| ||||||||||||||||||||
|
|
|
Быть или не быть предварительному следствию
Ахпанов Арстан-Жарак Нокешулы профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин ЕНУ им. Л.Н. Гумилёва, главный научный сотрудник Института законодательства и правовой информации РК, доктор юридических наук, профессор, заслуженный работник МВД РК, г. Астана, Республика Казахстан; e-mail: ahpanov_a@mail.ru
Хан Александр Леонидович профессор кафедры юридических дисциплин Академии «Bolashaq», кандидат юридических наук, доцент, ветеран следственных органов МВД РК г. Караганда, Казахстан, e-mail: kaforp@mail.ru
Построение провозглашенного Конституцией Республики Казахстан правового государства, создание демократической и эффективной системы государственного управления, формирование передовой и социально-ориентированной экономики, укрепление национальных традиций, культуры и образования – основные направления проводимой политики нашего государства [1]. Подобный подход обусловил необходимость дальнейшего реформирования и ревизии отечественного законодательства и, в частности, оптимизации уголовного и уголовно-процессуального законодательства, в целях устранения препятствий на пути модернизации всего процесса судопроизводства [2], в том числе и путем применения правоохранительными органами современных информационных технологий, потребность в которых определяется самим характером этой деятельности. В этой связи информационная доктрина Казахстана, утвержденная Президентом страны 20 марта 2023 года, определила необходимость не только системного реагирования на меняющиеся мировые процессы и тенденции, но и активное внедрение новых инструментов государственного управления во всех его сферах, в том числе и в уголовном судопроизводстве. При этом совершенствование информационной политики должно обеспечивать не только публичный, но и частный интерес, предполагающий каждому гражданину «равный доступ к информации, находящейся в распоряжении государства, которое может быть ограничено только законами и лишь в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения» [3]. Указанный вектор уголовно-правовой политики не мог не отразиться на сущности, содержании и задачах, стоящих перед досудебным расследованием, как основным потребителем уголовных и процессуальных предписаний отраслевых законов. Безусловно, использование информационных систем, IT-технологий и ИКТ в расследовании уголовных правонарушений позволяет существенным образом оптимизировать многие процедурные и управленческие процессы в системе уголовно-процессуального производства как в досудебных, так и судебных стадиях. К таким позитивным обстоятельствам можно отнести следующие: - сокращение физического документооборота уголовных дел и сроков как проводимого расследования, так и времени производства отдельных процессуальных и следственных действий; - контроль и надзор за производством досудебного расследования по уголовным делам приобрел характер непосредственного восприятия (без физического контакта) со стороны властных субъектов за действиями и решениями следственных органов, мгновенного реагирования средствами прокурорского надзора и судебного контроля на любые допускаемые нарушения как процессуального, так и организационного характера; - возможность виртуального (дистанционного) общения с несколькими субъектами путем применения специальных компьютерных программ (веб-конференций, видеоконференцсвязи и т.д.) с одновременной записью происходящего; - доступность ознакомления с результатами расследования и их исследование (в силу закона или в силу заявленного ходатайства) заинтересованными участниками на соответствующих сайтах (информационных порталах) либо на электронных носителях без ограничения во времени и контроля со стороны надзирающих или контролирующих органов; - учет и контроль за доступом к материалам уголовного дела посредством его автоматической фиксации в соответствующих документах и электронных базах данных; - соблюдение тайны следствия посредством возможности шифрования полученных данных, доступ к которым ограничен и определен законом. Но помимо позитива следует учитывать и порожденный указанным процессом негатив. Несмотря на то, что применение электронных средств (цифровых технологий) позволяет существенно повышать эффективность правоприменения при привлечении уголовной ответственности, а также расширять возможности для реализации гражданами своих прав и законных интересов, указанные процессы напрямую зависят от следующих обстоятельств: - несовершенство правовой регламентации собирания информации посредством применения цифровых технологий; - недостаточная техническая оснащенность соответствующими технологиями; - обширная география правонарушений с применением цифровых технологий и различный подход к процедурам расследования в совокупности с отсутствием единой цифрового формата доказывания и его предмета. Помимо этого, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что цифровизация процесса расследования – это сопутствующая ей деятельность (способ достижения задач судопроизводства) [4] и поэтому письменность процесса (в ее традиционном бумажном или электронном формате) нельзя полностью заменять виртуальными технологиями, как более подверженными риску невозможности их использования в силу субъективных или объективных причин. Например, компьютерная неграмотность субъекта либо отсутствие технических возможностей открытия документа (в том числе и вследствие отсутствия источника питания) и, как следствие: ограничение средств (границ) познания исследуемых явлений, обстоятельств и разделение общества на «цифровое» и «нецифровое». Возникают и вопросы теоретического обоснования используемых процедур, которые можно свести к следующим: - как определить стандарт доказывания и его пределы в условиях цифровизации; - каковы критерии допустимости и достоверности собираемой информации; - каков допустимый уровень сомнения при принятии процессуальных решений, позволяющий либо перераспределить бремя доказывания между его субъектами, либо убедить суд вынести итоговое решение по уголовному делу (когда априорная вероятность, сформулированная органами уголовного преследования, трансформируется в итоговую вероятность суда при постановлении приговора или вынесении соответствующего постановления); - возможен ли пересмотр основного критерия достоверности собранной информации посредством применения и использования цифровых технологий, путем отнесения ее содержащего цифрового носителя к основному источнику доказательств, а его бумажный аналог (протокол процессуального или следственного действия) к сопутствующему, выступающему в качестве приложения-пояснения к прилагаемому носителю; - какова вероятность полной замены бумажного формата судопроизводства на электронный: возможные риски «экранного» познания. Тем самым, поступательное движение технического прогресса в процессе расследования и получения информации о правонарушении обусловило необходимость своевременного реагирования на процесс цифровизации судопроизводственных процедур и, следовательно, их правового регулирования, как гарантии от произвола властей с одной стороны, и неправомерного использования при санкционированном либо несанкционированном доступе к информации о производимом расследовании со стороны заинтересованных участников - с другой. Более того, основные функции участников возникающих правоотношений неуклонно перемещаются в электронную сферу, порождая необходимость деформализации действующих процедур доказывания правонарушения (преступления) и необходимость их адаптации в цифровой (электронной) сфере, сопровождающейся заменой ряда традиционных источников доказывания принципиально новыми источниками. Примером такого подхода может служить внесение дополнения в часть третью статьи 199 УПК РК, регламентирующую протокол следственного действия, абзацем третьим следующего содержания: «В случае полного фиксирования хода и результатов следственного действия с помощью средств звуко-, видеозаписи лицо, производящее следственное действие, вправе ограничиться кратким изложением полученных фактических данных и установленных обстоятельств, имеющих значение для дела» (вводится в действие с 20 мая 2023 года). [5] Однако кажущаяся простота и эффективность новеллы может породить достаточно серьезные правовые последствия, направленные на перераспределение бремени доказывания от следователя (дознавателя) на прокурора (следственного судью), на изменение критериев, определяющих допустимость источника информации, когда в качестве такового выступает не протокол процессуального действия - части 1, 11, 12 статьи 123 УПК РК, а электронный накопитель, содержащий информацию, на выработку новых критериев достоверности полученных посредством цифровых (электронных, компьютерных) технологий сведений. Более того, возможно отступление от основополагающего принципа судопроизводства о равенстве сторон, закрепленного как в Конституции, так и в УПК. Ведь составление краткого протокола ограничивает границы познания участников, не владеющих соответствующими технологиями или умениями для доступа к содержащейся на электронном носителе информации и ведет к их узаконенной дискриминации. Поэтому необходимо нивелировать указанные риски путем сохранения устных и письменных начал правосудия. Полагаем, что помимо общепризнанных элементов оценки доказательств (относимость, допустимость, достоверность и достаточность), при оценке достоверности следует расширить их число, поскольку вопрос оценки информации, собранной с применением цифровых технологий, упирается в его источник и процессуальную форму его получения. Допустимость и достоверность цифрового источника доказательств должна определяться еще и по дополнительным критериям: - неизменность и надежность первоисточника, помещенного на электронный носитель и занесенного в соответствующую базу хранения собранных сведений (доказательств, информации); - простота изготовления и единая процессуальная форма получения и фиксации информации на электронный носитель, общие правила его хранения и доступа; - предусмотренная законом доступность к электронному носителю путем получения копий и непосредственного ознакомления, исследования и правовой оценки хранящейся на нем информации. - проверяемость (а не способ получения) хранящейся на электронном носителе (накопителе) зафиксированной информации из других источников, в том числе и посредством проведения экспертиз. Помимо этого, в предлагаемую редакцию рассматриваемой нормы следует внести дополнение, изложив ее в следующей редакции: «В случае полного фиксирования хода и результатов следственного действия с помощью средств звуко-, видеозаписи лицо, производящее следственное действие, вправе ограничиться кратким изложением полученных фактических данных и установленных обстоятельств, имеющих значение для дела, если это не повлияет на полноту и достоверность зафиксированных данных». Последний абзац позволит правоприменителю определить следственное действие, при производстве которого возможно краткое резюме его сущности в косвенном изложении от третьего лица либо необходимо полное непосредственное изложение от первого лица. Например, при получении показаний краткий протокол невозможен при допросе подозреваемого, важного свидетеля, проведении очной ставки. А при производстве действий поискового или удостоверительного характера краткого протокола достаточно, но при условии приложения в виде фототаблицы «криншотов» видеозаписи ее узловых моментов (например, при производстве выемки или обыска, проверки и уточнения показаний на месте и т.д.). С другой стороны, безапелляционное введение процедуры сокращенного протокола следственного действия может привести к постепенному переходу от коллективного познания, когда результаты проведенного действия протоколируются в письменной форме, как результат внутреннего убеждения и позиции следователя, впоследствии подлежащим оценке со стороны контролирующих, надзирающих и разрешающих органов, - к единоличному, предполагающему индивидуальное ознакомление заинтересованного участника с содержанием на электронном или ином носителе видео-аудиозаписи без запротоколированных пояснений лица, производившего это действие. Подобная практика деформализации способов получения доказательственной информации и отказ от традиционного понимания следственных действий вызывают обоснованные опасения не только у процессуалистов, но и представителей криминалистики [6]. Полагаем, что дальнейшее упрощение процедур расследования может привести к последовательному выхолащиванию познавательной сущности следственной деятельности и сведению ее к простой регистрации, а в перспективе: к замене следователя искусственным интеллектом. Аргументы к такому выводу следующие. - Отказ от официальности на первоначальном этапе расследования и отсутствие сроков доследственной проверки привели к тому, что следователь трансформировался в регистратора правонарушений, иное поведение которого связано с риском отмены его действий и решений прокурором (со всеми вытекающими последствиями) и вынужденным «бумаготворчеством», изначально не имеющим судебной перспективы. - Предварительное следствие стало распространяться и на производство дознания в случаях невозможности его завершения в предусмотренных законом формах и грань между ними практически исчезла; - В предварительном следствии стали применяться упрощенные и ускоренные процедуры (ускоренное досудебное расследование; приказное производство; процессуальное соглашение), которые существенно сокращают процесс расследования, позволяя путем отказа от некоторых процедурных моментов и деформализации доказывания достичь его завершения с минимальными трудовыми и иными расходами, в том числе и за счет сокращения процессуальных прав участников расследования. - Объем предварительного следствия сократился до уровня окончательного подозрения, позволяющего разрешить только вопрос о применении возможной меры пресечения, поскольку процессуальное руководство расследованием и обвинение - это прерогатива прокурора на этапе завершения предварительного следствия (в результате ответственность следователя за результаты расследования фактически сведена на нет). - В связи с реализацией концепции о трехзвенной модели досудебного расследования явно прослеживается тенденция перераспределения бремени доказывания на прокурора (следственного судью), без согласования с которым следователь не вправе придать юридическую силу своим итоговым процессуальным решениям, не подвергаясь риску наступления ответственности за превышение возложенных на него полномочий. Всё это противоречит положениям закона о процессуальной самостоятельности следователя. Помимо этого, на что мы указывали ранее, при осуществлении ведомственного процессуального контроля (начальник следственного подразделения и дознания), прокурорского надзора, судебного контроля следственным судьёй и рассмотрении дела в судебных инстанция будет очевидна затруднительность только визуального и слухового ознакомления должностных лиц, а также иных участников процесса (например, при ознакомлении с делом) с информацией на прилагаемых к краткому протоколу носителях информации. Для примера, сведения на бумажном носителе визуально воспринимаются лучше через систему символов и знаков, быстрее идёт ориентация в тексте, повторный возврат к контенту. Участники процесса на странице могут выборочно и быстро найти информацию, которая больше всего соответствует их текущим потребностям, при этом не тратя время на чтение всего материала. Обращение исключительно к электронному носителю информации замедлит производство по делу, что не отвечает правилам процессуальной экономии и принципу коллегиального и единоличного познания. Кроме того, следователю будет утомительно делать тайм-коды к материалам видеозаписи, на которых, например, зафиксированы объемные показания. Изложенное позволяет прийти к выводу о том, что любое внесение изменений либо дополнений в регламентацию следственной деятельности требует максимальной выверенности их научной обоснованности и целесообразности, предварительного пилотного апробирования способов получения информации в целях получения целостного представления о механизме функционирования вводимых институтов и выработки на основе полученных результатов соответствующей нормативной правовой базы. Наряду с изложенным полагаем, что в целях стабилизации создавшегося положения одних только нормотворческих процессов недостаточно. Необходим комплексный подход, включающий в себя: - усиление базового, образовательного аспекта (в том числе и в границах сертификации отраслевой деятельности и посредством повышения научного потенциала высших учебных заведений юридического профиля); - улучшение кадровой политики органов судопроизводства (например, посредством возобновления практики персонального направления по путевкам общественных или производственных организаций с последующим обязательным обучением перед вступлением в должность и т.п.); - создание надежных социальных гарантий, обеспечивающих авторитет статуса следователя не только в его глазах, но и всего общества. Без такого комплекса мероприятий позиции предварительного следствия с каждым годом будут слабеть и это, в конечном итоге, ухудшит показатели следственной деятельности, особенно в отношении расследования сложных, многоэпизодных преступлений, сопряженных с активным противодействием со стороны заинтересованных в исходе дела лиц. Поэтому, задумываясь о дальнейшей судьбе следственного аппарата, возникают риторические вопросы. Станет ли предварительное следствие сильным? Станет ли предварительное следствие независимым? Станет ли оно справедливым и милосердным? Поневоле вспоминаются слова из Священного Писания: «Quo vadis? … Мене́, мене́, теке́л, упарси́н...».
Список использованной литературы
1. Послание Президента Республики Казахстан Н.А. Назарбаева от 17 января 2014 года народу Казахстана «Казахстанский путь – 2050: Единая цель, единые интересы, единое будущее», Стратегия развития Республики Казахстан до 2030 года «Процветание, безопасность и улучшение благосостояния всех казахстанцев», Концепция информационной безопасности Республики Казахстан до 2016 года, Государственная программа «Информационный Казахстан - 2020». 2. Послание Главы государства К.К. Токаева от 1 сентября 2022 года народу Казахстана «Справедливое государство. Единая нация. Благополучное общество». 3. Информационная доктрина Республики Казахстан, утвержденная Указом Президента РК от 20 марта 2023 года № 145. 4. Глушков М.Р. Совершенствование правового и методического обеспечения видеозаписи при производстве следственных действий: дисс. … к.ю.н. – Москва, 2018. – С. 15, 16. 5. Закон РК «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам прав человека в сфере уголовного судопроизводства, исполнения наказания, а также предупреждения пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения» от 17 марта 2023 года № 212-VII 6. Ищенко Е.П. У истоков цифровой криминалистики // Вестник Университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА). https://vestnik.msal.ru/jour/article/download/730/730 Источник: Республиканский юридический научно-практический журнал Фемида. 2023. № 4 (328).
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |