Мнимая сделка и расторжение договора купли-продажи: практические и теоретические вопросы на примере одного спора (Розенцвайг А.В., адвокат Алматинской городской коллегии адвокатов, к.ю.н.; Скрябин С.В., ведущий научный сотрудник НИИ частного права Каспийского университета, к.ю.н., доцент)

Мнимая сделка и расторжение договора купли-продажи:
практические и теоретические вопросы на примере одного спора

А.В. Розенцвайг, С.В. Скрябин

1. Предварительные замечания

Взяться за перо нас побудило несколько обстоятельств.

Во-первых, интересное дело, в котором мы представляли одну из сторон спора. Этот случай мог стать классическим примером применения правил статьи 160 Гражданского кодекса Республики Казахстан (далее — «ГК, «кодекс») о мнимой сделке. Мог стать, но не стал, по причинам, от нас не зависящим.

Во-вторых, вопрос о недействительности сделок стал проблемой просто сверхактуальной. В мае 2016 года состоялись ежегодные цивилистические чтения по теме «Недействительные сделки в гражданском праве». Был подготовлен проект закона, который предполагал дополнить ГК, гражданское законодательство некоторыми новеллами, большая часть которых связана с введением ничтожных и оспоримых сделок, изменениям редакции правил кодекса о мнимых и притворных сделках^[1].

Кроме того, Верховным судом Республики Казахстан (далее по тексту — «ВС») 7 июля 2016 года № 6 было принято Нормативное постановление «О некоторых вопросах недействительности сделок и применении судами последствий их недействительности»^[2], которое, в том числе, касается вопросов, затрагиваемых в настоящей статье.

Одним словом, проблема о недействительных сделках имеет высокую теоретическую и практическую востребованность, а признание сделок недействительными — один из наиболее распространенных на практике способов защиты гражданских прав.

По нашему мнению, подобная распространенность зачастую не совсем оправдана. Однако состояние нашего законодательства и правоприменительной практики нередко обусловливают использование именно этого способа защиты гражданских прав. Выбор здесь предопределен прагматическими интересами участников оборота: проще, дешевле, понятнее и привычнее.

В-третьих, описываемый ниже гражданско-правовой спор исчерпал возможности обжалования в Казахстане. По нему приняты все предусмотренные законом судебные акты, которые можно, и, как мы полагаем, нужно, обсудить, вынеся в публичное пространство. Речь идет, мягко говоря, о ряде юридических ошибок (упущений) суда первой инстанции, которые остались незамеченными судами апелляционной и кассационной инстанций. Причем это касается как применения норм материального, так и процессуального права.

И, наконец, последнее. Наш доверитель высказал нам упрёк в выборе неверного способа защиты его интересов, что, по его мнению, повлекло отказ в удовлетворении заявленных требований и дополнительные издержки. Однако знакомство со всеми перипетиями дела и последующий анализ состоявшихся судебных актов, вынесенных уже без нашего участия, позволяют утверждать о правильности выбора способа, процессуальной модели защиты, собранных и представленных суду доказательств, которые подтвердили наши аргументы. Поэтому настоящая статья — повод для того, чтобы ещё раз самим оценить возникшую ситуацию, выслушать мнение юридической общественности, привлечь внимание к состоянию казахстанской юридической теории и судебной практики на примере конкретного дела.

Но обо всем по порядку.

2. Обстоятельства спора

И. являлась собственницей жилого дома и земельного участка, расположенных в г. Алматы (далее по тексту — «Недвижимость»), что подтверждалось справкой о зарегистрированных правах (обременениях) на Недвижимость, выданной уполномоченным органом. Помимо И., в доме были зарегистрированы её супруг — К. и их совместные дети, один из которых был несовершеннолетним, а другой находился на обучении за рубежом.

В ноябре 2014 года И. заключила с покупателем А. договор купли-продажи Недвижимости (далее по тексту — «Договор»). Цена сделки составила 905 000 000 (девятьсот пять миллионов) тенге. Договор зарегистрирован уполномоченным органом 6 ноября 2014 года; собственником Недвижимости стал А.

Описанную выше общую ситуацию необходимо дополнить некоторыми деталями, которые раскрывают суть сложившихся правоотношений между сторонами.

Прежде всего, укажем на наличие определенных личных отношений между семьей И. и А. Последний неоднократно бывал в доме, имел совместные дела с супругом И. и даже приятельствовал с ним.

Не менее важным представляется и тот факт, что Договор был нотариально удостоверен. Это была стандартная форма договора, которая предлагается к подписанию практически любым казахстанским нотариусом, без каких-либо юридических излишеств^[3].

Далее, несмотря на заключение Договора, И. и её семья продолжала проживать в доме, пользоваться Недвижимостью, нести соответствующие обязанности (в частности, по оплате коммунальных платежей), а регистрация членов семьи И. по месту нахождения Недвижимости не была прекращена.

Важно и то, что цена Договора продавцу выплачена не была. Во всяком случае, никаких допустимых доказательств исполнения соответствующей обязанности по Договору А. не представил.

Кроме того, пояснения И. содержали сведения о том, что заключение Договора состоялось под психологическим давлением (принуждением) со стороны её супруга. Последнее обстоятельство им не отрицалось. Более того, при рассмотрении дела в суде оно нашло своё подтверждение.

И, наконец, последнее. Между покупателем А. и супругом И. сложились заёмные отношения. Согласно пояснениям К., всего им было получено от А. два транша на общую сумму 656 900 (шестьсот пятьдесят шесть тысяч девятьсот) долларов США.

По утверждениям И. и К., Договор и был заключен лишь для того, чтобы А. получил в банке деньги, предоставив в качестве обеспечения Недвижимость, и передал их в последующем К. для осуществления последним неких бизнес-проектов. После возврата денег А. обязался Недвижимость вернуть^[4].

3. Юридический анализ фактической ситуации, проведенный до предъявления иска

Анализ представленных И. документов, пояснения, данные ею и супругом истицы К., позволил сделать следующие общие выводы.

Во-первых, представленные документы (Договор, справки уполномоченного органа и другие) дают основания для однозначного утверждения о том, что И. являлась полноправной собственницей Недвижимости; какие-либо обременения на момент заключения Договора отсутствовали, правообладателем являлась И., которой Недвижимость принадлежала на праве индивидуальной собственности.

Во-вторых, положения Договора однозначно указывают на использование стандартной формы сделки, удостоверяемой нотариально. Каких-либо особых условий названный Договор не содержит, поэтому к спорным правоотношениям сторон должны применяться общие положения ГК.

В-третьих, документы о совершении заёмных операций между супругом И. и А., между последним и банком нам вначале представлены не были. По указанной причине анализ соответствующих отношений был произведён исключительно на основании пояснений супруга И. Цели, на которые были потрачены заёмные денежные средства, так и остались неизвестными^[5].

В-четвертых, изученные материалы дают определённые основания усмотреть в действиях А. наличие уголовно наказуемого деяния.

Между тем попытка инициировать такой вариант развития событий не предпринималась, поскольку имелся риск существенного усложнения и затягивания по времени решения вопроса о принадлежности Недвижимости и её возврате.

На рассмотрение И. были представлены следующие возможные варианты решения возникших проблем.

Вариант 1. Расторжение Договора по причине неисполнения А. обязательств по оплате (пункт 2 статьи 401, пункт 1 статьи 406, статьи 437-439, пункт 2 статьи 444 ГК).

В данном случае можно исходить только из условий Договора и доказать факт его неисполнения Покупателем.

Реализацию этого варианта мы сочли нецелесообразной по следующим причинам.

1) Заявление подобного требования будет свидетельствовать о признании действительности Договора, что впоследствии сделало бы затруднительным возможное уголовное преследование А., т.к. будет свидетельствовать о признании И. правомерности приобретения Недвижимости.

2) Наличие определенных рисков. Например, если А. сможет выплатить сумму, указанную в Договоре, он, в свою очередь, будет вправе требовать передачи ему Недвижимости.

3) Существенное увеличение судебных издержек и, прежде всего, значительный размер государственной пошлины. Согласно подпункту 1) пункта 1 статьи 535 Кодекса Республики Казахстан от 10 декабря 2008 года № 99-IV «О налогах и других обязательных платежах в бюджет (Налоговый кодекс)» (далее — «НК»), он определен в размере 1 (одного) процента от суммы иска^[6].

Вариант 2. Использование конструкции притворной сделки.

Пунктом 2 статьи 160 ГК предусмотрено: «Если сделка совершена с целью прикрыть другую сделку (притворная), то применяются правила, относящиеся к той сделке, которую стороны действительно имели в виду».

Как отмечается в комментарии ГК, в притворной сделке воля сторон направлена на установление гражданских прав и обязанностей. Но не тех, которые составляют внешнюю сторону для окружающих, а иных, какие стороны имели в виду. Поскольку при притворности различают две сделки, каждая из них нуждается в самостоятельной оценке.

Прикрывающая сделка всегда является недействительной. Законность прикрываемой сделки определяется фактическими признаками^[7].

По очень точному научному определению, притворная сделка является футляром, который в результате будет отброшен, а к отношениям сторон должны применяться нормы, относящиеся к прикрытой сделке^[8].

Применение правила пункта 2 статьи 160 ГК в отечественной судебной практике базируется на установлении наличия либо отсутствия (доказанности или недоказанности) целого ряда важных фактических обстоятельств, которые свидетельствовали бы о притворности сделок.

В одном из споров Верховный суд Республики Казахстан, рассматривая вопросы притворности договоров займа, купли-продажи квартиры и ее залога, постановил, что в число подлежащих исследованию и оценке обстоятельств по подобным делам относятся: последующее проживание в доме ответчицы; отсутствие в материалах дела каких-либо сведений об оплате стоимости приобретенной квартиры; невыяснение судом обстоятельств заключения данного договора, передачи денег от покупателя продавцу; иные обстоятельства покупки квартиры. Особо было отмечено, что лицо даже не осмотрело приобретенную квартиру. Этот факт был признан грубой неосмотрительностью для человека, приобретающего дорогостоящую недвижимость^[9].

В другом случае суд надзорной инстанции отменил все решения по делу, приняв новое решение об удовлетворении иска Б., Г. о признании договора купли-продажи квартиры, заключенного между Б. и К., притворным.

ВС согласился с выводами судов апелляционной и кассационной инстанций о том, что имеются основания для признания недействительным договора купли-продажи квартиры в силу его притворности с применением статьи 160 ГК, поскольку в суде ни Б., ни К. не оспаривали, что между ними заключен сначала договор займа, а затем, в обеспечение его исполнения — договор залога квартиры, принадлежавшей Б. и Г.^[10].

В Обзоре судебной практики по делам о признании недействительным договора купли-продажи квартиры за 2002 год ВС сформулирована следующая правовая позиция: «Совершение под видом договора купли-продажи жилого помещения договора займа является основанием для признания сделки недействительной».

Данная позиция обоснована тем, что, поскольку, согласно пункту 2 статьи 160 ГК, при совершении притворной сделки к правоотношениям применяются правила той сделки, которую стороны действительно имели в виду, поэтому коллегия областного суда, отменяя решение суда 1-й инстанции, которым притворный договор купли-продажи квартиры между М. и Б. признан недействительным, указала, что имеющийся договор займа прикрывает договор купли-продажи. При этом заключение договора займа соответствует нормам статьи 725 ГК и потому нет оснований для признания его недействительным^[11].

В представленных для анализа пояснениях И. и её супруга усматриваются определенные основания для применения к спору правил ГК о притворности сделок. Супругу И. понадобились деньги, А. предложил вариант: переоформление Недвижимости на его имя без оплаты, с последующим представлением её в качестве обеспечения для получения займа в банке. В отсутствие доказательств преступных намерений А. фактически сложившаяся ситуация соответствует конструкции притворной сделки, поскольку очевидно, что стороны вместо купли-продажи имели в виду сделку вещного поручительства, совершаемую при ипотеке.

К вещному поручительству при ипотеке недвижимости прибегают тогда, когда должник не имеет прав на недвижимость, выступающую её предметом. В этом случае вещный поручитель становится участником залоговых отношений (см. пункты 1 статей 6 и 7 Закона Республики Казахстан от 23 декабря 1995 года № 2723 «Об ипотеке недвижимого имущества»).

По нашему мнению, данный вариант наиболее соответствовал фактической ситуации, описанной выше. В рассматриваемом случае И. являлась единоличной собственницей Недвижимости (что, однако, не исключает возможность признания права общей собственности на нее).

Супруг И. не имел прав на Недвижимость и, следовательно, не мог выступать ни вещным поручителем, ни самостоятельно получить ипотечный заём в банке.

В случае квалификации Договора в качестве сделки вещного поручительства применение механизма притворной сделки сделало бы возможным обращение взыскания на Недвижимость. В этом случае банк как кредитор А. мог потребовать выплату его долгов (статья 22 Закона об ипотеке, пункт 7 статьи 319 ГК). Возможно, что при реализации этого варианта удалось бы ограничить сумму взысканий размером заёмных средств, полученных от А. супругом И., но риск утраты Недвижимости всё же был весьма значительным.

Вариант 3. Признание Договора недействительным как совершенного под влиянием насилия и/или угрозы.

Согласно пункту 9 статьи 159 ГК сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего.

Из комментария ГК следует, что насилие как средство принуждения лица к совершению невыгодной для себя сделки заключается в физическом воздействии. Оно может быть применено не только к тому, от которого добиваются совершения сделки, но и близким для него людям. Угроза, в отличие от насилия, является формой психического воздействия, применяемого с целью добиться заключения сделки, в которой заинтересован угрожающий. При этом правило пункта 9 статьи 159 ГК не должно применяться при несерьезной или нереальной угрозах, но может перерасти в уголовное преступление — вымогательство^[12].

Изучение казахстанской судебной практики показало, что суды достаточно редко признают насилие и/или угрозу в качестве основания признания сделки недействительной.

Так, рассматривая иск о недействительности сделки, заключенной между Е. и М. как совершенную под влиянием угрозы (привлечения родного брата М. к уголовной ответственности), без намерения вызвать юридические последствия, надзорной коллегией ВС указано: суд, отказывая в удовлетворении иска М., пришел к выводу о том, что факт передачи денег по сделке купли-продажи от Е. к М. признаны ими, подтверждаются договором купли-продажи и другими материалами дела. При заключении договора купли-продажи М. понимал, что данное действие повлечет такие юридические последствия, как переход к Е. права собственности на квартиру, и соответственно, его обязанность освободить жилье. Это послужило основаниям для отказа в возбуждении надзорного производства по пересмотру состоявшихся судебных решений^[13].

Изложенное позволяет обратить внимание на следующие обстоятельства:

1) Доказать данное основание недействительности сделки достаточно сложно. Однако факты психического воздействия на И. со стороны её супруга изложены в соответствующих пояснениях и могли найти своё подтверждение иными доказательствами.

2) Обоснование фактов насилия и/или угроз потребует раскрытия суду, включая других участников процесса, особенностей личных и семейных взаимоотношений между И. и её супругом, что может иметь негативные последствия для них.

3) Указанные выше потенциальные сложности применения соответствующего основания признания сделки недействительной позволяют рассматривать правило пункта 9 статьи 159 ГК лишь в качестве дополнительного, используемого наряду с правилом о мнимости или притворности сделок.

Вариант 4. Использование механизма мнимой сделки.

Согласно пункту 1 статьи 160 ГК, «недействительна мнимая сделка, совершенная лишь для вида, без намерения вызвать юридические последствия».

Использование этого основания для анализируемой ситуации возможно как с теоретической, так и с практической точки зрения.

Так, в комментарии к ГК сказано, что мнимая сделка совершается лишь для того, чтобы ввести в заблуждение окружающих. Сами же стороны осознают, что никакой сделки нет, и никаких обязанностей она не налагает. При этом мнимая сделка не должна исполняться по требованию стороны, которая хотела бы извлечь из нее выгоду. Обязанность доказывания фиктивности сделки возлагается на того, кто выдвигает подобное утверждение. Доказательством мнимого характера сделки будет несовершение сторонами тех действий, которые входят в ее содержание^[14] (выделено нами. — А.Р., С.С.).

В судебной практике применение правила пункта 1 статьи 160 ГК увязывается с вопросом доказанности или недоказанности имеющих значение для дела определенных обстоятельств.

Так, в одном из решений было указано, что доводы ответчика о том, что истица добровольно подарила ему свою квартиру без каких-либо условий, не нашли в суде своего подтверждения и противоречат обстоятельствам дела, т.к. после заключения договора дарения квартира оставалась во владении истицы, которая до сих пор владеет, пользуется и несет все расходы по её содержанию. Данное обстоятельство не отрицается ответчиком. Доказательств обратного ответчиком суду не представлено. Судебная коллегия квалифицировала данные отношения в качестве мнимой сделки^[15].

В другом случае обстоятельства совершения мнимой сделки были установлены первоначально в уголовном процессе, уже потом в гражданском. Но судом это было расценено только как дополнительный (неосновной) аргумент.

Квалификация правоотношений в качестве мнимой сделки дана судом на основании исследования и оценки следующих доказательств:

1) Р. путем обмана и введения в заблуждение убедила С. заключить мнимую сделку купли-продажи своей квартиры с Ж.

2) В последующем Ж., будучи незнакомой с С., никогда не видевшая спорную квартиру, в течение короткого времени по договору купли-продажи передала ее Б.

3) С. продолжала проживать в квартире, пользуясь и владея ею как своей собственной.

По мнению суда, именно эти обстоятельства также указывают на то, что все сделки носят мнимый характер, а стороны по сделкам не имели намерений вызвать какие-либо юридические последствия.

Нижестоящие же суды оставили данные обстоятельства без внимания и надлежащей правовой оценки, а свои выводы обосновали лишь тем, что С. подписала спорные договоры, что привело к ошибочному решению, впоследствии отмененному судом надзорной инстанции^[16].

Наконец, в двух других случаях ВС, отменяя состоявшиеся судебные акты, указал, что факт проживания в спорной квартире семьи П. был известен как собственнику С., так и покупателям К. и Б. Купля-продажа как сделка фактически не состоялась, поскольку не были приняты меры по освобождению квартиры, которая покупателем не осматривалась и не передавалась продавцом. Данные обстоятельства свидетельствуют об отсутствии разумной осторожности, добросовестности и осмотрительности со стороны покупателей, что также свидетельствует о мнимости заключенных договоров купли-продажи согласно статьи 160 ГК^[17].

Приведенные выше судебные прецеденты достаточно наглядно демонстрируют правовые позиции ВС по корректированию (исправлению) судебной практики относительно применения правил пункта 1 статьи 160 ГК.

В анализируемой ситуации в пользу избрания данного варианта говорят следующие обстоятельства:

1) Оплата по Договору А. произведена не была. Более того, из пояснений И. и её супруга можно заключить, что таковая изначально не предполагалась.

2) Ввод А. как покупателя во владение, что рассматривается как обычный и необходимый результат исполнения договора купли-продажи, осуществлён не был.

3) Семья И. продолжала проживать в доме в отсутствие каких-либо законных или договорных оснований для такого проживания (договоры аренды, ссуды, или соответствующие условия в Договоре о проживании И. в течение определенного времени и другие).

4) Фактические отношения, связанные с обладанием Недвижимостью, остались прежними. Об этом свидетельствуют многочисленные квитанции по коммунальным платежам по лицевому счёту И.; получение её семьёй корреспонденции по указанному адресу и прочие доказательства. Имеются свидетели (обслуживающий персонал, соседи, представители управляющей компании и другие), которые подтверждали факт проживания и использования Недвижимости семьёй И.

5) Изменения прав на Недвижимость коснулись исключительно правового реестра.

Однако в анализируемой ситуации в случае применения правила пункта 1 статьи 160 ГК могла возникнуть определенная проблема.

Как уже было отмечено, важнейшей особенностью мнимой сделки является то, что она совершается без намерений создать какие-либо последствия.

В рассматриваемом случае определенные правовые последствия всё же могли наступить. Таковым, например, могло быть получение денег взаймы супругом И. от А. Также нельзя исключить и то, что заёмные отношения между супругом И. и А. имели самостоятельный характер и при этом никак не затронули ни И., ни её семью.

Изложенное позволило нам рекомендовать И. следующие возможные варианты:

a) Предъявить А. иск о признании Договора мнимым (фиктивным), заключенным И. под влиянием угроз (насилия) со стороны ее супруга.

b) В качестве иного варианта можно использовать признание Договора притворным, прикрывающим сделку вещного поручительства.

c) И. необходимо продолжить собирание дополнительных доказательств мнимости или притворности Договора.

Рекомендации базировались на известных нам обстоятельствах дела, подтверждённых допустимыми доказательствами:

1) наиболее отвечающим обстоятельствам дела был признан Вариант 2, который включает в себя возможность заявления требования по правилам пункта 9 статьи 159 ГК (вариант 3);

2) интересам И. наиболее соответствует Вариант 4, который также включает в себя возможность заявления требования по правилам пункта 9 статьи 159 ГК (вариант 3);

3) иск о расторжении Договора был признан нецелесообразным;

4) перспективы уголовного преследования А. было предложено оценить позже, по результатам рассмотрения гражданского спора судом.

4. Рассмотрение спора судами: практические и теоретические вопросы

4.1. Процессуальные аспекты разрешения спора

Иск А. к И. о выселении был принят судом 21 августа 2015 года, вынесено определение о подготовке дела к судебному разбирательству, назначена дата и время — 15:00 часов 27 августа 2015 года (статья 168 Гражданского процессуального кодекса Республики Казахстан от 13 июля 1999 года № 411-1 (с изменениями и дополнениями), далее — «ГПК 1999 года»). В соответствии с пунктом 1 статьи 169 ГПК 1999 года судья обязан направить либо вручить ответчику копии искового заявления и приложенных к нему документов, обосновывающих требования истца, и обязывает представить в установленный им срок отзыв (возражение) на исковое заявление и доказательства в обоснование своего отзыва (возражения).

Ничего подобного сделано не было. Более того, о предъявлении иска А. о выселении И. и её семьи ответчица и её представители узнали только в конце сентября 2015 года, когда ими был заявлен иск о признании Договора недействительным. Далее, в нарушение закона, другим судьёй оба иска были объединены в одно производство.

Между тем, и это является принципиально важным, иск А. не подлежал рассмотрению, т.к. при его подаче не были соблюдены требования относительно формы и содержания искового заявления (в частности, не указаны все лица, подлежащие выселению, отсутствовали доказательства об их извещении, не были выполнены и другие требования статей 150, 151, 155 ГПК 1999 года).

Впоследствии, уже при рассмотрении иска по существу, судом был допущен еще ряд нарушений гражданско-процессуальных норм.

Так, суд не обратил внимание ни на необходимость привлечения к участию в деле лиц, проживающих в Недвижимости, а с учетом того, что некоторые члены семьи являлись несовершеннолетними, требовалось обязательное участие в рассмотрении спора прокурора и представителя органа опеки и попечительства. Это нарушение было устранено только после выступления в судебных прениях представителя И., после чего суд был вынужден вернуться на стадию судебного следствия.

Резолютивная часть решения была оглашена судом г. Алматы 2 декабря 2015 года. В удовлетворении иска И. было отказано. Иск А. о выселении — удовлетворен, И. и члены её семьи были выселены из Недвижимости без предоставления другого помещения^[18].

Насколько нам известно, Решение №1 в апелляционном порядке в течение указанного в законе срока обжаловано не было. Казалось бы, нет проблем, по истечении 15 дней оно вступило в законную силу (пункт 1 статьи 235, пункт 3 статьи 334 ГПК 1999 года) и должно быть исполнено. Но ситуация сложилась иначе.

Хронологическая последовательность принятия судебных актов по данному спору следующая.

Тот же суд, в том же составе, но уже с участием другого представителя И. и с измененным предметом иска 28 декабря 2015 года вынес решение о расторжении Договора, аннулировании записи в регистрационном листе правового кадастра о государственной регистрации права собственности А., признании недействительными договора залога Недвижимости и дополнительных соглашений к нему, аннулировании записей в регистрационном листе правового кадастра о государственной регистрации обременений права на недвижимое имущество в виде залога на Недвижимость^[19].

Апелляционная судебная коллегия по гражданским и административным делам Алматинского городского суда 4 марта 2016 года оставляет Решение № 2 без изменения, а апелляционные жалобы А. и Банка — без удовлетворения^[20].

Апелляционная судебная коллегия по гражданским и административным делам Алматинского городского суда 12 апреля 2016 года^[21] изменяет Решение № 1, отказывает в иске в части выселения И. и её семьи, в остальной части оставляет его без изменения. Апелляционная жалоба И. удовлетворяется частично^[22].

Судьей судебной коллегии по гражданским делам ВС 16 мая 2016 года по заявлению А. было возвращено его ходатайство о пересмотре Решения № 2^[23].

Судьёй судебной коллегии по гражданским делам ВС 08 августа 2016 года было отказано в передаче ходатайства А. о пересмотре Решения № 2^[24].

Наконец, 22 августа 2016 года судьёй судебной коллегии по гражданским делам ВС было отказано в передаче ходатайства А. о пересмотре Постановления апелляции № 2^[25].

4.2. Правовые позиции судов по данному спору

Прежде всего заслуживает внимания то обстоятельство, что дело рассматривалось в период совместного действия ГПК 1999 года и Кодекса Республики Казахстан от 31 октября 2015 года № 377-V «Гражданский процессуальный кодекс Республики Казахстан» (далее — «ГПК»).

Действие нового ГПК во времени не было четко определено, он вступил в силу с 1 января 2016 года (см. пункт 1 статьи 505 ГПК). Согласно части 1 пункта 4 этой же статьи судебные акты, вынесенные до введения в действие ГПК, могут быть обжалованы, опротестованы в порядке, им установленном. Поэтому рассмотрение в дальнейшем происходило по новым правилам^[26].

Вторым обстоятельством является ситуация с уплатой государственной пошлины. Думаем, что и здесь имеет место неверное толкование судами правил НК и обоих ГПК об имущественной или неимущественной природе требования о расторжении договора.

Однако в Решении №2 имеется указание на необходимость до взыскания уплаты государственной пошлины в размере, определенном законом для неимущественных требований, со ссылкой на пункт 1 статьи 102 ГПК 1999 года; в резолютивной части постановлено взыскать с И. и её супруга «...в доход государства в долевом порядке государственную пошлину за четыре требования, не уплаченную при уточнении исковых требований, в сумме 1982 (тысяча девятьсот восемьдесят две) тенге с каждого» (с. 16-17

Решения №2). Следовательно, можно говорить о сознательном выборе судом именно этих правил и никаких других. Но так ли это? Неужели высказанная нами ранее рекомендация неверна? Для ответа обратимся к закону.

Правила о государственной пошлине изложены преимущественно в двух нормативных правовых актах: ГПК и НК. При этом ГПК (статья 101 ГПК 1999 года, статья 103 ГПК) содержит прямую отсылку к правилам НК.

Согласно подпункту 1) пункта 1 статьи 535 НК с исковых заявлений имущественного характера государственная пошлина взимается в размере: для физических лиц — 1 процент от суммы иска, для юридических лиц — 3 процента от суммы иска. Иные размеры (выделено нами. — А.Р., С.С.) государственной пошлины прямо установлены последующими правилами пункта 1 этой же статьи. Например, особый размер государственной пошлины предусмотрен только для исковых требований об изменении или расторжении договора найма жилища — 50 процентов от месячного расчетного показателя^[27].

Следует отметить, что в обоих ГПК наличествовали нормы об определении цены иска, что также имеет значение для исчисления государственной пошлины. Однако ни в одном из них особые правила о цене иска, которые были бы связаны с расторжением договора, не установлены. Единственное исключение — для исков о досрочном расторжении договора имущественного найма (аренды), за исключением найма жилища, — совокупностью платежей за пользование имуществом за оставшийся срок действия договора (контракта), но не более чем за три года (подпункт 8) пункта 1 статьи 102 ГПК 1999 года, подпункт 10) пункта 1 статьи 104 ГПК).

Очевидно, что оба ГПК не содержат правил об имущественном характере требования о расторжении договора. Едва ли это обстоятельство является существенным недостатком обоих кодексов. Тем более, что он преодолевается довольно просто. Достаточно обратиться к соответствующим правилам ГК об имуществе. Согласно пункту 2 статьи 115 ГК, к имущественным благам и правам (имуществу) отнесены: вещи, деньги, в том числе иностранная валюта, финансовые инструменты, работы, услуги, объективированные результаты творческой интеллектуальной деятельности, фирменные наименования, товарные знаки и иные средства индивидуализации изделий, имущественные права и другое имущество. По прямому указанию кодекса предметом (объектом) договора купли-продажи является имущество (пункт 1 статьи 406 ГК). Соответственно, любое требование, основанное на договоре купле-продажи, будет иметь имущественный характер и никакой иной.

Уместно подчеркнуть, что имущественный характер отношений, связанных со сделками, приводится и в комментарии ГПК 1999 года, и ГПК.

А.А. Шайкенова, судья ВС в отставке, считает, что «поскольку пред метом сделки по отчуждению могут быть только имущественные отношения, то соответственно и оспаривается законность сделки имущественного характера, несмотря на то, что истец не выдвигает требование о возврате имущества в данном исковом заявлении. Цену иска в таком случае составляет цена договора»^[28].

Отметим, что существенных различий между двумя ГПК в части правового регулирования государственной пошлины практически нет. Можно обратить внимание лишь на одно обстоятельство, имеющее значение для рассматриваемой ситуации. Дело в том, что в ГПК 2015 года очевидна презумпция имущественных споров: (1) почти все исковые требования прямо поименованы имущественными^[29] и (2) проведена привязка к рыночной цене имущества, являющегося предметом спора (иска). Например, при истребовании имущества в рамках реституции цена иска определяется стоимостью изымаемого имущества (подпункт 13) пункта 1 статьи 104 ГПК).

При этом общее правило для обоих ГПК осталось неизменным: наличие презумпции имущественного характера исковых требований, исключения из которого должны быть прямо предусмотрены статьями 535 НК и 104 ГПК.

Именно через эту призму и нужно рассматривать соответствующие вопросы. В случае наличия исключений, т.е. специальных правил для особых требований, они подлежат особому расчёту. В отсутствие таковых в силу вступает общая норма — имущественный спор облагается госпошлиной по правилам пункта 1 статьи 535 НК.

Вторым важным моментом является соотношение правил ГПК и ГК. Полагаем очевидным и аксиоматичным следующее соотношение: юридическую природу субъективного права и/или блага, законного интереса, связанного с ними, надлежит определять по правилам кодекса (статьи 1 и 115 ГК). Поэтому судье при принятии иска к своему производству следовало решить две задачи: 1) какое отношение (право, благо) перед ним и 2) есть ли оно в перечне исключений^[30].

Третьей процессуальной особенностью рассматриваемой ситуации является хронология спора. Даже простой обыватель едва ли сможет назвать нормальной ситуацию, при которой первоначальный иск рассматривается апелляционной и кассационной инстанциями позже, чем иск вторичный.

Между тем подобная «ненормальность» влечет самые, что ни есть существенные юридические последствия. Таковых как минимум два.

Во-первых, наличие препятствия для рассмотрения аналогичного спора между теми же сторонами, относительно одного и того же предмета (Недвижимость), с практически идентичными доказательствами.

В этом случае в принятии искового заявления должно было быть отказано (подпункт 2) пункта 1 статьи 153 ГПК 1999 года; подпункт 2) пункта 1 статьи 151 ГПК).

Иначе говоря, суд был не вправе принять второй иск к рассмотрению, и по нему, тем более, никак не могло быть принято решение по существу спора, который уже был разрешен! Существовало только одно различие — требование. В первом случае оно касалось признания Договора недействительным (мнимая сделка), во втором — речь шла о расторжении Договора. Однако, как будет показано ниже, этот момент носил формальный, но никак не содержательный характер.

По мнению А.К. Акшаловой, при наличии сомнения по вопросу о тождестве исков судья принимает исковое заявление к производству суда и рассматривает данный вопрос в ходе подготовки дела к судебному разбирательству либо в судебном заседании. Дело подлежит прекращению, если будет установлено наличие данного основания^[31]. Иначе говоря, суд, установив тождество исков, должен был прекратить дело по второму иску. Между тем ни одна инстанция этого не сделала.

Во-вторых, гражданский процесс содержит определенные правила, которые можно назвать прецедентными. Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением суда по ранее рассмотренному гражданскому делу, обязательны для суда и не доказываются вновь при разбирательстве других гражданских дел, в которых участвуют те же лица (пункты 2 статьи 71 ГПК 1999 года и статьи 76 ГПК).

Как уже было отмечено выше, в течение указанного в законе срока Решение №1 в апелляционном порядке обжаловано не было. По истечении 15 дней оно должно было автоматически вступить в законную силу (пункт 1 статьи 235, пункт 3 статьи 334 ГПК 1999 года)^[32]. Однако по непонятным для нас причинам этого не произошло. Апелляционное рассмотрение Решения №2 состоялось раньше, и при рассмотрении в аналогичном порядке Решения №1 суд апелляционной инстанции указал, что «решение суда в части выселения подлежит отмене ввиду имеющегося вступившего в законную силу решения Медеуского районного суда г. Алматы от 28.12.2015 года о расторжении спорного договора купли-продажи ввиду существенного нарушения условий договора покупателем» (с. 5 Постановления апелляции №2). По этому основанию суд апелляционной инстанции изменил Решение №1, отменив его в части выселения И. из Недвижимости. Проще говоря, все было перевёрнуто с ног на голову. Решение №2, по сути, стало «прецедентом» для Решения №1, хотя, если следовать закону, всё должно было быть с точностью «до наоборот». Интересен и тот факт, что судья ВС при вынесении Постановления ВС 2 также исходила из ошибочной презумпции законности и обоснованности этого положения.