| ||||||||||||||||||||
|
|
|
А.Г. Диденко
Алматы, 2016
Содержание
О понятии ничтожных и оспоримых сделок Сделки, противоречащие законодательству и его основным началам и принципам Неправомерность согласованных действий как основание недействительности сделки 2. Последствия недействительности сделки одного из участников группы лиц для других участников
Теория недействительных сделок, впрочем, как и теории других правовых явлений, развивается в двух направлениях: поисков ответов на вопросы, связанных с существенными изменениями в регулируемых отношениях, и в шлифовке теоретических воззрений, формирующихся под влиянием текущих изменений в законодательстве и практике его применения. Обычно эти направления совмещаются. Но порой ознакомление с публикациями последнего десятилетия на тему недействительных сделок создает впечатление, что эти статьи могли быть опубликованы и 20 и 30 лет назад. В них мы находим оценку взглядов известных авторов прошлого и настоящего. Этот вид творчества относится к области догматической юриспруденции. Чтение таких работ доставляет специалисту большое удовольствие и приносит бесспорную пользу. Но их инструментарий объективно ограничен, хотя не следует его необоснованно сужать, сводя к распространенному в советский период восприятию догматического анализа лишь как исключительно совокупности чисто юридико-технических приемов. Догматический подход в юриспруденции - это источник формирования правового мышления, основы развития правовой культуры. Только в сочетании с разработками в области догмы права возможно решение проблем, диктуемых вызовами времени. При всей дидактической и практически-прикладной полезности исторических экскурсов все же трудно ожидать заметного продвижения на поле формально-логических диспутов, в которых столетиями оттачивали мастерство крупнейшие мастера схоластики и знатоки всех правил построения аристотелевских силлогизмов. Не приходится, конечно, отрицать, что пишущие, например, на тему ничтожных и оспоримых сделок, равно как и на другие классические темы, порой подмечают нечто новое в рассматриваемых отношениях, и это заставляет вносить коррективы в сложившиеся научные взгляды. Но это обычно попутный результат поиска улучшенных дефиниций, концептуально сложившихся в цивилистической науке, который не был специально нацелен на исследование запросов практики. Недействительные сделки, будучи антиподом сделкам как дозволенным действиям определенной правовой направленности, несут на себе со знаком минус характерные черты принципиальных новшеств и тенденций отношений, опосредуемых институтом сделки в качестве правомерного юридического факта. Если принцип свободы договора позволил ввести в гражданский оборот множество новых видов сделок, в том числе не предусмотренных законодательством, то искаженное его понимание и применение перевело ряд сделок в разряд оспоримых или ничтожных. Значительно расширен диапазон нормативных условий, определяющих законность отдельных сделок, но при знаке минус в реальную жизнь проникает неведомое прежнему прямому противопоставлению нормы и не соответствующего ей поведения другое несоответствие - не просто тексту нормы, а ее идеям, правовым принципам. Природа сделок испытывает сильное воздействие таких глобальных явлений, как вступление Казахстана в ВТО, где публичные экономические отношения стран-участниц теснейшим образом связаны с частно-правовой сферой. Своеобразные ребусы возникают при оценке правомерности сделок, совершаемых в сети интернет. Специфические задачи перед казахстанской гражданско-правовой теорией ставит кодификация законодательства в форме Предпринимательского кодекса, которая требует нестандартного подхода к уяснению различных сторон сделки. Концепцией правовой политики РК на период с 2010 до 2020 г., утвержденной Указом Президента РК от 24 августа 2009 г., предусмотрено, что необходимо усовершенствовать институт признания сделок недействительными, при этом названы некоторые конкретные аспекты этой проблемы, а именно: уточнение понятия сделок, их состава, последствий неисполнения, определения последствий недействительных сделок для добросовестных приобретателей, определения случаев признания недействительными аффилированных сделок. Связи теории недействительных сделок и правовой действительности носят сложный характер. Иногда эта связь может быть условно представлена в виде прямой функциональной зависимости. Так происходит в тех случаях, когда теоретический вывод непосредственно вплетается в текст законодательства, или, напротив, законодательное решение служит основой теоретической формулировки. Иногда такая связь приобретает форму корреляции, когда между теорией и каким-либо явлением правовой действительности появляются факты, вызывающие необходимость корректировки общей концепции. Иногда появляется необходимость определить исключения из общих правил, диктуемых требованиями целесообразности. Все виды этих и иных связей должны быть прослежены при осуществлении попыток увязать теорию и правовую действительность на общем поле вызовов времени, то есть на уровне новейших и масштабных преобразований в соответствующей области общественных отношений. Выводы о качественных изменениях в природе недействительных сделок и теоретических взглядах на них основываются на новеллах законодательства, изменениях хозяйственного механизма, статуса субъектов сделок и др. Особая роль среди факторов воздействия на природу сделок принадлежит судебной практике. Судебная практика является важнейшим элементом правовой действительности. Но при научном анализе ее значения следует иметь в виду, что ее репрезентативность для разных областей общественных отношений может существенно отличаться, равно как и ее влияние на другие области жизни, такие, например, как правосознание, правовая политика. Если использовать материал гражданского права, то можно заметить, что судебная практика применительно к таким, например, договорам, как купля-продажа, строительный подряд и др. не охватывает основную часть конфликтных ситуаций в этих отношениях, где участники, главным образом, самостоятельно, без судебного вмешательства решают возникающие конфликты. Судебная практика выступает лишь вершиной айсберга сталкивающихся интересов. Что же касается института недействительных сделок, то его особенность состоит в том, что здесь судебная практика максимально репрезентативна, ибо статус недействительной сделки обычно требует судебного решения. Конечно, судебная практика отдельного региона или ограниченного периода времени еще не дает подлинной картины действительности в данной области. Если ориентироваться исключительно на судебные акты, опубликованные в качестве ульге в 45-м выпуске сборника «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика», то за пределами рассмотрения и последующего правового регулирования могут оказаться дискриминационные сделки, сделки, противоречащие принципам гражданского законодательства и др., поскольку по ним отсутствует казахстанская судебная практика. Спор может носить единичный и уникальный характер и поэтому остаться вне внимания исследователя, но, тем не менее, он может иметь принципиальное значение для истолкования правовой нормы и определения ее перспектив. В предвидении возникновения новых ситуаций в отечественных общественных отношениях требуется учитывать практику зарубежных судов. В зарубежных судах и арбитражах могут находиться дела, имеющие для Республики и ее законодательства принципиальное значение, ярким примером чего являются многочисленные споры в судах и арбитражах России, Украины, Великобритания и других стран по искам к Аблязову. Отдельные виды недействительных сделок получили широкое нормативное регулирование, но их родовая принадлежность остается неопределенной. Общие положения ГК о недействительных сделках не корреспондируют с должной ясностью с этими видами сделок. Приведу примеры. В целом ряде законодательных актов: законах «О рынке ценных бумаг», «О страховой деятельности», «О банках», «Кодексе об административных правонарушениях» и др. содержатся нормы о сделках, связанных с манипулированием на рынке ценных бумаг. В Законе «О рынке ценных бумаг» предусмотрено, что манипулирование на рынке ценных бумаг - это действия субъектов финансового рынка, направленные на установление и (или) поддержание цен (курсов) ценных бумаг и иных финансовых инструментов, в том числе иностранных валют и производных финансовых инструментов, выше или ниже тех, которые установились в результате объективного соотношения предложения и спроса, на создание видимости торговли ценной бумагой или иным финансовым инструментом, на совершение сделки с использованием инсайдерской информации (ст. 56). Но что это за сделки: мнимые, ничтожные, оспоримые? Закон не позволяет получить точный ответ. Уполномоченный орган дает заключение об их недействительности, но при этом недостаточно определенным представляется, каково правовое значение такого заключения: является ли оно одним из доказательств недействительности или это условие признания сделки недействительной? Утвердительный ответ на любой из этих вопросов не будет убедительным. Другим примером могут служить недействительные сделки с участием аффилиированых лиц, о которых будет сказано ниже. В специальных законодательных актах определены их признаки, урегулированы особые условия совершения таких сделок, но в ГК они обойдены вниманием, в то время как они отражают новый этап в развитии хозяйственной кооперации. Теория гражданского права, пытаясь заглянуть в будущее и предлагая решения еще не существующих задач, призвана создавать своеобразные «заначки». Например, казахстанская практика не сталкивалась с требованием о признании сделки недействительной по мотиву дискриминации контрагента. Но возникновение таких ситуаций в будущем не исключено, и предназначение теории - дать опережающие практику размышления. Из большого массива вопросов, связанных с теорией недействительных сделок, состоянием законодательства и правоприменения, я сосредоточу внимание только на тех из них, которые имеют постановочное значение в силу существенной новизны. Таким образом, я не затрагиваю вопросы текущего совершенствования законодательства, не вытекающие напрямую из поставленных задач.
О ПОНЯТИИ НИЧТОЖНЫХ И ОСПОРИМЫХ СДЕЛОК
Стародавнее упражнение догматической юриспруденции о смысле и значении деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые не потеряло своей актуальности и сегодня. Особенно пристальное внимание к этому вопросу приковано со стороны российских авторов, что обусловлено разработкой Концепции совершенствования ГК России и шагами по ее практической реализации. Отдана дань этому вопросу в трудах отечественных авторов: Ю.Г. Басина, М.К. Сулейменова, А.Г. Диденко, Е.В. Нестеровой. Отсутствие прямого словесного обозначения в ГК недействительных сделок как ничтожных и оспоримых привело к тому, что правоприменение избегает жесткого разграничения этих фактически существующих в содержании статей ГК двух видов недействительности. При этом, скажем, никто не сомневается, что, несмотря на отсутствие соответствующих терминов в тексте закона, сделки делятся на консенсуальные и реальные, цессия означает уступку права требования и т.д. Разграничение ничтожных и оспоримых сделок достигается императивностью или диспозитивностью формулировки: «сделка является (считается) недействительной», «сделка может быть признана недействительной» даже без легального присвоения им специального наименования. Однако конкретные сделки оспоримого и ничтожного видов не сведены законодателем к обобщенному понятию, позволяющему четко определять их вид и область применения, что осложняет процесс правоприменения. М. Алимбеков, Д.А. Тумабеков, Е.В. Нестерова отмечают, что такое положение приводит к искусственно создаваемой волоките в судебной системе, порождает нестабильность договорных отношений, создает угрозу благоприятному инвестиционному климату в Казахстане, поскольку любой инвестор находится под угрозой того, что его сделка независимо от времени ее заключения может быть не принята во внимание судом1. Названные проблемы, а также существование сомнений доктринального и практического свойства по поводу данного вида недействительных сделок и опыт соседних стран, где эти сделки прямо поименованы в Гражданских кодексах, приводят к выводу о необходимости дать в казахстанском ГК название этим недействительным сделкам и определить сферу действия для каждой из них. В гражданско-правовой теории доминирует догматическое направление в установлении признаков недействительных сделок. Ю.Г. Басин полагал, что «главный разграничительный признак между ничтожной и оспоримой сделками... состоит в том, что оспоримая сделка признается недействительной в силу судебного решения, а для признания недействительности ничтожной сделки судебного решения не требуется. Но данный признак не является достаточно надежным. Если участники ничтожной сделки (или хотя бы один из них) не согласен с ее оценкой недействительности, от кого бы она ни исходила, то без судебного решения по данному вопросу не обойтись. Дело поэтому не в том, требуется или не требуется судебное признание недействительности сделки, а в том, чьи интересы (частные или публичные) были нарушены при заключении сделки и, следовательно, кто вправе обратиться в суд с соответствующим требованием»2. _______________________ 1 Алимбеков М.Т., Тумабеков Д.А. О некоторых вопросах недействительности сделок об истребовании имущества из чужого незаконного владения // ИС «Параграф»; Нестерова Е.В. Проблемы нормативного закрепления ничтожных и оспоримых сделок в законодательстве Республики Казахстан // В сб.: Международный коммерческий арбитраж и вопросы частного права. М., Статут, 2015. С. 178-179. 2 Басин Ю.Г. Сделки: Учебное пособие. Алматы, 1996. С. 24-25.
М.К. Сулейменов увидел ошибочность отказа от деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые в другом. «Мы сейчас признаем, что нами при подготовке проекта ГК была допущена ошибка. На практике возникает много проблем. В частности, любая сделка, даже явно незаконная, даже заведомо противная основам правопорядка или нравственности, может быть признана недействительной только по решению суда. Следовательно, с пропуском исковой давности даже такую сделку уже нельзя признать недействительной. Необходимо срочно ввести в ГК РК понятия ничтожных и оспоримых сделок»3. Мной, как сторонником деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, высказывался довод, что с практической точки зрения важно, чтобы некоторые строго определенные сделки не подвергались специальной судебной процедуре признания их недействительными. Достаточной реакцией на такие сделки является игнорирование последствий, на которые они были направлены. Это упростит порядок пресечения очевидных правонарушений. Так, если суд, рассматривающий дело о нарушении обязательства, усмотрит, что сделка, на основании которой возникло нарушенное обязательство, является ничтожной, но в отношении данной сделки в суде никогда не ставился вопрос о факте ее недействительности, суд не должен применять санкции к нарушителям обязательства. Суд в этом случае должен проигнорировать обязательство, возникшее из недействительной сделки4. Все три изложенные позиции представляют догматическую сторону цивилистического правоведения, ибо ее представители ищут признаки внешнего улучшения дефиниции, причем в основном за счет нахождения разграничительных признаков недействительных сделок. ____________________ 3 Сулейменов М.К. Защита гражданских прав по законодательству Республики Казахстан // В сб. «Материалы Международной научно-практической конференции «Защита гражданских прав». Алматы, КазГЮУ, 2005. С. 28. 4 Гражданское право. Общая часть. Курс лекций / Под ред. А.Г. Диденко. Алматы, 2006. С. 321.
Но разграничительные признаки (или признак) не способны раскрыть содержание разграничиваемых явлений. Речь нужно вести о природе сделок5. При поиске и описании признаков недействительных сделок основываться следует не на возможности правового процессуального оспаривания, как полагал Ю.Г. Басин, а на природе сделки, дающей право считать ее действительной, или, напротив, не считаться с ней. К тому же, следует заметить, что вывод о природе оспариваемого явления не зависит от того, что сомнению подвергаются его характеристики или самое его существование, поэтому несогласие стороны сделки с ее ничтожностью ничего не говорит о ее природе. Ошибка законодателя, отказавшегося от деления недействительных сделок, заключается также совсем не в частных последствиях, на которые указывал М.К. Сулейменов, хотя эти частности имеют практическое значение, а в наличии или отсутствии у лица прав считать сделку дающей правовой эффект или же юридически иррелевантной. _________________________ 5 Нельзя сказать, что вопрос о природе недействительных сделок и связях теории недействительных сделок с правовой действительностью обделен вниманием цивилистов. К серьезным специальным публикациям относятся статьи Д.О. Тузова: «О правовой природе недействительных сделок» // В сб. «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика» / Под ред. А. Диденко. Вып. 14. Астана, 2002; «О правовой природе недействительных сделок» // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, 2009. № 6. В статьях сделан акцент на последствия отражения различных теоретических концепций в рекомендациях по совершенствованию ГК Российской Федерации. В действительности, конечно, взаимодействие между доктриной и правовой действительностью более разнообразно. В названных статьях основательно представлен дедуктивный подход к установлению правовой природы недействительных сделок, то есть дается проекция общих положений теории сделок на разновидности недействительных сделок, но нужно иметь в виду, что в настоящее время немалые резервы имеются у метода индукции, то есть изучения новых признаков отдельных недействительных сделок, или тех, которые следует законодательно превратить в таковые.
В моем рассуждении, приведенном выше, вне внимания остается то существенное обстоятельство, что в поиске природы различных недействительных сделок дело упирается совсем не в практический подход, а в нахождение прав, отличающих один вид недействительности от другого. Научная классификация объединяет два приема: поиск разграничительного признака и показ признаков, раскрывающих содержание классифицируемых явлений. И если разграничительный признак не может одновременно присутствовать в нескольких разновидностях, то в наборе признаков, раскрывающих содержание, могут присутствовать одни и те же признаки. Для отграничения ничтожной сделки от оспоримой достаточно установить, определяет ли законодатель в качестве необходимого условия недействительности принятие судебного решения или нет. Если судебное решение необходимо - сделка является оспоримой, если нет - она ничтожна. В набор же признаков, раскрывающих природу недействительной ничтожной и недействительной оспоримой сделки, как я полагаю, должны быть включены признаки, которые могут как не совпадать, так и перекрещиваться, а также играть различную роль, но в совокупности дадут достаточно ясный образ каждой из разновидностей недействительных сделок. На первое место я бы поставил цель, преследуемую законодателем при отнесении одной сделки к ничтожным, а другой - к оспоримым. Для ничтожных сделок основная цель - минимизировать ее гражданско-правовое значение. Вовсе вывести их за пределы гражданско-правового регулирования невозможно, подобно тому, как это сделано, например, в уголовном праве для действий или бездействий, формально содержащих признаки деяния, предусмотренного Особенной частью УК, но в силу малозначительности не представляющих общественной опасности и потому не являющихся уголовным правонарушением (ст. 10 УК РК). Если для названных в ст. 10 УК малозначительных деяний применение каких бы то ни было уголовно-правовых норм исключено, и никаких проблем в этом отношении возникнуть не может, то для ничтожной сделки без использования гражданско-правовых способов невозможно определить целый ряд имущественных последствий. Цель отнесения сделки к числу оспоримых - дать возможность заинтересованным лицам при обнаружении пороков сделки обратиться в суд с тем, чтобы суд определил степень существенности допущенных пороков и с учетом этого либо аннулировал сделку, то есть признал ее недействительной, либо сохранил ее силу. Далее требуется установить причины, вызывающие необходимость введения в законодательство недействительных сделок с разграничением их на виды. Причины могут быть самыми разными. Так, выделение ничтожных сделок может быть обусловлено как очевидной их правовой и нравственной порочностью, так и необходимостью сместить акцент с частно-правового регулирования на публично-правовой, как это было в нашей истории с установлением запретов на сделки с землей, валютными ценностями, отдачей денег в рост и др. Это выделение может быть обусловлено факторами законодательной политики, сложившимися традициями и даже совершенно случайными обстоятельствами. В число причин отнесения тех или иных сделок в разряд недействительных входят все те, что названы цитированными авторами, просто нужно иметь в виду, что они способны раскрыть содержание недействительных сделок лишь в совокупности с другими признаками. Но для нашего предмета исследования важны факторы современной правовой действительности, существенным образом меняющие гражданско-правовые отношения и теоретические воззрения. Наконец, важна чисто правовая материя, которая связана с определением юридических способов обеспечения прочности конструкции той и другой разновидностей недействительных сделок. Здесь можно говорить об использовании презумпций6, о последствиях недействительных сделок в форме возмещения убытков, возможности применения реституции и конфискации, моменте, с какого сделка считается недействительной. Гражданский кодекс не разграничивает последствий ничтожных и оспоримых сделок. Думается, такое разграничение, во всяком случае, по некоторым показателям, должно быть произведено, например, оставление реституции только для оспоримых сделок, сохранение возможности конфискации для ничтожных сделок. Но в целом вопрос о последствиях недействительных сделок нуждается в отдельном специальном рассмотрении. Я предлагаю в качестве проекта такую редакцию статьи ГК о понятии недействительных сделок. __________________ 6 Д.О. Тузов подверг обоснованной критике взгляд, согласно которому оспоримая сделка считается действительной до тех пор, пока ее недействительность не будет установлена судом, из чего следует, что здесь действует установленная законом презумпция действительности оспоримой сделки, которую может опровергнуть только суд. Д.О. Тузов точно подметил, что оспоримая сделка не «считается», а является действительной до тех пор, пока не будет оспорена и аннулирована судом, в связи с чем нет никакой «презумпции действительности оспоримой сделки», ибо презумпция есть предположение, между тем как оспоримая сделка не предполагается действительной, а является таковой. Тузов Д.О. О правовой природе недействительных сделок // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, 2009. № 6. С. 39. В отличие от оспоримых сделок презумпция ничтожных сделок, как я полагаю, и существует, и ее роль важна. В качестве сравнения установления роли презумпции для ничтожной сделки возьмем пример о вине как условии ответственности. Если законодатель ограничится лишь указанием на необходимость вины в действиях нарушителя, то участники конфликта должны будут доказывать ее наличие или отсутствие. Если же законодатель предусмотрит, что вина (или ее отсутствие) предполагаются, то природа соответствующих прав становится различной: в первом случае она заключается в необходимости находить факты, подтверждающие требования, во втором - от нахождения таких фактов заинтересованное лицо освобождается в силу презумптивности. Один из сущностных признаков ничтожной сделки заключается именно в том, что заинтересованным лицам дано право не считаться с тем, на что была направлена сделка. Желательно эту презумпцию закрепить законодательно.
Статья. Недействительные сделки
В случаях и по основаниям, предусмотренным Гражданским кодексом и законодательными актами, сделка может быть в судебном порядке признана недействительной (оспоримая сделка). Считается недействительной сделка, независимо от признания ее таковой в судебном порядке, если это прямо закреплено в Гражданском кодексе и законодательных актах (ничтожная сделка). После предварительного краткого описания научного подхода к разграничению двух видов недействительных сделок, попытаемся обозначить вехи, которые выводят эту тему за пределы собственно догматической юриспруденции. Я рассмотрю некоторые аспекты недействительных оспоримых и ничтожных сделок, природа которых, по моему мнению, значительно изменена под воздействием принципиально новых общественных отношений.
СДЕЛКИ, ПРОТИВОРЕЧАЩИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ
Я не буду излагать историю норм о недействительности так называемых противозаконных сделок, их разновидностях и дискуссий по этим вопросам, ведущимся с момента принятия ГК РСФСР 1922 г. до настоящего времени. Моя задача заключается в том, чтобы установить, требует ли современная правовая действительность кардинально новых, и каких конкретно, решений в этой области, а также определить степень сопряженности существующих теоретических постулатов с другими сферами правовой действительности, прежде всего законотворческой и судебной практикой. Как я полагаю, существуют два явления, которые решающим образом на уровне вызовов времени требуют переосмысления в понимании противозаконных сделок. Первое состоит в том, что меняется научный и общественный взгляд на право как на исключительную совокупность правовых норм. Все больше утверждается позиция, что сводить сегодня гражданское право к совокупности правовых норм нельзя, хотя при этом не следует отрицать нормативную составляющую права. В условиях рыночных процессов расширилось применение аналогии права и закона, усилилось влияние сложившейся судебной практики на принятие судебных решений, серьезные масштабы приобрело использование правоприменителями оценочных понятий, вполне аргументировано ведется речь о генетических основах права. Все эти факты выходят за пределы нормативной структуры права, но являются частью права, хотя доминанта правовых норм в их традиционном понимании в структуре права сохраняется. Внимание данная мысль не привлекала потому, что не получили глубокого осмысления оценочные понятия, существовало негативное отношение к практике как источнику права, не говоря уже об отрицательном отношении к заложенным в природе человека чувствам справедливости и равенства. Таким образом, находясь в рамках чисто нормативистского понимания права, важные перечисленные понятия остаются за пределами анализа. Отсюда с неизбежностью следует вывод, что противозаконность сделки не следует ограничивать несоответствием ее тексту закона, а следует расширить до понятия противоправности. Второе явление, требующее пересмотра взглядов на противозаконные сделки, заключается в том, что цивилистическая доктрина, а за ней и законодательство, значительно продвинулись в разработке принципов и начал гражданского законодательства постсоветского и постсоциалистического типа, однако надлежащая стыковка этих достижений достигнута не со всеми правовыми институтами, в частности, с институтом недействительных сделок. В ГК Казахстана, в новой редакции ГК России в стороне осталось определение значения несоответствия сделки началам и принципам гражданского законодательства. По своему объему понятие несоответствия сделки принципам гражданского законодательства шире ее противоречий действующим нормам. Например, противоречие сделки основам нравственности, прямо отраженное в ГК, не всегда может совпадать с противоречием принципу справедливости. Справедливость есть высшая правовая категория, в ней коренится дух права того или иного общества. Справедливость частного права не тождественна законности, ибо законы могут быть неправовыми, то есть несправедливыми, и законные правоприменительные решения могут быть выборочными, что тоже несправедливо. Кроме того, содержание законодательства включает в себя идею целесообразности, которая лежит вне понятия справедливости. Категория справедливости в частном праве имеет существенные особенности по сравнению с этой категорией в праве публичном. Объясняется это атрибутивным свойством частного права, без которого его существование невозможно, а именно, требованием равенства его участников, составляющим основу справедливости. Основа справедливости в частном праве - это адекватное отражение в законодательстве и в процессе реализации права требований экономического оборота и тесно связанных с ним отношений. Соответственно, действовать справедливо в рамках частного права означает действовать в соответствии с этим требованием. Это главенствующее требование, несмотря на то, что в действительности оно сопровождается сопутствующими обстоятельствами этического и политического свойства. Иначе говоря, объективная обусловленность справедливости в частном праве выходит на первое место по сравнению с чисто нравственными установками справедливости, не отрицая их полностью. Соотношение между объективными показателями, на основе которых формулируется вывод о справедливости, и нравственными оценками может быть различным. Нравственная оценка для вынесения суждения о справедливости совершенных действий может и не понадобиться. Когда субъект, заключающий сделку, стоит перед выбором и размышляет, какое его решение будет считаться справедливым, то в отличие от добросовестности и разумности ему предстоит сознательно или бессознательно попытаться соизмерить свои поступки прежде всего не только со своими личными убеждениями, совестью, а с более высоким общественным убеждением и общественной этикой как рефлексией на реальное состояние соответствующих отношений. Именно поэтому нельзя согласиться с теми современными авторами, которые сводят справедливость к нравственности. Между ними существует тесная связь и взаимозависимость, но не тождество. Правореализация требует включения в понятие справедливости в частном праве обстоятельств, диктуемых не только одной экономикой и отношением человека к собственности, но и генетически заложенным в человека чувством равенства. В частном праве происходит тесная смычка генетических основ справедливости с природой частного права. Сказанное дополнительно подтверждает вывод о необходимости расширения понятия противозаконных сделок. В настоящее время пункт 1 действующей статьи 158 ГК «Недействительность сделки, содержание которой не соответствует требованиям законодательства», гласит: «1. Недействительна сделка, содержание которой не соответствует требованиям законодательства, а также совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности»7. Пункт 1 предлагаемой нами самостоятельной статьи ГК может выглядеть так: «Недействительность сделки, не соответствующей требованиям законодательства, определяется по правилам настоящей главы». Вряд ли эта формулировка вызовет различные толкования. Она охватывает все элементы сделки: содержание, субъектов, волю, волеизъявление, форму и исключает возможность противоречивого понимания нынешней редакции, включающей неопределенные понятия: «цели», «заведомости», «основы», расплывчатость которых значительно усиливается, когда закон требует применять их в совокупности. Предлагаемое правило носит отсылочный характер, поэтому отнесение конкретной сделки, не соответствующей требованиям законодательства, к оспоримым или ничтожным определяется специальными нормами. Что касается действующей нормы о недействительности сделки, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, то необходимость заложенной в ней идеи не вызывает сомнений. Представляется лишь излишним включение «цели» в состав оснований недействительности сделки. Объективное противоречие поведения участника сделки основам правопорядка и нравственности - достаточное условие для того, чтобы считать сделку недействительной. С другой стороны, действующее правило является данью традиции чисто нормативистского и социально-ориентированного понимания права. Отказ от упора на нормативную составляющую права, приобретающий сегодня все большее научное признание, означает включение в состав права феноменов, выходящих за пределы нормативной структуры права, что, в свою очередь, требует учета в праворегулятивной деятельности, в том числе и для недействительных сделок. ___________________ 7 Второй и третий пункт действующей ст. 158 следует сохранить, поместив их в другую статью ГК. Второй пункт можно изложить так: «Лицо, умышленно заключившее сделку, нарушающую законодательство и его основные начала и принципы, положения устава юридического лица либо компетенцию его органов, не вправе требовать признания сделки недействительной, если такое требование вызвано корыстными мотивами или намерением уклониться от ответственности».
Поэтому к норме о противозаконности должно быть добавлено противоречие сделки основным началам и принципам гражданского законодательства, правоприменительной практики, интересам всего общества, а не абстрактного правопорядка и нравственности. Представляется нежелательным использовать понятие публичного интереса в качестве основания недействительности сделки, как это сделано в ГК ряда республик (например, в ГК РФ, ГК Украины). Такая нежелательность связана не с оценочным характером данного понятия, а с чрезмерной широтой его содержания, допускающей включение в него посягательств на второстепенные публичные интересы. Поэтому следует сузить его содержание до понятия основополагающих интересов общества. Разумеется, и в этом случае сохраняется оценочное значение этого признака, но чрезмерная расплывчатость его сужается. Сложность и противоречивость понятия «публичный порядок» в законодательстве и правоприменительной практике Украины хорошо показаны Е. Беляневич. Ст. 228 ГК Украины, в редакции 2010 г., именуется «Правовые последствия сделки, нарушающей публичный порядок, совершенной с целью, противной интересам государства и общества». К тому же, как отмечается рядом авторов, понятия «публичный порядок» и «основы правопорядка» являются синонимичными8. Думается, справедливо указывается на некоторую инородность понятия «публичный характер» для сложившегося отечественного правопонимания9. ___________________ 8 Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1998. С. 361. 9 Беляневич Е. О нарушении публичного порядка как основании ничтожности сделки // «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика». Вып. 39. Алматы, 2012. С. 43.
Е. Беляневич замечает, что оценочный метод при установлении несоответствия сделки интересам государства и общества в судебной практике не срабатывает, поскольку суд подводит казус под действие соответствующей правовой нормы определенного содержания10. Однако заметим, что оценочный метод в этом случае не срабатывает по причинам, лежащим вне данного метода, а не по причине непригодности самого метода.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |