О недействительности сделок и ее последствиях (Скрябин С.В., к.ю.н., доцент, ведущий научный сотрудник Института частного права Каспийского университета)

О недействительности сделок и ее последствиях*

Скрябин С.В.,

к.ю.н., доцент, ведущий научный сотрудник Института частного права

Каспийского университета (Алматы, Казахстан)

* Статья подготовлена на основе выступления автора на международной научно-практической конференции в рамках ежегодных цивилистических чтений «Недействительные сделки в гражданском праве», посвященной 75-летию профессора Рольфа Книпера (г. Алматы, 19 - 20 мая 2016 года).

1. Вводные положения

Первоначально полагаем важным отметить несколько моментов, которые характеризуют состояние современного развития гражданского права в Казахстане, имеющих непосредственное отношение к теме о недействительности сделок.

Первое - механическое восприятие чужеродных правовых институтов и конструкций, которое ничего хорошего не может принести ни законодательству Казахстана, ни его правовой системе, ни науке, ни практике. Это, в первую очередь, относится, к попытке внедрения в правовую систему некоторых институтов и правил англо-саксонского права[1]. По сути, это может привести к утрате Казахстаном суверенитета в правовой сфере. Можно предположить, столь негативные последствия просто адекватно не оценены казахстанским обществом, но они могут породить резонанс, сопоставимый с обсуждаемым ныне т.н. «земельным вопросом», мораторием на применение отдельных норм и правил Земельного кодекса РК от 20 июня 2003 года № 442-II[2].

По нашему мнению, основная причина сложившейся ситуации заключается в существующем механизме правотворчества в Казахстане: законы пишутся теми, кто их в будущем будет применять[3]. Проблема именно в изменении: Правительство должно не придумывать правила, а исполнять те нормы, которые принял специально уполномоченный государственный орган - Парламент. И никак иначе.

Второе положение касается «привычек в праве». Мы об этом уже высказывались[4]. Приведем только один из сделанных ранее выводов: в Казахстане на практике сложилась привычка признания сделок недействительными как наиболее удобного и универсального способа защиты гражданских прав[5].

Более того, именно это средство защиты зачастую позволяет «с успехом» выйти из сделки, ставшей по тем или иным причинам невыгодной для стороны, ее заключившей. Можно привести многочисленные примеры, когда суды признают сделки недействительными, руководствуясь формальными причинами и основаниями, «легко» применяя при этом последствия недействительности, как правило, двустороннюю реституцию, которая, в свою очередь, часто превращается в одностороннюю, ибо с другой стороны взыскать что-либо невозможно, или же об этом просто «забывается». Мы полагаем, что спор о праве не может и не должен сводиться только к разрешению судом вопроса об основаниях возникновения правоотношений. Это - поверхностный подход, при котором невозможно учесть все особенности конкретных ситуаций.

Третье - это проект закона, предмет которого связан преимущественно со сделками. Точнее, с введением в Гражданский кодекс Республики Казахстан («ГК», «Кодекс») дифференциации недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Этот документ находится на рассмотрении в Мажилисе Парламента[6].

Фактически же совершенствование гражданского законодательства, что декларируется концепцией и названием законопроекта, сведено, к нашему сожалению, к адаптации ГК для этой классификации. Имеются отдельные детали[7], которые по существу служат лишь неким фоном, не более того. Центральное место в Проекте закона занимают ничтожные и оспоримые сделки и связанные с этим изменения.

Четвёртым обстоятельством является Нормативное постановление Верховного суда Республики Казахстан от 7 июля 2016 года № 6 «О некоторых вопросах недействительности сделок и применении судами последствий их недействительности» (далее - «НП ВС» о сделках)[8]. С одной стороны, это хорошо, что высшая судебная инстанция наконец проявила интерес к обобщению судебной практики по этим вопросам, выработке единообразного правоприменительного толкования соответствующих положений ГК. Потребность в этом чрезвычайно высока. Представляет интерес другое. Верховным судом в НП ВС о сделках уже дано толкование правил ГК в контексте ничтожных и оспоримых сделок, появление которых еще только предполагается! Возможно, что подобная практика свидетельствует о желании высшей судебной инстанции взять на себя функции законодательного органа власти, либо, как минимум, является результатом расширительного толкования правил Кодекса о сделках. Одним словом, «телега оказалась впереди лошади», причем, далеко впереди.

И, наконец, последнее. Вопрос о сделках, их недействительности, последствиях признании их таковыми требует отдельного и самостоятельного исследования[9].

При этом необходимость комплексного совершенствования гражданского законодательства, всех элементов легальной конструкции сделки для нас очевидна. Цель настоящей статьи скромна: предложить варианты толкования некоторых правил ГК о недействительности сделок, их последствиях, которые, возможно, будут способствовать решению проблем их практического применения. Другие связанные с данной темой теоретические положения мы оставим для последующих изысканий.

2. Некоторые общие положения гражданского законодательства о недействительности сделок

Первым из них является вопрос о понятии «недействительная сделка» и его соотношении с иной гражданско-правовой терминологией.

В ГК недействительность сделки определяется посредством указания на нарушение требований, (1) предъявляемых к форме, (2) содержанию и (3) участникам сделки, а также - к (4) свободе их волеизъявления. Дополнительно закон указывает на круг лиц, по требованиям которых сделка может быть признана недействительной, называя в качестве таковых: (1) заинтересованных лиц, (2) надлежащие государственные органы и (3) прокурора (п. 1 ст. 157 ГК).

Представляется важным определиться с пониманием термина «нарушение требований», соотношении правил ГК о недействительности сделки и понятии «заинтересованные лица».

Выражение «нарушение требований», используемое законодателем в легальном определении недействительных сделок, может быть неоднозначно истолковано на практике.

Главным вопросом здесь может быть соотношение и толкование понятий «гражданское правонарушение» (деликт) и «нарушение требований». Эту же проблему можно сформулировать ещё шире - возможность рассмотрения недействительности сделок через призму неправомерного поведения, их трактовки как особой разновидности правонарушений.

Для нас ответ очевиден - нельзя. Рассматривать вопрос о недействительности сделок в отрыве от понятия самой сделки (ст. 147 ГК), условий ее действительности, не представляется возможным. Сделка всегда является актом правомерного поведения, которое желательно для права и поощряется им. Более того, гражданский оборот, гражданские права и обязанности большей частью основываются на сделках. Но для того, чтобы породить определенные последствия, на которые рассчитывают участник (участники) сделки, необходимо следование определенным требованиям, установленным законодательством.

Соответственно, последствием несоблюдения этих предписаний будет только одно - сделка не станет (или перестанет быть) юридическим фактом[10]. Вместо предполагаемых её участниками последствий наступят иные, связанные уже с недействительностью сделки.

Понятие же «правонарушение» принципиально иное. Оно связано с поведением лица (виновным или нет), которое уже приняло на себя определенные обязанности добровольно (например, возникших из договора) или налагаемых на лицо законом вследствие участия в определенных отношениях (например, наличие права на земельный участок), либо причинении вреда (гл. 47 ГК). В любом случае современная редакция Кодекса говорит о правонарушении только в контексте обязательства (ст. 349 ГК).

Отдельного внимания требует такое последствие неправомерного поведения, как возмещение убытков (п. 4 ст. 9, ст. 350 ГК). Подчеркнем, что убытки возникают как последствие нарушения прав и/или охраняемых законом интересов. При этом возмещение убытков является универсальным способом защиты гражданских прав.

Есть соответствующие положения и в правилах о недействительных сделках. Подобная возможность предоставлена суду в двусторонних (многосторонних) сделках в виде взыскания со стороны, виновной в совершении действий, вызвавших недействительность сделки, в пользу другой стороны понесенные последней убытки, связанные с признанием сделки недействительной (п. 7 ст. 157 ГК).

Редакция данного правила не предполагает возможности однозначного толкования его как правонарушения, но, как минимум, на это указывают два фактора: (а) виновность одной из сторон сделки и (б) наличие убытков как последствий поведения лица. При этом само понятие «убытки» связано с нарушением субъективного права лица (п. 4 ст. 9 ГК). Поэтому системное толкование соответствующих правил, на наш взгляд, позволяет утверждать, что при недействительности сделок убытки могут быть взысканы только в случае, если в результате этого произошло нарушение прав (возможно, и законных интересов) лица. Иначе говоря, имеют место и недействительность, и правонарушение.

Взыскание же убытков должно проводиться по правилам гл. 20 ГК (общие положения) и некоторых положений об убытках, предусмотренных для отдельных институтов Кодекса[11].

Ещё одним важным моментом является возможность применения правил ГК о недействительных сделках к имущественным отношениям, регулируемым нормами иных отраслей законодательства.

Здесь видятся возможными два варианта:

(а) отрасли частноправового регулирования, включая частноправовые нормы в комплексных отраслях законодательства. В подобных ситуациях правила ГК должны применяться субсидиарно (п. 3 ст. 1 ГК). Иначе говоря, отсутствие правил о недействительности сделок в соответствующих нормативных правовых актах «включает» соответствующие нормы Кодекса. Более того, нередко соответствующие нормативные правовые акты содержат обратную отсылку на ГК, его отдельные нормы и институты (см., например, п. 2 ст. 1 Закона РК от 16 апреля 1997 года № 94-І «О жилищных отношениях» и др.);

(б) применение правил ГК к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой (публично-правовое регулирование).

В последнем случае нам видятся следующие проблемы.

Первая: распространяются ли правила о недействительных сделках на случаи несоблюдения участниками сделок требований публичного права? Вторая является продолжением первой и связана с соотношением и взаимосвязью двух положений кодекса: «нарушение требований, предъявляемых к содержанию сделки» и указания о «недействительности сделки, содержание которой не соответствует требованиям законодательства» (п. 1 ст. 157 и п. 1 ст. 158 ГК соответственно).

Рассмотрим их на примере состоявшихся судебных решений по одному делу.

В феврале 2010 года Х. приобрел по договорам купли-продажи доли в ТОО О (далее в анализируемой ситуации - «Договор») у трёх участников (А., Ж. и Х. - «Продавцы»). Доли Продавцами были переданы; перерегистрация в органах юстиции произведена. В свою очередь, Х. свои обязательства исполнил ненадлежащим образом, оплатив приобретенные доли частично, в течение четырёх лет, но полностью долг так и не погасил.

Продавцы обратились в суд. В свою очередь, Х. предъявил встречный иск, предмет и юридическая аргументация которого представляют интерес для настоящей статьи[12]. Во встречном иске были заявлены требования о признании п. 2.2. Договора недействительным и незаконным, вычете при взыскании суммы основного долга суммы индивидуального подоходного налога в размере 10% от стоимости доли по причине его несоответствия подп. 15) п. 1 ст. 156 Кодекса Республики Казахстан от 10 декабря 2008 года № 99-IV «О налогах и других обязательных платежах в бюджет (Налоговый кодекс) (далее - «НК»).

Суд посчитал, что п. 2.2. Договора не соответствует НК, признал его недействительным и незаконным, произвел вычет из основного долга. Этот довод суда был поддержан судами вышестоящих инстанций без сколько-нибудь надлежащего обоснования[13].

Мы полагаем состоявшиеся судебные постановления не соответствующими закону по следующим основаниям.

Во-первых, установление дохода физического лица, его размер, правила об исчислении налогов на доходы лица и другие положения регулируются нормами налогового законодательства, которые не были предметами ни первоначального, ни встречного исков, ни судебного рассмотрения.

Во-вторых, суд необоснованно применил нормы налогового законодательства к гражданским правоотношениям.

В соответствии с п. 4 ст. 1 ГК к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе к налоговым и другим бюджетным отношениям, гражданское законодательство не применяется, за исключением случаев, предусмотренных законодательными актами.

В свою очередь налоговое законодательство регулирует властные отношения по установлению, введению и порядку исчисления и уплаты налогов и других обязательных платежей в бюджет, а также отношения между государством и налогоплательщиком (налоговым агентом), связанные с исполнением налогового обязательства (ст. 1 ГК). Само налоговое законодательство Казахстана состоит из НК и нормативных правовых актов, принятие которых предусмотрено им. При наличии противоречия между НК и другими законодательными актами Республики Казахстан в целях налогообложения действуют нормы НК. Запрещается включение в неналоговое законодательство Республики Казахстан норм, регулирующих налоговые отношения, кроме случаев, предусмотренных настоящим Кодексом (п.п. 1 и 4 ст. 2 НК).

Вопросы соотношения норм гражданского и налогового законодательств были предметом неоднократного рассмотрения судами Республики Казахстан по конкретным делам, обобщений судебной практики и нормативных постановлений Верховного суда, прокуратуры, разъяснений уполномоченных государственных органов (статья 60 Закона Республики Казахстан от 6 апреля 2016 года № 480-V «О правовых актах»).

Так, в п. 3 Нормативного постановления Верховного суда Республики Казахстан от 27 февраля 2013 года № 1 «О судебной практике применения налогового законодательства» прямо указано на то, что «…судам следует разграничивать налоговые отношения от других имущественных отношений, регулируемых гражданским законодательством». И далее приводится пример недопущения уменьшения начисляемого на не уплаченную в срок сумму налогов и других обязательных платежей в бюджет пени на основании статьи 297 ГК. Затем в пункте 25 специально отмечается, что НК «…прямо не связывает возникновение, исполнение и прекращение налогового обязательства с недействительностью сделки в гражданско-правовом порядке» и далее «…налоговые последствия влекут не сами гражданско-правовые сделки, а совершаемые в их исполнение финансово-хозяйственные операции, подтвержденные первичными бухгалтерскими документами. В этой связи признание гражданско-правовой сделки недействительной без фактического проведения реституции не может являться основанием для внесения изменений в налоговую отчетность. Судам следует иметь в виду, что в силу части 2 статьи 71 ГПК решение суда по делу о действительности или недействительности сделки не имеет преюдициального значения для налогового спора, если в нем не участвуют те же лица» (выделено мною - С.С.). Иначе говоря, только надлежащее исполнение Договора могло повлечь определенные налоговые последствия. Учитывая же тот факт, что Договор, как и состоявшиеся судебные акты, Х. до сих пор не исполнены, то никаких налоговых последствий соответствующие сделки для продавцов не могли повлечь.

На неприменение гражданского законодательства к налоговым отношениям прямо указывается в ряде документах Верховного суда[14], других государственных органов Республики Казахстан [15].

Изложенное позволяет заключить, что признание судами п. 2.2. Договора недействительными по мотиву его несоответствия подп. 15) п. 1 ст. 156 НК, не основывается ни на нормах гражданского, ни налогового законодательства. В свою очередь, правило п. 1 ст. 158 ГК, которым суды обосновали недействительность и незаконность пункта 2.2. Договора, может быть применено только в том случае, если в налоговом законодательстве есть прямая отсылка к соответствующим статьям ГК о недействительности сделок. 10 % от общей суммы Договора является составной частью его цены и поэтому надлежащим исполнением обязательств со стороны Х. будет только оплата сделки в полном объеме (ст. 282 ГК).

В анализируемой ситуации следует обратить внимание еще на одно обстоятельство, оставленное судами без должного внимание и оценки. Речь идет о правиле п. 2 ст. 158 ГК о том, что «лицо, умышленно заключившее сделку, которая нарушает требование законодательства, устава юридического лица либо компетенцию его органов, не вправе требовать признания сделки недействительной, если такое требование вызвано корыстными мотивами или намерением уклониться от ответственности». В рассматриваемом деле многие факты свидетельствовали именно об этом: именно Х. были предложены для подписания продавцам формы Договора, встречный иск был очевидно заявлен для снижения размера ответственности по неисполненным обязательствам по оплате стоимости доли, доказательства невиновности в неисполнении обязательств Х. не представил (п. 1 ст. 359 ГК).

В обоснование изложенных выше утверждений сошлемся на мнение Ю.Г. Басина, полагавшего, что ст. 158 ГК определяет важнейшее требование к сделке - ее полное соответствие закону. При этом имеются в виду не всякие нарушения закона. Ст. 158 направлена против несоответствия закону содержания сделки, т.е. против открытого противозакония. Это могут быть условия сделки, предусматривающие совершение преступления, уклонение от исполнения императивных правил закона, продажу частным лицам предметов, изъятых из оборота, и пр. Однако одно лишь отсутствие в законе нормы, разрешающей совершать сделки подобного рода, не может вести к ее недействительности. Недействительной должна быть признана сделка, содержание которой нарушает запреты закона (выделено автором)[16]. По мнению автора, п. 2 ст. 158 ГК «соответствует принципу, хорошо известному зарубежному праву: «Not go to Cort with dirty hands» (нельзя идти в суд с грязными руками)»[17].

Изложенное позволяет дать ответы на вопросы, сформулированные выше.

1. По общему правилу, правила ГК о недействительных сделках на случаи несоблюдения участниками сделок требований публичного права не распространяются. Для их применения необходимо прямое указание закона, содержащего нормы публичного права.

2. Указание Кодекса о нарушении требований, предъявляемых к содержанию сделки (п. 1 ст. 157 ГК) и недействительности сделки, содержание которой не соответствует требованиям законодательства (п. 1 ст. 158 ГК) надлежит рассматривать только в качестве несоответствие условий сделки установленным запретам, нарушением императивных норм гражданского законодательства. К соответствующим отношениям возможно применение правил Кодекса о договорах (п. 1 ст. 382, ст. 383 ГК)[18].

3. О видах недействительности сделок

Первоначально опять же сошлемся на мнение Ю.Г. Басина о том, что ГК, в отличие от норм Модельного Гражданского кодекса и Гражданского кодекса Российской Федерации, не делит недействительные сделки на ничтожные и оспоримые, поскольку это деление имеет практическое значение лишь для определения того, кто вправе требовать признание сделки недействительной - участник сделки, другое заинтересованное частное лицо, либо уполномоченный государственный орган. А об этом специально сказано в статьях, определяющих конкретные основания недействительности. Главный разграничительный признак между ничтожной и оспоримой сделками статья 166 ГК РФ видит в том, что оспоримая сделка признается недействительной в силу судебного решения, а для признания недействительности ничтожной сделки судебного решения не требуется. Но данный признак не является достаточно надежным. Если участники ничтожной сделки (или хотя бы один из них) не согласен с ее оценкой недействительности, от кого бы она не исходила, то без судебного решения по данному вопросу не обойтись. Дело поэтому не в том, требуется или не требуется судебное признание недействительности сделки, а в том, чьи интересы (частные или публичные) были нарушены при заключении сделки, и, следовательно, кто вправе обратиться в суд с соответствующим требованием[19].

До недавнего времени это положение ГК казалось аксиомой. При этом существовали публикации отдельных казахстанских авторов, в которых выдвигались предложения о необходимости включения в Кодекс ничтожных и оспоримых сделок[20]. Они так бы и остались неразделёнными нами доктринальными положениями, если бы не подготовленный Минюстом Проект закона и не принятое НП ВС о сделках. Но если проект закона еще только предполагает включение в ГК соответствующих правил, то Верховный суд априори исходит из тезиса о том, что они реально существуют. Тогда, следуя логике разработчиков НП ВС о сделках, нужда в закреплении ничтожных и оспоримых сделок отсутствует. Ведь они уже есть!

Обратимся к тексту Проекта закона.

Подп. 21) п. 1 ст. 1 Проекта закона предлагается новая редакция правил ст. 157 ГК:

«Статья 157. Оспоримые и ничтожные сделки

1. Сделка недействительна по основаниям, установленным настоящим Кодексом либо иными законодательными актами Республики Казахстан, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка), за исключением случаев, предусмотренных настоящим Кодексом, либо в случаях, прямо предусмотренных законодательными актами Республики Казахстан, независимо от такого признания (ничтожная сделка).

Недействительная сделка считается оспоримой, если ее ничтожность не предусмотрена законодательными актами Республики Казахстан.

2. Требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлено заинтересованным лицом, надлежащим государственным органом либо прокурором.

Заинтересованным лицом является лицо, права и законные интересы которого нарушены или могут быть нарушены в результате совершения указанной сделки, в том числе лицо, для которого такая сделка повлекла неблагоприятные последствия.

3. Требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки вправе предъявить заинтересованное лицо, надлежащий государственный орган либо прокурор[21]».

Обратим внимание на то, что предлагаемые изменения основываются только на единственном критерии - необходимость, или без таковой, признания недействительности сделки судом. Различий между лицами, имеющими право заявить соответствующее требование (п.п. 2 и 3 ст. 157 Проекта закона), по существу нет.

Более того, НП ВС о сделках по существу размывает и этот критерий:

«Требования о признании оспоримой сделки недействительной, применение требований о ее последствиях могут быть предъявлены заинтересованным лицом, надлежащим государственным органом либо прокурором.

Установленная законом ничтожность сделки не препятствует заинтересованному лицу требовать судебного признания недействительности такой сделки.

Требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом независимо от того, заявлено ли требование о признании ничтожной сделки недействительной.

Суд вправе применить последствия недействительности сделки по собственной инициативе в случаях, предусмотренных пунктами 3, 4, 5, 6, 7, 8 и 9 статьи 157 ГК» (абзацы 2-4 п. 1 НП ВС о сделках. Выделено мною - С.С.).

Изложенное позволяет заключить вывод об отсутствии надежного критерия разграничения недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, о чем уже упоминал Ю.Г. Басин. Разработчикам Проекта закона и НП ВС о сделках не удалось исключить суд из процедур признания сделок недействительными. Ну никак не получилось!

Может быть критерии разграничения есть в указанных выше источниках? Обратимся к ним.

По мнению М.Т. Алимбекова и Д.А. Тумабекова «в случае, если суд при рассмотрении спора, в котором стороны ссылаются на те или иные сделки как на доказательства по делу, установит, что сделка совершена с нарушением требований, предъявляемых к форме, к содержанию, к участникам сделки, к свободе их волеизъявления (эти нарушения имеются как в совокупности, так и по отдельности), то суд, исходя из норм, регулирующих данную сделку, обязан установить должна ли эта сделка согласно требованиям закона признаваться недействительной судом по иску заинтересованного лица (оспоримая сделка), либо она недействительна в силу прямого указания на это закона, т.е. независимо от такого признания (ничтожная сделка).

Если суд установит, что сделка является оспоримой, то, оценивая ее, суд должен разъяснить сторонам их право на обращение в суд с иском с самостоятельным требованием о признании данной сделки недействительной, поскольку до признания этой сделки судом недействительной, данная сделка будет являться совершенной с вытекающими отсюда последствиями.

Однако, если будет определено, что сделка является ничтожной, то суд устанавливает факт ничтожности сделки полностью или частично, оценивает сделку как недействительную полностью или в части ее отдельных условий, констатирует недействительность сделки и применяет последствий ее недействительности. В этом случае обращения в суд с иском о признании такой сделки недействительной не требуется»[22]. И далее, «не следует исключать то, что прямое указание в законе на недействительность сделки, не лишает заинтересованных лиц их права на обращение в суд с исками о признании данной сделки недействительной, поскольку признание сделки недействительной в соответствии с пунктом 1 статьи 9 ГК является одним из способов защиты гражданских прав. Такое же право имеется и у лиц в случае возникновения спора по сделке, которая в силу закона является ничтожной»[23].

Е.В. Нестерова отмечает, «что согласно текущей редакции ГК РК, на самом деле, существует серьезная неопределенность относительно необходимости судебной процедуры признания сделки недействительной. Так, в ряде норм законодательства предусматриваются основания недействительности сделок, но при этом в них прямо не указано, что процедура признания сделки недействительной является исключительно судебной. Напротив, соответствующие нормы сформулированы таким образом, что недействительность сделки вытекает из самого положения закона и не требует судебного признания недействительности. Например, следует обратить внимание на п.п. 1, 2, 3, 5 ст. 159 ГК, п. 1 ст. 158 ГК РК, которые, в отличие от иных подобного рода норм, императивно устанавливают: «недействительная сделка…». Тем самым ГК, по сути, устанавливает ничтожный характер таких сделок. В других случаях законодатель использует формулировку, соответствующую природе оспоримых сделок: «может быть признана недействительной сделка…» (например, п. 1 ст. 157, п.п. 4, 6, 7, 8, 9, 10, 11 ст. 159 ГК РК)». И далее «казахстанское законодательство уже предусматривает как ничтожные, так и оспоримые сделки. Однако отсутствие общей нормы, регламентирующей соответствующее деление, а также последствия ничтожных сделок создает необоснованную неопределенность в отношении недействительных сделок… В отношении такого рода сделок одни суды исходят из того, что сделка, на которую ссылается сторона, никем не оспорена, в установленном порядке не признана недействительной, после чего принимают такую сделку в качестве доказательства и разъясняют право на подачу самостоятельного иска о признании этой сделки недействительной. Итог - искусственно создаваемая волокита в судебной системе. Другие же суды, … напротив, сразу оценивают ничтожную сделку в качестве таковой и игнорируют ее правовые последствия»[24].

Заметим, что в приведенных цитатах авторы никак не отрицают роль суда в установлении обстоятельств ничтожности и оспоримости сделок. Никак! Отличия лишь в том, что определение ничтожности не нуждается в предъявлении соответствующего иска, но может быть рассмотрено судом в иных спорах. Но подобные утверждения, по нашему мнению, никак не подтверждают необходимость легального разграничения ничтожных и оспоримых сделок. Достаточно разъяснений Верховного суда о том, что в случае указания в ГК формулы «сделка является недействительной», «недействительна сделка» иски о признании сделки недействительной не заявляются, а соответствующие требования рассматриваются в рамках спорных правоотношений. Например, согласно п. 2 ст. 168 ГК недействительна доверенность, в которой не указана дата ее выдачи. В этом случае действуют правила ст. 165 ГК о представительстве без полномочий, со всеми вытекающими правовыми последствиями. Следовательно, сделки по выдаче доверенности нет, она не совершена.

А.Г. Диденко, будучи давним сторонником деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, в одной из последних своих работ пытается сделать упор на их природу. По мнению автора, «ошибка законодателя, отказавшегося от деления недействительных сделок, заключается также совсем не в частных последствиях, … а в наличии или отсутствии у лица прав считать сделку дающей правовой эффект или же юридически иррелевантной. … нахождение прав, отличающих один вид недействительности от другого». И далее, «для отграничения ничтожной сделки от оспоримой достаточно установить, определяет ли законодатель в качестве необходимого условия недействительности принятие судебного решения или нет. Если судебное решение необходимо - сделка является оспоримой, если нет - она ничтожна»[25]. Признаками, раскрывающими природу недействительной ничтожной и недействительной оспоримой сделки, А.Г. Диденко называет «цель, преследуемую законодателем при отнесении одной сделки к ничтожным, а другой - к оспоримым. Для ничтожных сделок основная цель - минимизировать ее гражданско-правовое значение… Цель отнесения сделки к числу оспоримых - дать возможность заинтересованным лицам при обнаружении пороков сделки обратиться в суд с тем, чтобы суд определил степень существенности допущенных пороков и с учетом этого либо аннулировал сделку, то есть признал ее недействительной, либо сохранил ее силу. Далее требуется установить причины, вызывающие необходимость введения в законодательство недействительных сделок с разграничением их на виды. Причины могут быть самыми разными. Так, выделение ничтожных сделок может быть обусловлено как очевидной их правовой и нравственной порочностью, так и необходимостью сместить акцент с частно-правового регулирования на публично-правовой…»[26]. Наконец, «Гражданский кодекс не разграничивает последствий ничтожных и оспоримых сделок. Думается, такое разграничение, во всяком случае, по некоторым показателям, должно быть произведено, например, оставление реституции только для оспоримых сделок, сохранение возможности конфискации для ничтожных сделок. Но в целом вопрос о последствиях недействительных сделок нуждается в отдельном специальном рассмотрении»[27].

Итогом рассуждений автора является предложение о новой редакции нормы статьи ГК о недействительных сделках:

«В случаях и по основаниям, предусмотренным Гражданским кодексом и законодательными актами, сделка может быть в судебном порядке признана недействительной (оспоримая сделка).

Считается недействительной сделка, независимо от признания ее таковой в судебном порядке, если это прямо закреплено в Гражданском кодексе и законодательных актах (ничтожная сделка)»[28].

Что сказать, и здесь маститый ученый не смог предложить никакого иного критерия, кроме как участие или неучастие суда в признании сделки недействительной. Гора родила мышь.

Сам факт принятия НП ВС о сделках обнажил еще одну проблему, суть которой можно сформулировать следующим образом: может ли нормативное постановление Верховного суда противоречить закону? Или еще, более предметно: оправданность указаний в НП ВС о сделках на ничтожные и оспоримые сделки при отсутствии соответствующей классификации в действующей редакции ГК?

По этому факту были высказаны различные суждения.

Так, М.К. Сулейменов считает, что «очень простую схему, закрепленную в Конституции и в Законе о правовых актах…, Верховный Суд очень активно и агрессивно пытается подменить другой схемой, по которой его нормативные постановления становятся на один уровень с законами и даже выше их. То есть судебная власть пытается взять на себя функции законодательной и исполнительной власти. Это очень опасная тенденция, и поэтому теоретическое осмысление правовой природы нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан приобретает колоссальное практическое значение»[29].

Ф.С. Карагусов указывает, что «нормативными постановлениями Верховного Суда не могут устанавливаться правовые нормы, регулирующие какие-либо общественные отношения! И тем более, нормативными постановлениями Верховного Суда также не могут изменяться содержание правовых норм, принятых Парламентом». И далее «опасность такого подхода в деятельности Верховного Суда заключается в том, что (помимо неконституционного вмешательства в деятельность каждого отдельного судьи при отправлении правосудия) нормативными постановлениями Верховного Суда могут формулироваться нормы права (и обеспечено их принудительное исполнение судами), нередко отличающиеся от законодательных положений, принятых Парламентом. Это очень опасная тенденция, поскольку, имея свои нормативные постановления находящимися вне иерархии нормативных правовых актов, Верховный Суд становится не связанным законодательством, но при этом своими нормативными постановлениями он, по сути, начинает создавать правовые нормы. И если допустить, что своими нормативными постановлениями он будет устанавливать нормы права, регулирующие те или иные общественные отношения, это нарушит установленную Конституцией систему сдержек и противовесов, последствия чего могут быть катастрофическими для казахстанского государства и граждан нашей Республики»[30] (выделено автором).

Один из разработчиков НП ВС о сделках НП ВС Д.А. Тумабеков, возражая М.К. Сулейменову, высказал свои суждения как о ничтожности и оспоримости сделок, так и о праве Верховного суда принимать нормы, регулирующие соответствующие отношения[31]. Прежде всего, автор не считает правило п. 1 ст. 157 ГК императивным, поэтому толкование проф. Сулейменова о том, что только суд признает сделки недействительными, - полагает неверным. Автор отмечает, что «в гражданском законодательстве Казахстана прямо не применяются термины «ничтожная» или «оспоримая» сделка. В то же время, статья 159 ГК озаглавлена «Основания недействительности сделок». Это указывает на то, что законодателем использованы понятия, которые включают в себя, недействительность сделок в силу прямого указания закона, т.е. независимо от такого признания судом». Относительно же роли и значения нормативных постановлений Верховного суда, Д.А. Тумабеков заключает, что «некоторые нормы гражданского кодекса содержат прямое указание на недействительность сделки в случае ее несоответствия закону, а также совершения ее с целью заведомо противной основам правопорядка или нравственности… В этих условиях, нормативные постановления Верховного Суда Республики Казахстан, предусмотренные Конституцией Республики Казахстан, призваны оказывать помощь судам по выработке единообразного толкования и применения требования закона. Уникальность и универсальность нормативного постановления Верховного Суда Республики Казахстан заключается в том, что, не изменяя действующие законы и другие нормативные правовые акты, вырабатывают правила в порядке разъяснения по вопросам судебной практики. И лишь в этих пределах они носят нормативный характер»[32].