Нормативное закрепление категории ничтожной сделки в законодательстве Казахстана: вызовы времени или повторение чужих ошибок? (Сулейменов М.К., доктор юридических наук, профессор)

Нормативное закрепление категории ничтожной сделки в законодательстве Казахстана:
вызовы времени или повторение чужих ошибок?

М.К. Сулейменов

доктор юридических наук, профессор

Введение

В последнее время в ИС «Параграф» появился ряд статей, обосновывающих необходимость введения в законодательство Казахстана деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, в частности, статьи Е.В. Нестеровой (Проблемы нормативного закрепления ничтожных и оспоримых сделок в законодательстве Республики Казахстан)[1], и А.Г. Диденко (Вызовы времени: теория недействительных сделок и ее отражение в современной правовой действительности).

Я бы оставил эти статьи без внимания, тем более, что особо новой аргументации я там не увидел. В частности, в статье А.Г. Диденко содержатся интересные рассуждения об отдельных видах недействительных сделок, которые, возможно, заслуживают внимания. Но что касается разделения сделок на ничтожные и оспоримые, здесь он ограничился изложением существующих концепций.

Однако я вынужден отреагировать на эти статьи, ибо их авторы берут в сторонники меня, ссылаясь на мою работу десятилетней давности[2].

Действительно, тогда я высказывался в пользу введения в ГК РК категории ничтожных сделок, но ведь это было 10 лет назад. Сейчас я ярый противник деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Потому что с тех пор я плотно пообщался с российскими судьями и учеными, и они рассказали мне, какие проблемы вызывают ничтожные сделки в российской судебной практике. Судьи настойчиво рекомендовали не повторять российский опыт.

А в этом году я достаточно долгое время общался с разработчиками ГК РФ, и они мне рассказали, что во время подготовки изменений в ГК РФ всерьез обсуждался вопрос о ликвидации ничтожных сделок в ГК РФ. Остановило их только то, что тогда пришлось бы вносить изменения более чем в 100 законов. Накопилось за 20 лет. Однако они постарались максимально ограничить сферу действия ничтожных сделок.

А мы хотим теперь вляпаться в ту лужу, из которой пытаются выбраться российские цивилисты. То, что хорошо в законопослушной Германии, превратилось в рай для мошенников в России. Они объявляют, что сделка ничтожна и отказываются исполнять, предоставив право добросовестной стороне бегать по судам и добиваться справедливости.

Мне кажется, прежде чем утверждать что-то, тем более предлагать изменить ГК, следует провести теоретический анализ проблемы, в том числе догматический анализ, о котором так презрительно отзывается А.Г. Диденко.

Попробуем провести такой анализ.

Ничтожные и оспоримые сделки

Действительно, деление на ничтожные и оспоримые сделки широко применяется в законодательстве многих стран (Франции, Германии, Румынии, большинства постсоветских стран).

В то же время нельзя сказать, что эта идея получила повсеместное признание в юридической литературе.

В конце XIX в. один из классиков немецкой цивилистики Г. Дернбург писал: «Еще недавно в резком разграничении ничтожности и оспоримости усматривали новое доказательство величия римского права. Однако в настоящее время многие отрицают внутреннее юридическое значение такого разграничения»[3].

И.С. Перетерский в 1929 г. отмечал: «Думается, что нет оснований закреплять это деление, неизвестное ГК. Этому не противоречит установление ГК различного порядка признания сделок недействительными»[4].

Как отмечал И.Б. Новицкий, «противопоставление ничтожным сделкам оспоримых сделок не покоится на принципиальной основе: если оспаривание осуществляется, оно приводит к «ничтожности» сделки, притом не с момента оспаривания, а по общему правилу с момента совершения сделки, т.е. с обратной силой»[5].

В Казахстане, в отличие от законодательства других постсоветских стран, нет деления на ничтожные и оспоримые сделки.

Честно говоря, до последнего времени я мало задумывался над этим. Дело в том, что раздел о сделках в ГК РК писал Ю.Г. Басин.

Авторитет Юрия Григорьевича был так высок (тем более что он впоследствии написал книгу о сделках)[6], что мы, не задумываясь, согласились с ним, когда он предложил отказаться от деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые.

По мнению Ю.Г. Басина, это деление имеет практическое значение лишь для определения того, кто вправе требовать признания сделки недействительной - участник сделки, другое заинтересованное частное лицо либо уполномоченный государственный орган. Главный разграничительный признак между ничтожными и оспоримыми сделками ст. 166 ГК РФ видит в том, что оспоримая сделка признается недействительной в силу судебного решения, а для признания недействительности ничтожной сделки судебного решения не требуется. Однако, по мнению Ю.Г. Басина, данный признак не является достаточно надежным. Если участники ничтожной сделки (или хотя бы один из них) не согласен с оценкой недействительности, от кого бы она не исходила, то без судебного решения по данному вопросу не обойтись[7].

А.Г. Диденко теперь критикует позицию Ю.Г.Басина. Он попытался даже путем толкования отдельных статей ГК РК доказать, что и по законодательству Казахстана сейчас существует деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые[8]. Однако эти рассуждения не выдерживают никакой критики, ибо прямо противоречат ст. 157 ГК РК, предусматривающей только судебный порядок признания сделки недействительной.

По ГК РК все недействительные сделки являются оспоримыми.

Я думаю, что попытки внедрить в правовую систему в Казахстане ничтожные сделки являются малоперспективными. Дело в том, что за 20 лет существования ГК РК система недействительных сделок, сложившаяся в Казахстане, развилась, окрепла и в общем-то не давала больших сбоев. Во всяком случае, резкой критики и жалоб в связи с отсутствием у нас ничтожных сделок за эти годы от практиков мы не услышали. А рассуждения теоретиков их не очень волновали.

Зато от российских судей я узнал, сколько в России проблем с ничтожными сделками. Я получил от них совет не связываться с ними, так как проблем от этого больше, чем пользы.

Недаром в ГК РФ недавно внесли серьезные изменения. Если раньше была концепция, что все сделки, противоречащие закону, является ничтожными, если иное не предусмотрено законами, то теперь все наоборот.

Ведь как сейчас звучит п. 1 ст. 168 ГК РФ:

«За исключением случаев, предусмотренных пунктом 2 настоящей статьи (то есть сделки, посягающие на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц) или иным законом, сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с действительностью сделки».

То есть россияне теперь тоже стремятся максимально расширить применение оспоримых сделок, признав тем самым уязвимость системы с широким применением ничтожных сделок.

И этот факт колеблет аргументацию сторонников введения ничтожных сделок о том, что иначе сделку, противоречащую закону, по истечении срока исковой давности уже невозможно будет признать недействительной. Теперь и по ГК РФ, из которого в основном берут нормы о ничтожных сделках, вставляемые в проект ГК РК, вполне возможны ситуации, когда сделка, противоречащая закону, остается действительной, если относительно этого закона и этой ситуации нет специального указания в законе о ничтожности такой сделки.

А нам зачем теперь после 20 -летнего успешного функционирования системы оспоримых сделок влезать в систему, создающую массу проблем на практике.

Кроме того, как мне кажется, существует и теоретическое обоснование для утверждений об отсутствии необходимости введения категории ничтожных сделок.

Это обоснование можно вывести из понятия несовершенной (несостоявшейся) сделки и незаключенного договора.

Несовершенная (несостоявшаяся) сделка и незаключенный договор

Выделение наряду с понятием «недействительная сделка» понятия «несостоявшаяся сделка», «незаключенный договор» получило большое распространение в судебной практике и в юридической литературе. Эту концепцию называют даже господствующей.

Понятие «несуществование» (несуществование права, несуществование сделки) имеет давнюю историю. В европейской частноправовой доктрине проблематика недействительности и несуществования приобрела особое значение в связи с фигурой ничтожности сделки, поскольку именно ее соотношение со сделкой несуществующей всегда вызывало наибольшие споры и, собственно, впервые поставило саму проблему несуществования акта. Поэтому обычно данный вопрос формулируется и обсуждается как вопрос о соотношении ничтожности и несуществования[9].

Как показывает история права, конструкция несостоявшейся сделки (акта) впервые появилась в конце XVIII-XIX века во Франции в области семейного права для разграничения браков несуществующих и браков, которые могут быть признаны недействительными. Необходимо отметить, что римской юриспруденции различие между ничтожностью и несуществованием известно не было: для римлян акт либо существовал, и в таком случае он производил свой полный эффект и не мог считаться ничтожным, или не существовал, и тогда не наступало никакого эффекта. В источниках средневекового права, вплоть до эпохи кодификаций, ничтожность понималась в смысле несуществования. Раздвоение же единой, нерасчлененной квалификации «ничтожность - несуществование» в сфере правового регулирования Франции XIX века было вызвано, в частности, действовавшим в тот период специфичным принципом «pasdenullitessanstexte» (фр.) - нет ничтожности без текста (т.е. без прямого указания на нее в законе). Его строгое применение могло приводить в конкретных случаях к абсурдам. В частности, согласно этому принципу должен был рассматриваться как вполне действительный, порождающий свои нормальные последствия брак, заключенный между лицами одного пола, поскольку такой случай не был предусмотрен законом среди оснований ничтожности. Чтобы избегать подобного рода абсурдов, доктрина и стала прибегать к фигуре «несуществующего» брака, опираясь на разграничение между несуществованием и ничтожностью: при отсутствии необходимого для существования брака элемента, каковым является супружеская связь между мужчиной и женщиной, невозможно говорить о браке в подлинном смысле. Поэтому браки между лицами одного пола во французской юриспруденции не считаются ничтожными, а признаются несуществующими, не имеющими для права юридического значения, и как следствие, не требующими уничтожения путем судебного признания. Институт несуществующего акта получил широкое распространение в теории и на практике, вышел за сферу действия семейного права и стал применяться ко всем актам, которым недостает одного из необходимых условий (к примеру, отсутствие цены в договоре купли-продажи)[10].

Так, Aubry и Rau видят несуществующий договор там, где недостает необходимых фактических элементов договора, например, отсутствует предмет договора[11]. Р. Саватье предлагал именовать несостоявшимися такие договоры, в которых отсутствует один из основных конститутивных элементов, например, соглашение сторон[12]. При этом практическое значение отличия actenonavenue («несостоящихся», «несуществующих» актов) от недействительных французские исследователи усматривали в том, что в случае «несуществования» акта его деятельность не зависит от какого-нибудь судебного признания, в случае же ничтожности, наоборот, требуется признание этого судебным решением[13].

Мало того, со временем концепция несуществующего акта (несуществующей сделки) вышла не только за рамки семейного права, но и за границы Франции. Эта концепция проникла также в немецкую и итальянскую юриспруденцию, сторонники и противники этого института появились в Германии, России и ряде других стран.

Аналогично французской доктрине в гражданском праве России правовая природа несостоявшейся сделки или незаключенного договора также рассматривается в соотношении этого института с ничтожными сделками. Вопрос о разграничении недействительных и несостоявшихся сделок в конце позапрошлого - начале прошлого столетия рассматривался и дореволюционными цивилистами[14]. Так, по мнению Г.Ф. Шершеневича, недействительная сделка не должна быть смешиваема с несостоявшейся сделкой, когда стороны не пришли к полному соглашению, необходимому для силы сделки[15]. По мнению Ю.С. Гамбарова, различаются сделки недействительные (когда последствия не наступают вследствие несоответствия сделки нормам объективного права), сделки в состоянии неоконченности (когда сделка оставлена неоконченной), а также сделки, которые не дают последствий в силу собственных определений (сделки под суспензивным условием)[16].

Понятие незавершенной сделки (незаключенного договора) широко используется в законодательстве, юридической литературе и судебной практике, как Казахстана, так и России.

Законодательство Казахстана говорит об условиях, при которых сделка считается совершенной (например, ст. ст. 150, 154, 155 Гражданского кодекса), а договор - заключенным (например, ст.ст. 393, 394, 397, 542, 717, 755, 759, 768 Гражданского кодекса). Если условия не соблюдены, сделка считается несовершенной (договор - незаключенным).

Например, в ст. 542 ГК закреплено:

«В договоре имущественного найма должны быть указаны данные, позволяющие установить имущество, подлежащее передаче нанимателю в качестве объекта имущественного найма.

При отсутствии этих данных в договоре условие об объекте, подлежащем передаче в имущественный наем, считается несогласованным сторонами, а соответствующий договор - незаключенным».

В ст.583 ГК закреплено:

«Договор аренды здания или сооружения должен предусматривать размер арендной платы. При отсутствии согласованного сторонами в письменной форме условия о размере арендной платы договор аренды здания или сооружения считается незаключенным».

В литературе высказывались разные точки зрения на правовую природу несовершенной сделки, но в настоящее время восторжествовала точка зрения, что несовершенная сделка и недействительная сделка - это принципиально различные правовые явления. Если недействительная сделка - это совершенная сделка, но с пороками, приводящими ее к недействительности, то несовершенная сделка - это вообще не сделка. Предприняты определенные усилия по совершению сделки (заключению договора), но они не завершены, процедура совершения сделки не выполнена полностью. Поэтому сделки просто не существует, и никакие юридические последствия из этих усилий не возникают.

Например, Л. Эннекцерус писал, что «от ничтожных сделок надо отличать те случаи, когда нет вовсе волеизъявлений и других частей, из которых слагается сделка, или когда они представлены не полностью - незаконченные сделки или сделки, находящиеся в неопределенном состоянии». В этом случае не говорят, что сделка ничтожна, но что она не состоялась, например, купля-продажа, при которой волеизъявление сторон о цене и товаре и о другом пункте, о котором должно быть заключено соглашение, не совпадают, соглашение о передаче права собственности на недвижимость без внесения в земельную книгу[17].

Как отмечает В. Артемов, «следует обратить внимание на то, что законодатель определяет, что при несогласованности условия о предмете договора договор считается не недействительным, а незаключенным. В чем же разница между недействительным договором и договором незаключенным? Недействительность сделки заключается в том, что она, нарушая требования законодательства, является незаключенной юридически, то же самое и в данном случае: договор является юридически незаключенным, ибо нарушает требования законодательства о существенных условиях договора, то есть данный договор недействителен. Следовательно, недействительность договора и его незаключенность - это одно и то же. Однако следует разграничивать незаключенность сделки де-юре и де-факто. Незаключенность сделки юридически означает, что такая сделка была заключена с нарушением норм права, незаключенность фактически- данная сделка вообще не была заключена»[18].

По мнению В.А. Кияшко, под «несостоявшими сделками» («незаключенными договорами») следует понимать такие действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, условия совершения (заключения) которых не соблюдены настолько, что нельзя считать эти совершенные действия сделками (договорами)[19].

При исследовании вопроса о наличии у незаключенного договора признаков юридического факта необходимо отметить мнение Н.В. Рабинович, которая высказывалась по этому вопросу следующим образом: «Несостоявшаяся сделка, в отличие от недействительной, представляет собой «ничто» и вообще сделкой не является?[20]. М.И. Брагинский, развивая мысль Н.В. Рабинович, предложил формулировку о соотношении незаключенных и недействительных сделок, без которой уже не обходится ни одно исследование, затрагивающее указанную тему: «несостоявшийся договор (незаключенный договор) - это всегда «ничто», а недействительный - может быть «нечто», имея в виду те специальные последствия, которые указаны в законе на этот счет»[21].

Из приведенных высказываний можно сделать вывод, что почти все, кто считает незаключенные договоры самостоятельной категорией гражданского права, едины в мысли, что незаключенный договор не обладает статусом юридического факта[22].

Понятие несовершенной сделки (незаключенного договора) и отличие ее от недействительной сделки укоренилось и в судебной практике Казахстана. Судебная практика также исходит из разграничения недействительных сделок и незаключенных договоров, признавая, что незаключенные договоры не порождают правоотношения и в этом смысле не требуют судебного признания незаключения или не могут признаваться недействительными[23].

Все эти решения судов содержатся в базе данных «ИС Параграф» и их количество может быть легко умножено.

Таким образом, судебная практика четко разграничивает сделки несовершенные и сделки недействительные. В первом случае не требуется проходить процедуру признания сделки недействительной. Если не соблюдены условия, при которых сделка считается совершенной, она признается несовершенной и не порождает никаких юридических последствий. В случае возникновения спора сторона вправе обратиться в суд с иском о признании сделки совершенной.

Противники выделения понятия «несовершенная сделка» обычно указывают на то, что эта сделка является одним из видов недействительной сделки и в частности, ничтожной сделки[24].

Мнение об идентичности несовершенной и ничтожной сделки имеет давнюю историю.

Исследователь римского права Д.В. Дождев различал ничтожность сделки, недействительность, обратимость и оспоримость сделки, причем ничтожность сделки значит, что сделка признается несуществующей, а недействительность - что сделка не производит ожидаемого эффекта[25].

В римских источниках предикат nullus в применении к юридическому акту означал не негативную характеристику последнего, как современные предикаты «ничтожный» или «недействительный», а отрицание самого существования акта. Nullus был равнозначен non ullus, т.е. «нет акта». Для римлян, следовательно, акт либо существовал, и в таком случае он производил свой полный эффект и не мог считаться ничтожным, или же не существовал, и тогда не наступало никакого эффекта. Также и в источниках средневекового права, вплоть до эпохи кодификаций, упоминание сделки как ничтожной следует понимать в смысле ее несуществования; впрочем, применительно к средневековому праву вопрос является спорным[26].

Отождествление несуществующей и ничтожной сделок проводилось и в русской цивилистике.

В частности, Д.И. Мейер писал, говоря о ничтожности: «В этом случае недействительность сделки совпадает с ее возникновением; так что, можно сказать, сделка рождается мертвой. Конечно, не может быть речи о каком -либо действии подобной сделки, о ее существовании, т.е. существовании юридическом, ибо фактически она все-таки существует: в противном случае нечего бы и говорить о ней; сделка недействительная от начала заключена, совершена; только юридически ее существование не признается, и сделки как бы вовсе не было - nihil actum[27].

По определению другого известного русского юриста Е.В. Васьковского, «ничтожная сделка считается юридически не заключенной и не существующей… [28]. Вообще, благодаря влиянию пандектного учения о ничтожности и оспоримости представление о ничтожной сделке как юридически несуществующей было практически общепризнанным в русской цивилистической доктрине[29].

Например, Г.Ф. Шершеневич писал: «ничтожная сделка» по закону не производит никаких юридических последствий, как будто стороны не совершали никакого юридического акта[30].

Н.К. Ранненкампф отмечал: «Ничтожность» акта будет в том случае, если он не имеет всех условий, необходимых для его бытия и действия, такой акт считается как бы несуществующим»[31].

Как отмечал Ю.С. Гамбаров, «Различие между так называемыми «несуществующими» и ничтожными ipso jure актами имеет больше теоретическое, чем практическое значение: те и другие оказываются одинаково ничтожными на основании закона и независимо от их признания таковыми по суду»[32].

Таким образом, получается, что несовершенная сделка» и «ничтожная сделка» - понятия идентичные. Из этого факта вытекает, на мой взгляд, определенные трудности для представителей обеих концепций.

Те исследователи, которые предлагают выделить категорию несовершенной сделки наряду с категорией недействительной сделки, испытывают определенные трудности в попытках отграничить несовершенную сделку от ничтожной, так как эти понятия практически совпадают.

Те ученые, которые считают несовершенную сделку видом недействительной сделки, также испытывают трудности, отождествляя несовершенную сделку с ничтожной. Все же несовершенная сделка - это отсутствие юридического факта, это «ничто», а ничтожная - это юридический факт, «нечто».

Концепция казахстанского ГК предлагает, на мой взгляд, изящный выход из спорной ситуации.

Действительно, «несовершенная сделка» и «ничтожная сделка» - идентичные понятия. Но гораздо логичнее рассматривать не несовершенную сделку как вид недействительной сделки (в виде ничтожной сделки), а ничтожную сделку рассматривать как вид несостоявшейся сделки. При таком раскладе все недействительные сделки будут оспоримыми, а все ничтожные сделки будут несовершенными сделками.

Разграничение ничтожных и оспоримых сделок

Существует громадная литература по разграничению ничтожных и оспоримых сделок, однако четких критериев их разграничения найти не удалось.

Я не буду подробно анализировать все эти критерии, просто воспользуюсь убедительной критикой их в книге О.В. Гутникова.

О.В. Гутников условно делит эти критерии на «материальные» и «формальные».

К материальным критериям относят различные сочетания следующих признаков:

- степень серьезности пороков в составе сделки (серьезные пороки, связанные с отсутствием существенных элементов состава сделки, влекут ничтожность сделки, а менее серьезные, связанные с отдельными недостатками существенных элементов сделки, - оспоримость);

- степень серьезности (общественной опасности правонарушения, причиненного совершением недействительной сделки как противоправного деяния (особо опасные нарушения «караются» ничтожностью сделки, а менее опасные оспоримостью);

- характер нарушаемых недействительной сделкой прав и интересов (публичный или частный).

Ни один из этих критериев не выдерживает критики, так как все эти признаки могут наличествовать и при ничтожной сделке, и при оспоримой. За аргументами отсылаю к детальному анализу, проведенному О.В. Гутниковым[33].

К формальным критериям разграничения ничтожных и оспоримых сделок относят обычно следующие:

- судебный порядок установления недействительности или установление недействительности независимо от судебного решения (оспоримые сделки недействительны только в силу судебного признания, а ничтожные - независимо от такого признания);

- круг лиц, которые имеют право оспаривать сделку и требовать применения последствий недействительности (ограниченность этого круга в оспоримых сделках и неограниченность - в ничтожных);

- сроки исковой давности, установленные для признания сделок недействительными и применения последствий недействительности ( в оспоримых сделках - сокращенные сроки);

- условия доказывания недействительности сделки (в оспоримых сделках установлены дополнительные условия доказывания, усложняющие процесс установления недействительности).

О.В. Гутников подверг и эти критерии сокрушительной критике, справедливо указывая, что они не раскрывают сущности оспоримых сделок и никак не связаны с материальным основанием такого деления. Получается, что по усмотрению законодателя к ничтожным или оспоримым сделкам можно отнести любые составы недействительных сделок[34].

Действительно, эти критерии раскрывают не сущность недействительных сделок, а различные последствия признания их ничтожными и оспоримыми.

А что же сам О.В. Гутников?

Он выделяет два критерия:

1) ограниченность круга лиц, которые имеют право оспаривать сделку;

2) зависимость установления недействительности оспоримой сделки от воли лица, имеющего право оспаривать сделку[35].

Скажем прямо, не очень далеко ушел О.В. Гутников от авторов, которых он усиленно критиковал.

Он попытался объединить формальный и материальный критерии и вывести ограниченный круг лиц, имеющих право оспаривать оспоримую сделку, из нарушения воли определенного лица.

Честно говоря, все это звучит не очень убедительно. По мнению О.В. Гутникова, в ничтожных сделках, в отличие от оспоримых, нарушается не воля определенного лица, а воля государства, поэтому там неопределенный круг лиц, могущий оспоривать сделку[36].

Однако и в оспоримых сделках нарушается воля государства, и в ничтожных сделках нарушается воля определенного лица.

Что касается признака ограниченности круга лиц, которые имеют право оспаривать сделку, то этот критерий разграничения потерпел полное фиаско в связи с новой редакцией ст. 166 ГК РФ, в п.3 который теперь закреплено, что «требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки вправе применить сторона сделки, а в предусмотренных законом случаях также иное лицо».

Сравните с п. 2 ст. 166 ГК РФ:

«Требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлено стороной сделки или иным лицом, указанным в законе».

И, как говорят в Одессе, почувствуйте разницу. Если сможете.

Проведенный анализ показал, что невозможно найти определенный сущностный критерий разграничения ничтожных и оспоримых сделок. Поэтому на практике действовал очень простой принцип: для признания сделки недействительной необходимо судебное решение- сделка оспоримая, нет необходимости - ничтожная.

Раньше было трудно определить, когда требуется, когда не требуется, отсюда весь бардак, который творился в судебной практике России.

Теперь установили четкий принцип: все сделки оспоримые, за исключением тех, что прямо в законе названы ничтожными.

А в Казахстане и того проще: все недействительные сделки оспоримые. И таких проблем, как в России, за 20 лет действия ГК в Казахстане не наблюдалось.

В юридической литературе, в том числе российской, как признает О.В. Гутников (он называет этих авторов «консервативным направлением)[37], появляется немало предложений об отмене различий между ничтожными и оспоримыми сделками, превращении всех недействительных сделок в оспоримые, основанных на преимуществах судебного оспаривания сделок, на большей неопределенности установления ничтожности сделки, что приводит к снижению стабильности гражданского оборота[38].

Как пишет О.В. Гутников, представители «консервативного» направления выступают за распространение судебного порядка признания сделок недействительными практически на все виды недействительных сделок. Представители «либерального» направления, наоборот, являются сторонниками отмены обязательного судебного порядка признания оспоримых сделок недействительными, а также рассматривают действующее гражданское законодательство как не исключающее внесудебного порядка применения последствий недействительности сделок[39].

Последние изменения, внесенные в ГК РФ, наглядно подтверждают, что российский законодатель сделал большой и уверенный шаг в сторону признания всех недействительных сделок оспоримыми.

Теперь общее правило - это оспоримые сделки. Ничтожные - только в случаях, предусмотренные законодательными актами.

То есть ничтожные сделки - это исключение из общего правила.

Отсюда только один шаг до признания всех недействительных сделок оспоримыми.  

Виды ничтожных сделок

Рассмотрим некоторые виды ничтожных сделок.

Ничтожными являются сделки полностью недееспособных (ст.ст. 171, 172 ГК РФ). Довольно странно признавать ничтожными сделки, которые могут быть признаны действительными по требованию опекуна недееспособного (п.2 ст. 171 ГК РФ), родителей, усыновителей или опекуна малолетнего (п.2 ст. 172 ГК РФ).

В литературе правильно отмечалось, что такое «подтверждение» ничтожной сделки несовместимо с самим понятием ничтожности сделки[40].

Как отмечал О.В. Гутников, в некоторых странах любые сделки недееспособных рассматриваются не как ничтожные, а как оспоримые, как относительно-недействительные[41]. Л. Жюллио де ла Морандьер, например, характеризовал недееспособность как ничтожность относительную[42].

В соответствии с п. 2 ст. 168 ГК РФ сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта и при этом посягающая на публичные интересы либо права и охраняемые интересы третьих лиц, ничтожна, если из закона не следует, что такая сделка оспорима или должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки.

Комментируя этот пункт, К.И. Скловский отметил, что «наиболее практически важной категорией незаконных сделок, нарушающих права третьих лиц, как представляется, будут сделки по продаже чужого. Эти сделки в российском правопорядке всегда признавались ничтожными, поскольку они нарушают важнейшее право собственника исключительно своей волей распоряжаться своим имуществом (ст. 209 ГК РФ). В силу самой конструкции продажа чужого - это всегда грубое нарушение прав третьего лица - собственника»[43].

Однако грубое нарушение прав собственника не связано автоматически с признанием сделки ничтожной или оспоримой. При всем уважении к российскому законодателю следует указать на то, что в законодательстве других стран эти вопросы решаются по другому.

В частности, Л. Жюллио де ла Морандьер по гражданскому праву Франции продажу другой вещи рассматривает как относительную недействительность[44].

В российской литературе также отмечается: «Логично предположить, что по своей природе все сделки, нарушающие юридически значимую волю третьего лица, должны признаваться оспоримыми (относительно- недействительными). Именно в этом направлении движется законодательство многих стран»[45].

То есть возможны варианты.

То же самое можно сказать о других видах ничтожных сделок.

Например, в соответствии со ст. 170 ГК РФ ничтожными являются мнимая и притворная сделки. А почему, собственно? Ведь мнимость и притворность сделок крайне трудно установить. Так почему не поручить это суду, который может в этом разобраться объективно?

Среди ничтожных сделок российские исследователи предлагают выделить в особую группу сделки, совершенные гражданами, признанными недееспособными, и несовершеннолетними в возрасте до четырнадцати лет, влекущие положительный экономический эффект на стороне названных лиц. Выявленную неопределенность относительно правовой квалификации таких сделок предлагается устранить путем идентификации их в качестве особого вида недействительных сделок под собирательным названием «относительно» ничтожные[46].

Сделки противозаконные и не соответствующие закону

Российские ученые и практики все время пугают нас, что если мы не признаем ничтожные сделки, то у нас будут заключаться договоры на продажу наркотиков, атомного оружия или организацию заказного убийства, которые мы будем вынуждены признать действительными сделками. За 20 лет действия ГК, к счастью, ни одного такого случая не произошло.

Такие высказывания встречаются и в казахстанской литературе. В частности, А.Г. Диденко считает, что деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые важно и по идейным и по практическим соображениям. В качестве примера автор приводит крайний случай: заключена сделка по организации заказного преступления. Утверждение, что такая сделка действительна до тех пор, пока не признана недействительной судом, не отвечает гуманистическим целям права. С практической точки зрения, утверждает А.Г. Диденко, важно, чтобы некоторые, строго определенные сделки не подвергались специальной судебной процедуре признания их недействительными. Достаточной правовой реакцией на такие сделки является игнорирование последствий, на которые они были направлены. Это упрощает порядок пресечения очевидных правонарушений2

Звучит очень трогательно, особенно насчет гуманистических целей права, но не очень убедительно.

Во всех этих случаях налицо смешение публичных и частных правоотношений. Сделка по организации заказного убийства вообще находится за пределами гражданского права. Такие сделки, вероятно, совершаются на практике. Но можете ли вы представить себе, чтобы сторона этой сделки обратилась в суд за защитой своих прав?

Обычно о таких сделках мы узнаем при расследовании уголовных преступлений. И в данном случае гражданско-правовые нормы просто не применяются.

Но это крайние случаи. Обычно противозаконные действия не бывают такими явными, они требуют выявления. Но кто должен их выявлять: суд либо сама потерпевшая или якобы потерпевшая сторона?

К.М. Ильясова, пытаясь доказать преимущества признания сделки ничтожной, приводит пример со случаями, когда сделка заключена по подложным документам. В Казахстане, пишет она, по истечении срока исковой давности эта сделка будет действительной, хотя она противозаконна. В России же, поскольку она является ничтожной, она, даже будучи зарегистрирована, не может быть самостоятельным основанием возникновения права[47].

Звучит убедительно, но при этом возникают небольшие вопросы. Если сделка ничтожна на том основании, что она совершена по подложным документам, кто будет устанавливать подложность документов? Сама сторона? То есть она может заявить, что сделка ничтожна, а не исполнять ее, а другая сторона пусть обращается в суд и доказывает, что документы у нее подлинные? То-то будет раздолье для жуликов и проходимцев, не желающих исполнять совершенную сделку.

Если же все-таки это будет делать суд, то по чьему иску он будет это делать? Видимо, по иску потерпевшей стороны или прокурора? Но ведь срок исковой давности начинает течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении права. Если потерпевшая сторона узнала о подложных документах и в течение трех лет ничего не предприняла, более того, продолжила исполнять договор, то, значит, у нее не было особого интереса поднимать этот вопрос. И если через десять лет она об этом вдруг заявит, значит, у нее самой есть какой-то корыстный интерес. Так что действительна сделка или недействительна, в данном случае никакого значения не имеет.

Это о нарушении частных интересов. Что же касается нарушений публичных интересов, то подлог документов - это уголовное преступление, и безотносительно к сделке оно может доказываться самостоятельно. И никакой исковой давности здесь нет.

Это просто доказывает в очередной раз, что нельзя валить в одну кучу частные и публичные интересы. Они проявляются в различных правоотношениях, а должны анализироваться применительно к этим правоотношениям.