60 выпуск сборника «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика» (А.Калдыбаев, Л.Асаинова, C. Дильмухаметов)

60 выпуск сборника «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика»
(продолжение)

Вышел 60-й выпуск сборника «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика» под ред. проф. АДиденко, Г. Койайдаровой, Р. Джусангалиева. Как и предыдущий 59 выпуск он посвящён 75-летию Великой Победы советского народа в Отечественной войне. Казахстанские авторы и ученые зарубежных стран своими публикациями внесли свой вклад в дань памяти фронтовикам, за что мы выражаем всем авторам глубокую признательность.

Вечная слава Героям!

Мы продолжаем публиковать ряд статей из 60 выпуска на сайте zakon.kz

Сегодня мы представляем статьи А.Калдыбаева, Л.Асаиновой и С. Дильмухаметова

 А.Калдыбаев, Л.Асаинова

Принудительный выкуп доли участника ТОО

Введение

В процессе деятельности компании не исключены случаи, когда какой-либо из участников компании нарушает свои обязанности или злоупотребляет своими правами, причиняя тем самым вред компании или ее другим участникам. В отношении ТОО казахстанское законодательство предусматривает наряду с возмещением вреда, причиненного участником товариществу или другим его участникам, также принудительный выкуп доли виновного участника. Такое право товарищества закреплено в ст. 82 ГК и в п. 2 ст. 34 Закона «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью» (далее - Закон о ТОО).

В соответствии со ст. 82 ГК при нарушении участником товарищества своих обязанностей перед товариществом, установленных законодательными актами или учредительными документами, товарищество в соответствии с решением общего собрания вправе требовать принудительного выкупа доли такого участника. Согласно п. 2 ст. 34 Закона о ТОО при причинении существенного вреда товарищество, помимо требования о возмещении вреда, вправе поставить вопрос о принудительном выкупе товариществом доли виновного участника и его выбытии из числа участников товарищества.

Для правильного понимания и применения положений о принудительном выкупе доли (исключении участника) можно выделить следующие вопросы, которые мы постараемся коротко раскрыть в данной статье: что понимается под «существенным вредом», в т.ч. по законодательству и практике ведущих зарубежных стран, кто должен быть пострадавшим от такого вреда, какая процедура исключения участника, почему необходимо предусмотреть право участника требовать выкупа своей доли, насколько целесообразно применение правил об исключении участника ТОО в отношении акционеров непубличных АО.

1. Понятие существенного вреда

Исходя из вышеупомянутых законодательных норм можно предположить, что имеются два различных основания для принудительного выкупа доли участника товарищества: 1) нарушение участником своих обязанностей перед товариществом; 2) причинение участником существенного вреда. При этом субъект, которому должен быть причинен вред, в Законе о ТОО не раскрывается. С целью заполнить образовавшийся пробел Верховный суд в п. 5 Нормативного постановления № 2 от 10 июля 2008 года «О некоторых вопросах применения законодательства о товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью» выделил двух субъектов: товарищество и его участники.

Ни ГК, ни Закон о ТОО не отмечают прямую связь между содержащимися в них основаниями исключения участника. Так, исходя из буквального значения словесного выражения статьи 82 ГК, для осуществления принудительного выкупа доли участника товарищества достаточно нарушения участником любой из своих обязанностей перед товариществом, независимо от наличия или отсутствия факта причинения вреда, а также серьезности такого вреда.

В свою очередь, норма в Законе о ТОО в качестве единственного основания для принудительного выкупа устанавливает причинение участником существенного вреда, который, как мы понимаем, может быть причинен не только путем нарушения участником своих обязанностей перед товариществом, но и злоупотребления участником своими правами.

Однако представляется, что норма ГК не должна являться самостоятельным основанием исключения участника. Эта норма должна применяться лишь через норму Закона о ТОО. Ведь будет абсурдным сразу исключать участника за нарушение им любой обязанности перед товариществом. При этом мы понимаем, что обязанности могут налагаться на него также и отдельным соглашением между участниками, а не только уставом или учредительным договором как учредительных документов.

В качестве примера казахстанской практики связанного применения указанных норм можно привести следующее дело. ТОО «Каражон» подало исковое заявление в СМЭС города Алматы против троих своих участников (Досановой, Жаненовой и Досанова), владеющих в совокупности 0,063% долей, с требованием о принудительном выкупе их долей^[1]. Представитель истца утверждал, что ответчики, во-первых, не предоставили сведения о смене места жительства, и, во-вторых, злостно уклонялись от участия в общих собраниях участников, тем самым препятствуя товариществу вести нормальную хозяйственную деятельность.

Суд, несмотря на то, что уведомление исполнительного органа товарищества о смене места жительства является обязанностью участника товарищества, установленной в Законе о ТОО, посчитал, что нарушение этой обязанности не является достаточным основанием для принудительного выкупа доли участника. При этом суд правомерно посчитал, что действие ст. 82 ГК возможно только в совокупности с п. 2 ст. 34 Закона о ТОО, то есть нарушение участником обязанности перед товариществом без причинения существенного вреда товариществу не будет являться основанием для принудительного выкупа.

Суд разъяснил, что участие участника в общих собраниях участников является его правом, а не обязанностью, поэтому само по себе неучастие в общем собрании не может рассматриваться как нарушение участником своих обязанностей. Вместе с тем мы не согласны с выводом суда о том, что не имеет смысла включать в устав товарищества пункт, который будет закреплять за участником обязанность принимать участие в общих собраниях участников, потому как он будет противоречит норме, установленной Законом о ТОО. Мы полагаем, что, исходя из диспозитивного существа регулирования Закона о ТОО, такое положение в устав включить можно. Таким образом, соглашением участников право участника может быть преобразовано в его обязанность.

Данная позиция подтверждается Нормативным постановлением № 2 Верховного суда, в п. 5 которого указано, что «Если учредительными документами на участника возложена обязанность участия в управлении делами товарищества и нарушение данной обязанности участником (в связи с размером его доли, влияющим на правомочность принятия решений общим собранием, создающим препятствия деятельности товарищества и в принятии им решений, необходимых для его надлежащего функционирования) причинило существенный вред товариществу или повлекло для него иные негативные последствия, то товарищество вправе требовать в судебном порядке принудительного выкупа доли такого участника».

Верховный суд, устанавливая в качестве основания принудительного выкупа доли участника товарищества нарушение участником обязанности участия в управлении делами товарищества, берет во внимание только частный случай применения ст. 82 ГК. Более того, он создает связь между частным случаем ст. 82 ГК и общим положением п. 2 ст. 34 Закона о ТОО. Таким образом, Верховный суд признает необходимость реализации нормы ГК через норму Закона о ТОО.

Между тем, введение Верховным судом дополнительно к «существенному вреду» также «иных негативных последствий» для характеристики последствий поведения участника представляется необоснованным. Закон говорит только о существенном вреде как основании исключения участника. Иначе мы неправомерно расширяем сферу применения нормы закона.

В данном деле даже если СМЭС допустил бы указание участия в управлении в качестве обязанности участников, то вследствие обладания участниками-ответчиками малыми долями, они не были бы в состоянии причинить существенный вред.

Что же делать, если в соглашении участников или в уставе не указано об обязанности участника участвовать в управлении товариществом, но без такого участия товарищество не может надлежаще функционировать? Может ли в этом случае право на управление пониматься как обязанность (превращаться в обязанность)? Полагаем, что нет. Право не может одновременно быть обязанностью, если только нет соглашения об этом. Поэтому привлечение к ответственности участника в этом случае возможно на основании злоупотребления им правом на участие в управлении товариществом, т.е. на основании п. 5 ст. 8 ГК.

В Нормативном постановлении № 2 Верховного суда сделана попытка раскрыть понятие «существенного вреда». Верховный суд установил, что «под существенным вредом следует понимать такой вред, устранение последствий которого становится затруднительным или невозможным». Таким образом одно оценочное понятие раскрывается через другие оценочные понятия^[2]. В Нормативном постановлении также отмечается, что «суды при разрешении вопроса о том, является ли причиненный вред существенным, должны в каждом конкретном случае учитывать все обстоятельства дела, в том числе последствия, наступившие вследствие причинения вреда, имущественное положение товарищества до и после причинения вреда, а также время, потребовавшееся для устранения его последствий». Учитывая то, что в Нормативном постановлении используется прошедшее время причастия «потребовавшееся», можно предположить, что по мнению суда, истец, доказывая факт причинения существенного вреда, должен также предоставить доказательства совершения со своей стороны разумных усилий, направленных на устранение последствий причинения вреда, а также времени, потребовавшегося на их устранение. Вместе с тем полагаем достаточным, если сторона докажет, что последствия нарушения затруднительно или невозможно устранить, без того, чтобы реально предпринимать действия по устранению нарушения.

Для более полного раскрытия понятия «существенный вред» и исходя из договорной природы корпоративных отношений полагаем возможным обращение к понятию «существенное нарушение договора», закрепленному в ГК. В соответствии с п. 2 ст. 401 ГК существенным признается нарушение договора одной из сторон, которое влечет для другой стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора. Если предположить, что участник, вступая в товарищество, имел ряд разумных ожиданий, связанных, например, со стабильными выплатами дивидендов, то в случае, если он в значительной степени лишится того, на что рассчитывал вследствие причинения вреда, например, со стороны мажоритарного участника, который на общих собраниях участников товарищества продолжительное время голосует против выплаты дивидендов при наличии возможности для этого и без ущерба интересам товарищества, то полагаем возможным признание наличия существенного вреда у участника.

Схожая ситуация сложилась в американском деле Sugarman v Sugarman, которое связано с отстранением миноритарного участника мажоритарным участником от управления компанией (freeze-out). Истцы утверждали, что мажоритарный акционер в лице господина Шугармана уволил истцов с работы в компании, присваивал себе прибыль компании в виде чрезмерного вознаграждения и отказался выплачивать дивиденды истцам. Судом также было установлено, что он выплачивал своему отцу зарплату и пенсию, которые не были в равной степени предоставлены господину Хайману, отцу одного из истцов. Суд признал действия ответчика достаточным доказательством его попытки ненадлежащим образом отстранить истцов от участия в деятельности компании^[3].

В Принципах международных коммерческих договоров УНИДРУА имеется норма схожая с нормой ГК, регулирующей существенное нарушение договора. В соответствии со статьей 7.3.1 Принципов УНИДРУА сторона может прекратить договор, если неисполнение договорного обязательства другой стороной является существенным. При определении, является ли неисполнение обязательства существенным, во внимание должно быть принято, в частности:

a) существенно ли неисполнение лишает потерпевшую сторону того, что она имела право ожидать в соответствии с договором, кроме случаев, когда другая сторона не предвидела и не могла разумно предвидеть такой результат;

b) имеет ли принципиальный характер с точки зрения договора строгое соблюдение неисполненного обязательства;

c) является ли неисполнение умышленным или совершено по грубой небрежности;

d) дает ли неисполнение потерпевшей стороне основание верить, что она не может полагаться на будущее исполнение другой стороны;

e) понесет ли неисполнившая сторона несоразмерные потери в результате подготовки или осуществления исполнения, если договор будет прекращен.

Полагаем, что эти характеристики могут быть также использованы при определении наступления существенного вреда действиями участника.

В статье 7.3.3 Принципов УНИДРУА предусматривается, что, если до наступления срока исполнения одной стороной становится ясным, что будет иметь место существенное неисполнение этой стороной, другая сторона может прекратить договор. Данную норму также можно было бы применить для оценки возможности исключения участника. Так, если становится очевидно, что участник своими действиями причинит существенный вред компании, то должно иметься право исключить участника, не дожидаясь наступления данного вреда. Конечно, очевидность наступления вреда должна основываться не на догадках, а на объективных факторах.

2. Существенный вред и исключение участника из компании по законодательству и практике зарубежных стран

Если рассматривать российское регулирование, то в соответствии с п. 1 ст. 67 ГК РФ участник ООО вправе требовать исключения другого участника из ООО в судебном порядке с выплатой ему действительной стоимости его доли участия, если такой участник своими действиями (бездействием) причинил существенный вред ООО^[4] либо иным образом существенно затрудняет его деятельность и достижение целей, ради которых оно создавалось, в том числе грубо нарушая свои обязанности, предусмотренные законом или учредительными документами общества. Отказ от этого права или его ограничение ничтожны.

Российское законодательство также, как и казахстанское не раскрывает понятие «существенный вред», оставляя эту прерогативу правоприменителю - суду или арбитражу. Пленум Верховного суда РФ в п. 35 своего постановления № 25 от 23 июня 2015 года «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» выделил ряд нарушений, которые в общем можно квалифицировать по статье 67:

1) систематическое уклонение без уважительных причин от участия в общем собрании участников общества, лишающее общество возможности принимать значимые хозяйственные решения по вопросам повестки дня общего собрания участников, если непринятие таких решений причиняет существенный вред обществу и (или) делает его деятельность невозможной либо существенно ее затрудняет;

2) совершение участником действий, противоречащих интересам общества, в том числе при выполнении функций единоличного исполнительного органа (например, причинение значительного ущерба имуществу общества, недобросовестное совершение сделки в ущерб интересам общества, экономически необоснованное увольнение всех работников, осуществление конкурирующей деятельности, голосование за одобрение заведомо убыточной сделки), если эти действия причинили обществу существенный вред и (или) сделали невозможной деятельность общества либо существенно ее затруднили.

Кроме того, в данном пункте также упоминается необходимость оценки степени нарушения участником своих обязанностей, так как в соответствии со статьей 10 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» основанием для исключения участника из состава участников ООО является не всякое нарушение участником своих обязанностей, а именно грубое, то есть это именно то, что суд в вышеупомянутом деле ТОО «Каражон» вероятнее всего подразумевал под нарушением обязанности недостаточным для принудительного выкупа доли товарищества.

В п. 109 этого же постановления Пленум Верховного суда РФ раскрывает понятие «существенных неблагоприятных последствий», к которым относит: нарушения законных интересов как самого участника, так и гражданско-правового сообщества, которые могут привести, в том числе, к возникновению убытков, лишению права на получение выгоды от использования имущества гражданско-правового сообщества, ограничению или лишению участника возможности в будущем принимать управленческие решения или осуществлять контроль за деятельностью гражданско-правового сообщества.

Примером применения норм, устанавливающих основания для принудительного выкупа в Российской Федерации, может послужить дело ООО «СУ-35 СМТ-122»^[5]. Трое из пяти участников общества (Демин, Петрова и Гетман) подали исковое заявление против Карюгина, участника, владеющего 76,2% долей общества, об исключении его из состава участников общества. Согласно фактическим обстоятельствам дела между ООО «СУ-35 СМТ-122» в лице директора Карюгина (продавец) и Кочуровой (дочь Карюгина) был заключен договор купли-продажи, предметом которого было имущество ООО. Стороны определили стоимость имущества в размере 500 тысяч рублей, хотя позже экспертным заключением было установлено, что рыночная стоимость этого имущества составляет почти 13 миллионов рублей. Решение об одобрении указанной сделки было принято не всеми участниками, а только Карюгиным и Пугаевым (пятым участником ООО), так как другие участники общества были лишены возможности голосования, поскольку не были уведомлены о проведении данного собрания.

Суд сделал ссылку на п. 2 информационного письма Президиума Высшего арбитражного суда РФ № 151 от 24 мая 2012 года, который устанавливает, что совершение участником ООО действий, заведомо противоречащих интересам общества, при выполнении функций единоличного исполнительного органа может являться основанием для исключения такого участника из общества, если эти действия причинили обществу значительный вред и (или) сделали невозможной деятельность общества либо существенно ее затруднили. Таким образом, суд посчитал, что Карюгин как директор общества заключил сделку, явно нарушающую права и законные интересы общества и его участников, в результате которой деятельность общества существенно затруднена, т.к. наступила невозможность извлечения соответствующей условиям оборота прибыли от использования собственного имущества.

В разделе 30 Закона о компаниях Великобритании право принудительного выкупа доли участника компании предусмотрено в качестве одного из способов защиты участников компании от несправедливого предубеждения (unfair prejudice), то есть несправедливого ущемления интересов участника компании. В соответствии с п. 1 ст. 994 Закона о компаниях участник компании может подать ходатайство в суд о вынесении судебного приказа о принудительном выкупе доли участника компании другими участниками или самой компанией, если: 1) дела компании ведутся или велись таким образом, который приводит к несправедливому нанесению ущерба интересам всех участников, группы участников или участника, подающего ходатайство, или 2) фактическое или предполагаемое действие, или бездействие компании (включая действие или бездействие от ее имени) наносит или будет наносить такой ущерб.

Под несправедливым ущемлением интересов участника британские суды, как правило, понимают: 1) отстранение участника от участия в управлении компанией; 2) злоупотребление участником своих полномочий в ходе управления компанией; 3) неправомерное использование активов компании; 4) растрата участником денежных средств компании; 5) присвоение участником существенной части прибыли компании; 6) отсутствие разумного распределения дивидендов; 7) размытие доли участников; 8) выплата завышенных вознаграждений или бонусов директорам компании^[6].

До внесения изменений в Закон о компаниях для того, чтобы ходатайствовать о принудительном выкупе доли другого участника, истцу необходимо было предоставить доказательства длящегося характера ущемляющего поведения со стороны другого участника и его существование на момент обращения с ходатайством. На сегодняшний день истцу достаточно доказать наличие факта несправедливого ущемления его интересов^[7].

Суд при оценке несправедливого ущемления интересов участника также учитывает нарушение его разумных ожиданий. Например, в деле In Re A Company (No. 00477 of 1986) суд, давая разъяснение понятию «несправедливое причинение вреда интересам участника», указал, что права и интересы участника необязательно должны быть ограничены положениями устава компании, они могут включать в себя также обоснованные ожидания, связанные, в частности, с занятием должности директора в течение срока участия в бизнесе. Поэтому искусственное отстранение участника от управления компанией было признано судом несправедливым ущемлением его интересов^[8]. Здесь мы видим связь с вышеупомянутым понятием существенного нарушения договора, которое базируется также на ожиданиях стороны и которое может быть ориентиром для определения наличия существенного вреда.

В большинстве штатов США репрессивное поведение (oppressive conduct) со стороны мажоритарных участников или участников, имеющих возможность оказывать влияние на принятие управленческих решений в компании, являлось одним из самых распространенных оснований для ликвидации компании, основанной на тесном сотрудничестве между ее участниками. Однако позже американские суды ввели практику использования данного основания при разрешении разногласий между участниками «закрытых» компаний путем передачи права ведения бизнеса одному из участников или группе участников^[9].

Учитывая то, что понятие репрессивного поведения не раскрывается в корпоративном законодательстве США, суды используют три основные дефиниции данного понятия, которые иногда используются в виде комбинаций. Первая группа судов характеризует понятие репрессивного поведения в качестве обременительного, грубого и противоправного поведения участника компании, поведение которого имеет видимое отклонение от стандартов справедливого поведения. Его действия направлены на нарушение справедливого ведения дел, на которое имеет право полагаться каждый участник, доверяющий свои деньги компании. Вторая группа судов считает, что понятие репрессивного поведения напрямую связано с нарушением участником его обязанности действовать в интересах компании и принципа добросовестности. Третья группа придерживается мнения, что репрессивное поведение выражается в срыве разумных ожиданий участника компании^[10].

К притеснению суды обычно относят: 1) нарушение участником компании своих обязанностей, установленных в учредительных документах или законодательстве; 2) не предоставление информации о финансовом положении компании; 3) не проведение необходимых общих собраний участников; 4) неправильное назначение или увольнение директоров компании; 5) исключение участника из органов управления компании, несмотря на разумное ожидание продолжения членства в них; 6) недобросовестное ведение бизнеса, например, осуществление необоснованных и расточительных выплат директорам или участником компании^[11]. Мы видим, что мажоритарный участник имеет больше возможностей причинения вреда другим участникам опосредованно, через решения и действия самой компании.

Несмотря на наличие в американской практике примерного значения понятия «репрессивного поведения», понятие притеснения (oppression) все же нельзя отнести к стандартным и очевидным явлениям. То, что в одном деле признано судом репрессивным поведением, в другом деле таковым признаваться не будет. Так, американским судам, например, в качестве доказательств отстранения миноритарных акционеров от участия в деятельности компании необходимо подтвердить умышленное совершение серии нарушений^[12].

Немецкое законодательство не содержит специальных положений о прекращении правоотношений с участником, причиняющим вред компании или другим участникам. Соответствующее регулирование было введено судебным правотворчеством^[13]. Суды, признавая проблему притеснения миноритарных участников, а также необходимости наличия иного способа ее разрешения, разработали два механизма защиты интересов миноритарных акционеров: выход участника из компании (Ausrtitt) и исключение из участников компании (Ausschliessung)^{[ 14]}.

Возможность добровольного выхода из компании подходит участникам, которые по личным причинам находят постоянное участие в компании обременительным. Для случаев, когда в компании происходит притеснение интересов участника, но он имеет намерения остаться в компании, применяется второй способ защиты - Ausschliessung.

Условием применения данных механизмов является наличие существенного основания (der wichtige Grund). В качестве существенного основания могут выступать:

1) личное желание участника выйти из состава участников компании. В этом случае должна быть причина, по которой продолжение участия в компании является затруднительным для участника. Например, крайняя финансовая потребность, серьезное заболевание, требующее дорогостоящего лечения, невозможность выполнять обязанности, связанная с переездом за границу;

2) поведение других участников, например, злоупотребление мажоритарными участниками своими полномочиями или постоянные споры с другими участниками;

3) ситуация в компании, например, изменение целей компании.

Федеральный верховный суд указал, что исключение участника не противоречит установленным принципам закона о обществах с ограниченной ответственностью, учитывает личностный характер отношений между участниками и вытекает из обязанности лояльности участника^[15]. Признается, что для выдвижения иска от имени компании требуется принятие решения большинством участников об исключении участника. Исключаемый участник не участвует в голосовании^[16].

Федеральный верховный суд также отмечал, что причиной исключения как крайней и последней меры может быть полная потеря доверия между участниками вследствие поведения одного из них^[17].

3. Причинение существенного вреда: товариществу или участникам товарищества?

В соответствии с позицией, указанной в Нормативном постановлении № 2 Верховного суда для исключения участника необходимо, чтобы он причинил существенный вред товариществу или его участникам.

Наиболее распространенными примерами причинения участником существенного вреда товариществу могут выступать: неправомерный вывод активов; экономически необоснованное увольнение всех работников; осуществление конкурирующей с товариществом деятельности; систематическое уклонение без уважительных причин от участия в общем собрании участников, лишающее общее собрание участников возможности принять значимые для товарищества решения. При этом, если причинение существенного вреда участнику практически никогда не причиняет вред товариществу, то причинение существенного вреда товариществу, всегда негативно сказывается на остальных участниках. Например, неправомерный вывод активов несомненно повлияет на размер выплачиваемых дивидендов другим участникам и на их иные имущественные интересы.

Вред, который один участник товарищества причиняет другому может, например, быть связан с невыплатой дивидендов, увольнением с руководящей позиции в товариществе, выплатой повышенной зарплаты мажоритарному участнику, занимающему должность директора в товариществе. При этом участник, причиняя существенный вред другим участникам товарищества, может и не причинять вред самому товариществу.

Более того, не исключены случаи, когда участник, причиняющий существенный вред другому участнику, может в то же время в общем действовать в интересах и во благо товарищества, посвящая этому все свои силы и время, благодаря чему товарищество процветает. В таком случае, исключать участника, который не причиняет вред товариществу, только на основании, что он причиняет существенный вред другому участнику, полагаем не правильным как для этого участника, товарищества и его кредиторов. Следовательно, отсутствие прямого интереса товарищества в исключении определенного участника не должно предоставлять другим участникам инициировать его исключение.

Проблема причинения существенного вреда одного участника другому, не затрагивающая интересы товарищества, относится к проблемам самих участников и не должна решаться на уровне товарищества. Однако в случае, если участник причиняет существенный вред не только другому участнику, но и товариществу, то должны применяться нормы о принудительном выкупе доли участника.

Таким образом, мы считаем, что правильное применение п. 2 ст. 34 Закона о ТОО выражалось бы в возможности исключения участника при причинении существенного вреда именно товариществу, но не другим участникам. Например, в соответствии с п. 1 ст. 67 ГК РФ исключение участника из ООО происходит, если такой участник причинил существенный вред именно ООО либо иным образом существенно затрудняет деятельность ООО и достижение его целей. При этом, ст. 82 ГК в качестве основания исключения участника указывает на случаи нарушении участником своих обязанностей перед товариществом, а не перед другими участниками.

Получается, что если вред причиняется только другим участникам товарищества, то механизм исключения участника, причинившего такой вред, является избыточным. В таких случаях более адекватным было бы право участника, которому был причинен вред, требовать от участника, причинившего вред, выкупа последним его доли. Указание на такой способ защиты, о котором мы скажем далее, к сожалению, отсутствует в нашем законодательстве.

4. Процедура исключения участника

В соответствии с п. 2 ст. 34 Закона о ТОО право принудительного выкупа доли участника принадлежит самому товариществу. Кажется логичным, что если вред причиняется товариществу, то товарищество и должны выдвигать требование о выкупе доли. Действительно, de jure товарищество выступает истцом по делу о принудительном выкупе доли его участника. Однако, de facto в качестве инициатора выступают участники товарищества, проголосовавшие на внеочередном общем собрании за принудительный выкуп доли нарушившего участника.

В соответствии с абз. 1 п. 2 ст. 48 Закона о ТОО решение о принудительном выкупе доли участника принимается квалифицированным большинством в три четверти голосов присутствующих и представленных на собрании участников товарищества. Согласно абз. 2 п. 2 ст. 48 Закона о ТОО при принятии этого решения участник, чья доля выкупается в принудительном порядке, в голосовании не участвует и число принадлежащих ему голосов в подсчете не учитывается.

В этой связи возникает вопрос, будет ли правильным закрепить в законе, что иск о выкупе доли виновного участника должны заявлять именно участники товарищества, а не само товарищество?

Наличие права выкупа у товарищества, а не у его участников может стать причиной ряда практических проблем. Так, в рассмотренном СМЭС Кызылординской области деле ТОО «Сыбага» предъявило исковое требование о принудительном выкупе доли Абдигаппаровой, владеющей 33,3% долей (оставшиеся доли принадлежали Ризвановой и Шаимовой)^[18]. По мнению товарищества, ответчик не принимала участие в общих собраниях участников и на протяжении пятнадцати лет втягивала товарищество в судебные разбирательства, что стало причиной отказов банков в выдаче займов. Абдигаппарова в свою очередь утверждала, что была лишена возможности участвовать в собраниях, так как ее физически на них не допускали, что ее ранее незаконно уволили с руководящей должности товарищества и не выплачивались дивиденды.

Суд удовлетворил исковое требование. Возражения Абдигаппаровой суд отклонил, потому что, по мнению суда, во-первых, она путем подписания соглашения отказалась от получения дивидендов, хотя согласно почерковедческой экспертизе подпись ей не принадлежала. Во-вторых, в отношении нее ранее было вынесено решение об отказе в восстановлении на работе.

Между тем, на это дело можно взглянуть с другой стороны, если взять за основу причинение существенного вреда не товариществу, а Абдигаппаровой действиями оставшихся участников. Этот вред может выражаться, как она сама отмечала, в постоянном не допуске ее к участию на собраниях участников и не выплату ей дивидендов на протяжении более 10 лет^[19]. Ведь даже если она и подписывала соглашение об отказе от дивидендов, вероятнее всего она не рассчитывала отказываться от них навсегда.

Закон о ТОО предоставляет право Абдигаппаровой самой инициировать и провести внеочередное собрание об исключении виновных участников (Ризванова и Шаимова). Если, несмотря на ее требования об инициировании собрания исполнительный орган не созывает его, она может созвать его самостоятельно. Следовательно, получается, что она может принять решение о принудительном выкупе долей Ризвановой и Шаимовой.

Таким образом, возможна ситуация, когда Абдигаппарова выдвинет требование об исключении Ризвановой и Шаимовой, а Ризванова и Шаимова выдвинут требование об исключении Абдигаппаровой.

Однако, в соответствии с законом правом подавать исковое заявление с требованием о принудительном выкупе доли участника товарищества обладает только само товарищество. Получается, что при наличии взаимных требований об исключении товарищество должно дважды подавать исковое заявление с двумя противоположными требованиями. Товариществу можно будет диагностировать диссоциативное расстройство идентичности (раздвоение личности), что как раз-таки и можно отнести к одной из проблем, вытекающей из того, что право требования принудительно выкупа принадлежит товариществу.

Теоретически могла бы сложиться ситуация, в которой и госпожа Абдигаппарова созвала внеочередное общее собрание, и остальные два участника созвали свое общее собрание. В итоге в суд попало бы два противоречащих друг другу исковых заявления от имени одного и того же юридического лица. Здесь суду необходимо будет разобраться, чьи действия действительно стали причиной возникновения существенного вреда, а чьи действия были защитой на неправомерные действия. В данном деле мы не можем утверждать правильность позиций той или другой стороны.

При этом важным является тот факт, кто может выступать от имени товарищества. Мы уверены, что директор товарищества был назначен Ризвановой и Шаимовой, т.е. большинством участников. Следовательно, он будет выполнять их указания. Если Абдигаппарова проведет внеочередное собрание участников и даст поручение директору подать иск, то может случиться, что он откажется как сам подавать иск, так выписать доверенность на подачу иска от имени товарищества, в т.ч. самой Абдигаппаровой. Здесь, конечно, Абдигаппарова может подать иск о принуждении товарищества (директора) подать иск, что затянет процедуру и может привести к первому рассмотрению только иска об исключении Абдигаппаровой. Удовлетворение этого иска сделает невозможным подачу иска об исключении Ризвановой и Шаимовой.

Наличие у товарищества, а не у его участников, права требовать выкупа приводит к процедурным сложностям и ущемлению интересов миноритарных участников. В этой связи считаем более правильным, если право принудительного выкупа будет принадлежать не товариществу, а участникам в случае причинения существенного вреда товариществу.

Эта позиция также подкрепляется необходимостью защиты интересов кредиторов товарищества. В рассматриваемом деле суд удовлетворил исковые требования ТОО «Сыбага» и товариществу необходимо было выкупить 33,3% долю госпожи Абдигаппаровой за 187 млн. тенге.