Критический комментарий к Закону Республики Казахстан »Об искусственном интеллекте» (С. Темирбулатов, Почетный юрист РК)

04.12.2025

Критический комментарий
к Закону Республики Казахстан
«Об искусственном интеллекте»

С. Темирбулатов,

Почетный юрист РК

«Законы пишутся для обыкновенных людей,

поэтому они должны основываться на обыкновенных правилах здравого смысла» 

Томас Джефферсон,

один из отцов-основателей

США, третий президент США

18 ноября 2025 года в газете «Казахстанская правда» были опубликованы тексты законов РК «Об искусственном интеллекте» и «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам искусственного интеллекта и цифровизации». Ознакомившись с текстами законов, я вынужден констатировать, что многие их положения вносят не порядок, а скорее неясность и путаницу в регулирование отношений в сфере ИИ, и требуют критической переработки.

Неточность начинается уже с самого названия закона «О внесении изменений и дополнений…», поскольку законодательных актов по вопросам ИИ пока не существует, а изменения и дополнения вносятся в сопутствующее законодательство. Мне представляется, что данный закон надо озаглавить «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан в связи с принятием Закона «Об искусственном интеллекте».

Первым этапом составления комментария к закону является уяснение, то есть понимание нормы. Важный момент - понимание точного значения всех используемых в тексте закона слов, фраз и терминов. Текст Закона об ИИ изобилует техническими терминами, с которыми простой человек, даже пользующийся компьютером, смартфоном и другими гаджетами, мало знаком. Для ясности понимания текста закона следует изложить сложные специфические для IT-сферы понятия простым общедоступным языком в форме простого определения. В качестве примера можно привести определение понятия «автоматизированное решение» как решение, принятое программой в соответствии с заложенным в нее правом выбирать вид решения без участия человека.

Если в поисках ясности того или иного понятия или термина обратиться к контексту, то и там, к сожалению, нет определенности. В Законе не дается четкого ответа на вопрос, что он регулирует. Нет и прямого ответа на вопрос, почему он принят. Лишь изучив весь текст закона, а также материалы, сопровождавшие его принятие, можно выяснить, что он принят для регулирования общественных отношений, которые возникают в обществе в связи с внедрением ИИ во многие сферы человеческой жизни. Четкое и ясное определение предмета закона, его назначения вместе с объяснением целей и задач должно содержаться в преамбуле закона. Но, к сожалению, она отсутствует.

Следуя духу времени и обсуждаемого закона, я, в порядке эксперимента, обратился в чат GPT (модель генеративного ИИ) с предложением, проанализировать закон об ИИ постатейно и определить, насколько каждая его норма изложена доступным для простого человека языком. Указанная модели ИИ (GPT) предлагает три основные оценки:

- оценка «понятно» предполагает, что норма изложена простым языком и средний гражданин поймет ее без особых усилий;

- оценка «частично понятно» предполагает, что норма содержит юридические или другие термины, а также длинные сложные конструкции, понимание которых потребует поиска дополнительной информации;

- оценка «сложно / требует переработки» означает, что в норме использован непонятный простому человеку юридический или технический жаргон или многослойная грамматика, поэтому требуется изменение формулировки и доработка.

Согласно общей оценке Закона чатом примерно 30-40% его норм будут сразу понятны для простого человека, а 60-70% потребуют либо кратких объяснений, либо более серьезной переработки для «перевода» на общедоступный язык.

Лишь пять статей были оценены как понятные, но все они сопровождаются комментарием, что их формально-бюрократический язык можно было бы упростить, чтобы сделать содержание более доступным для простого читателя.

Например, статья 3 «Цели и задачи государственного регулирования общественных отношений в сфере ИИ» изложена формализованным языком с многозначными формулировками, типичными для бюрократических структур, а не для общедоступного языка.

Кроме того, в подпункте 1) пункта 2 данной статьи в качестве основной задачи госрегулирования указано определение правовой и организационной основы регулирования общественных отношений в сфере искусственного интеллекта.» Но ведь эту задачу выполняет принятый закон об ИИ. Именно этот закон определяет правовую основу регулирования отношений в сфере ИИ. Мне представляется, что здесь мы имеем дело с законотворческой ошибкой, которая заслуживает внимательного анализа, поскольку может вызвать неоднозначность и сложность в применении закона.

В подпункте 3) пункта 2 статьи 3 указано, что задачей госрегулирования общественных отношений в сфере ИИ является «создание благоприятных условий для привлечения инвестиций в эту сферу». Но ведь и до принятия этого закона в развитие информатизации в Казахстане привлекались инвестиции.

Аналогичное сомнение вызывает у меня подпункт 4) пункта 2 указанной статьи, определяющей государственную поддержку исследований и инноваций как одну из основных задач государственного регулирования. Но ведь государственная поддержка исследованиям и инновациям в развитии IT-технологий оказывалась и до принятия Закона об ИИ. Поэтому эти две позиции мне представляются избыточными и включенными в закон лишь для формальности.

Статья 16 «Обязанности и права пользователей» в целом изложена простым доступным языком, но избыточное содержание отсылочных норм затрудняет понимание ее содержания. Например, совершенно беспредметной представляется такая норма в пункте 3 данной статьи, которая гласит: «Пользователи имеют иные права и выполняют иные обязанности, установленные законами Республики Казахстан». Неужели, если бы в Законе об ИИ не было этой нормы, то пользователи систем ИИ не имели бы других прав и обязанностей?

Еще больше вопросов вызывают нормы, оцененные как «частично понятные». Десять статей закона получили такую оценку.

В статье 1 «Основные понятия» даются определения не всем понятиям, которые используются в законе, но даже те термины, которым даются определения в данной статье, все же остаются не совсем понятными простому читателю, ибо их определения содержат технические термины, например «структурированные данные», «функциональная способность», для понимания которых потребуется поиск дополнительной информации в соответствующих источниках.

В статье 14 «Оператор национальной платформы ИИ» дается формальное и не совсем доступное для простого читателя описание обязанностей оператора.

Статья 17 «Правовой режим систем ИИ» достаточно понятно излагает общую идею и запреты, но некоторые из них, связанные с функциональными возможностями, содержат формулировки, не доступные для понимания простым читателям без дополнительной специальной информации. Эта статья в целом - одна из сложных по содержанию. Разработчики включили в нее весь комплекс вопросов правового режима, включая риски систем ИИ, степень автономности систем, запреты на создание систем с определенными характеристиками, деление этих систем в зависимости от режима использования. Содержание в данной статье многочисленных отсылок на другие нормативные правовые акты еще более усложняет ее понимание. Мне представляется, что правильным выходом было бы изложить все эти вопросы в самостоятельных статьях закона.

Статья 20 «Аудит систем ИИ» достаточно просто излагает, что системы ИИ подлежат аудиту, но следует учесть, что разница между аудитом систем ИИ и аудитом информационных систем довольно существенная. Аудит ИИ включает все, что есть в аудите обычных информационных систем, но дополняется специфическими аспектами, связанными с данными, моделями, алгоритмами, рисками смещения и прозрачности. Аудит ИИ, по мнению большинства специалистов IT-сферы, шире и сложнее.

Статья 24 «Возмещение вреда, причиненного системами ИИ», страдает отсутствием ясности и конкретности, содержит только отсылочные нормы и не имеет юридической ясности. В законе должно быть четко определено, кто возмещает вред: владелец, оператор или разработчик системы ИИ.

Статья 25 «Национальная платформа ИИ» перегружена техническими и административными терминами, что затрудняет ее понимание. Я считаю, что требуется более простое изложение цели и функционирования национальной платформы, где будут храниться данные, модели и ресурсы для использования физическими и юридическими лицами.

Статья 27 «Библиотека данных» частично понятна, но большое количество специальной лексики затрудняет понимание. Многие положения о правах и обязанностях собственников и владельцев библиотек требуют уточнений.

Наибольшее количество вопросов вызывают нормы, оцененные как «сложные» и требующие переработки. Чат GPT отметил девять таких статей Закона.

Статья 12 «Компетенция Правительства в сфере ИИ» и статья 13 «Компетенция госорганов в сфере ИИ» изложены с использованием множества административных и технических понятий, что в целом характерно для казахстанского законодательства в этой области. Для полного восприятия и правильного понимания простым читателем лучше использовать упрощенные формулировки и несложные конструкции.

Статья 18 «Управление рисками систем ИИ» фокусируется на требованиях к собственникам/ владельцам систем, а не на том, что защищает пользователя от их ошибок. Дополнительная сложность кроется в том, что определение понятия «риск систем ИИ» нет в глоссарии Закона.

Аналогичные недостатки, связанные с чрезмерным использованием административной и технической лексики, относятся и к статьям 19 «Перечни доверенных систем высокой степени риска», статье 22 «Машиночитаемые формы в сфере ИИ» и статье 23 «Авторское право». Более упрощенное изложение норм данных статей сделает их содержание более доступным и понятным для среднего читателя. Касательно статьи 23 следует добавить, что в многочисленных отсылках на законодательство об авторском праве и смежных правах следует сделать акцент на особенностях этих прав.

Статья 26 «Вычислительные ресурсы оператора национальной платформы ИИ» изложена сложным техническим языком и определенно требует более упрощенного изложения. Кроме того, название статьи говорит о ресурсах, а содержание её посвящено условиям доступа к ним.

Обобщая результаты анализа текста Закона об ИИ, надо отметить, что существенным недостатком является трудность восприятия его содержания обычными гражданами. Закон об ИИ написан в стандартной нормативной манере, характерной для актов технологической сферы. И, соответственно, его читабельность оценивается как средняя. Насыщенность закона специальными терминами, абстрактность норм и сложный грамматический стиль затрудняют его понимание и восприятие без юридических и IT-знаний, а это мешает большому числу граждан понять свои права и обязанности и более того, может привести к ошибкам при применении Закона.

В заключение хочу отметить, что я по-прежнему придерживаюсь своей точки зрения, которую я уже излагал в других своих публикациях, что в идеале сначала надо бы принять хорошо отработанный качественный Цифровой кодекс, а потом - закон об ИИ. Такое же мнение высказывалось другими юристами в ходе работы над проектом этого закона, но, к сожалению, оно не было принято во внимание.