Юридические лица (сборник статей) (С.И. Климкин, 2004)

В настоящем издании собраны материалы, опубликованные нами за период с 1998 г. по настоящее время, на тему «Юридические лица». Эти материалы находили в свое время отражение в казахстанских юридических журналах, российских изданиях, а также выступлениях автора на научно-теоретических и практических конференциях. Понятно, что многие из них по известным причинам оказались недоступными для современного читателя, в особенности, - что наиболее важно, - для студентов юридических ВУЗов и факультетов, изучающих курс, посвященный вопросам предпринимательства в Республике Казахстан.

Первая попытка выпуска сборника подобного рода, который носил название «Развитие законодательства Казахстана о предпринимательстве. Сборник статей» была нами осуществлена в 1998 году при поддержке этой идеи издательством «Баспа». Как представляется, та попытка удалась. Надеемся на аналогичный результат и сейчас.

Читатель увидит, что в статьях активно используются работы многих известных казахстанских цивилистов, посвященные в той или иной степени вопросам юридических лиц: Басина Ю.Г., Грешникова И.П., Диденко А.Г., Жакенова В.А., Жакенова И.В., Жанайдарова И.У., Жусупова А.Т., Ибрагимова М.А., Колупаева И.А., Маметовой Р.А., Мукашевой К.В., Сулейменова М.К. И это - далеко не полный перечень имен отечественных ученых, занимающихся вопросами юридических лиц. Большое спасибо этим людям!

С.И. Климкин

Поставить закладку
Посмотреть закладки
Добавить комментарий

ПРОФЕССОРУ А.Г. ДИДЕНКО - 60 ЛЕТ!

30 сентября 2004 года моему Учителю, заведующему кафедрой гражданского права и гражданского процесса Алматинской юридической академии Казахского гуманитарно-юридического университета, доктору юридических наук, профессору Анатолию Григорьевичу Диденко исполняется 60 лет. Не буду пересказывать биографию профессора; вспомню лишь о некоторых моментах общения с ним, запавших мне в душу.

Первая встреча с А.Г. Диденко произошла в 1987 году, когда мы, студенты первого курса юрфака КазГУ, согласно расписанию, пришли на лекцию по римскому праву.

Прозвенел звонок, и в аудиторию бодрой походкой вошел мужчина в сером (за цвет точно не ручаюсь), слегка растянутом свитере, без галстука. Поздоровавшись с аудиторией, он представился: «профессор Диденко». Буду откровенен: наш поток (большой, дружный, с трудовым стажем) на секунду оказался в некотором замешательстве.

Таковы были первые секунды знакомства. А дальше Анатолий Григорьевич начал читать лекцию; потом была вторая, третья... Пошли семинарские занятия, и процесс изучения римского права начал захватывать. В том, как представляется, главную роль сыграли нескрываемая любовь самого профессора к этому предмету, а также уже тогда понимаемый нами его добрый «черный» юмор. Многие, наверняка, помнят, как на семинарских занятиях А.Г. Диденко напротив фамилии вновь не подготовившегося к занятию студента ставил очередной крестик, вслух желая ему, «чтобы эти крестики не стали могильными крестами». Здесь же отмечу, что А.Г. Диденко читал нам лекции и далее - и по общей, и по особенной частям гражданского права.

Изучение Общей части гражданского права многих моих сокурсников поставило перед дилеммой, какой отраслью, все же, увлечься: гражданским или уголовным правом (его нам читал, причем, на высочайшем уровне, ныне покойный профессор Г.Ф. Поленов). Подавляющее большинство остановилось на уголовном праве, что особенно ярко проявилось на «Госах», когда встал выбор, какие экзамены сдавать: «гражданское право» и «гражданский процесс» или «уголовное право» и «уголовный процесс». Нас, студентов потока «СПС (судебно-прокурорско-следственный)», решивших сдавать Государственные экзамены по гражданско-правовым дисциплинам, можно было пересчитать по пальцам.

Третий курс окончательно определил мою будущую специализацию, поскольку по рекомендации кафедры гражданского права КазГУ я был принят на работу в качестве юрисконсульта в одно из малых предприятий. Однако память хранит любопытный случай «из третьего курса», связанный с именем юбиляра.

В своем подавляющем большинстве мы жили в общежитиях КазГУ. Боюсь, современным студентам никогда не доведется ощутить всех прелестей «общажной» жизни. Как и современные студенты, после сдачи каждого экзамена мы рассказывали друг другу, «как спрашивал» экзаменатор и, вообще, какой он. Так вот, на нашем потоке учился (назовем его так) Леха, здоровый русский (хотя, вполне возможно, украинский) парень, до поступления на юрфак работавший то ли трактористом, то ли комбайнером. На экзамене у А.Г. Диденко он получил «пару» и примерно следующим образом объяснил нам причину: «Какой-то он странный, этот Диденко. Начал расспрашивать меня про какое-то декольте». Мы (наша компания) хотя и учились на «отлично», не сразу поняли, о чем в действительности идет речь, и с чего это вдруг уважаемый профессор на экзамене задает столь пикантные вопросы, причем мужчине. Когда же Леха сказал, что один из вопросов был посвящен договору комиссии, все стало ясно: Анатолий Григорьевич спрашивал про делькредере. Понятное дело, бывший ударник полей Леха это слово (как и «декольте») услышал на экзамене впервые, и, скорее всего, оно так и не обогатило его скромный лексикон. На четвертом курсе Леха с нами уже не учился.

Забегая вперед, отмечу, что такие «перлы» студенты выдают довольно часто и, как правило, на экзаменах. О многих из них рассказывал и продолжает рассказывать нам Анатолий Григорьевич. Некоторые же мы, преподаватели, слышали, что называется, из первых уст, - от самих студентов. Приведу лишь несколько примеров: «юридическое лицо - это лицо с высшим юридическим образованием», «дееспособность - это жена Юстиниана», «каждый член юридического лица является его органом», «источник повышенной безопасности», «чем больше организация, тем больше у нее орган», «общие собрания акционеров открытого общества проводятся на открытых площадках, а закрытого - в закрытых помещениях»...

Продолжая тему шуток, скажу, что всем прекрасно известно остроумие Анатолия Григорьевича. Вот примечательный случай, который произошел на нашей кафедре в прошлом году. Открылась дверь, и вошла явно не бедная студентка-заочница, обучающаяся на базе высшего образования. Подойдя вплотную к профессору, она без малейшего заискивания спросила у него: «Это Вы - Шакиров Фархад Кобландыулы?». Признаюсь, что такого выражения лица у Анатолия Григорьевича я еще не видел. Секунд пять ему потребовалось, чтобы собраться с мыслями, и он ответил: «Конечно я, разве по мне не видно!». А затем обратился к Фархаду Кобландыевичу, молодому кандидату наук, наливавшему в это время себе кофе из новой кафедральной кофеварки: «Фархад, повернись, а то она подумает, что тебя наняли нам кофе подавать!».

Но вернемся к истории. Были, конечно, и другие встречи с профессором: на заседаниях кружка по гражданскому праву, при обращении к нему за консультациями и т.д. Анатолий Григорьевич всегда был открыт и готов к общению.

На последних курсах преподавание дисциплин по кафедре гражданского права резко сократилось; велось лишь «Хозяйственное право», которое читал нам профессор М.К. Сулейменов. При этом он всегда говорил: «Все равно вы ничего не понимаете». Став уже зрелым юристом, я понял истинный смысл этих слов: в Казахстане концепция хозяйственного права в отличие, например, от Украины и, отчасти, России, не получила сколько-нибудь серьезной поддержки.

После получения «красного» диплома, я одним из первых выпускников по договору был «продан» за 10 тысяч рублей (цена «Волги») малому частному предприятию, получив при этом возможность не отправляться на службу в прокуратуру родной Восточно-Казахстанской области.

Два года (1992-1994) общения с А.Г. Диденко, по сути, не было. Но, получив неплохой практический опыт и полностью разочаровавшись в судебной системе, однажды я решил напомнить профессору о себе.

Наша встреча, естественно по моей просьбе, состоялась теплым осенним днем 1994 года рядом с проспектом Абылай-хана. Краснея, потея и задыхаясь от кажущейся мне собственной дерзости, я рассказал Анатолию Григорьевичу о своих душевных переживаниях и спросил, нельзя ли мне попробовать себя в качестве преподавателя. Проинформировав меня о создании Казахского государственного юридического института, А.Г. Диденко неожиданного для меня дал согласие, поинтересовавшись при этом, готова ли наша семья к резкому изменению материального положения, поскольку преподаватели зарабатывают гораздо меньше, чем практикующие юристы.

Кафедра гражданского права КазГЮИ приняла меня уважительно и, как потом оказалось, с радостью. Не было пределов и моему счастью. Признаюсь сейчас, что мысль работать на кафедре приходила в голову еще в студенческие годы, но это казалось чем-то запредельным.

Итак, на момент моего прихода на кафедре в качестве штатных сотрудников работали: А.Г. Диденко (заведующий, д.ю.н., профессор), Ю.Г. Басин (д.ю.н., профессор), Б.Б. Базарбаев (к.ю.н., доцент), Г.С. Демидова (к.ю.н., доцент), Е.Ш. Рахметов (к.ю.н., ст. преподаватель) и незаменимая во все времена Н.П. Жиглина (зав. кабинетом). Понятно, что молодой (27 лет!) преподаватель на этом фоне выглядел весьма бледновато. Потому мне и был обеспечен достойный объем работ. Читатели, отслужившие в армии, знают смысл слова «боец»...

Каждую неделю на кафедре проводились заседания, на которых решались задачи из практикума по гражданскому праву. Помню первое из них, когда я получил конкретный «втык» от профессоров за решение задач с использованием ГК КазССР 1963 г. То есть кафедра, еще за два месяца до принятия нового Гражданского кодекса, требовала, чтобы на практических занятиях со студентами использовалась новая «экономическая конституция». В 1996 г. был подготовлен первый выпуск издания «Гражданский кодекс Республики Казахстан - толкование и комментирование», в редактировании которого мне довелось принять активное участие. Участие в работе над некоторыми последующими выпусками также оказало свое положительное влияние на приобретение мною соответствующего опыта и используемых ныне знаний. И в этом вновь огромная заслуга А.Г. Диденко, под общей редакцией которого на настоящий день опубликовано уже 20 выпусков этого издания.

Таким образом, тот факт, что общение с Анатолием Григорьевичем оказало на меня огромное влияние, очевиден. Пожалуй, я бы назвал имена лишь трех людей, встречи с которыми резко меняли мою жизнь (читателю понятно, что речь при этом не идет о родных и близких). Это помощник прокурора ВКО по общему надзору Климешова, чей звонок с предложением поступить по целевому направлению на юридический факультет КазГУ раздался в нашей квартире в Усть-Каменогорске летом 1987 года; Шарипов Р.Ш., мой первый работодатель, также серьезно повлиявший на мою жизнь, и А.Г. Диденко, с которым, оказывается, я знаком уже более 17 лет.

Может быть и не случайно, что за три дня до юбилея А.Г. Диденко моему младшему сыну исполняется 1 год!

Уважаемый Анатолий Григорьевич! Присоединяюсь к звучащим в Ваш адрес поздравлениям от родных, друзей, коллег, учеников, всей юридической общественности и желаю Вам всего самого доброго, здоровья, счастья, а также творческого долголетия.

Поставить закладку
Посмотреть закладки
Добавить комментарий

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ УЧАСТНИКОВ
ТОВАРИЩЕСТВА С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ

Казахстанское законодательство о хозяйственных товариществах, в том числе о товариществах с ограниченной ответственностью, крайне нестабильно. История его развития начинается, пожалуй, с Положения «Об акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью», утвержденного Постановлением Совета Министров СССР от 19 июня 1990 г. (далее - Положение), которое действовало на территории Казахстана до вступления в силу Закона «О государственной независимости Республики Казахстан» от 16 декабря 1991 г. С этого дня правовое положение хозяйственных товариществ в полной мере стало определятся Законом Казахской ССР «О хозяйственных товариществах и акционерных обществах» от 21 июня 1991 г. (Законом от 12 апреля 1993 г. этот акт переименован в Закон Казахской ССР «О хозяйственных товариществах и акционерных обществах, компаниях»). 2 мая 1995 г. издан Указ Президента Республики Казахстан, имеющий силу Закона, «О хозяйственных товариществах». 22 апреля 1998 г. принят Закон Республики Казахстан «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью».

Таким образом, в настоящее время правовое положение товарищества с ограниченной ответственностью (далее - ТОО, товарищество) регулируется Гражданским кодексом Республики Казахстан (Общая часть) от 27 декабря 1994 г., Указом Президента Республики Казахстан, имеющим силу Закона, от 2 мая 1995 г. «О хозяйственных товариществах» (далее - Указ) и Законом Республики Казахстан от 22 апреля 1998 г. «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью» (далее - Закон).

Читатель обратит внимание на то, что мы отказались от постатейного комментирования соответствующих норм Кодекса, хотя, говоря откровенно, настоящий материал изначально задумывался именно таковым. Однако, в процессе подготовки комментария к первой же по порядку статье ГК, посвященной ТОО (ст. 77), нам пришлось столкнуться (к сожалению, этого не избежать и практикам) с вопросами, объяснение которых просто не представляется возможным в рамках привычного комментария. И в этой связи «судьба» нового Закона при всех его достоинствах, вероятно, не будет отличаться от «судьбы» Общей части Гражданского кодекса 1994 г., и его первоначальная редакция просуществует недолго.

Мы попытались рассмотреть некоторые вопросы, которые нам показались либо спорными, либо сформулированными юридически небрежно, что рано или поздно должно привести к их соответствующей корректировке или исключению. Ведь нельзя не согласиться с мыслью А. Г. Диденко, что «если хорошо написанный закон может быть неэффективным, то плохо написанный не может быть эффективным»¹.

_______________

¹ Диденко А.Г. Предварительный договор / Общая часть Гражданского кодекса Республики Казахстан (сборник статей, комментариев). - Алматы: КазПОИ, 1996. С. 24.

Итак, в соответствии с п. 1 ст. 77 ГК РК (Общая часть) товариществом с ограниченной ответственностью признается учрежденное одним или несколькими лицами товарищество, уставный капитал которого разделен на доли определенных учредительными документами размеров; участники товарищества с ограниченной ответственностью не отвечают по его обязательствам и несут риск убытков, связанных с деятельностью товарищества, в пределах стоимости внесенных ими вкладов. Исключения из этого правила могут быть предусмотрены настоящим Кодексом и законодательными актами.

Приведенное определение содержит элементы, необходимость в которых, на наш взгляд, представляется излишней. Речь идет о словах «уставный капитал которого разделен на доли определенных учредительными документами размеров». Очевидно, что они не содержат указания на признаки, присущие только этой форме хозяйственного товарищества, и с равным успехом могут быть отнесены к любой другой его форме. Поэтому достаточно было бы ограничиться использованием этих слов в п. 1 ст. 58 ГК.

Основное отличие ТОО от иных форм хозяйственного товарищества заключается в установлении для участников, по общему правилу, заранее известного предела риска убытков, связанных с деятельностью товарищества, размер которых ограничивается внесенными участниками вкладами в уставный капитал товарищества. Этот факт делает товарищество с ограниченной ответственностью наиболее популярной формой коммерческого юридического лица вообще. Но следует иметь в виду, что из правила об ограниченной ответственности участников законодательством установлены некоторые исключения. На них, к сожалению, участники товариществ редко обращают внимание, но эти исключения резко повышают их предпринимательский риск. Ниже мы попытались рассмотреть возможные основания ответственности участников товарищества с ограниченной ответственностью и дать им соответствующую оценку.

1. Пожалуй, первое из них содержится в ст. 21 Закона: «Учредители товарищества с ограниченной ответственностью несут солидарную ответственность по обязательствам, связанным с созданием товарищества и возникшим до его государственной регистрации, если будет доказано, что при этом учредители действовали в интересах товарищества. Товарищество несет ответственность по таким обязательствам в случае последующего одобрения действий указанных лиц общим собранием участников товарищества».

В процессе создания товарищества могут заключаться различные договоры: на оказание юридических услуг (консультации, разработка учредительных документов, оказание услуг при государственной регистрации и т. д.), договор с банком об открытии накопительного счета и другие договоры. Естественно, что стороной этих договоров не может быть само товарищество, поскольку оно еще не создано. Поэтому, конечно же, необходимость законодательного регулирования этого вопроса несомненна. Другое дело - качественная сторона такого регулирования. Оценивая эту норму, отметим, что, во-первых, вообще странной выглядит ситуация, когда возможность одобрить или не одобрить заключенные сделки предоставлена лицам (учредителям), совершившим эти сделки. Во-вторых, в предложенной законодателем ситуации затруднительно определить последствия неодобрения действий учредителей общим собранием участников. Ведь из конструкции первого предложения могут следовать два вывода:

1) если будет доказано, что учредители действовали в интересах товарищества, то они отвечают солидарно; если же это не будет доказано, то их ответственность будет долевой;

2) если будет доказано, что они действовали в интересах товарищества, то они отвечают самостоятельно, причем в солидарном порядке; если это не будет доказано, то учредители не отвечают перед третьими лицами.

Надо признать, что выбор сделать сложно, поскольку нет безусловных оснований считать верным любой из предложенных вариантов. Ведь в целом неясно, идет ли речь об ответственности всех учредителей, либо только тех, которые непосредственно «действовали в интересах товарищества». В пользу первого предположения говорит начало ст. 21 Закона. В пользу второго - слова «...что при этом учредители действовали в интересах товарищества». Понятно, что не все учредители (особенно, если их число близко к предельному) будут непосредственно участвовать, например, в процессе регистрации. Но законодатель использует более широкий термин - «создание», который включает в себя не только собственно регистрацию, но и совершение иных действий до регистрации товарищества (как-то принятие учредителями соответствующих решений и т. д.). К сожалению, законодатель оставил этот вопрос без должного внимания.

Вообще, законодательное закрепление возможности заключения сделок в пользу организации до ее создания - не новелла в законодательстве, и такие идеи должны быть знакомы предпринимателям «со стажем». Так, например, Положением 1990 г. (п. 14) устанавливалось, что «сделки, совершенные от имени общества до момента регистрации, признаются заключенными с обществом только при условии, что оно впоследствии их одобрит. В случае неодобрения сделки ответственность по ней несут лица, заключившие сделку». Но подходы в двух указанных нормативных актах во многом различны. Принципиальным представляется отличие по субъектам совершения таких сделок. Закон 1998 г. говорит лишь об учредителях товарищества, тогда как Положение указывает на «лиц, заключивших сделку». Таким образом, норма казахстанского Закона не упоминает возможную ответственность лиц-неучредителей, уполномоченных представлять интересы учреждаемого товарищества в процессе его создания и регистрации, поэтому неясно, освобождаются ли они от ответственности, или же их ответственность наступает по общим правилам о деятельности без полномочий.

2. В соответствии с ч. 2 п. 1 ст. 77 ГК (п. 4 ст. 2 Закона) участники товарищества с ограниченной ответственностью, не полностью внесшие вклады, несут солидарную ответственность по его обязательствам в пределах стоимости невнесенной части вклада каждого из участников. Эта норма, на наш взгляд, входит в определенное противоречие с легальным определением товарищества вследствие недостатков именно последнего. Действительно, часть 1 п. 1 ст. 77 ГК говорит о риске убытков участников в пределах стоимости внесенных ими вкладов, что создает впечатление об ограничении этого риска лишь фактически внесенными вкладами. На самом же деле участники отвечают не внесенными, а заявленными размерами вкладов. Поэтому, представляется, что соответствующая часть легального определения более удачно выглядела бы следующим образом: «Участники товарищества с ограниченной ответственностью не отвечают по его обязательствам и несут риск убытков, связанных с деятельностью товарищества, в пределах своих вкладов, размер и порядок внесения которых определяется законодательными актами и учредительными документами товарищества».

3. Участник, не внесший в срок свою долю, обязан возместить товариществу убытки, а также, если иное не предусмотрено учредительным договором или уставом товарищества, уплатить товариществу неустойку в соответствии со статьей 353 Гражданского кодекса Республики Казахстан (Общая часть) (ч. 2 п. 3 ст. 24 Закона 1998 г.).

Закон не стал отказываться от традиционной ответственности участников, несвоевременно внесших свои вклады в уставный капитал товарищества. Однако изменились подходы к этой ответственности. Так, в соответствии с Положением 1990 г. и Законом 1991 г. участники в таком случае были обязаны уплатить обществу (товариществу) 10 процентов годовых с недовнесенной суммы за время просрочки, если иное не предусматривалось учредительными документами. Указ 1995 г. установил императивную ответственность просрочивших участников, определив, что они обязаны уплатить товариществу проценты на сумму неуплаченной части вклада в размере, исчисленном исходя из средней учетной ставки банковского процента, определяемой Национальным банком Республики Казахстан. На практике механизм такого исчисления вызывал сложности², и Законом от 11 июля 1997 г. вместе с заменой «процентов» на «неустойку» введен иной подход к расчету этих сумм, воспринятый и новым Законом, - исходя из официальной ставки рефинансирования Национального Банка РК.

Обращает на себя внимание тот факт, что новый Закон оперирует при решении этого вопроса двумя терминами: «убытки» и «неустойка». Конструкция комментируемой нормы дает основания говорить об использовании в этом случае своеобразной штрафной неустойки.

4. Еще одна отсылка к ст. 353 ГК предусмотрена ч. 2 п. 7 ст. 24 Закона: При несвоевременном выполнении учредителем обязанности по перечислению денег он должен уплатить товариществу неустойку с суммы, задержанной на накопительном счете, в размере, установленном статьей 353 Гражданского кодекса Республики Казахстан (Общая часть), если учредителями не определены иные последствия такой просрочки.

_______________

² Подоприхина Н.С. Ответственность за неправомерное пользование чужими деньгами / Гражданское законодательство Республики Казахстан - толкование и комментирование. Выпуск 5. - Алматы: Баспа, 1998. С. 34.

Закон 1998 г. установил новый порядок формирования уставного капитала ТОО. Так, для оплаты до создания товарищества его уставного капитала путем внесения денег учредители товарищества могут в учредительном договоре указать того из учредителей, который должен открыть на свое имя накопительный счет в банке для перечисления на этот счет соответствующих средств. После создания товарищества и открытия им собственного счета в банке этот учредитель обязан в течение 5 рабочих дней осуществить перечисление денег с накопительного счета на счет товарищества. В ином случае и наступает указанная ответственность.

Думается, комментируемая норма требует уточнения. Традиционно, создавая диспозитивную норму, законодательство о хозяйственных товариществах предусматривало отсылку к учредительным документам товарищества (уставу и (или) учредительному договору). В комментируемой ситуации подход иной: если учредителями не определены иные последствия такой просрочки. Что имелось в виду: положения учредительных документов, иного соглашения учредителей, решения общего собрания или что-то иное? При постановке вопроса о привлечении учредителя к таковой ответственности это может иметь принципиальное значение. Поэтому считаем, что этот вопрос может быть определен лишь учредительными документами товарищества и никаким иным образом.

5. Значительные сложности представляет решение вопроса о возможной ответственности участников товарищества при его банкротстве. Так, частью 1 п. 1 ст. 5 Закона от 21 января 1997 г. «О банкротстве» установлено, что собственник имущества должника (уполномоченный им орган), учредитель (участник) и/или должностные лица юридического лица-должника несут субсидиарную ответственность перед кредиторами несостоятельного должника принадлежащим им имуществом за преднамеренное приведение должника к неплатежеспособности (умышленное банкротство). Пункт 3 ст. 44 ГК РК устанавливает, что если банкротство юридического лица вызвано действиями его учредителя (участника) или собственника его имущества, то при недостаточности средств у юридического лица, учредитель (участник) или соответственно собственник его имущества несет перед кредиторами субсидиарную ответственность.

Несмотря на то, что два названных акта регулируют одну и ту же ситуацию, делают они это по-разному. И эта разница очевидна. Так, например, Закон «О банкротстве» говорит о преднамеренном, иными словами, умышленном приведении должника к несостоятельности; ГК же этого вопроса не затрагивает. Закон говорит как о действиях, так и бездействии соответствующих лиц, ГК - лишь о действиях. В этой связи практические работники столкнутся перед проблемой выбора в применении того или другого законодательного акта. Считаем, что в данном случае следует использовать п. 2 ст. 6 Закона РК от 24 марта 1998 г. «О нормативных правовых актах», устанавливающий, что при противоречии в нормах права нормативных правовых актах одного уровня действуют нормы акты, принятого позднее. Таким образом, в указанной ситуации следует использовать п. 3 ст. 44 ГК, поскольку в действующей в настоящее время редакции он изложен Законом от 2 марта 1998 г. Поэтому ниже предложен анализ этой нормы Кодекса.

Не вполне ясно, почему законодатель упоминает учредителя (участника) лишь в единственном числе. Создается впечатление, что здесь регулируется ситуация, связанная с банкротством лишь тех юридических лиц, которые имеют одного участника. Считаем, что эта норма не должна толковаться буквально, и предусмотренная в ней дополнительная ответственность распространяется на всех учредителей (участников).

К сожалению, п. 3 ст. 44 ГК не лишен и иных, не только формальных, недостатков. Так, например, не ясен смысл слова «действие». Понятно, что в данном случае этот термин не может рассматриваться в обычно понимаемом юридическом смысле, то есть как волевой акт, совершаемый лицом, и являющий собой антипод другому юридическому факту - событию. Поэтому представляется, что выражение «действия участников» должно толковаться как признание их активного поведения в противовес возможному пассивному поведению - бездействию. Проанализируем две группы возможных ситуаций взаимодействия участников товарищества с самим товариществом и применить к ним положения о субсидиарной ответственности участников. В первом случае - это отношения товарищества со своими участниками при осуществлении последними своих правомочий участников. Во втором участники выступают как обычные должники товарищества.

а) Одним из важнейших прав участника товарищества является его право на управление товариществом посредством участия в работе высшего органа. Поэтому следует, прежде всего, уточнить, можно ли считать «действиями» принятие решений участниками товарищества в процессе работы общего собрания? С логической точки зрения нет сомнений, что голосование участниками «за» принятие какого-либо решения, результатом выполнения которого стало банкротство товарищества, - скорее «действие», чем их «бездействие». Поэтому участники, голосовавшие «за» такое решение, в отличие от голосовавших «против», должны иметь «больше шансов» оказаться привлеченными к ответственности. Однако возможна и иная ситуация, когда, наоборот, банкротство товарищества будет вызвано непринятием какого-либо важного решения. Можно ли привлечь к ответственности тех участников, которые голосовали «против» столь необходимого товариществу решения или воздержались от голосования, в результате чего решение не было принято? Ведь голосование «против», а тем более воздержание от голосования, - скорее «бездействие», чем «действие», и поэтому, следуя заданной логике, мы вынуждены признать невозможность распространения п. 3 ст. 44 на этих участников.

Ю.Г. Басин отмечает, что «если неплатежеспособность вызвана действиями учредителя, например, его указаниями о том, какие сделки, с кем и на каких условиях должны заключаться юридическим лицом, то правомерные интересы кредиторов в случае банкротства этого юридического лица обеспечиваются дополнительной ответственностью учредителя»³. Примечательно, что это мнение высказано до внесения в ст. 44 ГК РК известных поправок от 2 марта 1998 г. В прежней же редакции Кодекс упоминал лишь об ответственности учредителя, что давало комментаторам возможность уйти от прямого ответа на вопрос: распространяется ли эта норма на участников того же товарищества с ограниченной ответственностью, и, как следствие, толковать ее узко, - лишь в отношении учредителя государственного предприятия. С такой позиции предложенный Ю.Г. Басиным подход вполне оправдан. Ведь государственное предприятие и его учредитель - суть самостоятельные субъекты права, и учредитель в силу предписаний, установленных Указом Президента Республики Казахстан, имеющим силу Закона, от 19 июня 1995 г. «О государственном предприятии», имеет право давать государственному предприятию соответствующие обязательные указания.

________________

³ Басин Ю.Г. Юридические лица по Гражданскому кодексу Республики Казахстан: понятие и общая характеристика. - Алматы: Әділет Пресс, 1996. С. 6.

Но участники хозяйственного товарищества такой возможности не имеют. Конечно же, участники в рамках общего собрания имеют право принимать решения о заключении соответствующих сделок, об их условиях и так далее. Однако отношения, складывающиеся между товариществом и его участниками при принятии таковых решений резко отличаются от отношений, возникающих между государственным предприятием и его учредителем при даче последним соответствующих указаний предприятию. Учредитель предприятия и само предприятие определенным образом противостоят друг другу, поскольку распоряжения учредителя являются управлением предприятием извне. Поэтому вполне целесообразно рассматривать действия учредителя государственного предприятия, хотя и направленные на управлением последним, отдельно от действий самого предприятия. Действия же участников хозяйственного товарищества в области управления с юридической точки зрения не являются самостоятельными действиями участников. Это - действия органа товарищества, то есть самого товарищества. Поэтому любое решение, принятое участниками товарищества на общем собрании и повлекшее банкротство товарищества, по нашему мнению, не может явиться причиной привлечения участников к дополнительной ответственности по п. 3 ст. 44 ГК.

Комментируя соответствующую норму Российского кодекса, Е.А. Суханов справедливо отмечает, что «в соответствии с Основами субсидиарная ответственность при банкротстве (несостоятельности) могла наступать только при условии, если действия соответствующих лиц были «неправомерными». В ГК отсутствует указание на характер подобных действий. Из этого следует, что необходимость нести субсидиарную ответственность возникает для перечисленных лиц даже и тогда, когда соответствующие действия были правомерными, не связанными с каким-либо нарушением действующего законодательства»⁴.

_______________

⁴ Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации. - М.: Редакция журнала «Хозяйство и право», фирма «СПАРК», 1995. С. 111.

Такой подход законодателя, конечно же, не может не настораживать. Несложно представить себе ситуацию, когда участник, пользуясь правом, предоставленным ему п. 4 ст. 60 ГК, потребует проведения аудиторской проверки финансовой отчетности товарищества, которая выявит грубые нарушения товариществом налогового законодательства, что, в свою очередь, приведет к его банкротству. У кредиторов товарищества, в том числе и у государства в лице налогового органа, есть основания привлечь этого участника к субсидиарной ответственности, поскольку именно его действия привели к банкротству товарищества. Этот пример, как и вышеописанная ситуация с голосованием, на наш взгляд, свидетельствуют, во-первых, о юридической небрежности законодателя, во-вторых, о полной дискредитации идеи ограниченной ответственности. Естественно, подобный подход не может быть принят безоговорочно.

б) Отношения участника с товариществом могут строиться и в рамках обычных договорных отношений, то есть как отношения между самостоятельными субъектами. Так, участник по отношению к товариществу может выступать в качестве подрядчика или заказчика, арендатора или арендодателя и так далее. Вполне возможно, что обязательства будут им выполнены ненадлежащим образом или не выполнены вообще, что приведет к банкротству товарищества. Возможно ли в такой ситуации применение п. 3 ст. 44 ГК РК? Думается, нет. В противном случае произойдет неправомерное смешение отношений товарищества со своими контрагентами с отношениями между товариществом и его участниками. Ведь когда участник товарищества заключает с последним договор подряда, аренды и так далее, он выступает уже не в роли участника, а обычного лица. Поэтому и отвечать за неисполнение или ненадлежащее исполнение взятых обязательств он должен в соответствии с общими правилами ответственности должника, причем перед своим кредитором - товариществом, а не перед кредиторами товарищества.