Нарушение уставной компетенции как основание недействительности сделки (Данияр Тойгонбаев, Советник, ТОО «Дентонс Казахстан»; Айша Оразымбекова, Помощник юриста, ТОО «Дентонс Казахстан»)

Нарушение уставной компетенции как основание недействительности сделки

Принятие Верховным Судом Нормативного постановления от 7 июля 2016 года[1] породило большое количество споров и дискуссий среди цивилистов: (а) касательно позиции, высказанной Верховным Судом о том, что ГК[2] предусматривал деление недействительных сделок на оспоримые и ничтожные, а также (б) относительно нормотворческих полномочий Верховного суда.

Напомним, что изменения в гражданское законодательство, которыми было предусмотрено деление недействительных сделок на признаваемые недействительными судом (оспоримые сделки) и являющиеся недействительными независимо от такого признания в силу прямого указания в законе (ничтожные сделки), были приняты позднее, лишь 27 февраля 2017 года Законом об изменениях[3].

На наш взгляд, позиция Верховного Суда о том, что ГК еще даже до принятия Закона об изменениях предусматривал деление недействительных сделок на оспоримые и ничтожные, создает достаточно опасную неоднозначность в правом статусе сделок, заключенных до вступления в силу Закона об изменениях.

В частности, неясным остается ответ на следующий вопрос: сделка, заключенная до вступления в силу Закона об изменениях без получения необходимого разрешения государственного органа, является ничтожной (как это предусмотрено Нормативным постановлением от 7 июля 2016 года) либо она лишь может быть признана недействительной судом (как это предусматривалось положениями ГК до принятия Закона об изменениях)?

По нашему мнению, изменения в Нормативное постановление от 7 июля 2016 года, принятые Верховным Судом 20 апреля 2018, которые, как мы понимаем, должны были адресовать данный вопрос, на самом деле, не дают ясного ответа. Это объясняется тем, что, согласно позиции Верховного Суда, деление недействительных сделок на оспоримые и ничтожные предусматривалось гражданским законодательством еще до принятия Закона об изменениях.

Таким образом, вопросы недействительности сделок, применения последствий недействительности сделок являются довольно актуальными, так как неоднозначность толкования применимых норм права порождает проблемы в их применении судами.

В данной статье мы рассмотрим некоторые проблемные вопросы в применении одного из наиболее распространенных оснований для признания недействительной сделки, стороной по которой выступает юридическое лицо, - заключение сделки с нарушением уставной компетенции органов управления юридического лица.

При этом, применение указанного основания недействительности сделки мы рассмотрим на примере гражданского дела, рассмотренного казахстанскими судами по иску ГУ «Департамент государственного имущества и приватизации города Астаны» (далее - Департамент) к ТОО «Дипломат Строй Сервис» (далее - Товарищество), компании «Windoor AS» (далее - Windoor) и РГП на праве хозяйственного ведения «Хозяйственное управление Министерства иностранных дел Республики Казахстан» (далее - ХозУ) о признании гарантийного письма недействительным.[4].

Департамент обратился с иском о признании недействительным гарантийного письма на сумму 25 миллионов евро, выданного Товариществом в пользу Windoor (далее - Гарантия).

Суды первой и апелляционной инстанции удовлетворили иск и признали Гарантию недействительной.

Однако, 18 мая 2016 года судебные акты судов первой и апелляционной инстанций были отменены постановлением кассационной инстанции (Верховный Суд), согласно которому, в удовлетворении иска о признании Гарантии недействительной было отказано.

20 сентября 2016 года Верховный Суд (так называемая «супер кассация»), пересмотрев в порядке, предусмотренном пунктом 5 статьи 434 ГПК[5], постановление суда кассационной инстанции от 18 мая 2016 года, вынес решение об его отмене и оставлении в силе судебных актов судов первой и апелляционной инстанций (далее - Постановление Верховного Суда).

Верховый Суд пришел к выводу о том, что руководитель Товарищества, участником которого является ХозУ, принимая решение о выдаче Гарантии, нарушил положения устава Товарищества, поскольку такое решение, по мнению суда, требовало получения согласия единственного участника Товарищества. Соответственно, руководствуясь пунктом 11 статьи 159 ГК и пунктом 5 статьи 126 Закона о государственном имуществе[6], суд вынес решение о признании Гарантии недействительной, ссылаясь на нарушение уставной компетенции руководителя Товарищества.

В настоящей статье мы не будем комментировать выводы суда относительно того, имели ли в действительности место нарушения уставной компетенции Товарищества, которые, по мнению суда, были допущены директором Товарищества при выдаче Гарантии. Вместо этого, мы хотели бы остановиться на некоторых проблемных, с нашей точки зрения, аспектах применения данного основания (нарушение уставной компетенции) для признания сделок недействительными.

Ответственность руководителя компании, заключившего сделку с нарушением его уставной компетенции

В соответствии с пунктом 4 статьи 157-1 ГК[7], суд может взыскать со стороны, виновной в совершении действий, вызвавших недействительность сделки, в пользу другой стороны, понесенные последней убытки, связанные с признанием сделки недействительной.

Согласно пункту 1 Нормативного постановления от 7 июля 2016 года, суд вправе применить последствия недействительности сделки по собственной инициативе.

Очевидно, что, принимая Гарантию в качестве обеспечения исполнения обязательств своего должника, Windoor не был заинтересован в том, чтобы Гарантия была выдана с какими-либо пороками, которые могли бы повлечь ее недействительность. Тем самым, Windoor, как гарант, в пользу которого была выдана Гарантия, не может рассматриваться в качестве лица, виновного в нарушении руководителем Товарищества его уставной компетенции при выдаче Гарантии.

На самом деле, достаточно очевидно, что руководитель Товарищества, выдавший Гарантию с превышением своих уставных полномочий, является лицом, допустившим нарушение закона и положений устава Товарищества. При этом, как указано в Постановлении Верховного Суда, Товарищество поддержало исковое требование Департамента о признании Гарантии недействительной, то есть Товарищество согласилось с тем, что Гарантия была выдана с нарушением уставной компетенции.

При рассматриваемых обстоятельствах, с учетом указанных выше положений пункта 4 статьи 157-1 ГК и пункта 1 Нормативного постановления от 7 июля 2016 года, суды, признавая недействительной Гарантию, могли бы также решить вопрос о взыскании с руководителя Товарищества убытков, причиненных Windoor признанием Гарантии недействительной.

Однако суды ограничились лишь признанием Гарантии недействительной, тем самым лишив Windoor обеспечения, на которое последний рассчитывал, начиная деятельность в Республике Казахстан.

Мы полагаем, что положения пункта 1 Нормативного постановления от 7 июля 2016 года, предусматривающие полномочие судов по собственной инициативе применять последствия недействительности сделки, являются достаточно неоднозначными, поскольку реализация такого полномочия может идти вразрез с пунктом 3 статьи 169 ГПК, согласно которому суд не вправе по своей инициативе изменять предмет или основание иска.

Касаясь в целом практического применения пункта 4 статьи 157-1 ГК, необходимо отметить, что нам не известны случаи, когда руководители юридических лиц, заключившие сделки с нарушением их уставной компетенции, привлекались бы к ответственности по пункту 4 статьи 157-1 ГК при признании таких сделок недействительными.

Практика, при которой руководители компаний, которые должны быть осведомлены обо всех уставных ограничениях, тем не менее заключают сделки с нарушением уставной компетенции и не несут ответственность при признании таких сделок недействительными, может способствовать недобросовестному поведению руководителей компаний, которые могут осознанно допускать заключение сделок с нарушением уставной компетенции, понимая, что не понесут ответственность в случае признания в последующем сделок недействительными.

Отмечаем, что на сегодняшний день, ввиду отсутствия соответствующей практики и разъяснений со стороны Верховного Суда по этому поводу, представляется невозможным определение субъекта с которого, по решению суда, подлежат взысканию убытки в пользу стороны, понесшей такие убытки вследствие признания сделки недействительной. Возникает вопрос: кто возместит понесенные убытки: лицо непосредственно совершившие действия, повлекшие недействительность сделки (к примеру, руководитель) или сторона по сделке, признанной недействительной, допустившая незаконные действия своего руководителя, повлекшие недействительность сделки?

В соответствии с общими правилами о регрессной ответственности руководитель юридического лица должен отвечать за свои действия перед самим юридическим лицом, а добросовестный контрагент этого юридического лица не должен ставиться судом в позицию, что сделка признается недействительной, и контрагент остается ни с чем. Считаем, что закон не должен трактоваться судами, как позволяющий избегать ответственности юридическим лицом за действия его руководителя. В случае признания такой сделки недействительной, необходимо решать вопрос о том, кто будет нести убытки, связанные с недействительностью сделки. Убытки в таком случае должны взыскиваться с этого юридического лица. Таким образом, мы полагаем, что для правильного формирования судебной практики и обеспечения защищенности интересов «невиновной» стороны, понесшей убытки вследствие признания сделки недействительной, вопрос применения последствий, предусмотренных пунктом 4 статьи 157-1 ГК, при признании недействительными сделок по причине нарушения уставной компетенции требует разъяснения нормативным постановлением Верховного Суда.

Бремя доказывания осведомленности контрагента о наличии уставных ограничений в полномочиях руководителя

Согласно пункту 11 статьи 159 ГК, сделка, совершенная юридическим лицом … с нарушением уставной компетенции его органа, может быть признана недействительной по иску собственника имущества юридического лица или его учредителя (участника), если доказано, что другая сторона в сделке знала или должна была знать о таких нарушениях.

При этом пункт 1 статьи 72 ГПК предусматривает, что каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений.

Применяя указанные нормы, можно сделать вывод о том, что для признания сделки недействительной на основании пункта 11 статьи 159 ГК на истца возлагается обязанность доказать, что контрагент по оспариваемой сделке знал или должен был знать о том, что руководитель юридического лица заключал сделку с нарушением его уставной компетенции.

Вопрос того, знал либо нет Windoor об ограничениях в уставной компетенции руководителя Товарищества, не нашел отражения в Постановлении Верховного Суда. Вполне возможно, что данный вопрос не рассматривался судом по причине того, что Windoor не оспаривал факт получения копии устава Товарищества до принятия Гарантии.

Касаясь в целом применения требования о необходимости доказывать факт осведомленности контрагента о наличии уставных ограничений в полномочиях руководителя, необходимо отметить, что отсутствует установленная законом обязанность сторон проверять своих контрагентов и их учредительные документы при заключении с ними сделок (за исключением обязанности организаций, оказывающих финансовые услуги, проверять своих контрагентов в случаях, установленных законом).

Тем самым, мы полагаем, что суды не могут презюмировать осведомленность сторон о наличии уставных ограничений в полномочиях руководителей своих контрагентов. То есть, по нашему мнению, при действующем законодательстве факт того, что контрагент по оспариваемой сделке знал или должен был знать о том, что руководитель юридического лица заключал сделку с нарушением его уставной компетенции, требует отдельного доказывания.

С другой стороны, при заключении важных договоров стороны, как правило, проверяют полномочия лиц, подписывающих договор от имени соответствующей стороны. Данную устоявшуюся практику проверки полномочий подписантов можно трактовать как обычай делового оборота. При таком подходе, суды могут исходить из того, что субъекты, осуществляющие предпринимательскую деятельность, осведомлены об ограничениях в полномочиях подписантов, предусмотренных уставами контрагентов.

В целях единообразного и правильного применения обсуждаемой выше нормы (требования о необходимости доказывать факт осведомленности контрагента о наличии уставных ограничений в полномочиях руководителя) в судебной практике, мы полагаем, что данный вопрос также требует более детального разъяснения нормативным постановлением Верховного Суда.

Дальнейшее рассмотрение дела по Гарантии в рамках инвестиционного арбитражного разбирательства

Как следует из определения суда города Астаны от 11 марта 2016 года[8], еще до вынесения Постановления Верховного Суда о признании Гарантии недействительной, Windoor инициировал арбитражное разбирательство против Товарищества и 30 декабря 2015 года получил решение арбитражного трибунала, вынесенное в соответствии с Регламентом Арбитражного института Торговой палаты Стокгольма, о взыскании с Товарищества суммы по Гарантии.

Далее, Windoor обратился в казахстанский суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение указанного арбитражного решения.

Казахстанские суды отказали в выдаче исполнительного листа, обосновывая это, в первую очередь, тем, что Гарантия была признана недействительной судами Республики Казахстан.

18 сентября 2018 года Windoor на основании Соглашения о защите инвестиций с Эстонией[9] обратился в Международный центр по урегулированию инвестиционных споров (ICSID) с заявлением о возбуждении арбитражного производства против Республики Казахстан (AS Windoor v. Republic of Kazakhstan (ICSID Case No. ARB/18/32).

Информация по данному делу размещена на сайте Международного центра по урегулированию инвестиционных споров (ICSID) по следующей ссылке: https://icsid.worldbank.org/en/Pages/cases/casedetail.aspx?CaseNo=ARB/18/32.

Следовательно, вопросы признания казахстанскими судами Гарантии недействительной, а также отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнения арбитражного решения теперь, как мы понимаем, будут рассматриваться уже в рамках арбитражного разбирательства по инвестиционному спору, стороной которого будет не Товарищество, а уже государство, то есть Республика Казахстан. Как мы видим, результатом Постановления Верховного Суда о признании гарантии недействительной без решения вопроса о возложении ответственности за это на юридическое лицо и его руководителя, может стать возложение ответственности за судебные акты на государство. Ввиду важности данного вопроса для формирования правильного правоприменения, считаем необходимым призвать ученых-правоведов, практикующих юристов, судей и вообще юридическую общественность обсудить данный вопрос и, в случае необходимости, скорректировать судебную практику.

Данияр Тойгонбаев, Советник, ТОО «Дентонс Казахстан»

Айша Оразымбекова, Помощник юриста, ТОО «Дентонс Казахстан»

[1] Нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 7 июля 2016 года № 6 «О некоторых вопросах недействительности сделок и применении судами последствий их недействительности».

[2] Гражданский кодекс Республики Казахстан, принятый Верховным Советом Республики Казахстан от 27 декабря 1994 года.

[3] Закон Республики Казахстан от 27 февраля 2017 года № 49-VI «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам совершенствования гражданского, банковского законодательства и улучшения условий для предпринимательской деятельности».

[4] Постановление Верховного Суда от 20 сентября 2016 года по делу № 3 пп-6-16, размещенное в судебном кабинете на сайте Верховного Суда.

[5] Гражданский процессуальный кодекс Республики Казахстан от 31 октября 2015 года №377-V.

[6] Закон Республики Казахстан от 1 марта 2011 года № 413-IV «О государственном имуществе».

[7] Пункт 7 статьи 157 ГК в редакции, действовавшей до принятия Закона об изменениях.

[8] Определение судебной коллегии по гражданским делам суда города Астаны от 11 марта 2016 года по делу №2а-1421, размещенное в судебном кабинете на сайте Верховного Суда.

[9] Соглашение между Правительством Республики Казахстан и Правительством Эстонской Республики о поощрении и взаимной защите инвестиций (Таллинн, 20 апреля 2011 года).