Современная модель участия Республики Казахстан в отношениях собственности: анализ некоторых законодательных новелл (Тема для конференции 29-30 мая 2008 г., Скрябин С.)

Современная модель участия Республики Казахстан в отношениях собственности: анализ некоторых законодательных новелл

/ Тема для конференции 29-30 мая 2008 г.

Скрябин С.

Сегодня вполне очевидны основные недостатки нашей правовой системы. На наш взгляд, их первооснова заключается в скоропалительности принятия важнейших правовых решений, которые не успевают обрастать практикой применения. Дальше происходит коррекция законодательства. Иногда на ходу. А затем, все идет новому по кругу. И еще. Юридическая наука Казахстана, сама находясь в определенном кризисе, практически отстранена от серьезного влияния на правовую систему, а в определенных случаях становится заложницей сложившейся практики правотворчества.

В своем выступлении на столь представительном собрании, мне бы хотелось высказать свои соображения по некоторым проблемам, которые оказали или могут оказать существенное влияние на отношения собственности. Это возможно будет актуальным для новых правотворческих решений в сфере правового регулирования государственного имущества, которые предполагаются к принятию.

Кроме того, в отношениях собственности, возможно как ни в каких других на современном этапе, как в зеркале очевидны определенные приоритеты правового регулирования. Для отношений собственности применяется либо частно-правовой либо публично-правовой методы, либо их определенное сочетание. Для заявленной темы нашей конференции такая постановка вопроса представляется оправданной и актуальной. История вопроса о праве собственности наглядно демонстрирует современность и краеугольность проблемы собственности и государства, от решения которой будет зависеть будущее развитие страны.

В качестве первой законодательной новеллы, имеющей, по нашей оценке, весьма сомнительный характер, является статья 193-1 ГК о стратегических объектах. Эта статья была привнесена в кодекс Законом Республики Казахстан от 7 августа 2007 года № 321-III «О внесении изменения и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам обеспечения интересов государства в сфере экономики»[1]. Как говориться, название свидетельствует само за себя.

Согласно пункта 1 статьи 193-1 ГК стратегическим объектом является имущество, имеющее социально-экономическое значение для устойчивого развития казахстанского общества, владение и (или) пользование и (или) распоряжение которым будут оказывать влияние на состояние национальной безопасности Республики Казахстан. При этом к стратегическим объектам могут быть отнесены: магистральные железнодорожные сети; магистральные нефтепроводы; магистральные газопроводы; национальная электрическая сеть; магистральные линии связи; национальная почтовая сеть; международные аэропорты; морские порты, имеющие статус международного значения; аэронавигационные устройства системы управления воздушным движением; устройства и навигационные знаки, регулирующие и гарантирующие безопасность судоходства; объекты использования атомной энергии; объекты космической отрасли; водохозяйственные сооружения; автомобильные дороги общего пользования; а также пакеты акций (доли участия, паи) в юридических лицах, в собственности которых находятся стратегические объекты, пакеты акций (доли участия, паи) физических и юридических лиц, которые имеют возможность прямо или косвенно определять решения или оказывать влияние на принимаемые решения юридических лиц, в собственности которых находятся стратегические объекты. Стратегические объекты могут находиться в государственной и частной собственности в соответствии с законодательными актами Республики Казахстан (пункт 2 статьи 193-1 ГК).

Следует заметить, что тенденция по «возращению» государства в экономику, принятия новых законодательных решений по обеспечению его интересов, примерные методы и средства достижения поставленных целей, являются актуальными для многих государств СНГ. Например, в Российской Федерации недавно состоялись несколько законодательных решений об особом статусе юридических лиц, с участием государства. На основе этих законов были образованы новые субъекты, как правило в форме государственных корпораций, которые «успешно» совмещают функции как хозяйствующего субъекта, так государственного органа. Это самостоятельная организационно-правовая форма юридического лица. И, например, «олимпийская корпорация» имеет ряд полномочий по изъятию земель для федеральных нужд[2].

В Киргизии 26 мая 2008 года был подписан Закон Кыргызской Республики «О стратегических объектах Кыргызской Республики». Этот Закон устанавливает правовые основы определения и регулирования стратегических объектов в целях обеспечения национальной (общественной) безопасности Кыргызской Республики и призван упорядочить перечень стратегических объектов, которые имеют значение для национальной безопасности республики. Перечень этих объектов будет утверждаться Правительством Кыргызской Республики по предложению Совета национальной безопасности. Согласно проекту закона, стратегические объекты могут находиться в государственной, муниципальной, частной и других формах собственности в соответствии с законодательством. Особо отмечу, что по содержанию этот закон очень небольшой и поразительно напоминает наш.

Нет смысла здесь говорить обо всех недостатках нововведения о стратегических объектах. Но на некоторые из них следует обратить особое внимание.

Во-первых, законодательно введено новое ограничение оборотоспособности определенной группы имуществ - возможность распоряжения, включая любое обременение и отчуждение, этого имущества собственником только после согласования с Правительством. Но правовой режим стратегических объектов устанавливается как в отношении имущества, относящегося к государственной собственности, так и в отношении имущества, находящегося в частной собственности. Если для государственного имущества необходимость получения решения Правительства для распоряжения имуществом вполне допустима, то положения о необходимости получения решения Правительства на отчуждение имущества, находящегося в частной собственности, либо передачи его в залог или обременение его иным способом, является ничем необоснованным вмешательством государства в частную собственность. Мы считаем, что это правило противоречит пункту 3 статьи 61 Конституции Республики Казахстан, правилам статей 188 и 191 ГК.

Во-вторых, попытка законодательной регламентации правового режима стратегических объектов в главе, посвященной общим положениям о праве собственности, является юридически неверной. В данном случае, включение особых правил об объектах гражданских прав в раздел ГК о праве собственности нарушает логическую последовательность и стройность системы Гражданского кодекса Казахстана. По существу, нормы о стратегических объектах должны находится в главе третьей ГК, которая как раз и содержит нормы об объектах гражданских прав. Конечно, в разделе ГК об общих положениях о праве собственности и иных вещных правах, куда сейчас размещены нормы о стратегических объектах, есть нормы, содержание которых связано именно с объектами права собственности. Например, статьи 191, 192 и другие. Но здесь особый случай. Если проанализировать те объекты, которые отнесены сегодня к стратегическим, то можно обратить внимание на то, что большая часть из них являются т.н. имущественными комплексами (железные и автомобильные дороги, нефте- и газопроводы, электрическая сеть и др.), а некоторые из них представлены имущественными правами (пакетами акций и долями участия), принадлежность которых не может быть опосредована правом собственности. Это иные имущественные права, юридическая природа которых близка больше к обязательственным правам, но никак ни к праву собственности или иным вещным правам. Просто объективно стратегические объекты «просятся» в соответствующий раздел ГК. Тем более, что там для них есть место.

Речь идет о правилах статьи 116 ГК, которые определяют оборотоспособность объектов гражданских прав. По существу статья 193-1 ГК устанавливает особые требования а) к передаче (отчуждению) стратегических объектов другим лицам (пункт 4 статьи 193-1 ГК) и б) к их обременению правами других лиц (пункт 3 статьи 193-1 ГК). Эти требования есть ничто иное как ограничение оборотоспособности. Ибо нельзя просто продать, а нужно получить разрешение на отчуждение. Тут можно думать только над тем, к какой разновидности объектов гражданских прав можно отнести стратегические объекты. К свободным (неограниченным) в обороте - нельзя. Разрешение спрашивать нужно, но передать другому можно. К изъятым из оборота, наверное так же нет. Ибо изъятые из оборота объекты никак нельзя передать другому. У этого вида имущества свой собственный правовой режим, который как раз и заключается в невозможности передачи (отчуждения) другим лицам. Остается отнести к объектам ограниченным в обороте. Согласно пункту 3 статьи 116 ГК виды вещей, которые могут принадлежать лишь определенным участникам оборота либо приобретение или отчуждение которых допускается по специальному разрешению (вещи, ограниченно оборотоспособные), определяются законодательством. Как говорится, практически полное совпадение, за исключением двух обстоятельств: а) в тексте статьи не идет речь об обременениях и б) закон говорит только об ограниченно оборотоспособных вещах, а не ином имуществе. Но оба этих обстоятельства можно легко обойти. Проще всего, изменить текст указанной нормы. Сложнее - сделать систематическое толкование норм ГК об имуществе. Для нас очевидно, что содержание статьи 116 ГК шире, чем буквальный смысл правила пункта 3. Данное утверждение прямо вытекает из названия статьи 116 ГК «Оборотоспособность объектов гражданских прав» и основывается на том, что объектами гражданских прав могут быть имущественные и личные неимущественные блага и права (пункт1 статьи 115 ГК).

В-третьих, правила пунктов 1 и 2 статьи 193-1 ГК содержат ряд недостатков, которые можно отнести к нарушениям правил юридической техники, формулировки понятий и механизмов определения явлений. Так, следуя легальному определению стратегических объектов, в качестве таковых может выступать по существу любое имущество. Произвольное и субъективное усмотрение составляет одну из характерных черт формирования и утверждение данного перечня. Например, это относится к правилам о включении того или иного имущества к стратегическим объектам. Содержание указанных норм сформулировано с нарушением юридической техники в сослагательном спряжении: «может быть, а может и не быть», что безусловно приведет к разночтениям и коллизиям. Кроме того, механизм реализации ограничений права собственности, принятия решений Правительством об отчуждении стратегического объекта, порядок отнесения того или иного имущества к стратегическим объектам, детали их правового режима сегодня определяется подзаконными актами, что так же противоречит подпунктам 1) и 2) пункта 3 статьи 61 Конституции Республики Казахстан, в соответствии с которыми вопросы правосубъектности физических и юридических лиц, гражданских прав и свобод, обязательств и ответственности физических и юридических лиц, а также режима собственности и иных вещных прав должны регулироваться законами, а не подзаконными актами.

В-четвертых, ограничения права отчуждения имущества, находящегося в частной собственности, возможности для собственника передачи его в залог или обременения его правами третьих лиц, противоречит нормам статьи 188 ГК, в соответствии с которой право собственности есть признаваемое законодательными актами право субъекта по своему усмотрению владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему имуществом, в том числе отчуждать, передавать в залог или иными способом обременять его правами третьих лиц. Необходимость решения Правительства для осуществления права частной собственности является механизмом предоставления государству возможности неограниченного вмешательства в осуществление права собственности, что не соответствует принципам экономических и правовых реформ, проводимых на протяжении последних 16 лет для построения рыночной экономики, преодоления наследия административно-командного хозяйствования советского периода. Введения такого правила является возвратом к административно-командным методам регулирования экономики в самой необычной форме, которая даже не была свойственна советской системе экономики. При советской системе экономики преобладала государственная форма собственности на средства производства. Административно-командная модель была уместна для управления государственным сектором экономики. Но и она не регулировала напрямую собственность граждан и кооперативных организаций, как это было реализовано в статье 193-1 ГК для субъектов имущественных отношений в современных рыночных условиях.

В-пятых, по своей сущности анализируемые нововведения схожи с режимом ограничения оборота имущества, но не являются таковым, так как в случае ограниченного оборота имущества необходимо получить специальное решение Правительства, которое ни больше не меньше означает согласие или отказ на отчуждение или приобретение имущества субъектами рынка. Это как раз те действия, которые вправе принимать только собственник имущества.

В-шестых, пункт 4 статьи 193-1 ГК вводит новый институт, доселе неизвестный гражданскому праву ни одной страны мира - приоритетное право государства на покупку стратегического объекта. Необходимыми законодательными условиями, при наличии которых реализуется данное право государства, только два: 1) стратегический объект должен находиться в частной собственности, 2) есть намерение собственника его продать. Важно обратить внимание на то, что на подзаконном уровне процедура реализации приоритетного права так же не столь детализирована и, например, сроки выкупа стратегических объектов не должны превышать двух лет с момента принятия Правительством Республики Казахстан решения об использовании приоритетного права покупки стратегического объекта[3].

Гражданскому законодательству не известен такой институт. Данное приоритетное право только похоже на право преимущественной покупки, которое предусмотрено в некоторых нормах ГК. Например, преимущественное право покупки доли в праве долевой собственности, продажи доли в уставном капитале товарищества с ограниченной ответственностью и другие. Но преимущественное право покупки в указанных случаях является четко определенной процедурой, с определенным сроком для его реализации, по окончании которого преимущественное право прекращается. И оно, что очень важно, может быть использовано только участниками соответствующих отношений. Кроме того, не понятен механизм реализации приоритетного права покупки, что создает основания для коллизий, разночтений и разноплановых толкований этой нормы. По смыслу пункта 4 статьи 193-1 ГК можно прийти как к выводу, что лицо, в собственности которого находится стратегический объект и которое намеревается его продать, обязан предложить его в первую очередь государству, а затем, если государство откажется, вправе продать этот объект любому, так и к выводу, что государство вправе воспользоваться своим приоритетным правом покупки при продаже стратегического объекта третьему лицу. В любом случае, в данном примере присутствует нарушение юридической техники, так как нормативные правовые акты не должны содержать в себе неоднозначные нормы, подлежащие различному толкованию и разночтению, создающие коллизии права и являющиеся, к тому же, основаниями для коррупционных правонарушений.

Отметим, что высказанные выше суждения были представлены государственному органу разработчику соответствующего законопроекта, были им проигнорированы и представлены в Парламент без изменения. По нашему мнению, применение положений статьи 193-1 ГК и сопутствующих ей норм в других нормативных правовых актах, будет иметь крайне неблагоприятные последствия для собственников и других участников гражданского оборота.

Особо следует отметить цели, которые преследовались при нормативном закреплении правового режима стратегических объектов. Цели как раз были благие, а главная задача была связана с конкретизации правового режима особых объектов, за которыми очевиден существенный публичный интерес. В рамках ГК такая конкретизация назрела и даже необходима. Но это утверждение относится к проблемам дальнейшего развития норм о дифференциации объектов гражданских прав на вещи ограниченные и изъятые из оборота. Более того, мы полагаем необходимым нормативно закрепить правовой режим особых объектов гражданских прав - вещей, относимых к общественному (публичному) достоянию. По существу это особые объекты, которые не могут, да и недолжны принадлежать никому, в том числе и государству. Последнее, как представитель общества, может только нормативно определить правила по осуществлению прав на объекты общественного достояния, кто и в какой степени может их использовать. В этом случае не только Президент, но и обычный человек получит возможность пользоваться определенными вещами в определенной степени (например, отдохнуть в городском парке, погулять по руслу горной реки и т.д.). Полагаю, что дальнейшее развитие норм гражданского законодательства об объектах гражданских прав будет заключаться в более четкой правовой регламентации правового режима именно этих объектов.

Не менее принципиальное значение для правового регулирования отношений собственности имеют и недавние изменения Закона о жилищных отношениях. Законом Республики Казахстан от 6 июля 2007 года № 278-III «О внесении изменения в Закон Республики Казахстан «О жилищных отношениях»[4] была исключена статья 20 данного закона. Напомню ее содержание: «Непроживание собственника в жилище, независимо от времени отсутствия и от сохранения гражданства Республики Казахстан, не прекращает и не ограничивает прав и обязанностей собственника». Казалось частный случай. Но он может оказать принципиально решающее значение на разрешение споров о жилище.

Первоначально заметим, что содержание статьи 20 соответствовала теоретическим основам либерального понимания содержания права собственности и действующему законодательству Республики Казахстан. Так, согласно пункту 5 статьи 188 ГК, право собственности бессрочно. Так же, исходя из смысла статьи 191 ГК РК, не допускается ограничение количества принадлежащего одному собственнику недвижимого имущества, относящегося, в конкретном случае, к жилищному фонду. Отсюда логически вытекает, что непроживание собственника жилья (независимо от причин) не может являться основанием прекращения либо ограничения его прав и обязанностей. Таким образом, в статье 20 реализуются основные начала (принципы) гражданского законодательства. Отсутствие же подобного правила-нормы в Законе Республики Казахстан от 16 апреля 1997 года № 94-I «О жилищных отношениях»[5] может существенно повлиять на бессрочность права собственности на жилище, сузит установленные Конституцией и законодательством гарантии обеспечения прав собственности. При этом основной целью осуществленных изменений была необходимость защиты прав проживающих в пустующем жилище лиц от притязаний недобросовестных собственников, не несущих бремя содержания имущества. Современной казахстанской практике эта проблема известна как проблема брошенного жилья.

Перипетии развития Казахстана первоначально привели к тому, что значительное число граждан первоначально приватизировала принадлежащее им жилища, а затем, в эпоху кризиса 90-х годов прошлого века, его оставила без какого-нибудь содержания и присмотра. Последующее экономическое развитие сделало жилищный фонд довольно ликвидным имуществом. Люди стали возвращаться к своему жилью, но во многих случаях оно оказалось уже занятым другими людьми. При этом, владение чужим жильем осуществлялось по различным основаниям, иногда довольно абсурдным с юридической точки зрения. Так, например, акимат г. Караганды предоставлял оставленное собственниками жилье другим лицам на основании договора опеки имущества. Параллельно этому проводилась т.н. оптимизация жилого фонда, которая выражалась в переселении лиц из занимаемых ими квартир в другие, оставленные собственниками. Освободившиеся здания сносились либо предоставлялись, иногда даже по конкурсу, для разбора на строительные материалы. Очевидно, что «филькина грамота» в виде договора опеки не могла быть противопоставлена праву собственности. Поэтому в массовом порядке иски собственником удовлетворялись, незаконные владельцы оказывались на улице, появлялись вопросы к местным государственным органам.

Массовый характер подобных исков вынудил Верховный суд провести обобщение дел данной категории. Результатом этой работы стало Нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 20 апреля 2006 года № 3 «О практике рассмотрения судами споров о праве на жилище, оставленное собственником»[6], пункт 6 которого содержал весьма интересное толкование судом понятия брошенного жилья: «Оставленным (или брошенным) жилищем называется жилище, в отношении которого собственником не совершены действия, свидетельствующие о намерении сохранить право собственности. К таким жилищам относятся пустующие жилища, оставленные собственником без присмотра и без исполнения обязанностей по его содержанию и т.п. Случаи уничтожения (разрушения) жилища являются самостоятельным основанием прекращения права собственности на жилище по решению суда».

Обратим внимание на то, что ГК брошенной считает только движимую вещь (статья 243). В этом случае брошенной считается вещь, которая оставлена собственником с целью отказа от права собственности. В свою очередь часть 1 статьи 250 содержит правило о том, что лицо может отказаться от права собственности на принадлежащее ему имущество, объявив об этом либо совершив другие действия, определенно свидетельствующие об его устранении от владения, пользования и распоряжения имуществом без намерения сохранить какие-либо права на это имущество. В анализируемой ситуации важное значение имеет раскрытие понятия «другие действия», которые могли бы свидетельствовать об отказе от права собственности. И можно ли оставление вещи без присмотра, неисполнение собственником обязанностей по содержанию жилища рассматривать в качестве действий, свидетельствующих об отказе от права собственности на жилище?

Прежде чем ответить на этот вопрос следует обратить внимание на другое Нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 23 декабря 2005 года № 9 «О некоторых вопросах применения судами законодательства, связанного с взысканием задолженности за тепловую и электрическую энергию»[7], в части 2 пункта 3 которого указывалось, что «задолженность за энергию, использованную продавцом жилого помещения, обременением не является, поэтому при передаче права собственности другому лицу на жилое помещение на основании сделки, обязанность по ее оплате является обязанностью продавца, если иное не предусмотрено договором об отчуждении указанного имущества».

Из этого положения можно сделать как минимум два вывода: а) собственник в данном случае является стороной (участником) обязательственных отношений и б) обязанность по уплате потребленной энергии имеет личный характер, не связана с вещью и переходит к приобретателю, только если это прямо указано в договоре.

Примерно аналогичные рассуждения могут быть использованы и в случае с брошенным жильем. Собственник, не исполняя обязательства по содержанию жилья, допускает правонарушение в обязательственных правоотношениях и к отказу от права собственности это не имеет никакого отношения. Приобретение же права собственности на брошенное жилье другим лицом возможно, но по указанным в законе основаниям, которые имеются в ГК и о чем мы еще скажем ниже.

Но вернемся к исключению статьи 20 из Закона о жилье. На практике неожиданно встал вопрос о толковании некоторых положений ГК и Закона о жилье. Так, статья 194 ГК устанавливает правило о том, что особенности осуществления права собственности и иных вещных прав на жилище регулируются жилищным законодательством. В свою очередь Закон о жилье так же многократно ссылается на ГК при решении тех или других вопросов. В анализируемом случае звучал довод о том, что Закон о жилье непосредственно не регулирует отношения, связанные с брошенным жильем и применение ГК невозможно именно из-за отсылочного характера статьи 194 ГК.

Мы полагаем данное толкование поверхностное и не учитывающее ряд положений как ГК, так и Закона о жилье.

Тут возникает проблема соотношения общего и специального законодательного акта. Статья 194 ГК говорит о специальном правовом регулировании осуществления права собственности и иных вещных прав на жилище. Вместе с тем, сам Закон о жилье устанавливает правило о том, что «отношения, связанные с приобретением или осуществлением права собственности на жилище, регулируются также законодательством Республики Казахстан о собственности» (пункт 3 статьи 11 Закона о жилье). Субсидиарное применение норм ГК прямо предусмотрено пунктом 2 статьи 1 Закона о жилье. Аналогичное правило содержится в пункте 1 статьи 28. В двух последних случаях ГК прямо указывается, в вот в статье 11 Закона о жилье, нет. Как и нет отсылочной нормы о субсидиарном применении ГК в главе 3 Закона о жилье, где и помещалась статья 20. Но едва ли кто-то сможет утверждать, что выражение «законодательство Республики Казахстан о собственности» означает субсидиарное применение всех норм второго раздела ГК о собственности и иных вещных правах и не только их. Иначе говоря, при отсутствии специально правового регулирования отношений собственности на жилье в соответствующем Законе, следует руководствоваться общим, т.е. происходит обратная отсылка к нормам ГК. Мы уже не говорим о возможности применения института аналогии закона и права, что прямо предусмотрено в статье 5 ГК.

Во время обсуждений еще только предполагаемых изменений в Закон о жилье, был предложен компромиссный вариант, который заключался в уточнении редакции статьи 20 Закона о жилье, ее дополнением отсылкой на ГК в следующей редакции: «Статья 20. Сохранение жилища за собственником: Непроживание собственника в жилище, независимо от времени отсутствия и от сохранения гражданства Республики Казахстан, не прекращает и не ограничивает прав и обязанностей собственника, за исключением случаев, предусмотренных Гражданским кодексом Республики Казахстан.». Мы до сих пор полагаем, что этот вариант из серии «масло масляное», но тогда согласились с ним только для сохранения статьи 20 в тексте Закона о жилье. И тут неожиданное решение законодателя…

Но вернемся к проблеме приобретения брошенного жилья. ГК в данном случае предоставляет два варианта. Первый - для всех владельцев брошенного жилья. Речь в данном случае идет о приобретательной давности (статья 240 ГК). Второй - только для государства. Речь идет о правиле пункта 3 статьи 242 ГК, согласно которому бесхозяйные недвижимые вещи принимаются на учет органом, осуществляющим государственную регистрацию недвижимого имущества по заявлению аппарата акима района в городе, города областного, районного значения, поселка, аула (села), аульного (сельского) округа, на территории которого они выявлены. По истечении года со дня постановки бесхозяйной недвижимой вещи на учет орган, уполномоченный управлять коммунальной собственностью, может обратиться в суд с требованием о признании этой вещи поступившей в коммунальную собственность. В последнем случае по существу речь идет об определенном преимуществе государства перед другими участниками гражданских отношений и довольно существенном ограничении абсолютного характера защиты права собственности, т.к. частный собственник может утратить свое право в более короткий срок, чем по правилам о приобретательной давности. Мы полагаем, что в отношении бесхозяйных вещей должен быть общий порядок по приобретению прав по давности владения. Конечно, применение норм института приобретательной давности то же порождает практические и теоретические проблемы[8], которые можно решить. Но у нас пошли по другому пути. Нет нормы, нет проблемы…

Следующая сомнительная новелла связана с новым Законом Республики Казахстан от 26 июля 2007 года № 310-III «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»[9]. Сразу оговоримся. Сам этот закон являет собой пример как должно быть и как в принципе не может быть. О положительных аспектах Закона, как я полагаю, скажут другие, мне же хотелось высказаться о проблеме, которая уже набила оскомину. Речь идет об одном положении Закона - правиле об обязательности государственной регистрации. По общему правилу, права, за определенными исключениями, считаются возникшими после государственной регистрации (пункт 1 статьи 7 Закона о гос.регистрации прав на недвижимость). Но разработчики Закона пошли дальше, предусмотрев сроки подачи документов на государственную регистрацию. По общему правилу, лицо обязано обратиться с заявлением о государственной регистрации не позднее шести месяцев с момента наступления юридического факта, являющегося основанием для возникновения права (обременения права), в том числе нотариального удостоверения договора, вступления в силу решения суда, выдачи иных правоустанавливающих документов, за некоторыми исключениями (пункт 1 статьи 9 Закона о гос.регистрации прав на недвижимость). При этом, нарушение физическими и (или) юридическими лицами сроков влечет за собой ответственность, предусмотренную законом Республики Казахстан[10] и его восстановление возможно только в судебном порядке (пункты 2-3 статьи 9 Закона о гос.регистрации прав на недвижимость).

Эта законодательная новелла практически сразу породила большие сложности при ее применении. Суды оказались завалены значительным количеством дел о восстановлении сроков государственной регистрации, привлечении к административной ответственности нерадивых приобретателей. В результате чего было инициировано рассмотрение этого дела в Конституционном совете Республики Казахстан.

Нормативное постановление Конституционного Совета Республики Казахстан от 23 апреля 2008 года № 4 «О проверке конституционности пункта 3 статьи 9 и подпункта 6) пункта 1 статьи 25 Закона Республики Казахстан от 26 июля 2007 года № 310-III «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» по обращению суда № 2 города Костаная Костанайской области»[11] решило эту проблему только отчасти, но своим решением подтвердил абсурдность этого положения Закона. В данном случае представляется важными некоторые аргументы Конституционного совета, которые были изложены им в анализируемом Постановлении.

Так, «…Конституционный Совет полагает, что установленный шестимесячный срок подачи документов на государственную регистрацию призван способствовать обеспечению юридической определенности права на недвижимое имущество и сделок с ним. Указанный срок также носит дисциплинирующий характер, поскольку за его несоблюдение устанавливается административная ответственность… обязательный характер государственной регистрации означает, что пропуск установленного законом срока для подачи документов может повлечь правовые последствия в форме ответственности (административной) виновных лиц, но не должен являться основанием для отказа в приеме документов и самой регистрации права (обременения права)…. Возможность восстановления судом пропущенного срока подачи документов на государственную регистрацию могла бы стать гарантией защиты прав собственника (владельца) на недвижимое имущество и сделок с ним. Однако восстановление срока в судебном порядке возможно только при наличии уважительных причин (часть вторая статьи 128 Гражданского процессуального кодекса). Это обстоятельство создает коллизию между возможностями гражданина и обязанностью государства: гражданин, нарушивший установленный срок по неуважительной причине, не может реализовать свою правосубъектность (пункт 1 статьи 13 Конституции) и зарегистрировать свое право, а государство отказывает в такой регистрации, хотя она носит императивный характер… Конституционный Совет полагает, что признание или непризнание судом причин пропуска срока регистрации уважительными может иметь значение, главным образом, при рассмотрении вопроса об административной ответственности… Конституционный Совет считает, что пропуск срока подачи документов на государственную регистрацию не должен препятствовать реализации гражданами и юридическими лицами своих имущественных прав и обязанностей, поскольку вследствие отказа на этом основании в приеме документов на государственную регистрацию ограничиваются права каждого на признание его правосубъектности (пункт 1 статьи 13 Основного закона) иметь в частной собственности любое законно приобретенное имущество, гарантированность собственности законом (пункты 1 и 2 статьи 26 Конституции), а также создаются препятствия для исполнения обязанности по уплате налогов, сборов и иных обязательных платежей (статья 35 Конституции). Между тем, согласно пункту 3 статьи 39 Основного закона, ни в каких случаях не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные статьей 13, пунктом 2 статьи 26 Конституции. Следовательно, норма подпункта 6) пункта 1 статьи 25 Закона, предусматривающая в качестве основания отказа в приеме документов на государственную регистрацию недвижимого имущества и сделок с ним пропуск установленного пунктом 1 статьи 9 Закона срока подачи таких документов, не согласуется с пунктом 1 статьи 13, пунктами 1 и 2 статьи 26, пунктом 3 статьи 39 Конституции Республики Казахстан».

Не знаю как у других, но у меня осталось ощущение недосказанности в процитированной выше позиции Конституционного совета. Сразу отмечу, что я был и остаюсь принципиальным противником этого положения. По нашему мнению, признав норму подпункта 6) пункта 1 статьи 25 Закона о гос.регистрации прав на недвижимость не соответствующей Конституции, что вообще не лезло ни в какие ворота, Конституционный совет не дал должной правовой квалификации состава административного правонарушения по статье 354-3 КоАП. Ведь о чем идет речь. Приобретатель недвижимости не осуществил государственную регистрацию своего права. Причины могут быть разные. Но не осуществил, так и не осуществил. Какие правовые последствия этого? Очень простые. Он не приобретает то право, которое должен был приобрести. Другими словами, приобретатель остается в том же положении, что и до совершения приобретения. Правообладателем остается прежний собственник (иное управомоченное лицо). Приобретатель сам себя наказывает. Но разработчикам Закона о гос.регистрации прав на недвижимость показалось этого мало, поэтому в проект была введена норма об административной ответственности за несовершение государственной регистрации. Я пытался выяснить у известных мне административистов, где тут состав правонарушения? В том, что приобретатель не сделал? Давайте его тюрьму за это посадим и в средствах массовой информации об этом раструбим на всю страну. Кому это нужно? Но это лирика, а суть проблемы в другом: государство публичным порядком вторгается в сферу частных интересов, пытаясь публично-правовыми методами урегулировать типично гражданско-правовые отношения - не осуществление субъективного гражданского права. Это концептуальная проблема современной цивилистики, которой сегодня нет сколько нибудь значимых решений и объяснений. Дело в том, что гражданское законодательство не содержит для рассматриваемой ситуации четко определенных ответов. Приведем некоторые положения ГК. Согласно пункту 2 статьи 2 ГК граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Это положение рассматривается в качестве основного начала (принципа) гражданского права, известного цивилистической науке в качестве принципа диспозитивности. Это положение корреспондирует с еще одним. В соответствии с правилами пунктов 1 и 2 статьи 8 ГК граждане и юридические лица по своему усмотрению распоряжаются принадлежащими им гражданскими правами, в том числе правом на их защиту. Отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законодательными актами. Но в анализируемой ситуации речь не идет об отказе от права. Лицо не совершает необходимые действия для его приобретения. Но с точки зрения гражданского права нет проблем. Собственником продолжает оставаться другое лицо. Приобретение, с точки зрения закона, не состоялось.