|
|
|
Применение и толкование гражданского законодательства в судебной практике
Идрышева Сара Кимадиевна Д.ю.н., профессор АО «Университет КАЗГЮУ имени М.С. Нарикбаева»
Судебная практика, как лакмусовая бумажка, ярко показывает различные стороны общественной жизни, состояние и тенденции правоприменения, в том числе и состояние законности в стране, уровень правопорядка, степень защиты гражданских прав. О некоторых аспектах недостатков в судебной практике при применении частно-правового законодательства нами уже проводились исследования[1]. Однако, как показывает та же судебная практика, обозначенная нами тема является неисчерпаемой. Так, в соответствии со ст. 293 Гражданского кодекса Республики Казахстан неустойка выступает в двух формах: штраф и пеня. Общеизвестны отличия штрафа от пени и способы их расчетов. К сожалению, не всем судьям, как юристам, прошедшим довольно строгий отбор путем сдачи квалификационных экзаменов, доступны такие знания. В результате даже студенты, обучающиеся на начальных, а тем более последних курсах юридического факультета, находят такие решения и недоумевают. Например, почему суд при рассмотрении гражданского дела договорную неустойку в размере «10% от суммы долга» многократно квалифицирует в решении как «пеня», а рассчитывает по правилам о расчете штрафа?[2] Или почему суд по другому делу выносит решение о взыскании очень точных сумм основного долга в размере 1 672 000 тенге, а также договорной неустойки (пени) в размере 1 715 073,86 тенге, при этом не приводит никаких расчетов в тексте в обоснование своего решения и период, за который была рассчитана данная пеня?[3] При рассмотрении гражданского дела по иску ИП Б. к ТОО «Лисаковский картонно-бумажный комплекс» о взыскании долга в размере 1 050 000 тенге установлено, что обе стороны являются предпринимателями: поставщик – ИП, покупатель – ТОО; объектом договора является имущество, предназначенное для осуществления предпринимательской деятельности, не связанной с личным, домашним потреблением - трансформаторная подстанция 10/04 кВ в комплекте c силовым трансформатором ТМЗ-1000/10 мощностью 1000 кВа, стоимостью 2 500 000 тенге. Ответчик обязался оплатить половину стоимости товара в виде предоплаты, остальную половину в течение двух месяцев. Однако до обращения в суд оставшаяся сумма долга не была оплачена и составила 1 050 000 тенге. Как очевидно явствует из Договора и сути дела, между истцом и ответчиком был заключен именно договор поставки, регламентируемый параграфом 3 Главы 25 ГК РК (статьи 458-477). Но судом полностью проигнорированы вопросы квалификации данного договорного правоотношения и решение основано только нормами статей ст. 406, 441 ГК РК, первая из которых имеет только опосредованное отношение к данному спору, а вторая статья не имеет никакого отношения. Ни одной нормы о договоре поставки судом не применялось при анализе спора и вынесении решения.[4] Если в приведенных случаях имеют место факты незнания судами гражданского законодательства, не повлекшие существенного нарушения прав и охраняемых законом интересов сторон, то в следующих случаях судами совершены грубейшие нарушения имущественных прав граждан, причем даже несовершеннолетних детей. Так, приговором Казыбекбийского районного суда Карагандинской области от 04 сентября 2019 года гр. С. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 3 статьи 345 Уголовного Кодекса Республики Казахстан: в результате совершенного им ДТП погиб пешеход Т., на иждивении которого находилось трое несовершеннолетних детей и супруга, занятая уходом за детьми.
До смерти Т. имел средний заработок в размере 30 000 тенге, в связи с чем его вдова просила суд взыскать с ответчика «утраченный заработок» в размере 30 000 тенге ежемесячно, на содержание троих малолетних детей, с 2013 по 2019 г.г. рождения. Интересы истицы представлял профессиональный адвокат А., который предметом иска указал «Взыскание сумм утраченного заработка», именно так и воспроизведено это требование во вводной части судебного решения. В описательной части решения не приведено – каким образом адвокатом был рассчитан требуемый размер «утраченного заработка». Ответчик С. иск не признал, так как приговором суда, кроме осуждения за совершенное ДТП со смертельным исходом, с него по приговору взыскана сумма компенсации морального вреда в сумме 3 000 000 тенге в пользу отдельно живущего совершеннолетнего брата умершего Т. Несмотря на то, что предмет иска не имеет отношения к деликтным (внедоговорным) правоотношениям, мотивировочная часть решения полностью посвящена именно им, а не трудовым отношениям, которые должны исходить из предмета иска. В то же время судом не обращается никакого внимания на неверность определения адвокатом предмета иска. Далее процитируем часть решения суда: «Суд считает, что иск подлежит отказу в удовлетворении по следующим основаниям. Параграф второй главы 47 Гражданского Кодекса Республики Казахстан «Возмещение вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина» содержит нормы, регулирующие способы возмещения вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина. Однако, как следует из смысла статьи 936 Гражданского Кодекса Республики Казахстан, вред, причиненный жизни и здоровью гражданина при исполнении договорных обязательств, трудовых (служебных) обязанностей, обязанностей воинской службы, возмещается по правилам настоящей главы, если законодательными актами или договором не предусмотрена повышенная ответственность. Таким образом, суд считает, что указанные нормы распространяются только на правоотношения, возникшие при исполнении договорных обязательств, трудовых (служебных) обязанностей, обязанностей воинской службы…. Таким образом, обязательным условием для возмещения вреда является факт наличия договорных, трудовых отношений либо воинских обязанностей. Согласно Нормативного Постановления Верховного Суда Республики Казахстан «О некоторых вопросах применения судами республики законодательства по возмещению вреда, причиненного здоровью» от 09 июля 1999 года, в целях единообразного применения законодательства о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью при исполнении договорных и иных обязательств, пленарное заседание Верховного Суда Республики Казахстан постановляет: споры, связанные с возмещением вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина при исполнении договорных и иных обязательств, разрешаются в порядке гражданского судопроизводства в соответствии с нормами, предусмотренными главой 47 Гражданского Кодекса Республики Казахстан, если законодательными актами или договором не предусмотрена повышенная ответственность лица, причинившего вред. Согласно п.4 указанного Нормативного Постановления, право на возмещение вреда, причиненного повреждением здоровья, имеют потерпевшие, полностью или частично утратившие профессиональную трудоспособность. В случае смерти потерпевшего (кормильца) право на возмещение вреда имеют нетрудоспособные лица, состоящие на иждивении умершего. Если повреждение здоровья причинено работнику, находящемуся при исполнении договорных, трудовых или воинской обязанностей источником повышенной опасности, то ответственность за причинение такого вреда несет владелец источника повышенной опасности. Таким образом, ответственность за возмещение вреда владельца источника повышенной опасности наступает только в том случае, если потерпевший находился при исполнении трудовых, договорных либо воинской обязанностей. Т. на момент происшествия, указанные обязанности не исполнял. В связи с чем, ответчик в данном случае не может нести ответственность за причинение вреда. Согласно статье 6 Гражданского Кодекса Республики Казахстан, нормы гражданского законодательства должны толковаться в соответствии с буквальным значением их словесного выражения. В связи с чем, суд считает, что действия указанной главы не могут применяться к требованиям истца и в удовлетворении иска следует отказать»[5]. Тем самым, суду вообще неизвестно о существовании норм статьи 931 ГК РК о внедоговорной ответственности при причинении вреда источником повышенной опасности, о наличии многих других оснований внедоговорной ответственности в рамках Главы 47 ГК РК, а самое главное – статьи 940 о праве лиц, понесших ущерб в результате смерти гражданина, повлекшей утрату кормильца, на возмещение вреда.
По другому делу гр. М. приговором суда был признан виновным в убийстве гр. Е. В суд обратились совершеннолетний младший брат умершего (2000 г.р.) с иском о компенсации ему морального вреда в размере 5 млн тенге и вдова умершего с иском о взыскании с ответчика в пользу истца единовременного платежа за период с 1 февраля 2020 года по день обращения в суд 24 декабря 2020 года в размере 359 790 тенге, и на содержание несовершеннолетнего ребенка по 32 708 тенге ежемесячно до достижения им совершеннолетия, а также суммы морального вреда. Судом установлено, что умерший в течение 5 месяцев был зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя и доход его составил 70 000 тенге. Рассматривая требования вдовы в интересах несовершеннолетнего ребенка о взыскании «материального ущерба», суд, признал, что ребенок умершего, 2012 г.р., имеет право на возмещение вреда в случае смерти кормильца на основании ст. 940 ГК РК. Далее суд из сферы внедоговорных отношений, регулируемых Главой 47 ГК РК, неожиданным образом сразу переходит к брачно-семейному законодательству и утверждает, что в данном случае ребенок имел право на получение от своего отца законного содержания не менее ¼ размера, предусмотренного статьей 139 Кодекса «О браке (супружестве) и семье», на основании чего «суд считает требования истца в части взыскания возмещения вреда на несовершеннолетнего ребенка подлежащего удовлетворению частично в размере 17 500 (70 000 * ¼) тенге» до достижения совершеннолетия. Шедевральный пассаж!! Цитируем далее: «При таких обстоятельствах, суд приходит к мнению, что требования истца в части взыскания материального ущерба обоснованы и подлежат частичному удовлетворению». Как видим, речь в решении неоднократно идет о возмещении материального ущерба несовершеннолетнему ребенку умершего, тогда как рассматриваемое судом правоотношение относится к обязательствам из причинения вреда вследствие смерти потерпевшего и причитающиеся ребенку суммы называются «возмещение вреда по случаю потери кормильца». Относительно предъявленного требования истцов о взыскании морального вреда суд решил, что брат умершего, 29 августа 2000 года рождения, и несовершеннолетний сын имеют право на возмещение морального вреда, в связи со смертью Е.: «При таких обстоятельствах, учитывая вышеуказанные нормы права и обстоятельства дела, суд считает, требование истцов о возмещении морального вреда является обоснованным, и подлежит удовлетворению». «Учитывая обстоятельства, при которых была причинена смерть Е., нравственные страдания его несовершеннолетнего ребенка, брата суд считает справедливым и достаточным взыскать с ответчика в пользу истцов компенсацию за моральный вред в размере 6 000 000 тенге, в пользу истца Р., действующей в интересах несовершеннолетнего (сына) 4000 000 тенге, в пользу брата - 2 000 000 тенге. Таким образом, требование истцов о возмещении морального вреда подлежит удовлетворению частично»[6]. Таким образом, судом применены нормы закона, не подлежащего применению в данном случае; обязательства из причинения вреда квалифицированы как алиментные обязательства; не произведен расчет размера ежемесячного возмещения вреда вследствие смерти кормильца ребенку по правилам ст.941 ГК РК; не сделано обоснования – какие именно нравственные страдания понес совершеннолетний брат умершего и т.д. Тогда как нормативным постановлением Верховного суда РК (п. 24) определено, что решение о возмещении морального вреда должно содержать: описание характера правонарушения, которым потерпевшему причинен моральный вред; указание на те личные неимущественные блага и права потерпевшего, которые были нарушены; данные об испытываемых потерпевшим нравственных или физических страданиях; способ защиты неимущественных прав (восстановление положения, существовавшего до нарушения права; устранение последствий морального вреда; взыскание компенсации морального вреда), а также обоснование размера компенсации морального вреда[7]. Апелляционной инстанцией данное решение признано обоснованным и соответствующим законодательству. Правосудие же осталось за пределами судебных постановлений как в первом, так и во втором случаях. Отметим также еще одно обстоятельство: в судебной практике нашего государства отсутствует единообразие при решении вопроса о компенсации морального вреда по искам, предъявленным родителями в отношении их малолетних/несовершеннолетних детей. Некоторые суды полагают, что обоснование наличия и степени причинения морального вреда в таких случаях законные представители не могут объективно представить суду, поскольку потерпевший несовершеннолетний должен сам показать – в чем именно выразились физические либо нравственные страдания и какое выражение это нашло в его жизни. В данном же случае суд никакими подобными вопросами не задавался и удовлетворил требования о компенсации морального вреда. [1] Идрышева С.К. Толкование судебных актов, юридическая квалификация и юридическая терминология: вопросы правоприменения. // Zakon.kz, 15 марта 2019; Она же: Удержание имущества должника в гражданском праве и судебной практике Республики Казахстан. // Зангер, 2020. № 11. с.61-67 [2] Решение СМЭС по г. Актау по делу №4712-19-00-2/3477 от 25 декабря 2019 года [3] Решение СМЭС по г. Алматы по делу №7527-18-00-2/28913 от 07 декабря 2018 года [4] Решение Специализированного межрайонного экономического суда Костанайской области №2-471 от 27 января 2015 г. [5] Решение суда №2 Казыбекбийского района г. Караганды по делу №3512-19-00-2/12424 от 28 января 2020 года [6] Решение Усть-Каменогорского городского суда от 2 апреля 2021 года по делу №6310-21-00-2/25 [7] О применении судами законодательства о возмещении морального вреда. Нормативное постановление Верховного суда Республики Казахстан от 27 ноября 2015 года № 7. https://adilet.zan.kz/rus/docs/P150000007S
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |