Может ли нормативное постановление Верховного Суда быть выше закона? (Сулейменов М.К., академик Национальной академии наук РК, доктор юридических наук, профессор)

Может ли нормативное постановление Верховного Суда быть выше закона?

Сулейменов М.К.

академик Национальной академии

наук РК, доктор юридических наук,

профессор

Во время проведения Научно-исследовательским институтом частного права, директором которого я являюсь, Научно-практической конференции о недействительных сделках (май 2016г), судьи Верховного Суда заявили, что нормативные постановления Верховного Суда находятся вне иерархии нормативных правовых актов и поэтому могут корректировать нормы Гражданского кодекса. 7 июля 2016г. Верховный суд РК принял нормативное постановление о недействительных сделках, отдельные пункты которого прямо противоречат Гражданскому кодексу.

Все это побудило меня рассмотреть теоретические аспекты правовой природы нормативных постановлений Верховного Суда РК.

Неуважение к закону

Однако мне кажется, что подобные действия Верховного Суда РК связаны с более общей проблемой - неуважением к закону.

Речь идет о неуважении к закону со стороны государственных органов, о сознательном или неграмотном нарушении процедуры принятия нормативных актов, превышении полномочий при принятии государственными органами актов законодательства.

Мне кажется, что неуважение к закону глубоко поразило все слои нашего общества и одним из проявлений этого печального обстоятельства является пренебрежение со стороны государственных органов границами предоставленных им полномочий при принятии нормативных актов.

К сожалению, это болезнь затронула самые высшие слои казахстанского государства.

Президент. Я столкнулся с этим, когда изучил Указ Президента РК от 6 мая 2016г. № 248 «О введении моратория на применение отдельных норм земельного законодательства».

В нем говорится, что он принимается на основании статьи 40 и подпункта 3) статьи 44 Конституции РК.

Статья 40 - это общая норма о Президенте РК как главе государства, высшем должностном лице. Однако конкретные полномочия Президента, как и любого должностного лица, определяются конкретными статьями Конституции РК, в частности, статьей 44. Как видно из подпункта 3) статьи 44, полномочий на введения моратория на применение норм законов у Президента Конституцией не предусмотрено.

В соответствии с подпунктом 3) ст. 44 Конституции РК Президент РК имеет право на приостановление действия актов Правительства, Премьер - Министра Республики и акимов. Но никак не законов, принимаемых Парламентом.

Я внимательно изучил раздел Конституции о Парламенте и не нашел механизмов, с помощью которых сам Парламент мог бы объявить мораторий на применение закона. Несомненно, однако, что Парламент вправе принять закон, приостанавливающий действие отдельных норм им же принятого закона.

Парламент так и поступил, приняв Закон РК от 30 июня 2016г. № 5-VI «О приостановлении действия отдельных норм Земельного кодекса Республики Казахстан». Между тем это можно было сделать сразу, не нарушая Конституцию. С нашим Парламентом это можно было сделать за несколько дней. Президент объявил мораторий, Парламент принял закон о приостановлении. Юридически безупречно.

К сожалению, практика принятия подобных указов не является экстраординарной. Так, 17 декабря 2003 г. Президент РК принял Указ № 1251 «О введении моратория на смертную казнь». В этом Указе делаются ссылки на пункт 1 статьи 15 и пункта 2 статьи 40 Конституции РК. О ст. 40 Конституции РК я уже говорил, а в п. 1 ст. 15 говорится, что «Каждый имеет право на жизнь». То есть полномочия Президента на введение моратория ничем не подтверждены, и не могут быть подтверждены, ибо смертная казнь установлена нормами Уголовного кодекса, и приостановить применение этих норм может только Парламент, но никак не Президент.

Парламент. Нарушение Конституции при принятии законов допускает и Парламент РК. Например, 7 декабря 2015г. был принят Конституционный закон «О международном финансовом центре».

Между тем в соответствии с п. 4 ст. 62 Конституции РК конституционные законы принимаются по вопросам, предусмотренным Конституцией. В Конституции РК принятие конституционных законов предусмотрено в отношении Президента (п. 4 ст. 46), Парламента (п. 4 ст. 49), Правительства (п.4 ст. 64), Конституционного Совета (п. 6 ст. 71), судебный системы (п. 4 ст. 75). Упоминаний о Международном финансовом центре в Конституции нет.

Верховный Суд. Верховный Суд РК принял Нормативное постановление от 7 июля 2016 г. № 6 «О некоторых вопросах недействительности сделок и применении судами последствий их недействительности». В этом постановлении содержится пункт о том, что в действующем ГК РК проводится деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Между тем в соответствии со ст.157 ГК сделка может быть признана недействительной только судом по иску заинтересованных лиц, надлежащего государственного органа либо прокурора. То есть по законодательству Казахстана все недействительные сделки являются оспоримыми.

 К сожалению, идея о признании законодательством Казахстана ничтожных сделок находит поддержку в теории гражданского права.

Например, А.Г. Диденко попытался путем толкования отдельных статей ГК РК доказать, что и в Казахстане существует деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые[1].

А.Г. Диденко аргументирует свою позицию тем, что ГК РК в одних случаях указывает, что сделка «недействительна» (п. 1 ст. 158, п. п. 1 - 3,5 ст. 159, п. 1 ст. 160), а других - что она «может быть признана недействительной по иску» того или иного лица (п. п. 4, 6 - 11 ст. 159).

Однако эти рассуждения не выдерживают никакой критики, ибо прямо противоречат ст. 157 ГК РК, предусматривающей только судебный порядок признания сделки недействительной.

Различные варианты определения недействительности сделок могут означать просто различные подходы к недействительности при судебном рассмотрении: в одних случаях действует презумпция недействительности («недействительна сделка»), которую сторона должна опровергнуть в судебном заседании, в других - презумпция действительности сделки («может быть признана недействительной»), сторона должна доказать суду, что сделка недействительна.

Но это все толкование текста закона, которое может быть различным. Однако есть императивная норма п. 1 ст. 157 ГК, которую нельзя толковать по иному.

Если говорить о толковании законов (хотя, я думаю, в данном случае в этом нет необходимости ввиду императивности нормы), то в плане исторического толкования нет сомнений, что при принятии ГК имелось в виду именно только судебное признание сделок недействительными. Во всяком случае, это всегда утверждал автор главы о недействительных сделках в ГК РК Ю.Г. Басин. Как известно, А. Г. Диденко не принимал участия в разработке проекта ГК и поэтому он не может знать всех аспектов, которые принимались во внимание при формулировании той или иной статьи ГК.

По ГК РК все недействительные сделки являются оспоримыми.

Однако следует признать, что А.Г. Диденко правильно обратил внимание на то, что ГК РК дает разную характеристику недействительных сделок: в одних случаях говорится «сделка недействительна», в других - «сделка может быть признана недействительной. Это может дать возможность для выработки компромиссного варианта: выделение двух групп недействительных оспоримых сделок: 1) сделка недействительна и 2) сделка может быть признана недействительной.

Для обозначения этих двух групп оспоримых сделок можно воспользоваться терминами, уже выработанными в юридической литературе.

Возражая против деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, И.Б. Новицкий предложил классифицировать недействительные сделки на абсолютно недействительные, то есть недействительные непосредственно в силу закона, и относительно недействительные, которые становятся недействительными в силу признания судом по специальному заявлению заинтересованного лица[2].

Можно применить данные термины к классификации оспоримых сделок, но с другим, естественно, содержанием. Абсолютно-недействительные, так же как и относительно недействительные, признаются таковыми судом. Однако термин «абсолютно-недействительные» подчеркивает тот факт, что такие сделки законом изначально предполагаются недействительными (презумпция недействительности), и суд должен исходить из того, что они являются недействительными, однако сторонам предоставляется право опровергнуть эту презумпцию.

Термин «относительно недействительные» подчеркивает тот факт, что сделки изначально предполагаются действительными (презумпция действительности), и суд должен исходить из того, что они являются действительными, однако сторонам предоставляется право опровергнуть эту презумпцию, доказать, что суд может признать данную сделку недействительной.

Обе эти группы сделок являются оспоримыми и они считаются действительными (хотя и с разными презумпциями) до тех пор, пока суд не признает их недействительными.

Для группы «абсолютно недействительных сделок» можно установить значительно удлиненный срок исковой давности (10-15 лет). Если большинство ничтожных сделок будет переведено в разряд несовершенных сделок, то количество таких абсолютно-недействительных сделок будет ничтожно мало. В основном это будут сделки, совершенные с целью, противной основам правопорядка и нравственности, то есть «антисоциальные сделки» (п. 1 ст. 158 ГК РК, ст. 169 ГК РФ).

Таким образом, недействительные сделки по ГК РК делятся на две группы:

1) абсолютно недействительные - в отношении которых закон установил презумпцию недействительности («недействительна сделка»), из которой обязан исходить суд, но которую могут опровергнуть стороны в суде;

2) относительно недействительные - в отношении которых закон установил презумпцию действительности («сделка может быть признана недействительной»), из которой обязан исходить суд, но которая может быть опровергнута сторонами в процессе судебного рассмотрения иска.

В отличие от толкования норм ГК РК, даваемых сторонниками признания деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, данное толкование не противоречит императивным нормам ГК РК и в то же время позволяет достаточно обоснованно разъяснить существующий в ГК РК различный подход к двум группам недействительных сделок.

Правовая природа нормативных постановлений Верховного Суда РК.

Таким образом, Верховный Суд принял нормативное постановление, которое прямо противоречит Гражданскому кодексу.

Но это еще цветочки. Здесь нормативное постановление Верховного Суда разрабатывали, опираясь все же на положения ГК, хоть и неправильно понимаемые.

Однако на конференции по недействительным сделкам судьи Верховного Суда заявили, что нормативное постановление может и не подчиняться нормам ГК, так как нормативное постановление находится вне иерархии нормативных правовых актов.

В связи с изложенным придется провести анализ правовой природы нормативных постановлений Верховного Суда РК.

Являются ли постановления Верховного Суда нормативными правовыми актами? В юридической литературе дискуссия в основном разворачивается вокруг этого вопроса.

Между тем, если в России этот вопрос является дискуссионным, то в Казахстане он решен на конституционном уровне, так как в соответствии с п.1 ст. 4 Конституции РК нормативные постановления Конституционного Совета и Верховного Суда РК относятся к действующему праву РК[3].

Какое место в системе нормативных правовых актов занимают нормативные постановления? М.Т. Алимбеков называет их особой разновидностью нормативного правового акта - нормативными интерпретационными актами[4], рассматривает как способ конкретизации законов[5].

Таким образом, нормативные постановления рассматриваются в неразрывной связи с законами, положения которых они конкретизируют.

Например, М.Т. Алимбеков пишет о нормативных постановлениях Верховного суда РК:

«Это не означает, что они могут изменять действующие законы и другие нормативные акты или противоречить им. Наоборот, правила, вырабатываемые Верховным Судом в порядке разъяснений по вопросам судебной практики, должны быть строго подзаконными, т.е. должны лишь разъяснять, конкретизировать и детализировать установленные органами государственной власти правовые нормы. И лишь в этих пределах они носят нормативный характер».[6]

Как отмечают Ж.Н. Баишев и М.Т. Алимбеков: «именно высшему органу судебной власти принадлежит роль установления пределов понимания, конкретизации текста нормативного постановления при выработке дефиниций, правовых терминов. В данном случае Верховный Суд, в отличие от Парламента, не занимается нормотворчеством «в чистом виде» для урегулирования общественных отношений, а лишь разъясняет правильное применение норм Конституции и законов на основе (и только) обобщения судебной практики конкретных дел определенной категории. Более того, Верховный Суд не вторгается в компетенцию законодательного органа и не подменяет его. Однако через свои правовые позиции, выраженные в нормативных постановлениях в качестве правовых выводов и представлений Суда о духе и букве законов, Верховный Суд активно участвует в законодательном процессе, формирует позитивное право и способствует совершенствованию и развитию текущего законодательства»[7].

Вроде бы вполне разумные рассуждения. Однако вся эта разумность улетучивается, когда встает вопрос о месте нормативных постановлений Верховного Суда в системе нормативных правовых актов.

Эти же авторы приравнивают нормативные постановления Верховного Суда по юридической силе к тем нормативным правовым актам, положения которых стали предметом интерпретации (толкования) в конкретном нормативном постановлении. Именно этим, по мнению М.Т. Алимбекова, объясняется правило, закрепленное в п. 4 ст. 4 Закона «О нормативных правовых актах»: вне иерархии нормативных правовых актов находятся нормативные постановления Конституционного Совета РК, Верховного Суда РК[8].

Следует отметить, что в другом месте той же монографии М.Т. Алимбеков пишет о том, что юридическая сила нормативных постановлений непосредственно приближается к уровню силы того нормативного акта, на конкретизацию и детализацию которого направлено нормативное постановление Верховного Суда: конституционного закона, кодекса, обычного закона[9].

То есть в одном месте приравнивается к нормативным правовым актам, положения которых интерпретируются, в другом месте - непосредственно приближается. Так приравнивается или приближается? Подобная неопределенность свидетельствует о неопределенности самой концепции.

В.Б. Абдрахманова также считает, что нормативные постановления Верховного Суда РК в иерархии нормативных правовых актов должны стоять на уровне тех норм законодательства, которые являются предметом толкования Верховного Суда РК[10].

Эти высказывания уже подвергались в литературе вполне обоснованной критике. По мнению Н.С. Ахметовой и Д. Бейсембекова, нормативные постановления не должны иметь равную и тем более преимущественную силу, чем разъясняемые нормативные акты. Они пишут далее:

«Обратим теперь внимание на п. 3 ст. 6 Закона «О нормативных правовых актах», согласно которому «при наличии противоречий нормативных правовых актов одного уровня действуют нормы акта, позднее введенные в действие». Таким образом, противоречие нормативных постановлений Верховного Суда разъясняемому закону должно будет решаться в пользу применения первого. По нашему мнению, подобное уравнивание недопустимо. Нормативные постановления Верховного Суда должны находиться между уровнем разъясняемого акта и акта, находящегося на один уровень ниже»[11].

Конечный вывод, к которому они приходят, заключается в следующем:

«Нормативные постановления Верховного Суда и разъясняемые акты не должны ставиться на один уровень в иерархии нормативных правовых актов. Нормативные постановления Верховного Суда образуют своеобразный подуровень уровня толкуемого нормативно-правового акта. Здесь необходимо учитывать, что более высокой юридической силой обладают интерпретационные акты того органа, который обладает законодательно закрепленным правом официального нормативного толкования»[12].

Таким образом, мы имеем два утверждения:1) на одном уровне (или приближающемся уровне) с интерпретируемым (толкуемым) нормативным актом; 2) на подуровне уровня толкуемого нормативного правового акта.

И, наконец, как доведение до абсурда, появляется третья точка зрения: нормативное постановление Верховного Суда выше интерпретируемого закона. Вы не ошиблись, именно это имелось в виду в выступлениях судей Верховного Суда на конференции по недействительным сделкам и именно это появилось уже в печатном виде.

Чтобы не быть голословным, я приведу выдержки из статьи Е. Мусалиева. Он обнаружил противоречия между ГК и Законом о ТОО. Далее он продолжает:

«Очевидно, что противоречия между ГК и Законом о ТОО разрешаются в пользу верховенства ГК. Однако есть нормативные правовые акты, которые стоят вне иерархии, к таковым относятся нормативные постановления Конституционного Совета РК, Верховного суда РК (п. 4 ст. 4 Закона о НПА).

На наш взгляд, выведение в настоящее время нормативного постановления Верховного Суда РК вне иерархии представляется небезосновательно.

Так, бывают случаи, один из которых будет указан ниже, когда нормы Закона о НПА о разрешении противоречий между НПА не могут быть применены в силу определенных причин. В свою очередь, устранение указанных противоречий в законодательных актах на законодательном уровне может потребовать большого количества времени и усилий, в связи с этим принимается нормативное постановление Верховного Суда РК, которое является обязательным для применения всеми субъектами.

Таким образом, в случае возникновения противоречий между ГК и Законом о ТОО применению подлежат нормы ГК, если иное не будет установлено в нормативных постановлениях Конституционного Совета РК, Верховного Суда РК»[13].

И заканчиваются эти рассуждения следующим пассажем:

«Хотя ГК имеет приоритетную юридическую силу перед Законом о ТОО, Постановление Верховного суда стоит вне иерархии НПА (п.4 ст.4 Закона о НПА) и является обязательным для правоприменителя. В связи с этим, на наш взгляд, в данном случае должен применяться Закон о ТОО»[14].

Таким образом, начав с признания нормативных постановлений Верховного Суда нормативными правовыми актами, закончилось все это последовательно развивающимися утверждениями, что нормативные постановления представляют собой:

1) подуровень уровня нормативного правового акта, который они интерпретируют (толкуют);

2) уровень этого нормативного правового акта;

3) выше этого нормативного правового акта.

Это называется доведением правильного в целом положения до абсурда.

Любое из этих трех утверждения является принципиально неверным.

Возьмем случай, когда нормативное постановление интерпретирует кодекс. Если его признавать подуровнем или уровнем (не имеет значения чем: что в лоб, что по лбу), то это значит, что нормативное постановление выше любого закона, не говоря уже о подзаконных нормативных правовых актах.

Утверждение, что нормативное постановление может быть выше закона, который оно интерпретирует, я даже не комментирую, так как это противоречит основам теории права (и теории государства в смысле разделения властей тоже).

В приведенном выше случае наличия противоречия между ГК и Законом о ТОО нормативное постановление должно было воспринять позицию ГК, ибо обратное означает незаконное и неправомочное вмешательство в иерархию нормативных правовых актов, закрепленную законом. Обратите внимание на аргументацию автора: устранение противоречий на законодательном уровне потребует большого количества времени и усилий. Поэтому гораздо легче принять незаконное нормативное постановление Верховного Суда РК, противоречащее ГК, и дело сделано. Обычный закон становится выше кодекса.

Какой же выход из сложившегося теоретического и практического тупика? Выход заключается как раз в использовании того факта, что нормативные постановления Конституционного Совета РК и Верховного Суда РК находятся вне иерархии нормативных правовых актов.

Недаром ведущий специалист в области конституционного права, один из разработчиков проекта Конституции РК Г.С. Сапаргалиев на основе анализа п. 1 ст. 4 Конституции РК (в котором содержится формула: «нормативные правовые акты, а также нормативные постановления Конституционного Совета и Верховного Суда») выделяет три источника действующего права:

1) нормы Конституции;

2) нормативные правовые акты;

3) нормативные постановления Конституционного Совета и Верховного Суда[15].

Это утверждение было подвергнуто в литературе критике. [16]

Конституционный совет также признал нормативные постановления Верховного Суда нормативными правовыми актами (Нормативные постановления Конституционного Совета РК от 28 октября 1996 г. и от 6 марта 1997 г.).

Тем не менее, различия между этими двумя группами нормативных правовых актов весьма существенны.

На это обращает внимание и С.В. Скрябин, который толкует понятие «действующее право» в п. 1 ст. 4 Конституции РК как понятие «правовая система», в которую входят как нормативные правовые акты, так и интерпретационные правовые акты (в другом месте С.В. Скрябин пишет об интерпретационных актах без добавления «правовые»)[17].

Слабость указанных концепций (Г. С. Сапаргалиева, Г. Сулейменовой и С. В. Скрябина) заключается в том, что, выделяя в отдельную группу, отличную от нормативных правовых актов, нормативные постановления Конституционного Совета и Верховного Суда, авторы не установили их правовую природу. С. В. Скрябин определил нормативные постановления как акты толкования права. Но что такое акты толкования права в системе источников права?

Действующее право (неважно, как его понимать: или как систему права, или как правовую систему) имеет, как мы знаем из теории права, четыре источника права: законодательство (то есть нормативные правовые акты), международные договоры, обычай, прецедент. Если нормативные постановления не относятся к законодательству, значит, это прецедент. Но судебные прецеденты в Казахстане не признаются источниками права. Можно было бы, конечно, предположить, что Конституция РК ввела в п.1 ст. 4 судебный прецедент как источник права. Однако судебный прецедент - это конкретное решение конкретного суда. Нормативное постановление Верховного Суда (а тем более нормативное постановление Конституционного Совета) трудно отнести к конкретному судебному решению. Я бы сказал, невозможно отнести.

С.В. Скрябин называет нормативные постановления Верховного Суда интерпретационными правовыми актами. Но правовые акты, согласно подпунктам 19), 24), 25) ст. 1 Закона РК от 6 апреля 2016г. № 480-V «О правовых актах», делятся на нормативные правовые акты, устанавливающие нормы права, и ненормативные правовые акты, содержащие индивидуальные правовые предписания. В ранее действовавшем Законе от 24 марта 1998 г. № 213-1 «О нормативных правовых актах» об этом делении, естественно, не говорилось, так как закон был посвящен только нормативным правовым актам. Однако это деление можно легко выделить из самого определения нормативного правового акта как документа, устанавливающего правовые нормы, то есть общеобязательные правила поведения (подпункты 1), 3) ст.1 Закона о нормативных правовых актах). Из этого вполне логично вытекает, что ненормативные правовые акты - это такие документы, которые не устанавливают общеобязательных правил поведения, то есть содержат индивидуальные правовые предписания. Такое деление правовых актов на нормативные, устанавливающие нормы права, и ненормативные, устанавливаюшие индивидуальные правовые предписание, является общепризнанным в теории права.

Нормативные постановления Верховного Суда невозможно отнести к правовым актам, устанавливающим индивидуальные правовые предписания. Следовательно, это нормативные правовые акты.

Однако ценность концепций Г.С. Сапаргалиева, Г.Сулейменовой и С.В. Скрябина заключается в том, что они доказали несовместимость нормативных постановлений Верховного Суда с обычными нормативными правовыми актами.

Нетрудно заметить, что и М.Т. Алимбеков, и С.В. Скрябин, несмотря на взаимоисключающие позиции, называют нормативные постановления интерпретационными правовыми актами.

Я хочу напомнить, что авторами Закона о нормативных правовых актах была группа цивилистов под моим руководством (Ю.Г. Басин, К.В. Мукашева, Б.В. Покровский, М.К. Сулейменов, А.И. Худяков). Во время подготовки проекта мы составили иерархию нормативных правовых актов и долго обсуждали, куда вставить нормативные постановления Конституционного Совета и Верховного Суда. В предложенную нами иерархию нормативных правовых актов они не влезали, поэтому решено было оставить их вне этой иерархии[18].

Но даже в самом страшном сне мы не могли представить, что это выделение будет рассматриваться как основание для того, чтобы ставить нормативные постановления на один уровень и даже выше интерпретируемых ими законов.

Между тем проблема решается достаточно просто. И решение ее заключается именно в том, что нормативные постановления Конституционного Совета и Верховного Суда находятся вне иерархии нормативных правовых актов и что они являются интерпретационными правовыми актами.

Нормативные постановления Конституционного Совета и Верховного Суда - это самостоятельная группа нормативных правовых актов, отличающаяся и не связанная с обычными нормативными актами. Это совершенно естественно и вытекает из теории разделения властей. Обычные нормативные акты принимаются органами законодательной и исполнительной власти, нормативные постановления принимаются органами судебной власти. Конституционный Совет занимает особое положение в системе государственных органов, но его нельзя отнести ни к законодательной, ни к исполнительной ветвям власти, поскольку он тяготеет именно к судебной ветви власти, тем более, что он был образован на базе и взамен Конституционного Суда. Поэтому его постановления не могут вписаться в иерархию нормативных правовых актов.

Поэтому совершенно естественно можно выделить две группы нормативных правовых актов:

1) нормативные правовые акты законодательных и исполнительных государственных органов;

2) нормативные правовые акты Конституционного Совета РК и

Верховного Суда РК - интерпретационные нормативные правовые акты.

Нормативные правовые акты второй группы никак не связаны по своей юридической силе с нормативными правовыми актами первой группы. Они ни приравниваются к юридической силе нормативного правового акта, который они интерпретируют (толкуют), ни приближаются к уровню этого нормативного правового акта, ни становятся подуровнем или надуровнем. Они находятся в другой системе нормативных правовых актов.

У них особая сфера правового регулирования - интерпретация или толкование нормативных правовых актов первой группы. Они имеют вспомогательный характер, целиком зависят от нормативных правовых актов, которые интерпретируют, и никак не могут повлиять на юридическую силу кодекса, закона или подзаконного нормативного правового акта. Все эти нормативные правовые акты, начиная с конституционного закона и кончая распоряжением акима, обязательны для Верховного Суда при принятии им нормативного постановления.

У Конституционного Совета положение особенное, поскольку он занимается, как правило, толкованием только Конституции РК. Но и его нормативные постановления не могут сравниваться по юридической силе с нормативными правовыми актами первой группы. Просто нормативные постановления Конституционного Совета вне этой группы.

Поэтому я считаю принципиально ошибочным и антиконституционным положение, закрепленное в п. 2 ст. 5 Закона о правовых актах: «Нормативные постановления Конституционного Совета Республики Казахстан обладают юридической силой тех норм Конституции Республики Казахстан, на основании которых они приняты».

Конституция РК обладает высшей юридической силой, и ни один нормативный правовой акт, даже нормативное постановление Конституционного Совета, не может обладать силой норм Конституции.

Характерно, что относительно Верховного Суда в Законе о нормативных актах подобной оговорки нет. Закрепляется лишь, что «в нормативных постановлениях Верховного Суда Республики Казахстан содержатся разъяснения по вопросам судебной практики» (п. 3 ст. 5 Закона о правовых актах). И это абсолютно верное положение.

Таким образом, очень простую схему, закрепленную в Конституции и в Законе о правовых актах (Парламент, и в некоторых случаях Президент, принимают законодательные акты, Президент, Правительство и иные государственные органы принимают подзаконные нормативные акты, Верховный Суд принимает нормативные постановления, интерпретирующие и разъясняющие эти нормативные правовые акты), Верховный Суд очень активно и агрессивно пытается подменить другой схемой, по которой его нормативные постановления становятся на один уровень с законами и даже выше их. То есть судебная власть пытается взять на себя функции законодательной и исполнительной власти. Это очень опасная тенденция, и поэтому теоретическое осмысление правовой природы нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан приобретает колоссальное практическое значение.

[1] См.: Гражданское право. Общая часть. Курс лекций. Алматы: Нур-пресс, 2006. С. 320-321; См. также: Ильясова К.М. О соотношении понятий «недействительные» и «несовершенные» сделки в гражданском законодательстве Республики Казахстан. В сб.: Актуальные проблемы частного права.Liber amicorum в честь академика М.К.Сулейменова / Сост. Е.Б.Жусупов, А.Е.Дуйсенова. Алматы: Юридическая фирма Зангер,НИИ частного права, 2011. С. 223-230; Алимбеков М., Тумабеков Д. О некоторых вопросах недействительности сделок и об истребовании имущества из чужого незаконного владения. - В сб.: Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика. Вып. 41 /Под. ред. А.Г. Диденко. Алматы: Раритет, 2013. С. 26-29.

[2]. См.: Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность.- Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. 1. С. 255; См. также: Российское гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 1. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2010. С. 364-368. (автор главы В.С. Ем).

[3]. См.об этом: Баишев Ж.Н., Сулейменов М.К. Место и роль нормативных постановлений в системе нормативных правовых актов и действующего права. - В кн.: Юридическая природа нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан: Монография. Астана, 2009. С. 43-60 (Раздел 1.3); См. также: Сулейменов М.К. Нормативные постановления Верховного Суда в системе источников права. Юрист.2009.7.С.13-17.

[4]. См.: Юридическая природа нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан: Монография: Астана, 2009. С. 63, 128.

[5]. См.: Там же, С. 133-147.

[6] См.: Там же. С.68.

[7]. См.: Там же. С. 144; Баишев Ж.Н. Роль нормативных постановлений Верховного Суда в обеспечении прямого действия Конституции. VI августовские чтения, посвященные Дню Конституции Республики Казахстан. 22-29 августа 2008 года, г. Астана. 

[8]. См.: Юридическая природа нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан. С. 67. 

[9]. См.: Там же. С. 128; См. также: Алимбеков М.Т. Нормативные постановления Верховного Суда как официальные акты судебного правотворчества. Юрист. 2009. №7. С. 18

[10]. См.: Абдрахманова В.Б. Конституционный Совет Республики Казахстан как субъект толкования нормативных правовых актов. Автореф.дис…канд. юрид. наук. Алматы, 2006.

[11]. См.: Ахметова Н.С., Бейсембеков Д. Правовая основа и юридическая сила нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан. Вестник КарГУ. 2009. См. также: ИС Параграф. Ссылка: http://articlekz.com/article/4572

[12]. См.: Там же.

[13]. См.: Мусалиев Е. Соотношение некоторых норм Гражданского кодекса РК (Общая часть) и Закона «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью». ИС Параграф.

[14]. Там же.

[15]. См.: Сапаргалиев Г., Сулейменова Г. О характере нормативных актов Верховного Суда Республики Казахстан //Правовая реформа в Казахстане. 2003.№4. С. 22.

[16]. См.: Мами К., Баишев Ж.О. О юридической природе нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан//Правовая реформа в Казахстане. 2004. №2. С. 12.

[17]. См.: Скрябин С.В. Юридическая природа нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан. Продолжение дискуссии//Юрист. 2009. №11. С. 47.

[18]. См.: Сулейменов М.К. Становление и развитие гражданского законодательства Республики Казахстан. Алматы, 2006. С. 200-205.