А. ДИДЕНКО
Ничто человеческое...
Алматы, 2021
УДК 821.512.122.0 ББК 83.3 (5каз.) Д 44
Диденко А.Г. Д 44 Ничто человеческое / А.Г. Диденко. - Алматы: 2021.- 60 с.
ISBN 978-601-06-6739-6
Работа предназначена для всех интересующихся биографиями великих исторических личностей. Автор описывает места в Англии, Шотландии, Ирландии, где ему довелось побывать и пройти тропами целого ряда знаменитых учёных, писателей и политиков.
УДК 821.512.122.0 ББК 83.3 (5каз.)
Выражаю благодарность за спонсорскую поддержку
ISBN 978-601-06-6739-6 © Диденко А.Г., 2021
Что ж, Время, смейся: я уже старик! Не сбросить ненавистного покрова. Я пирамид величие постиг -Оно в не том, что их возводят снова. Оно не в том, что кто-то подновит Парчой златою старые прорехи. Я знаю жизнь, и вкус ее, и вид И знаю, сколь условны твои вехи. В твоей извечной спешке лишь обман. Я знаю, жизнь - забавная реприза, Но не грози косой, не сей туман, Я небесам самим бросаю вызов! Не отрекусь, не изменю судьбе, Я буду верен самому себе. Шекспир. Сонет 123. (Переложение Н.З.)
Мысленное пребывание в прошлых временах позволяет человеку пристально посмотреть внутрь себя, что-то поменять и проработать в самом себе. Желание прикоснуться к мыслям, чувствам другой личности, тем более великой, к ее образу, к значимым местам ее биографии не только отражают индивидуальные пристрастия, увлечения, профессиональные интересы, но и позволяют расширить собственные горизонты, а этот процесс, пока стучит сердце и пульсирует мысль, насколько захватывающ, настолько и нескончаем. Советское образование позволяло удовлетворять такой интерес. Как бы ни была идеологизирована марксистско-ленинская философия, барьеры которой преодолевали студенты всех вузов, но исторически яркие имена звучали на лекциях, пусть зачастую в критическом плане. Заинтересовавшиеся при желании могли найти их работы, биографии и статьи о них. Все годы моей студенческой жизни, а позже в процессе написания диссертаций были проведены в Алма-Атинской Пушкинской библиотеке, о которой я вспоминаю с большим теплом. Помимо подготовки к занятиям, происходило знакомство с интересной литературой: тут были и сборник речей Савона-роллы из спецхранилища, и журналы «Корея» с идеями чучхе, и редкие поэтические сборники, а также другие не менее интересные книги. Потом мне открылась Московская Ленинка, сколько новых имен я там узнал: Соллер-тинский, Тарле, дореволюционные авторы по правовым вопросам шекспировских произведений - всего не перечислишь. Со временем появилась возможность посещать библиотеки по всей стране и миру, в том числе в Лондоне, Бормуте, Эдинбурге. Ах, эти английские библиотеки. В них не надо записываться, после долгих хождений по городу заходишь безо всякой регистрации на 2-3 часа в уютный зал, ищешь место поудобнее, и тебя охватывает такое умиротворение от окружающих журналов и книг, от царящего там спокойствия и доброжелательности. Моя научная деятельность и просто круг интересов позволяет рассказать о многих великих, с биографиями которых я знаком. Но свой выбор я остановил лишь на нескольких героях, и он обусловлен моей давней увлеченностью философией, интересом к определенным событиям в жизни мыслителей, к их интеллектуальным страстям. Думаю, любой отваживающийся писать о великих, задает себе вопрос, а что может он предложить читателю, чем заинтересовать, если его герои многократно описаны во множестве обстоятельных источников? Действительно, перед мысленным взором крупных историков и писателей проплывают картины прошлого, оживают люди давно ушедших эпох. Историческое повествование стремится следовать фактам. Писательское творчество дополняет факты предполагаемыми обстоятельствами, воображаемыми чувствами героев. Авторы художественных произведений наделяют персонажа своими мыслями и чувствами, вкладывают в него собственные взгляды. Но есть и иной подход. Он заключается в том, что автор излагает собственные размышления, догадки, эмоции, связанные с той или иной исторической личностью. Такие заметки воспринимаются, как правило, живо, ведь кроме описываемой личности, в них присутствует и взгляд автора, с которым читатель может согласиться или поспорить, в любом случае, от этого взгляда можно оттолкнуться и развить собственную мысль. Можно охарактеризовать такой подход современным термином - «интерактивность», мне лично он по душе. ...На мемориальных досках, в названиях улиц, площадей, в памятниках, в музеях, книгах мелькают имена королей, полководцев, политиков, писателей, художников. Мимо многих мы проходим равнодушно, лишь констатируя имя. Но какие-то имена отзываются в нашем сознании очень ярко, высвечивая страницы истории, и наши собственные переживания, связанные со знанием биографии тех, кому они принадлежат. Время сохранило отдельные факты жизни великих, материальные свидетельства, воспоминания современников, что-то обросло мифами. Для науки банальна истина, что история не знает сослагательного наклонения. Но, в отличие от исторической действительности, воображение может предлагать варианты того, что «могло бы быть» и это «могущее быть» бывает очень близко к истине. Нет сомнений, что в мировом общественном сознании сложился образ Ричарда III, созданный Шекспиром, а не подлинный исторический облик этого короля, описанный в хрониках. Что это - лживость, полный произвол автора? Нет, это близкая к реальности вероятность поведения, поступков героя. Совершенно бесспорно, что воображение не может создать тождества действительности, но предлагаемая автором вероятность прошлых событий при всей неизбежной условности это вовсе не произвольная трактовка. Это нечто напоминающее разработанную в праве теорию фикций, когда признаются существующими в действительности несуществующие факты или, напротив, несуществующими существующие. Фикции позволяют решать самые разнообразные прикладные и теоретические задачи. Парадигма фикции позволяет глубже раскрыть роль искусственных построений, определить их границы, установить соотношение с близкими явлениями. Глубоко содержательное тютчевское «мысль изречённая есть ложь» допускает множество истолкований. Я исхожу из того, что слово «ложь» в данном контексте не является синонимом гражданско-правового понятия «обман». Его смысл заключается в несоответствии словесной формы истинному содержанию. Большинство литературно-театрально-кинематографических -биографических постановок отражают видение автора на вероятность событий жизни его героев, их трактовку. Это может полностью не совпадать и тогда мы говорим о произволе автора, но может быть близко к правде, что соответствует идее фикции как ориентира в нахождении истины, все зависит от способностей создателя. Если жизненная удача улыбнулась и вам довелось в реальности увидеть то, что прежде рисовалось в воображении, оказаться в той атмосфере, в которой формировалась личность интересующих вас людей, то вы становитесь участниками беззвучного скольжения вдоль истории, и через вашу душу, сердце, мысли более ярко проходят судьбы тех, кто интересовал вас уже не один десяток лет. Свои зарисовки я начну с Маркса и Энгельса, так как по сути дела это были первые крупные личности, оказавшие огромное влияние на мое научное мировоззрение, и мое преклонение перед их интеллектуальными способностями до сих пор не подвергается внутренней ревизии. Я не буду останавливаться на научных концепциях выбранных мною героев, их теоретических достижениях, на том, как менялись их творческие взгляды. Мне важно было увидеть и понять, как элементы повседневного быта оказывали влияние на их жизнь, созидательную деятельность, личные переживания. Поэтому я попытаюсь описать места, связанные с их биографией, где мне удалось побывать, проникнуться атмосферой, представить их образы не в предполагаемой обстановке, а в реальной, показать, что ничто человеческое им не было чуждо. до кладбища буквально за несколько минут до его закрытия. Оно разделено дорогой на две части, где с одной стороны какие-то джунгли с предупреждением об опасности заблудиться, с другой - ухоженная часть захоронений, при входе в которую помещена информация, что здесь похоронен Маркс. До этого я уже посещал могилу Маркса и заблудился. Тогда я сел на скамейку, пребывая в некоем замешательстве, которое рассеялось при виде шумной группы туристов. Конечно же, это были вездесущие китайцы. Было совершенно ясно, куда они направляются. Я пристроился сзади и действительно вскоре увидел памятник. Китайцы тут же бросились фотографироваться, не удержался от этого соблазна и я. Но и в этот раз найти его могилу оказалось непросто. Когда мы подошли ближе к надгробию Маркса мне вспомнилось, что гения в последний путь провожало 10 человек, а проходящая в это же время процессия проводов знаменитого боксера составила несколько тысяч человек Увы, это удел многих великих, они уходят забытые, непонятые, непризнанные: Шуберт, Ван Гог, Вермеер, Эдгар По. Совсем недавно, почти через сто лет, было установлено расположение могилы крупнейшего цивилиста Г.Шершеневича. Могилы многих так и остаются неизвестными: почитатели таланта Моцарта, подарившего миру гениальную музыку, не смогут принести цветы на его могилу, она неизвестна, как и могила Марины Цветаевой, Яна Вермеера и многих других, чьи имена сегодня составляют гордость мировой культуры. К счастью, история, у которой своя память и свое мнение, часто отличающееся от мнения современников, хоть и с опозданием, восстанавливает справедливость. Кстати, история любит иногда довольно неожиданные повороты: ровесник Маркса, его постоянный и непримиримый философский антагонист Герберт Спенсер, переживший его на два десятка лет, покоится теперь рядом с Марксом. На памятнике несколько марксовых цитат. Сегодня вряд ли кого-то взбудоражат знаменитые фразы, наделавшие немало переполоха во второй половине 19 и начале 20 века: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» и «Философы лишь объясняли мир, а задача состоит в том, как его изменить». Но меня больше волновали другие моменты. Кроме цитат, на памятнике размещен список, захороненных в могиле, среди которых имя Елены Демут, экономки и друга семьи Маркса. Я не встретил в литературе даже попыток вникнуть в личность этой во многом неоднозначной и, видимо, неординарной женщины, описать чувства, явно переживаемые ею, в связи с ее непростым положением в семействе Маркса. Мне кажется, ее жизнь заслуживает шекспировского пера. Она родила ребёнка от Маркса, жена которого вряд ли оставалась в неведении по этому поводу. Энгельс, чтобы спасти друга от скандала, признал сына друга, рожденного от экономки, своим, оформив все надлежащие документы и впоследствии оплачивая его содержание, так как рос и воспитывался он все же в приемной семье. Но мои мысли у могилы Маркса были не о благородстве Энгельса, а о материнских чувствах Елены Демут, которая предпочла материнской любви, заботе о сыне, верность Марксу. Сложно сказать, не зная всех подробностей, что руководило ее решением. Семья Маркса впоследствии никогда не принимала ребенка у себя (они, как и все, придерживались социальных условностей того времени). Елена пережила В советское время было не принято распространяться о личной жизни классиков марксизма-ленинизма. Из популярных источников складывалось впечатление, что Маркс только и делал, что сидел в библиотеке Британского музея, без продыху писал «Капитал», сочинял философские и политические труды и лишь иногда прогуливался, встречался с друзьями, проводил время с семьей, играл с детьми. Но он был обычный человек и совсем не зря говорил, что ничто человеческое ему не чуждо. Он в своё время и хулиганил, и предавался любовным утехам. Но я твердо убежден, что лихие авантюры Маркса и Энгельса лежали на обочине их личностей, как это нередко бывает с гениальными людьми, да и относились они больше к молодежному периоду их жизни. В зрелые годы каторжный труд, революционная борьба, болезни, семейные трудности не оставляли места для похождений. Истории они интересны не своими молодецкими приключениями, а своими трудами. Совсем недавно я побывал в новом театре возле Та-уэрского моста, где шёл спектакль «Молодой Маркс». Огромный зал театра был полностью заполнен. Я спросил у сидевшей рядом пожилой пары: «Вы марксисты?», они ответили - «Нет, но интересно». Там было несколько диалогов, которые зрители встречали смехом. Англичане любят соленый юмор и двусмысленные ситуации. Ни одна постановка шекспировских пьес в театре «Глобус» не обходится без таких сцен, вызывающих хохот зрителей. Вот подобная сценка из спектакля «Молодой Маркс»: Елена Демут объявляет Марксу, что она беременна. «Как,- удивился Маркс,- прошло всего несколько дней?» Она отвечает, что после садов Ричмонда прошло несколько месяцев. После рождения у Елены ребенка, Маркс настойчиво требует у Энгельса, чтобы тот признал ребёнка своим, иначе будет подорвана его репутация как человека, всецело преданного революционным идеям. Энгельс спрашивает, а как же моя репутация? На что Маркс отвечает: «Твою репутацию уже ничем не подорвёшь!». Сидя в зале, подумал, что, оказывается, и из эпизодов жизни Маркса и Энгельса можно сделать сценическую комедию. А впрочем, ничего необычного в этом нет. Жизнь любого человека, если к ней серьезно присмотреться, полна и трагических моментов, и комических. Кроме того, и время вносит свои коррективы, и на кое-что в жизни классиков мы можем взглянуть с улыбкой и даже смехом. Ресторан St.John в Лондоне. Он расположен недалеко от станции метро Фарингдон. Здесь практически не встретишь иностранных туристов, это ресторан для англичан. Это довольно старое здание с небольшим залом и простеньким баром, не отличающееся фешенебельностью, где, в основном за барной стойкой и несколькими столами, тусуются местные завсегдатаи. Рядом с баром в местном варианте тандыра выпекается хлеб. Что же меня тянет в этот ресторан и почему я постоянно рекомендую его знакомым? Ведь не только же вкус-нючие мозговые косточки и другие отличные блюда и десерты. Нет, дело в другом. Это было одно из любимых мест встреч марксистов, где они общались, лакомясь копчеными бычьими хвостами. К сожалению, штат ресторана об этих исторических эпизодах не знает, и напрасно, небольшая надпись об этих событиях привлекла бы еще жаркого. Удалось мне попробовать и любимое вино Энгельса «Шато Марго». Будь оно хоть немного подешевле, вкусом можно было бы насладиться полнее. Что дают туристу эти мелочи? Думаю, возможность разглядеть в забронзовевших образах реальных людей. Ресторан StJohn, где любили встречаться марксисты и лакомиться копчеными бычьими хвостами и мозговыми косточками Знакомых с эпистолярным наследием Маркса и Энгельса, может удивить тот факт, что последние годы жизни Маркса между ними не было переписки, хотя до этого они часто обменивались посланиями. В чем дело, ведь невозможно предположить тот факт, что они вдруг рассорились или почта вдруг перестала работать или переписка этого периода вдруг оказалась утраченной? Объяснение оказалось абсолютно простым. Сняв В&В недалеко от последней квартиры Энгельса, адрес которой я выяснил из каких-то исторических источников, я посетил эту квартиру. Трехэтажная секция, в которой сохранилась прежняя обстановка, казалось, хранила и дыхание своего великого постояльца. Хозяйка квартиры вполне обосновано хотела бы сделать из нее музей. Выяснилось и то, что сравнительно недалеко от этой квартиры поселился и Маркс. Дом, где он жил, не сохранился. Но недалеко стоит огромный валун, расположена старая церковь, мимо которых он постоянно проходил на встречу с другом. В частности встречи могли состояться и в старом пабе, расположенном неподалеку от квартиры Энгельса, сюда они могли частенько заходить, чтобы промочить горло и поделиться всем тем, о чем они прежде писали друг другу в письмах. Таким естественным образом необходимость в переписке просто отпала! Один из старейших английских пабов в Истборне, который, скорее В полутора часах езды на поезде от Лондона расположен небольшой курортный город Истборн. Для линии моего рассказа он важен не его длинной набережной, а тем, что по этой набережной вышагивали свои километры и вели беседы двое молодых крепких ребят, не достигших и 30 лет. Древний паб на этой же набережной Tiger Inn интересен не только тем, что в нем до сих пор висят старые объявления о том, что при входе надо оставлять оружие, но тем, что в нем лакомились свежевыло-венными устрицами и крабами и пили пиво, параллельно размышляя над написанием «Манифеста коммунистической партии» Маркс и Энгельс. Они любили этот регион, эти красивые прогулочные места. Обрывистые скалы, на которых разбросаны могильные крестики тех, кто за многие десятилетия и даже столетия В окрестностях Истборна возвышаются огромные отвесные скалы, печально знаменитые тем, что с них бросаются вниз желающие свести счёты с жизнью. Говорят, по числу самоубийств это место уступает только Калифорнийскому мосту. По завещанию Энгельса его прах был развеян с этих скал над заливом. Казалось бы, он мог пожелать быть похороненным рядом с другом, но предпочел бескрайний простор и свободу этих мест. Мысленно я снова и снова возвращаюсь к этим местам, вспоминая не столько их внешние приметы, сколько ощущения, подаренными ими, и те дополнительные штрихи к образам значимым для меня личностям. И думаю о том, как же прав Шекспир, которого так любил Маркс: «Воспоминаний сила велика, Как аромат, добытый от цветка». ТОМАС КАРЛЕЙЛЬ Сегодня совсем несложно получить информацию из интернета о Томасе Карлеиле. Вкратце она сводится к тому, что Карлейль - писатель, публицист, историк и философ шотландского происхождения. Известен как один из блестящих стилистов викторианской эпохи. Его работы о роли выдающихся исторических личностей, о французской революции, фигуре Фридриха II Прусского привлекли внимание самых широких кругов общества различных стран. Наследие Карлейля состоит из 30 томов исторических и публицистических трудов. Его творчество оказало влияние на таких мастеров пера, как Диккенс, Герцен, Толстой. Выходец из простой семьи каменщика, которая, несмотря на скромные достатки, беспокоилась об образовании детей, Карле иль после окончания деревенской школы был отправлен в гимназию, где изучал французский и латинский языки, арифметику, алгебру, геометрию. В 1809 году он с приятелем из своей деревни Аннандель отправился пешком, а где-то на попутных телегах, в Эдинбургский университет. Я проверил по карте это расстояние, оно больше 100 км. Какой же тягой к знаниям надо было обладать 14-летнему мальчишке, чтобы самостоятельно преодолеть столь серьезное расстояние! После окончания учебы он работал учителем, подрабатывал случайной литературной работой, переводами. Томас Карлейль как историк был мне известен давно. Я читал его статьи о героях, интересующие меня фрагменты из работы о французской революции. Но я чувствовал, что этого мне недостаточно, появилось желание ближе прикоснуться к деталям его жизни. На протяжении многих лет, начиная с ранней юности, одними из самых любимых мною книг были биографии великих людей. Что-то из прочитанного отправлялось в копилку эрудиционного рабочего багажа, чьи-то биографии задевали более глубоко, становились некими жизненными и научными маяками. Биография Карлей-ля, безусловно, относился ко второй категории. Совокупность каких его черт так привлекла меня в нем? В конце концов, есть множество преданных науке ученых, достигших высоких результатов и могущих служить образцом для подражания, которые к тому же не обладали столь раздражительным и желчным, как у Карлейля, характером. Среди качеств личности Карлейля я бы на первое место поставил непреклонную независимость мысли, решимость никогда не отступать от своих убеждений. В творчестве ему были чужды любые прикрасы и искусственность. Увы, практически все поколения советских ученых предшествующего века и постсоветского периода жило под ортодоксальным влиянием идей марксизма-ленинизма. Я имею в виду абсолютную неизбежность в гуманитарных работах основываться на произведениях Маркса, Ленина, Сталина, а затем Генеральных секретарей КПСС и руководителей государства. В основном это была формальность, но сколько она отнимала сил и времени, ставила авторов в унизительное положение, я бы сказал, интеллектуального раболепства. Представить себе Карлейля, вооруженного цитатниками королевы Виктории или Премьер-Министра Гладстона, невозможно. Неоднократно посещая один из моих любимых музеев - Лондонскую портретную галерею, проходя по многочисленным залам которой встречаешься как с известными современниками, так и давно ушедшими людьми, я узнал, что одним из трёх ее основателей был Томас Карлейль, и его бюст, наряду с двумя другими основателями, красуется при входе. Карлейль вообще очень беспокоился об общественном просвещении. На его счету не только открытие Портретной галереи, но по его почину в Лондоне была открыта и общедоступная библиотека. Мог ли я в 20 -летнем возрасте думать, что много лет спустя мне представится возможность увидеть дом, где жил Карлейль, побывать в нем, представить хоть на мгновенье, в какой атмосфере рождались безупречные по стилю и содержанию произведения. Хотя я с искренней завистью отношусь к друзьям, которые, находясь у каких-либо древних каменных руин, живо представляют, что там могло происходить: скачущая конница, театральное представление, бои гладиаторов и т.п., мое воображение подобных картин, увы, руины не рождают, а вот нахождение в старинных научных кабинетах, монастырской келье с разбросанными вокруг фолиантами, пребывание в лаборатории алхимика будит и мое воображение, создает образы летописцев, писателей, ученых, схоластов, богословов, корпевших над рукописями и изучающими труды предшественников. При этом, я как бы ощущаю себя соучастником познавательного процесса, а порой такие картины подталкивают к размышлениям и к письменному столу. Перед очередной поездкой в Англию, я узнал, что в районе Челси сохранился в неприкосновенности дом Карлейля, в котором он прожил с 1834 года по день своей смерти в 1881 году. Стоит ли говорить о том, что я решил непременно найти этот дом, что мы удачно и осуществили с моей женой Олей. Такси остановилось возле памятника Томасу Мору, автору знаменитой «Утопии», позади которого находится небольшая церковь... Вот чем прекрасны путешествия - они всегда таят в себе неожиданности! Сложно предугадать, что ждет тебя за поворотом - едешь к дому Карлейля, а попутно находишь церковь, в которой молился сам Томас Мор и Генрих VIII. И не просто заходишь в нее, а попадаешь на службу. Церковь открыта для службы в определенные дни и часы. Нам повезло, мы попали на службу, и первое, что для нас оказалось необычным, что многие посетители были с собаками. Подумалось, насколько демократичнее протестантские храмы по сравнению с православными - заходи, в чем хочешь, даже собак с собой приводи, садись на скамью, предавайся своим размышлениям. Мы тоже присели на скамью, и, слушая звуки не всегда понятной речи, я предался воспоминаниям о Томасе Море. Здесь нужно отдать должное Оле. Она в свое время с отличием закончила химический факультет университета, но после замужества её интересы переключились в гуманитарную сферу, интерес к которой формировался за счёт окружения. Так, поэзию и изобразительное искусство она познавала в основном благодаря общению с моей сестрой, исторические пристрастия рождались зачастую в результате совместных поездок. Неподдельный интерес к историческим фигурам подвигнул её после возвращения из очередной поездки в Англию к педантичному изучению биографии Мора, деталями которой она уже делилась со мной. Мор, уже учась в университете, не только освоил греческий и латинский языки, но научился писать на них самостоятельные произведения. Его называли чуть ли не единственным гением Британии. Помимо превосходных интеллектуальных качеств, он отличался замечательным характером. В качестве главы семьи он проявлял ровность, спокойствие, приветливость. Эразм Роттердамский писал: «Разве могла природа сотворить лучший и более благородный характер, нежели характер Томаса Мора». Мор был сторонником равного обучения двух полов и говорил о важности учености, но предостерегал о развитии склонности к тщеславию и хвастовству. Кстати, о жизни Томаса Мора имеется много захватывающих повествований. Художественное воплощение его образа прекрасно представлено в фильме «Человек на все времена». Памятник Томасу Мору в Челси Но не буду отвлекаться, и возвращаюсь к Т.Карлейлю, ведь наш путь лежал к его дому. Он оказался невдалеке от церкви, на Чейн Роу, 24. Дом сохранился почти в прежнем виде. Он подновлялся и перестраивался, например, библиотеку в бельэтаже расширили так, что она стала одновременно библиотекой и гостиной. Все вокруг, и небольшой садик в том числе, спланировано так, чтобы исключить внешний шум. Одним из, как бы мы сегодня сказали, пунктиков Карлейля было достижение абсолютной окружающей тишины в процессе работы. Любые звуки особенно в ночное время были для него невыносимыми. Он был готов поубивать соседских петухов за их крик, и супруга вынуждена была скупить всех домашних пернатых и зарезать их. Из-за нетерпимости к шуму Карлейль решил построить звуконепроницаемую комнату со стеклянной крышей на верху его дома. Это, пожалуй, была его единственная бытовая причуда. Уже став достаточно обеспеченным, он придерживался скромного пуританского образа жизни, говоря, что ему достаточно чистой комнаты, чистого платья и свежей пищи. Дом и сегодня похож на жилье, недавно покинутое хозяином. На нескольких этажах особняка расположены небольшие кабинеты с многочисленными книгами. Смотришь на книжные переплеты в его библиотеке и не можешь избавиться от желания иметь такие книги или хотя бы полистать их. Столики для сидячей и стоячей работы. Сохранились автографы знаменитых посетителей и цитаты известных людей о его творчестве. В книге посетителей оставили надписи выдающиеся ученые, политики, писатели, деятели искусства. Вход в дом Карлейля Забавный эпизод, демонстрирующий независимость Карлейля произошёл во время аудиенции у королевы. Ему пришлось долго стоять в ожидании, когда королева обратится к нему. Королева первым делом сказала, что шотландцы — умный народ, на что Карлейль ответил, что они, как все, не умнее и не глупее других. Наступило неловкое молчание, которое нарушил Карлейль, сказав: «Мы сможем гораздо лучше продолжать разговор, если Ваше Величество позволит мне как немощному стари- ку сесть». К ужасу присутствующих, он пододвинул себе стул и сел. Это был первый случай, когда кто-либо из подданных обратился к королеве с подобной просьбой. Когда знакомый священник спросил Карлеиля, читала ли королева его книги, тот с иронией ответил: «Она, возможно, читала много книг, но мои — вряд ли». Молодой Энгельс превозносил книгу Томаса Карлеиля о героях «Прошлое и настоящее», говоря, что это единственная книга, которую стоит читать. Кого Кар-лейль относил к героям? По его мнению, герой - это человек высшей нравственности, обладающий исключительной искренностью, оригинальностью и деятельностью. Именно по этим параметрам он выбрал и описал героев в своей работе «Прошлое и настоящее». Что же касается книги «История французской революции», то с ней произошла поистине драматическая история. Рукопись была в единственном экземпляре, и служанка друга, которому он передал рукопись, посчитав, что это связка ненужной бумаги со множеством вставок и пометок, сожгла ее. Многим из нас приходилось сталкиваться с потерей не сохраненного на компьютере файла, над содержанием которого корпел несколько дней. Портилось настроение на долгое время. Проблемы, связанные с этим, портят настроение и выбивают из колеи надолго. Трудно представить себе шок Карлеиля, когда пропала работа, которой он посвятил два с половиной года изнурительного труда. Наверняка у него сохранились фрагменты и заготовки рукописи, но восстановить по ним первоначальный текст, конечно, было невозможно. Тем не менее, он завершил работу над рукописью, и книга увидела свет. В своё время после произведений Тургенева с его очаровательными женскими образами было принято считать, что подлинные тургеневские девушки появились в реальной жизни благодаря этим произведениям. Нечто похожее произошло, по мнению историков, с образами известных деятелей Французской революции, описанных в книге Карлейля. Эти образы были описаны так ярко, что от них трудно отвлечься, несмотря на отступление от реальных прототипов. Таково влияние литературы на действительность. Несмотря на суровый, в чем-то мелочный, или, скорее, крестьянский расчетливый характер, например, в быту он не упускал ни одной подробности: ни дорогой служанки, ни стоимости проведенных в дом газа и воды, ни выросших налогов, ни растущих цен: «Свечи нынче дороги. Окорок подорожал на пенни за фунт; то же и мыло; картофель самый дешевый пенни за фунт вместо прежних двух пенсов за три фунта. Кому придет в голову, что на одной картошке набегает разница в пятнадцать шиллингов два пенса в год?»), тем не менее, многие его поступки обнаруживали теплые черты его личности. Его супруга, красавица из светского общества, прекрасно образованная, знала языки, музыку, математику, пошла за ним, и ее постоянная забота усилила его талант. Да, она писала подруге, чтобы та никогда не выходила замуж за гениального человека, но сама была верным спутником гения. Все заботы по домашнему хозяйству она взяла на себя и находила еще время читать с мужем по вечерам; а когда она однажды заболела, Карлейль ухаживал за ней, как она писала, «не хуже матери». Как-то служанка пролила кипяток на ногу Джейн, и та неделю не могла ходить, и Карлейлю приходилось носить ее на руках вниз и вверх по лестнице. В общении с безгранично любящей его матерью, глубоко религиозной женщиной, он был настолько деликатен в обсуждении не принимаемой им религии, что не причинял ей своими рассуждениями малейшей боли. Режим дня Карлейля был отлажен. Он работал от завтрака, с девяти утра, до двух, затем гулял пешком до четырех, после обеда читал или прогуливался с супругой у реки, наблюдая за простыми лондонцами, снующими в лодках по воде, или за стариками, вышедшими на улицу покурить. Он очень любил бродить по Лондону. В последние годы жизни он вставал в разное время, в зависимости от того, как ему спалось, но не позднее семи, обтирался мокрой губкой у себя в комнате, затем шел на прогулку. В восемь он возвращался домой для завтрака. Затем курил и отправлялся в звуконепроницаемую комнату, где оставался до двух часов дня. В течение утра служанка иногда носила ему наверх чашку с крепким бульоном или молочный пудинг; впоследствии они были заменены утренним кофе с касторовым маслом. В два часа он шел размяться либо пешком, либо верхом. В пять или в шесть обед, за которым обычно следовал короткий сон, беседы с гостями, чтение. Карлейль не любил публичных выступлений, но когда выступал, то это производило на слушателей сильное впечатление. Разумеется, его речь отличалась интеллектуальной насыщенностью. Но нужно иметь в виду еще одно существенное обстоятельство. Так, когда он произнёс речь при избрании его ректором Эдинбургского университета, то она была встречена с восторгом. В речи он убеждал слушателей не отступаться от истины и правды, идти своим путем, не обращая ни на что внимания. Можно было бы воспринять это как общие места, избитые истины. Но когда их произносит человек, для которого подобные общие установки являются жизненными убеждениями и реальными ценностями, то они перестают быть банальностями. Как и другие мои герои, Карлейль не был чужд юриспруденции. В начале своего жизненного пути он принялся за изучение юридических наук. Положение адвоката привлекало его своей независимостью. Он писал: «Особую прелесть в моих глазах имеет именно то, что профессия адвоката не требует презренного низкопоклонства». Но затем, после бесед с юристами-практиками, чтения юридических книг, работ Юма он пришел к убеждению, что профессия эта ничего, кроме денег, не дает. И он расстался с мыслью сделаться адвокатом. Боюсь, что для многих современных юристов, в условиях их перепроизводства и низкого уровня образования, стремление стать адвокатом вызывается желанием повысить свой материальный статус, а не желанием облагородить эту достойную профессию. Герои моих рассказов с большим пиететом относились к Шекспиру. Карлейль прошел путь от любви к Шекспиру до восхищения им. Карлейль писал о Шекспире, что это высочайшая степень ума, прозревающий глаз, только Гёте ему напоминал Шекспира. Томас Карлейль никогда не принимал ту жизнь, где высоким мыслям и чувствам отводится рабское положение. Ему, как и герою 66 сонета Шекспира было невтерпеж видеть «достоинство, что просит подаянья, над простотой глумящуюся ложь, ничтожество в роскошном одеянье». И весь сонет в целом, я воспринимаю как декларацию нравственности Карлейля. Я прощался с домом Карлейля, который подарил мне немало воспоминаний об этом многогранном и сложном человеке, с грустным чувством, что не часто встретишь людей со столь высокими нравственными идеалами, но, все же, с сохранившейся надеждой на то, что описанные черты: абсолютная преданность науке, огромное трудолюбие, твердость убеждений, нравственная чистота, скромные требования к быту, поддержка творческих общественных начинаний, не канули в безвозвратное прошлое.
ГЕРОИ ЭДИНБУРГА
С Паддингтонтского вокзала Лондона до Эдинбурга 4 с половиной часа езды на поезде. Время летит незаметно за любованием пейзажами, деревеньками, церквами, речками, лесами, пасущимися ухоженными барашками на ярко-зеленых полях. Сияет и сверкает августовский Эдинбург, его не портит ни ливневый, ни моросящий дождик. Светятся яркими огнями улицы. Сидишь на втором этаже в кофейне на Принцесс-стрит и любуешься издалека видом Эдинбургского замка. Если уже немного знаком с городом и его окрестностями, на этой же Принцесс-стрит сядешь на автобус и через час окажешься в сельской местности на берегу залива с плавающими экзотическими птицами с тропинками вдоль горной речки между лесных зарослей. Пейзаж восхитителен. И вообще, окрестности Эдинбурга - это особая песня. Шикарная природа окрестностей Эдинбурга, казалось бы, диссонирует с суровой каменной архитектурой города. Но это только на первый взгляд, на самом деле, благодаря этому контрасту, добавьте сюда яркие краски и фейерверк талантов знаменитого всемирного августовского фестиваля искусств, который проходит здесь ежегодно, и вы получите образ ни с чем не сравнимого, раз и навсегда покоряющего сердце города. Когда-то здесь не стояли ныне известные монументы, не сияли электрические фонари, а был какой-то каменный мрак. Темнеет в Эдинбурге рано и махины каменных строений усугубляют его брутальный вид. Казалось бы, ничто не располагает к жизнерадостности в этом каменном бесприютстве. Кажется, что в таких внешних условиях нет заметных возможностей для формирования веселого нрава и проявления радостных чувств. И, действительно, при знакомстве с биографиями известных шотландцев, невозможно не обратить внимание на их строгий нрав, упорный характер. Я убежден, камень, каменная архитектура, повлияли на формирование прочного характера его жителей. По тем повествованиям о Шотландии, с которыми я знаком, могу сказать, что Шотландия - это родина сильных людей.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |