Скрябин С.В.
Вещное право в гражданском законодательстве Республики Казахстан:
О некоторых теоретических положениях гражданского права Первоначально следует остановиться на некоторых теоретических позициях, которые были обозначены во время выступлений предыдущих участников настоящей конференции. Они касаются общих положений теории права и гражданского права, а для целей нашего выступления имеют значение исходных позиций, которые мы считаем наиболее верными. Во-первых, мы разделяем мнение о том, что право как система норм, подразделяется на публичное и частное. Эти два образования можно рассматривать в качестве основных подсистем права, которые функционируют в достаточно степени автономно в регулировании правовых отношений. Эта автономность имеет объективный характер и не зависит от формы выражения правовых норм. Второй тезис напрямую взаимосвязан с предыдущим: внешняя форма выражения права (нормативные правовые акты и прочие источники права) напрямую не связана с делением права на публичное и частное. Это положение следует из того обстоятельства, что в нормативных правовых актах, и кодексах как высшей степени систематизации и обобщения правовых норм, могут содержаться различные правовые нормы. Правильнее сказать, их различное сочетание. Есть нормативные правовые акты, их не так много, которые построены по модели только одной подсистемы права. В качестве примера можно привести уголовное право, в котором отрасль права и отрасль законодательства совпадают. В большинстве других случаев в нормативных правовых актах содержатся нормы обеих правовых подсистем, как публичного, так и частного права. Это утверждение относится, в том числе, и к гражданским кодексам, существующим на постсоветском пространстве. Так, статьи Гражданского кодекса Республики Казахстан (далее - ГК РК) о праве собственности и иных вещных правах содержат нормы как публичного (например, большинство норм о государственной собственности, ряд положений о правах хозяйственного ведения и оперативного управления, праве землепользования), так частного права[1]. В значительной степени это относится и к другим институтам и подотраслям гражданского права, которые получили закрепление в соответствующих кодексах. М.И. Брагинский объясняет оправданность подобного положения соображениями юридико-технического характера, а чужеродность публично-правовых норм подтверждается уже тем, что регулируемые этими нормами отношения находятся вне действия общей части ГК[2]. Подобных норм особенно много в 4-й части Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), который посвящен интеллектуальной собственности. Отчасти это объясняется проведенной систематизацией соответствующего законодательства, в результате которой несколько самостоятельных законов стали частью ГК РФ, перестав действовать[3]. На этом основании нам представляется неточным тезис о совпадении понятий отрасли права и отрасли законодательства. Довольно часто можно услышать, например, такие рассуждения: право в Республике Казахстан получает выражение в нормативных правовых актах и, следовательно, действующее законодательство является ничем иным как самим правом. Эту проблему можно обозначить еще шире, сведя ее к современному пониманию права. В данном случае приведенное выше суждение основывается на т.н. позитивистком понимании права, как системы норм, выраженных в законодательстве. Иные источники права имеют в этом вторичную роль. Для позитивизма правом будет считаться все то, что приняло государство в процессе осуществления особой своей функции - правотворческой. Проблема понимания права не нова. Она насчитывает не одно столетие и едва ли можно надеяться, что она будет решена в сколько-нибудь близкой перспективе. Так, например, И.И. Царьков, проведя исследование развития правопонимания в европейской традиции права, приходит к выводу о том, что существует определенный конфликт между юридическим позитивизмом (юспозитивизм) и естественно-правовым (юснатурализм) подходами (направлениями) определения права. Основное отличие между ними, по мнению автора, заключается в том, что «…первый отказывает в возможности содержательной критики позитивного права, тогда как последний настаивает на необходимости такой критики». И далее указывается, что основанием дискуссии является постоянно возобновляющийся конфликт между гражданским обществом и государством, у каждого из которых свой правовой статус и они никогда не совпадут. А различие правовых статусов как раз и отражается в диалоге юснатурализма и юспозитивизма[4]. Но для нас важен другой аспект этой проблематики. Мы полагаем, что право и законодательство по своей сути должны рассматриваться как различные явления, каждое из которых обладает своими собственными параметрами системности. Имея в виду то обстоятельство, что Республика Казахстан принадлежит к странам романо-германской правовой системы, они, в идеале, возможно, должны совпадать. Но практически «чистоту» нормативных актов сложно соблюсти имея в виду субъективный фактор (например, значительное число специалистов в сфере публичного права, представленных в государственных органах и участвующих в законодательном процессе), имеющийся советский менталитет, вполне естественное желание законодателя достаточно полно урегулировать определенные отношения посредством норм различных подсистем права и др. причины. В этом плане можно высказать весьма крамольный тезис, который наверняка вызовет неоднозначную реакцию. Речь идет об отсутствии в системе права такой отрасли как конституционное право. По сути, признание конституционного права в качестве отрасли права исходит из отождествления отрасли права и отрасли законодательства. В.Ф. Яковлев, называя ее в своем выступлении основной отраслью права, тем не менее указал на наличие в ней общих начал правового регулирования, получающих развитие в отраслевом законодательстве. В свою очередь С.С. Алексеев называет основополагающей отраслью всей правовой системы государственное право, вслед за ней он называет несколько профилирующий отраслей права (административное, гражданское, уголовное, каждой из которых соответствуют три процессуальные отрасли с аналогичным названием)[5]. Мы полагаем, что утверждения об особом значении конституционного права в системе права связаны с указанным выше отождествлением права и законодательства. Конституция, как основной закон государства, есть ничто иное как комплексный нормативный правовой акт, который содержит наиболее общие нормы, составляющие основу правового регулирования, государственного устройства определенного государства. Эти положения, по существу общие начала, получают развитие в отраслевом законодательстве. Наверное любой юрист, какую отрасль права он бы не представлял, найдет в Конституции нормы и правила, которые можно без особых проблем отнести к «своей» отрасли. И еще. Мы присоединяемся к традиционной позиции о разграничении отраслей права в зависимости от предмета и метода правового регулирования. В данном случае абсолютно не важно чему должен быть отдан приоритет. Главное то, что для четкого обособления одного массива правовых норм от другого необходимо одновременное наличие двух критериев. Именно поэтому, когда речь идет о том, что то или иное образование в праве строится с использованием предмета и метода различных отраслей (т.н. комплексные отрасли права), это означает фактически отсутствие и того и другого, как и самой отрасли права как таковой. Подобные комплексные образования, как уже было указано выше, характерны не для отраслей права, а для отраслей законодательства. Особенности предмета и метода правового регулирования вещного права как подотрасли гражданского права Первоначально отметим, что любые структурные элементы, входящие в состав отрасли права, должны иметь определенные особенности, достаточные для их обособления. При этом сохраняется взаимосвязь каждого структурного элемента как с самой отраслью права, так и с соответствующими подотраслями и институтами между собой. По нашему мнению, таковые особенности на уровне подотрасли права основываются на определенных свойствах их предмета и метода правового регулирования. Именно они позволяют обособить в структуре гражданского права его наиболее крупные структурные единицы - подотрасли и, в частности, вещное право. Однако, как мы полагаем, при формировании и определении содержания структурных элементов гражданского права особенности предмета и метода учитываются недостаточно. В определении предмета гражданского права есть определенные разночтения. Во-первых, Гражданские кодексы разных стран СНГ предлагают различное легальное определение круга общественных отношений, который они регулируют. Так, ГК РК устанавливает правило о том, что гражданским законодательством регулируются товарно-денежные и иные основанные на равенстве участников имущественные отношения, а также связанные с имущественными личные неимущественные отношения (п. 1 ст. 1 ГК РК). Примерно аналогичное понятие закреплено в ГК Украины (п. 1 ст. 1), но с той лишь особенностью, что в этом акте на первое место поставлены личные неимущественные отношения, которые наряду с имущественными составляют понятие гражданских отношений. В ГК РФ для определения предмета гражданского права используется описательный прием. Согласно п. 1 ст. 2 ГК РФ гражданское законодательство определяет правовое положение участников гражданского оборота, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальных прав), регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников. Примерно аналогичное понятие предмета гражданского права указано в Гражданских кодексах Армении (п. 2 ст. 1), Азербайджана (п. 2.2 ст. 2), Беларуси (п. 1 ст. 1), Кыргызстана (п. 1 ст. 1), Молдовы (п. 1 ст. 2), Таджикистана (п. 1 ст. 1), Туркменистана (п. 1 ст. 2), в п. 1 ст. 1 Модельного Гражданского кодекса для государств - участников Содружества Независимых Государств (часть первая), принятого 29 октября 1994 года. Несмотря на указанные отличия легального определения предмета гражданского права едва ли эти положения имеют существенные различия. В цивилистической литературе все общественные отношения, регулируемые гражданским правом, принято разделять на две большие группы: имущественные и неимущественные отношения[6]. Оставим в стороне личные неимущественные отношения как не составляющие предмет нашего выступления и обратим внимание на понятие и содержание имущественных отношений. В одном из последних учебников по гражданскому праву выделяются три разновидности имущественных отношений: 1) отношения, связанные с принадлежностью имущества определенным лицам. При этом принадлежность материальных благ (вещей) юридически оформляется вещным правом, а принадлежность нематериальных благ товарного характера (главным образом результатов творческой деятельности) — исключительными (интеллектуальными) правами; 2) отношения, связанные с управлением имуществом организаций - юридических лиц (большинство из которых являются корпорациями, основанными на членстве их участников). Они оформляются корпоративным правом; 3) отношения по переходу имущества от одних лиц к другим, которые оформляются главным образом обязательственным правом, а также корпоративным правом (при реорганизации и ликвидации юридических лиц) и наследственным правом (в случаях смерти граждан-собственников)[7]. Но данное деление условно, т.к. оно не позволяет выделить наиболее крупные структурные элементы гражданского права. Например, принадлежность имущества может быть опосредовано не только вещным, но и обязательственным правом (лицу принадлежит право требования). В корпоративном праве также существуют элементы обеих подотраслей (участники могут сохранять как вещные, так и обязательственные права на имущество созданных ими юридических лиц, так и не иметь никаких имущественных прав вовсе). Как и переход имущества может быть опосредован нормами как вещного, так и обязательственного права (например, земельный участок передается другому лицу посредством учреждения права землепользования). Следует отметить, что вопрос о предмете гражданского права является перманентно дискуссионным. Дискуссия существенно обостряется во время реформирования гражданского законодательства, и все состоявшиеся кодификации гражданского законодательства советского и постсоветского периодов предваряло обсуждение вопроса о круге отношений, которые они должны будут урегулировать. Сегодня это актуально для Российской Федерации. Один из разработчиков Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации А.Л. Маковский указывает на два принципиальных положения. Во-первых, намерение включить в качестве предмета гражданско-правового регулирования корпоративные отношения, и, во-вторых, сформировать в ГК РФ комплекс взаимосвязанных институтов вещного права[8]. Нетрудно заметить, что оба этих положения связанны именно с предметом гражданского права. Выделение в качестве особой группы имущественных отношений корпоративных требует самостоятельного рассмотрения и анализа, что выходит за рамки настоящей статьи[9]. Предполагаемые изменения норм ГК РФ о вещных правах позволяют поставить вопрос о природе отношений, составляющих предмет вещного права как подотрасли гражданского права. Эта задача, как мы полагаем, не может быть надлежаще разрешена без пересмотра некоторых положений цивилистической доктрины о предмете гражданского права. Как уже было отмечено выше, в действующем ГК РК имущественные отношения, составляющие предмет гражданского права, определяются через призму товарно-денежных отношений. Е.А. Суханов указывает на три признака, которыми обусловлены товарно-денежный характер имущественных отношений, входящих в предмет гражданского права[10]. Однако упоминание только о товарно-денежном характере имущественных отношений не соответствует ни буквальному легальному определению предмета гражданского права, ни последним теоретическим разработкам. Так, законодатель Казахстана в п. 1 ст. 1 ГК РК говорит об имущественных отношениях иного рода, очевидно не предполагая их товарно-денежными. Поэтому более предпочтительной является несколько иная трактовка имущественных отношений, где решающее значение придается стоимостному характеру имущественных отношений. О.С. Иоффе называет в качестве таковых общественные отношения, обладающие определенной экономической ценностью ввиду их связи со средствами производства, предметами потребления или иными продуктами труда человека. Далее специально отмечается стоимостный характер имущественных отношений, что позволяет различить предмет гражданского права от предмета других отраслей[11]. Мы полагаем, что товарно-денежная трактовка имущественных отношений имеет наибольшее значение для договорных обязательств, предметом которых и может выступать товар. В данном случае неважно что именно. Товаром (благо, продукт) в экономическом смысле может быть практически все что угодно: вещи, работы, услуги, результаты творческой деятельности и др. Так, например, указывается, что благом может выступать любой предмет, как материальный, так и нематериальный, который способен в конечном счете удовлетворить определенные потребности потребителя или может быть использован производителем для соответствующих целей. Благами являются как вещи, так и их свойства. В рыночной экономике их обычные названия — товары и услуги[12]. По меткому замечанию К. Маркса товар есть прежде всего внешний предмет, вещь, которая, благодаря ее свойствам, удовлетворяет какие-либо человеческие потребности[13]. Современные экономисты предпочитают говорить не о товаре, а о потребностях и благах, которые их удовлетворяют[14]. Кроме того, рассмотрение некоторых объектов гражданского права только через призму товара, например недвижимости, является ни экономически ни юридически не точным. Категория «товар» более характерна для гражданского оборота, основу которого составляют договорные отношения. Для статики гражданского права, связанной с отношениями по присвоению различного имущества, обладание чем-либо не может быть сведено к товару. Например, у лица в обладании находится какая-либо вещь, которая имеет крайне незначительную меновую ценность или же вообще она у нее отсутствует. Это не исключает имущественные отношения, но нет признаков товара. В этом случае правильнее говорить об имущественных отношениях, которые имеют свою стоимость, оцениваемую в деньгах. Эта имущественная ценность может иметь различную стоимость. Она может быть определена с помощью неких методик специалистами оценщиками, сложиться под влиянием спроса и предложения, а может иметь только субъективный характер и определяться самим обладателем. Но во всех случаях стоимостная характеристика имущественных отношений очевидна и это для гражданского права имеет более важное значение, чем определение имущественных отношений посредством товаров и денег. Но вернемся к анализу предмета гражданского права. На наш взгляд, имущественные отношения следует рассматривать через призму легального определения другого ключевого понятия гражданского права - имущества как объекта гражданских прав (п. 2 ст. 115 ГК РК). При этом предметом вещного права, как подотрасли гражданского права, будут выступать только отношения, связанные с присвоением и использованием вещей как материальных предметов. Это т.н. концепция овеществленной собственности, которую нужно распространить и на другие вещные права, исключив возможность их установления на иные объекты гражданских прав, не являющихся вещами. Таким образом, в имущественных отношениях, как основном предмете гражданского права, следует выделить вещные отношения. В этом случае следует исходить из двух сторон вещных отношений, которые необходимо учитывать при формулировании соответствующих правовых предписаний. Во-первых, это отношение лица к вещи. Возможность подобных отношений всегда вызвало споры в советской и, отчасти, постсоветской литературе[15]. В тоже время значительное число ученых не отрицает то обстоятельство, что вещное право нуждается в дифференцированном регулировании в зависимости от отношения лица к вещи как к своей или же к чужой[16]. Более того, мы полагаем, что определение отношения лица к вещи составляет сущность субъективных вещных прав. Оно напрямую связано с теми правовыми возможностями, которые предоставлены законом для их обладателей, т.е. правонаделением. Последнее происходит путем законодательного определения возможных вариантов поведения управомоченного лица относительно вещи. Важно отметить, что определение отношений лица к вещи не исключает, а наоборот, настоятельно требует надлежащего правового регулирования другой стороны вещно-правовых отношений: отношения между лицами по поводу вещей. Существо этих положений можно определить кратко: все прочие лица не могут вмешиваться в отношения лица к вещи, что прямо вытекает из абсолютного характера субъективных вещных прав. Конечно, сказанное не означает, что нет необходимости более детальной проработки отдельных вопросов столкновения различных вещных (как впрочем и иных) прав между собой, определения приоритета в их осуществлении, возможности вмешательства со стороны третьих лиц, приобретения одними и прекращения у других. В любом случае необходимость учета в предмете вещного права отношений лиц к вещам требует надлежащего правового регулирования посредством разработки законодательных моделей юридических конструкций всех субъективных прав, которые будут законодателем названы вещными. Второй вопрос связан с особенностями метода правового регулирования, который используется при упорядочении вещных отношений. Их правовое регулирование не может происходить иначе как через призму правового равенства его участников и правонаделения. Конечно, для вещного права сохраняет значение основные характеристики метода гражданско-правового регулирования, которые были разработаны В.Ф. Яковлевым в известной работе[17]. Автор определяет гражданско-правовой метод как способ воздействия на отношения, который является дозволительным, характеризуется наделением субъектов на началах их юридического равенства способностью к правообладанию, диспозитивностью и инициативой, обеспечивает установление правоотношений на основе правовой самостоятельности сторон[18]. Но единая методология гражданского права не исключает нюансы, которые преимущественно связаны с соотношением императивных и диспозитивных правил гражданского законодательства и общего понятия диспозитивности. Достаточно часто диспозитивность гражданско-правового регулирования отождествляют с диспозитивными нормами. Действительно, значительное число норм ГК РК, безотносительно своего структурного расположения, оперируют такой формулой: «если иное не предусмотрено договором». Иначе говоря, участники гражданских правоотношений могут изменить нормативное предписание, изложенное в кодексе. Тут уместны два вопроса. Первый из них можно сформулировать следующим образом: может ли диспозитивность в гражданском праве быть выражена посредством императивных норм. И второй: каким должно быть соотношение императивных и диспозитивных норм в вещном праве, как подотрасли гражданского права. На важное значение императивных предписаний для определения диспозитивности в гражданском праве уже было обращено внимание в цивилистической литературе. Так, О.А. Кузнецова указывает, что «в форме диспозитивных норм могут существовать некоторые юридические императивы принципа диспозитивности, но последние могут быть облечены и в форму императивных норм: например, «отказ от субъективного гражданского права недействителен». Множество диспозитивных норм являются юридическими императивами иных гражданско-правовых принципов. Таким образом, сам факт наличия в гражданском праве множества диспозитивных норм не является и не может являться содержанием и объяснением принципа диспозитивности»[19]. На различное соотношение управомочивающих и обязывающих норм в разных частях и институтах гражданского права указывает и В.Ф. Яковлев, который однако заключает, что в целом правонаделительное содержание является типичным для любого института как общей, так и особенной частей гражданского права. Обязывающие и запретительные нормы в гражданском праве включаются в общую цепь правонаделительного регулирования[20]. Далее автор, специально рассматривая диспозитивность как черту гражданско-правового метода, отмечает, что «не следует диспозитивность как прием регулирования связывать лишь с диспозитивными нормами. Императивные нормы гражданского права, предписывающие поведение в категорической форме, также обеспечивают действие диспозитивности. Они часто содержат указание на соглашение сторон как средство дополнения или конкретизации правила, установленного в императивной форме»[21]. Затем В.Ф. Яковлевым раскрывает диспозитивность для целей дифференциации подотраслей гражданского права. Для права собственности[22] диспозитивность имеет существенную особенность. Это проявляется в нормативном определении содержания права собственности с учетом той социальной роли, которая принадлежит каждому виду отношений собственности в системе общественного производства, распределения, обмена и потребления. Отмеченная особенность диспозитивности, далее указывает автор, служит причиной почти полного отсутствия диспозитивных норм в рассматриваемой подотрасли. Нормы права собственности имеют преимущественно императивный характер, исключая лишь те из них, которые опосредуют переход права собственности к другим лицам или отношения общей собственности[23]. Мы в целом соглашаемся с позицией В.Ф. Яковлева с одной оговоркой. Указанная автором трактовка диспозитивности имеет значение не только для права собственности, но и для других вещных прав. Иначе говоря, императивная диспозитивность, если можно употребить этот термин, свойственна в целом вещному праву, как подотрасли гражданского права. Это связано с тем, что правонаделение в вещном праве исходит из общего дозволения определенных типов поведения управомоченного лица, которые зависят от конструкции принадлежащих им субъективных вещных прав. Опять же, в вещном праве имеет существенное значение автономия воли правообладателей. Именно автономия воли лежит в основе доктринальных определений вещных прав как права господства[24]. Но при всем при этом нельзя не видеть другого. В вещном праве должно быть значительное число норм, имеющих императивный характер. Подобный подход исключит возможность для правообладателей предусмотреть какие-либо особенности содержания тех или иных вещных прав, их числа и разновидностей, вопросов приобретения и прекращения, защиты. Нам представляется, что императивная диспозитивность является одним из фундаментальных отличий подотрасли вещного права от обязательственного. В последнем, как известно, свобода личного усмотрения простирается достаточно широко. В первую очередь это связано с одним из фундаментальных начал гражданского права - принципом свободы договора. В этом случае участникам договорных отношений предоставлена возможность заключения различных договоров, как смешанных, так и непоименованных в ГК РК, определение условий договора, вариативностью нормативных предписаний и многое другое. Императивных предписаний в обязательственном праве все же не так много и они имеют только определенное значение. Например, связаны с необходимостью защиты интересов слабой стороны (потребители). Для предпринимателей нормы обязательственного права ГК РК по общему правилу являются диспозитивными, за некоторыми исключениями. Важно отметить, что сказанное отнюдь не исключает диспозитивность в вещном праве. Она, конечно, присутствует. Но проявляется иначе, чем в обязательственном праве. Вещное право исходит из общей диспозитивности, которая связана с возможностью осуществления тех или других вещных прав. Иначе говоря, для вещного права наиважнейшее значение имеет известный правовой постулат: разрешено все, что прямо не запрещено законом. В этом случае определение меры юридической свободы обладателей вещных прав, ее границ и пределов, происходит с использованием императивных правил. Например, собственник не может препятствовать в осуществлении вещного права иного лица, если соответствующая возможность составляет содержание последнего. Или другое, бездействие собственника, неосуществление им свое права, может привести к его утрате и приобретение права собственности по давности владения. Императивность присутствует в вещном праве изначально. Так, нельзя участникам гражданских отношений не только придумать какое либо вещное право, отличное от числа тех, которые названы в законе, но и определить иначе чем в законе их содержание. Таким образом, наличие императивных правил способствует единообразию правового регулирования в вещном праве, создает условия для реализации вещных прав, конкретизирует правовое господство собственника и обладателей иных вещных прав. Но императивность любых гражданско-правовых предписаний является отличной от аналогичного качества публично-правовых норм, т.к. в гражданском праве она основывается на общем диспозитивном начале. Оно, прежде всего, проявляется в правонаделении субъектов гражданского права определенными юридическими возможностями, реализация которых зависит только от их усмотрения. Таким образом, отвечая сразу на оба поставленных нами вопроса, можно заключить: 1) диспозитивность в гражданском праве может быть выражена посредством императивных норм и 2) в вещном праве, как подотрасли гражданского права, должны преобладать императивные нормы, которые основываются на общедозволительности (диспозитивности) гражданско-правового метода регулирования.
К вопросу о системе вещного права Проблема системы вещного права имеет две стороны. Во-первых, это структура вещного права, или какие институты должны входить в состав этой подотрасли гражданского права. Во-вторых, проблема перечня субъективных вещных прав, которые должны быть закреплены в ГК. Сразу оговоримся. Мы полагаем в целом оправданную структуру вещного права, изложенную в концепции ГЗ РФ. Предполагается, что структура второго раздела ГК РФ будет состоять из четырех подразделов: владение; общие положения о вещных правах; право собственности; ограниченные вещные права[25]. Несколько смущает название последнего подраздела. Не лучше его именовать как «Вещные права на чужую вещь»? Но это, как говориться, дело вкуса. Мы считаем, что предлагаемое нами название является более традиционным и адекватным существу охватываемых им явлений. Не менее важным и абсолютно справедливым является рассмотрение владения, с одной стороны, в качестве элемента подотрасли вещного права, а с другой - непризнание за ним качеств особого субъективного права на вещь. Тем самым можно подвести некую черту под имевшей место в современной литературе дискуссию о юридической природе владения. Ситуация же с перечнем субъективных вещных прав, как второй стороной системности вещного права, не столь однозначна и определена. Первоначально отметим, что проблема субъективных вещных прав, их системы, не имеет единообразного ни законодательного, ни доктринального разрешения. Так, например, в каждой стране, которая придерживается традиций континентальной системы права, существует свой легально закрепленный перечень субъективных вещных прав. Перечень вещных прав объективно можно разделить на две большие группы: 1) право собственности; 2) вещные права лиц, не являющихся собственниками (права на чужую вещь, ограниченные вещные права)[26]. Вся проблематика касается именно перечня и системы прав на чужую вещь. В Казахстане есть две точки зрения относительно видов вещных прав[27]. М.К. Сулейменов предлагает достаточно развернутый и большой перечень вещных прав на чужие вещи. Автор выделяет только семь подгрупп вещных прав, некоторые из которых дополнительно дифференцируются[28]. Далее М.К. Сулейменов признает в предлагаемой им классификации определенные противоречия, так как она проведена одновременно по двум критериям: по сущности вещного права, независимо от сферы применения (например, сервитут или договор аренды применяется в любой сфере или области отношений) и по сфере применения вещного права (право природопользования, жилищные права). Второй критерий в определенной степени искусственный, но, по замечанию автора, он вынужден был его применить в силу важности этих сфер и большого распространения в этих сферах вещных прав. Далее отмечается, что и в сфере природопользования, и в сфере жилищных отношений большинство вещных прав возникает тоже на основе договора (аренды, жилищного найма и т.п.), хотя есть и исключения (постоянное землепользование, завещательный отказ и т.п.)[29]. Подавляющее большинство других казахстанских исследователей затрагивает эту проблематику только в контексте отнесения тех или иных субъективных гражданских прав к вещным правам[30]. В Российской Федерации исследований вопросов системы субъективных вещных прав значительно больше[31]. Но и здесь авторы, за редким исключением, стоят свои выводы на основе действующего законодательства на момент проводимого ими исследования. Тем не менее, в концепции ГЗ РФ содержится исчерпывающий перечень субъективных вещных прав, в которые планируется закрепить в ГК РФ. К их числу отнесены: - право пожизненного наследуемого владения земельным участком, относящимся к государственной или муниципальной собственности; - право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, относящимся к государственной или муниципальной собственности; - право постоянного владения и пользования земельным участком (эмфитевзис); - право застройки земельного участка (суперфиций); - сервитут; - право личного пользовладения (узуфрукт); - ипотека и иное зарегистрированное (учтенное) залоговое право; - право приобретения чужой недвижимой вещи; - право вещных выдач; - право оперативного управления имуществом, относящимся к государственной или муниципальной собственности[32]. При всей возможной позитивной роли и значения, которые следуют из закрытого перечня субъективных вещных прав, у нас вызывает определенные возражения вопросы, связанные именно с их системой. Мы полагаем, что здесь объединены несочетаемые элементы (вещные права), которые свидетельствуют о смещении подходов: с одной стороны - классических, с другой - советских. Так, нет упоминания права собственности как вещного права. Это вроде бы как само собой разумеющее. Но при этом многие юристы по старинке рассматривают право собственности как институт отдельный от вещного права. Не приведет ли подобное положение к сохранению нормативных аргументов данной точки зрения? Думаем, что ответ очевидно положительный. Далее, в качестве вещных прав предполагается закрепить четыре субъективных права, которые связаны с земельным участком. Зачем? Почему классические вещные права (эмфитевзис и право застройки земель- ного участка (суперфиций)) не могут обнять собой право пожизненного наследуемого владения земельным участком, относящимся к государственной или муниципальной собственности и право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, относящимся к государственной или муниципальной собственности? Не думаем, что найдутся сколько-нибудь серьезные аргументы, за исключением сохранения определенной преемственности с советским правом. Для нас всегда было загадкой природа пожизненного, да и еще наследуемого права пользования земельным участком. А выделение пользования земельным участком, относящимся к государственной собственности, только сохранит имеющиеся в ГК различные формы собственности. Об этом же свидетельствует и сохранение в концепции вещного права оперативного управления. Хорошо, что исключено право хозяйственного ведения. Но удаление рудиментов советского права произведено не до конца. Мы полагаем, что оставление правил об оперативном управлении, как и наличие особых вещных прав на использование земельной собственности различных субъектов, не позволит исключить из действующего ГК РФ ни норм о формах собственности, ни особых правил о хозяйствующих субъектах-несобственниках. В конечном итоге это будет свидетельствовать о продолжающемся переходном характере положений ГК еще долгое время. Может быть следует обсудить возможность придания институту оперативного управления свойств института публичного права, а действия субъектов, обладающих правом оперативного управления, с точки зрения гражданского права рассматривать как деятельность самого государства (административно-территориальных единиц)? Мы полагаем, что предпринимая ныне попытка реформирования гражданского законодательства России, как и изменившиеся экономические реалии, позволяет найти замену праву оперативного управления либо аналогичным публично-правовым институтом, либо использованием традиционных цивилистических организационно-правовых форм юридических лиц. Есть определенные возражения и относительно двух прав: ипотеки и праве вещных выдач. Так, например, авторы концепции, принимая во внимание разнообразие объектов залога (вещи, имущественные права, доля в праве собственности), предлагают придать характер вещного права отдельным видам залога, обладающим свойствами публичности и следования, а также предоставляющим приоритет залоговым кредиторам перед прочими[33]. Кроме того, интересно и малообъяснимо, но именно квазизалоговые конструкции мешают признать за залогом вещный характер!? Мы полагаем, что залог прав может быть легко трансформирован либо в цессию с отложенным сроком ее исполнения, либо, что более оправдано, рассмотрен через призму договора факторинга. Естественно, что исключение квазизалоговых конструкций устранит имеющиеся нормативные препятствия для признания залога полноценным вещным правом.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |