|
|
|
Об идеях и идеалах
Братусь Д.А., к.ю.н.
Недавние интернет-баталии, освещавшиеся в них практические проблемы (а сколько не сказано!), в том числе по текущим делам, могут служить своеобразным «практическим фоном» изложенного ниже. Возникло желание обновить некоторые тезисы, ранее представленные на строгий суд (это слово становится здесь нарицательным) читательской аудитории, зафиксировать внимание на ключевых вопросах. Все иносказательно, в форме робкой попытки философской абстракции. Но желающий поймет, быть может увидит и сопоставит свое, наболевшее.
***
Социально-правовые идеалы (расширение культурного пространства, господство принципов справедливости и равенства, установление правового государства и т.д.) по мере развития цивилизации проходят путь от философских абстракций до стройных утилитарных концепций. Однако, адаптация новой материи - всегда очень противоречивый и затяжной, длящийся годами, а то и десятилетиями процесс, часто сопряженный с конфликтом. Официальное признание идеи политическим сувереном, ее провозглашение и даже закрепление в юридической системе само по себе не свидетельствует об автоматическом принятии и осуществлении ценностной модели правоприменительной практикой. Профессор С.С. Алексеев, описывая, например, продвижение к праву в условиях сталинского режима, отмечал уникальную способность властного аппарата придавать тем или иным действиям, актам цивилизованный, нормальный в глазах общественности характер[1]. Банальное декларирование прогрессивных институтов приводит к тому, что на уровне юридического «обихода» (и - по восходящей - в рамках всего государственного организма) возникает риск превращения конкретной социальной ценности в свою противоположность (кантовскую антиномию). Свобода попадает в зависимость от произвольного усмотрения (как правило, судейского и административного); деловая инициатива тщательно сверяется, «фильтруется» на предмет соответствия публичному интересу (фискальному, антимонопольному, статистическому и т.д.), тем самым, выхолащивается и атрофируется; равенство становится сугубо «юридическим» феноменом (со всеми вытекающими из этого формализмами); как бы утопическое естественное право низводится в ранг вполне прагматичной, ныне повсеместно принятой концепции «неотъемлемых прав и свобод человека и гражданина». В результате «и развитие экономики стало определяться не вопросом, что лучше для человека, а вопросом: что лучше для системы?»[2] Возникает еще один, наверное, самый критичный эффект подобного положения дел - «параллельные реальности» в юридической сфере. На фоне официально пропагандируемой доктрины может функционировать фактически сложившаяся практика, далекая от идеалов правового государства. Чем опасен этот эффект? Тотальным правовым нигилизмом, постепенной утратой веры в собственные возможности, утратой государственной независимости. У прогрессивно мыслящих элит в целях ускорения процесса гармонизации появляется соблазн не взращивать кропотливо и упорно собственное, а элементарно заимствовать извне передовые (юридические) конструкции и целые их комплексы. Затем (по логике) приглашаются зарубежные проводники гуманитарного знания (гуру), которые в отличие, например, от специалистов технического, естественно-научного профиля, всегда стараются, исходя из смысла адаптации к чужеродной среде, привнести свою атмосферу[3] в иную, совершенно постороннюю для них (этическую, психологическую, правовую, идеологическую) ментальность. Отрадно, если такая кампания планируется приглашающей стороной как политический ход, ориентированный на привлечение инвесторов, улучшение рейтинговых позиций в международных индексах, подготовка почвы для развития новых направлений глобального сотрудничества, эффектная реклама страны или просто как повод к «освоению» какого-нибудь гранта. Но в итоге национальная система принципиально не меняется, остается «вещью в себе». В итоге - движение по замкнутому кругу… Каков выход? Проведение твердой и последовательной линии, нацеленной на укрепление изнутри. Быть может, её проведение будет ущемлять пресловутый вездесущий «государственный интерес» в конкретных правоотношениях (налоговых, таможенных, процессуальных…). Быть может, у кого-то возникнет чувство эйфории (как оно опьяняло многих на заре построения новой государственности), а у кого-то - профессиональной немощи в отсутствие четких должностных указаний «сверху». Однако, такой подход - момент истины! - обеспечит верховенство принципов разумности, добросовестности и справедливости, которые на практике - далеко не отвлеченные абстракции, а нормы прямого действия. Об угрозе утраты государственной независимости в условиях неадекватной правоохранительной системы и прежде всего нестабильной, несамостоятельной судебной практики следует сказать особо. Очень важный аспект! Если бы судебные дела рассматривали судьи-роботы, заявители по крайней мере не рассчитывали бы на понимание и на осознание поставленных перед «судьями» вопросов, не ожидали бы проявлений человечности и справедливости. Машина не способна к изъявлению эмоций. Машина руководствуется компьютерной программой, алгоритмом, техническим регламентом. Участились случаи, когда ни о какой человечности и справедливости (а значит и законности, потому как несправедливое не может считаться законным) при разрешении судебных дел даже речь не идет. Но в отличие от судьи-робота, который работает без сбоев при использовании алгоритма (иначе сломается, выйдет из строя), обычный судья может применять процессуальный и материально-правовой регламент как ему вздумается и, конечно, не «выходит из строя». Произвольное судейское усмотрение становится нормой, реакция вышестоящей инстанции на эту норму часто оказывается такой же произвольной, как следствие, произвол становится общим правилом и абсолютно ненаказуемым деянием. И это страшно! Зачем нужна такая судебная система? Какая от нее польза заявителям? Никакой! Такая судебная система может быть полезна только сама себе и существует не для заявителей, а для самой себя (материальное обеспечение, карьера, льготы, стимулы, награды по праздникам, высокий социальный статус и т.д.). Здесь - начало катастрофы! Катастрофы государственного масштаба, связанной с рисками потери суверенитета (в форме навязываемых из вне институтов и норм, фривольного «усовершенствования» Гражданского кодекса, который, напомню, старше Конституции, и т.д.). Далее за этими перманентными подвижками (вслед за юридической экспансией) или параллельно с ними следуют изменения более глобальные и более очевидные - экономическая экспансия со стороны более сильных международных игроков (которые, кстати, несмотря ни на что очень заботятся о чистоте, непорочности своих судебных систем - и это не случайно), латентное разжигание конфликтов и откровенное навязывание помощи в их погашении, захват территорий и т.д. Все это не ощущается, не осознается рядовым (одним) судьей, день за днем занимающимся рутинным произволом и тем самым подтачивающим, как червь, государственность своей страны. Первичные злокачественные образования в отдельных элементах механизма функционирования публичной власти давно установлены. Они хорошо известны как специалистам, включая внешних наблюдателей, так и обывателю. Метастазы еще не начались. При грамотном вмешательстве и настойчивости успех гарантирован. Главное не терять динамику позитивных перемен, не перечеркивать те успехи, которые были достигнуты. Необходимы государственное мышление и твердая политическая воля. Сила воли, быть может, и воля силы.
[1] Алексеев С.С. Теория права. М.: БЕК, 1993. С. 60. [2] Фромм Э. Иметь или быть? / Пер. с англ. Э.М. Телятниковой. М.: АСТ, 2014. С. 17. [3] См., напр.: Осакве К. Сравнительный анализ Гражданских кодексов России и Казахстана 1994 г.: Биопсия экономических конституций двух постсоветских республик: Учеб. пособ. Алматы: Адилет, 1998.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |