысл даже в более радикальном его разрешении, когда бы возможность изменения порядка распределения между участниками чистого дохода товарищества предусматривалась не только учредительными документами, но допускалась и решением общего собрания участников с той целью, чтобы, например, дополнительно вознаградить одного или нескольких участников за их активную деятельность, принесшую товариществу значительный доход за отчетный период. Очевидно, что решение по этому вопросу должно приниматься единогласно всеми участниками товарищества. Однако это предложение может быть осуществимо лишь посредством внесения соответствующих корректировок в законодательство о хозяйственных товариществах. Единственная оговорка: практическая реализация такой возможности не должна нарушать публичных интересов, поэтому соответствующие механизмы их защиты следует предусмотреть в налоговом законодательстве.
Ссылки: 1. Колупаев И.А. Правовое положение товарищества с ограниченной ответственностью в Республике Казахстан. Автореф... к.ю.н. - Алматы, 2003. 2. Диденко А.Г. Распределение чистого дохода между участниками хозяйственного товарищества / Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика. Вып. 19. / Отв. ред. А.Г. Диденко. - Алматы: ЮРИСТ, 2004. 3. Басин Ю.Г., Мукашева К.В. Новый Закон Республики Казахстан «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью» / Гражданское законодательство Республики Казахстан: Статьи, комментарии, практика. Вып. 7 / Гл. ред. А.Г. Диденко. - Алматы: ВШП «Әдiлет», 1999.
Опубликовано: ЮРИСТ, 2004, № 5
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |