Договор хранения: проблемы регулирования, квалификации и применения
кандидат юридических наук, ассоциированный профессор кафедры «Юриспруденция» Высшей школы права «Әділет» Каспийского университета, ведущий научный сотрудник ГУ «Институт законодательства Республики Казахстан»
Правовая регламентация общественных отношений, связанных с оказанием услуг по хранению имущества, имеет давнюю историю, проистекающую из истоков античной юриспруденции. Древние римляне выделяли в качестве одного из реальных контрактов поклажу (depositum), которая получила детальную правовую разработку, позволившую разграничивать такие разновидности хранения, как иррегулярная поклажа (depositum irregulare) - хранение денег, при котором собственник позволял поклажепринимателю пользоваться деньгами; вынужденную поклажу (depositum necessarium seu miserabile) - хранение, которое было совершено вынужденно вследствие беспорядков, пожара, землетрясения и т.п., и потому требовало повышенной ответственности поклажепринимателя; секвестрацию (sequestratio) - при которой вещь в поклажу передавалась сообща несколькими лицами как правило во время судебной тяжбы, чтобы по ее окончании хранитель выдал ее победителю. При этом в римском частном праве договор поклажи, по общему правилу, признавался безвозмездным[1]. Многие положения римского частного права о договоре хранения и его разновидностях впоследствии были реципированы в кодификациях стран континентальной Европы. Так, например, во Французском гражданском кодексе (ФГК) вопросы хранения выделены в книге III («О различных способах, кᴏᴛᴏᴩыми приобретается собственность»). В ней содержится Титул XI, кᴏᴛᴏᴩый именуется «О договоре хранения и секвестре». Несмотря на явное противопоставление хранения секвестру, в ФГК прямо предусмотрено (ст. 1916), что «имеются два вида хранения: хранение в собственном смысле и секвестр». Движение к общей «коммерциализации» отношений по хранению нашло отражение в последующих кодификационных актах, принятых в конце XIX и первой половине ХХ в. в Германии, Швейцарии и Японии, а позднее - в Италии. Имеются в виду, в частности, Германское гражданское уложение 1896 г. и Германское торговое уложение 1897 г., Швейцарский обязательственный закон 1911 г., а также Торговый кодекс Японии 1938 г. и, позднее, Гражданский кодекс Италии 1942 г.[2] В Модельных Правилах Европейского Частного Права[3] отдельная глава 5 части С «Услуги» посвящена рекомендательным положениям о договоре хранения, допускающим возможность передачи на хранение движимых или бестелесных вещей, детально предусматривающим распределение рисков между хранителем и поклажедателем, а также иные заслуживающие интереса положения об ответственности сторон договора хранения[4]. В «DCFR» урегулирована только одна разновидность хранения - хранение в гостинице, и то только в части установления особенностей ответственности гостиницы (IV.C.-5:110). В противовес странам континентальной Европы Англия не восприняла догму римского права. Напротив, в силу особенностей исторического развития английская правовая система, в том числе договорное право, отличается большим своеобразием. «Английское право не знало… обновления ни на базе римского права, ни в силу кодификации, что характерно для французского права и для других правовых систем романо-германской правовой системы. Оно развивалось автономным путем, контакты с Европейским континентом оказали на него лишь незначительное влияние»[5]. Например, как следует из положений о хранении (depositum) Гленвилевского трактата[6], некоторые понятия английского права XII века совершенно чужды положениям римского частного права. Вместе с тем, в силу первенства римского права, английское право не могло не использовать его определенные достижения, в том числе, и в части основных походов к регулированию хранения. Определенное представление об английском праве, в части, ᴏᴛʜᴏϲᴙщейся к хранению, может дать Свод английского гражданского права Э. Дженкса[7]. В нем, в частности, аккумулированы в значительной мере, ставшие традиционными элементы хранения. Это и реальный характер договора, и мобильная (движимая) вещь как его непременный предмет, и презюмируемая безвозмездность отношений, а также необходимость проявления со стороны хранителя разумной заботливости и умения в отношении предмета поклажи. Отметим, что кажущийся субъективным по характеру критерий ответственности в действительности сохраняет немало и объективного. Имеется в виду, в частности, указание в Своде на то, что проявленная «мера заботливости» и «умения» должна быть такой, кᴏᴛᴏᴩую не только должник, но и всякий разумный человек проявляет по отношению к собственным вещам. К ϶ᴛᴏму следует добавить, что, если требуется особое мастерство, оно должно быть непременно проявлено хранителем. Можно указать на обязанность хранителя, кᴏᴛᴏᴩый занимается хранением в рамках ϲʙᴏей коммерческой или профессиональной деятельности, проявлять заботливость и мастерство, связанные с такой деятельностью[8]. В Своде законов Российской империи для хранения была выделена глава пятая книги четвертой «О сдаче и приемке на сохранение или о поклаже». В числе важнейших положений Свода о хранении были основания назвать следующие: а) передавать на хранение имущество могут только собственник или его представитель; б) хранение - всегда реальный договор; в) лицо, не обладающее договорной правоспособностью, не вправе выступать в роли хранителя; г) письменная форма договора хранения не будет условием его действительности, а потому на случай спора между сторонами по поводу имевшего место договора достаточно представить в качестве доказательства ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующего факта одну только сохранную расписку (расписку в приеме); д) при решении вопроса об ответственности хранителя определяющим признается такой критерий, как необходимость относиться к чужой вещи как к ϲʙᴏей (хранитель оϲʙᴏбождался от ответственности в случаях повреждения, утраты, пропажи или похищения вещи вследствие действия непреодолимой силы, а кроме того, и тогда, когда имущество было отнято у хранителя силой); е) хранитель не вправе был пользоваться переданными ему на хранение вещами; ж) хранение предполагалось безвозмездным, но с правом хранителя на возмещение необходимых издержек; з) устанавливался перечень документов, кᴏᴛᴏᴩые могут предоставляться в подтверждение передачи вещей на хранение, при ϶ᴛᴏм допуск свидетелей для ϶ᴛᴏй цели исключался; и) невозврат по первому требованию вещи влечет для хранителя обязанность возместить поклажедателю убытки и выплатить «узаконенные проценты» (6% годовых); к) при признании хранителя несостоятельным переданное им на хранение имущество не включается в конкурсную массу и подлежит возврату поклажедателю[9]. Исследователи исторических аспектов развития договорного права в Казахстане отмечают, что присоединение Казахстана к России существенным образом изменило общественно-политическую и социально-экономическую жизнь казахского общества, что повлекло трансформацию норм обычного договорного права. Процесс российского нормотворчества, реципировавший многие положение римского частного права, способствовал появлению новых конструкций и элементов договорного права, неизвестных ранее казахскому обществу, в том числе и хранения[10]. В советский период договор хранения носил сугубо реальный характер и презюмировался безвозмездным. Правовое регулирование договора хранения содержалось в гл. 40 ГК КазССР (ст.ст. 420-431)[11]. В условиях социалистического планового хозяйствования хранение не рассматривалось в качестве предпринимательской (коммерческой) деятельности. Вместе с тем, в ГК КазССР предусматривалось наличие специализированных организаций, осуществляющих хранение в качестве своей основной деятельности. Так, в соответствии с частью второй ст. 425 ГК КазССР устанавливалась безвиновная ответственность таких субъектов: организация, осуществляющая хранение в силу своей деятельности, освобождается от ответственности за утрату, недостачу и повреждение имущества, вызванные непреодолимой силой. Однако более широкое правовое регулирование профессионального хранения в ГК КазССР не предусматривалось. С принятием в 1999 году особенной части ГК РК предусматривается более детализированное регулирование отношений, возникающих по обязательству хранения, в том числе, значительная «коммерциализация» положений о хранении. Приближенность к потребностям экономического развития не только выразилась в выделении особой группы норм о хранении на товарных складах, но и пронизала общие положения, применимые ко всем видам хранения. ГК 1999 г. намного подробнее, по сравнению с Кодексом 1963 г., регламентирует отдельные виды хранения, посвятив им два отдельных параграфа (при этом самостоятельный параграф хранению на товарном складе). Среди отечественных исследователей, изучавших различные аспекты правового регулирования хранения по законодательству Республики Казахстан, следует назвать С.И. Климкина[12], Е.Б. Осипова[13], Г.А. Жайлина[14], Ш.Чиканаева[15], С.М. Айтбаева[16], Н.Г. Сарсенова[17] и Ф.Г. Ибрагимову[18], которая провела диссертационное исследование на тему: «Договор хранения по законодательству Республики Казахстан». Общие положения о хранении. Определение договора хранения, приведенное в ст. 768 ГК, устанавливает, что по договору хранения одна сторона (хранитель) обязуется хранить вещь, переданную ей другой стороной (поклажедателем), и возвратить эту вещь в сохранности. Здесь следует подчеркнуть, что ϶ᴛᴏ определение выражает реальный характер договора. Основной признак договора выражается в указании на то, что составляющая его существо обязанность «хранить вещь» распространяется на уже «переданную вещь». Аналогично тому, как и во всех других реальных договорах, здесь действует принцип: нет передачи предмета договора - нет и самого договора. В дополнение к этому п. 2 ст. 768 ГК РК императивно предусматривает, что договор хранения признается заключенным с момента передачи вещи на хранение. Изложенная категоричность не вполне обоснована, так как, во-первых, организации, занимающиеся хранением в качестве предпринимательской деятельности вправе заключать договор хранения, кᴏᴛᴏᴩый предусматривает обязанность хранителя принимать на хранение вещь от поклажедателя, то есть консенсуальный по своей характеристике договор хранения. Это прямо следует из содержания ст. 769 ГК РК. Таким образом, нормы п. 2 ст. 768 и п. 1 ст. 769 находятся в противоречии между собой. Во-вторых, нет никаких оснований для ограничения принципа свободы договора в части возможности согласования сторонами договора хранения условия о его консенсуальном характере, то есть об обязанности хранителя принять вещь на хранение в обусловленный сторонами срок. Излишняя императивность п. 2 ст. 768 ГК РК препятствует такому соглашению. В итоге, согласно текущему походу, хранитель и поклажедатель могут установить между собой юридическую связь до передачи вещи на хранение исключительно путем заключения предварительного договора: о заключении договора хранения в будущем. К ϶ᴛᴏму последнему будут тогда применяться нормы, содержащиеся в ст. 390 ГК («Предварительный договор»). Это означает, что в отличие от ситуации, при кᴏᴛᴏᴩой используется консенсуальный договор, для сдачи вещей на хранение при наличии предварительного договора придется все же заключить договор хранения. Для устранения данных недостатков предлагается дополнить п. 2 ст. 768 ГК РК оговоркой «если иное не предусмотрено законодательными актами или соглашением сторон». Договор хранения, заключаемый с предпринимателем, отличает не только консенсуальный характер, а и его публичность (ст. 770 ГК РК). В отличие от ГК КазССР 1963 г., с его презумпцией безвозмездности хранения, действующий ГК РК в п. 2 ст. 774 устанавливает презумпцию возмездности договора хранения. При этом обращает на себя внимание недостаточная определенность нормы, изложенной в п. 5 ст. 774 ГК РК, согласно которой предполагается, что чрезвычайные расходы в сумму вознаграждения или в состав расходов, предусмотренных договором, не включаются. Здесь не вполне ясно, что должно подразумеваться под чрезвычайными расходами хранителя, и каковы критерии отграничения их от обычных расходов хранителя, понесенных в связи с исполнением соответствующего договора. В этой связи полагаем необходимым дополнить параграф 1 главы 39 ГК РК отдельной статьей, предусматривающей правила определения и возмещения чрезвычайных расходов хранителя. В частности под чрезвычайными расходами следует подразумевать лишь те объективно необходимые затраты хранителя, которые стороны не могли предвидеть при заключении договора. При этом следует, как представляется, возложить на хранителя обязанность запрашивать поклажедателя о согласии на эти расходы. В случае несвоевременного ответа - рассматривать молчание поклажедателя в качестве согласия на чрезвычайные расходы. Договор хранения представляет собой разновидность договора услуг, отдельно поименованную в Гражданском кодексе РК. Следует отметить, что в сравнении с иными услугами, урегулированными отечественным законодателем, хранение является наиболее многообразным договорным отношением. В качестве разновидностей договора хранения выделяются иррегулярное хранение (с обезличением); хранение в ломбарде; хранение ценностей в банке; хранение в камерах хранения транспортных организаций; хранение в гардеробах организаций; хранение в гостинице; хранение спорных вещей (секвестр); хранение на товарном складе. Учитывая специфику договора хранения, имеющего своей целью обеспечение сохранности вещи, предотвращение ее порчи, утраты или хищения, необходимо четко отграничивать урегулированные в ГК отношения по хранению имущества от отношений, складывающихся в сфере охранной деятельности, урегулированных самостоятельным Законом РК от 19 октября 2000 года № 85-II «Об охранной деятельности». Думается, что посвященная такому разграничению норма п. 3 ст. 768 ГК РК не достигаем соответствующей цели в силу несовершенства своей редакции. Так, указанный п. 3 ст. 768 ГК РК предусматривает, что действие главы 39 ГК РК («Хранение») не распространяется на охрану недвижимого имущества. В этой связи остаются открытыми два вопроса: - во-первых, предусмотрено ли распространение норм о хранении на охрану движимого имущества, например, автомобилей? - во-вторых, допускается ли передача на хранение недвижимого имущества или последнее может выступать только в качестве объекта договора охраны? Полагаем, что однозначные ответы на поставленные вопросы должны найти свое место в положениях главы 39 ГК РК. В частности, представляется необходимым расширить сферу действия п. 3 ст. 768 ГК РК, предусмотрев в нем, что действие соответствующей главы не распространяется в целом на охранную деятельность, регулируемую специальным законом. Кроме того, в ст. 768 ГК необходимо установить, что договор хранения заключается только в отношении движимого имущества, если иное не предусмотрено ГК. Соответствующая оговорка необходима для того, чтобы учесть существующее исключение в отношении договора хранения спорных вещей (секвестра), объектом которого могут выступать недвижимые вещи. Анализ отдельных разновидностей договора хранения приводит к выводу о том, что в ГК РК не предусмотрено в качестве отдельной разновидности хранение вещей с опасными свойствами. Полагаем, что, по аналогии со ст. 894 ГК России в Казахстане следует предусмотреть соответствующую разновидность договора хранения[19]. Хранитель при заключении договора должен быть поставлен в известность об опасных свойствах вещи. В противном случае, негативные последствия возлагаются на поклажедателя. Если хранителю известны опасные свойства вещей, передаваемых на хранение, он обязан обеспечить необходимые меры для сохранности имущества. Иначе он должен возместить причиненные убытки, если не докажет, что несмотря на соблюдение им всех мер предосторожности, вещи проявили свои опасные свойства. Тем более, по справедливому утверждению С.И.Климкина, предлагаемая норма вошла бы в соответствие со ст. 782 ГК РК, согласно которой поклажедатель обязан возместить хранителю убытки, вызванные свойствами вещи, если хранитель, принимая вещь на хранение, не знал и не должен был знать об этих свойствах[20]. В п. 3 ст. 772 ГК РК упоминается хранение, осуществляемое в виде бытовой услуги. Цель нормативного выделения соответствующей разновидности хранения состоит в упрощении законодательных требований применительно к форме таких договоров, которые могут совершаться устно, независимо от суммы сделки. При этом считаем справедливым замечание С.И.Климкина относительно отсутствия в Кодексе и комментарии к нему толкования понятия «хранение в виде бытовой услуги»[21]. В этой связи обоснованным представляется предложение Ф.Г. Ибрагимовой о дополнении параграфа 1 главы 39 ГК РК новой статьей 769-1 «Договор хранения в виде бытовой услуги»[22]. Объектами, передаваемыми на хранение, могут служить вещи, индивидуально определенные, а в ряде исключительных случаев и обладающие родовыми признаками. Так, например, деньги могут передаваться на сбережение, прежде всего, в режиме индивидуально определенных вещей. Имеются в виду обладающие такими признаками монеты или банкноты (например, те из них, кᴏᴛᴏᴩые имеют историческую ценность). Складывающиеся при ϶ᴛᴏм отношения представляют собой обычный договор хранения. Для сохранения денег в других случаях используется, главным образом, договор банковского вклада. Ст. 771 ГК РК прямо предусматривает возможность передачи на хранение родовых вещей, которые при передаче на хранение могут смешиваться с однородными вещами, принадлежащими другим поклажедателям. В этом случае образуется особая разновидность хранения, именуемая в научной литературе иррегулярным хранением, при котором право индивидуальной собственности поклажедателей трансформируется в право общей долевой собственности. Режим общей долевой собственности и размер соответствующих долей должен учитываться как при возврате поклажедателям вещей, переданных на хранение, так и при распределении возможных рисков случайной гибели (порчи) обезличенных вещей, которые поклажедатели должны нести соразмерно своим долям в общей собственности. При этом вызывает справедливую критику содержание п. 2 ст. 771 ГК РК, согласно которому при хранении вещей с обезличением вещи должны быть обособлены от вещей такого же рода и качества, если это установлено законодательными актами либо соглашением сторон. Правовая ситуация, предусмотренная в данной норме, по сути, не является уже хранением с обезличением, так как смешения однородных вещей при их соответствующем обособлении не происходит. К этой ситуации будут применимы общие положения о хранении, в связи с чем п. 2 ст. 771 ГК РК представляется излишним и подлежащим исключению. Кроме того, ст. 771 ГК РК не допускает при хранении с обезличением смешения вещей поклажедателя (поклажедателей) с однородными вещами самого хранителя. Полагаем, что на практике, особенно в сфере профессионального хранения (склады, элеваторы и т.д.) вполне возможны такие ситуации. В этой связи предлагаем расширить положение п. 1 ст. 771 ГК РК, предусмотрев в нем, что при хранении вещей с обезличением принятые на хранение вещи могут смешиваться с вещами того же рода и качества других поклажедателей и (или) хранителя. При этом мы не разделяем позицию Ф.Г. Ибрагимовой о том, что хранение не может быть иррегулярным, а при сдаче вещей, определенных родовыми признаками, имеет место договор займа, а не хранение[23]. На наш взгляд, подобный подход нивелирует предмет договора хранения - оказание поклажедателю услуги в виде обеспечения сохранности его имущества. Тот факт, что при иррегулярном хранении поклажедатель в итоге получает не те же самые объекты поклажи, но такие же, не меняет самой сути хранения - обеспечение интересов собственника в части сохранности имущества, определенного родовыми признаками. Цель же договора займа состоит совсем в ином, а именно в кредитовании заемщика, то есть в обеспечении его интереса в получении и использовании денег или вещей, определенных родовыми признаками. Еще одно существенное отличие иррегулярного хранения от займа состоит в том, что по договору займа происходит переход денег (имущества, определенного родовыми признаками) в собственность заемщика, а хранитель не становится собственником объектов иррегулярного хранения. Как показано выше, здесь право индивидуальной собственности поклажедателей трансформируется в их же право общей долевой собственности. Соответствующая новелла особенной части ГК 1999 г., на наш взгляд, очень точно позволяет теперь разграничить отношения хранения и займа в отличие от нормы ст. 430 ГК КазССР, которая устанавливала переход в собственность или оперативное управление хранителя вещей, определенных родовыми признаками. Аналогичным образом вопрос хранения с обезличением решен, например, в Единообразном торговом кодексе США[24], который различает два режима хранения: раздельный и смешанный. Первый (именно он предполагается) рассчитан на незаменимые товары. В ϶ᴛᴏм случае одни и те же товары, полученные по каждому свидетельству, хранятся раздельно. Тем самым хранитель получает возможность их идентифицировать. Напротив, второй имеет в виду заменимые товары, и ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙенно их партии смешиваются. В ϶ᴛᴏм случае осуществляется по сути то же иррегулярное хранение. Соответственно Кодекс рассматривает такие товары как общую собственность всех, кто вправе их получать. При ϶ᴛᴏм в указанном случае владелец товарного склада должен отвечать перед каждым из них в пределах его доли[25]. П. 1 ст. 772 ГК РК предусматривает в качестве общего правила обязательную письменную форму договора хранения. При этом исключения из указанного правила предусмотрены как в самом п. 1 ст. 772, так и в п.п. 3 и 5 этой же статьи, которые допускают устную форму для договоров дарения, совершаемых в виде бытовой услуги и при чрезвычайных обстоятельствах. Несоблюдение простой письменной формы договора хранения, в соответствии с общим правилом, предусмотренным в п.1 ст. 153 ГК РК, не влечет его недействительности, но лишает стороны права в случае спора подтверждать факт совершения или содержание договора свидетельскими показаниями. Вместе с тем, в силу специальной нормы, предусмотренной п. 4 ст. 772 ГК РК, в случае спора о тождестве вещи, принятой на хранение, и вещи, возвращаемой хранителем, допускаются свидетельские показания. Кроме того, хранение, обусловленное чрезвычайными обстоятельствами, при отсутствии письменной формы договора может доказываться свидетельскими показаниями (то есть сам факт заключения такого договора, его содержание и исполнение). Как видно из п. 1 ст. 722 ГК РК, предписания об обязательной письменной форме договора хранения не зависят от суммы сделки, как это определено в общем правиле подп. 2) п. 1 ст. 152 ГК РК. В этой связи мы полностью разделяем мнение С.И. Климкина, что по ГК РК стоимость сдаваемой на хранение вещи не имеет никакого значения для решения вопроса о форме договора хранения. Поэтому применительно к чрезвычайному хранению оговорка в п. 5 ст. 772 ГК «вне зависимости от стоимости сданной на хранение вещи» представляется излишней[26]. В целях совершенствования правового регулирования хранения соответствующую оговорку следует исключить. Правила ответственности хранителя сосредоточены в ст.ст. 775, 778-780 ГК РК и, в целом, соответствуют положениям общей части ГК об условиях гражданско-правовой ответственности за нарушение обязательства (ст. 359). Вместе с тем, для договора хранения установлены и некоторые специфичные правила, нуждающиеся, на наш взгляд, в определенной доработке и уточнении. Так, в отношении ответственности хранителя по безвозмездному договору хранения предусмотрено, что он обязан заботиться о принятой на хранение вещи, как о своей собственной (п. 2 ст. 775 ГК РК). Указанная норма создает неопределенность в отношении разграничения виновного и безвиновного поведения такого хранителя: должен ли он просто предпринять все от него зависящие меры для обеспечения сохранности вверенного ему имущества или же он должен проявить бо́льшие усилия и обращаться с хранимыми вещами так, как это делал бы разумный хозяин (собственник) или же, напротив, он может проявить некую небрежность в отношении чужих, переданных ему на хранение вещей, поскольку и к своим вещам он относится столь же небрежно? По мнению С.И. Климкина, безвозмездному хранителю позволяется хранить принятые вещи так же, как и свои, даже если к безопасности своих вещей он относится не вполне осторожно и разумно[27]. Мы согласны с данным подходом и считаем, что он должен найти свое закрепления в нормах ГК о договоре хранения. В частности, в качестве форм вины, предполагающих ответственность хранителя, оказывающего соответствующую услугу безвозмездно, следует предусмотреть только умысел и грубую неосторожность[28]. Для сравнения отметим, что аналогичный подход используется применительно к ответственности ссудодателя за недостатки переданного в безвозмездное пользование имущества (п. 1 ст. 607 ГК РК). Следующий неоднозначно решенный законодателем аспект имущественной ответственности по договору хранения связан с основаниями освобождения от ответственности профессионального хранителя, то есть лица, осуществляющего хранение в силу своей предпринимательской деятельности. Как установлено в п. 1 ст. 779 ГК РК, профессиональный хранитель несет ответственность независимо от вины, но при этом обстоятельствами, освобождающими его от ответственности, являются: - непреодолимая сила; - свойства самой вещи, - умысел или грубая неосторожность поклажедателя. Определенные нарекания вызывает чрезмерная широта второго из перечисленных оснований, связанного со свойствами самого объекта хранения. В качестве сравнения отметим, что, по английскому праву, например, предусмотрена обязанность хранителя, кᴏᴛᴏᴩый занимается хранением в рамках ϲʙᴏей коммерческой или профессиональной деятельности, проявлять заботливость и мастерство, связанные с такой деятельностью.[29] Российский законодатель предусматривает освобождение хранителя-профессионала от ответственности только за такие обстоятельства, которые произошли из-за свойств вещи, о которых хранитель, принимая ее на хранение, не знал и не должен был знать (п. 1 ст. 901 ГК РФ). Полагаем, что соответствующий подход должен быть заимствован и в казахстанском законодательстве, так как согласно текущей редакции п. 1 ст. 779 ГК РК профессиональный хранитель освобождается от ответственности за утрату или повреждение вещи, вызванные свойствами самой вещи, вне зависимости от того, должен был и мог ли он, как профессионал, проявить мастерство и заботливость, которые позволили бы ему быть информированным о таких свойствах и, как следствие, предотвратить порчу (утрату) имущества. На основании изложенного предлагается уточнить редакцию п. 1 ст. 779 ГК, предусмотрев в нем, что: «1. Лицо, осуществляющее хранение в силу своей предпринимательской деятельности, освобождается от ответственности за несохранность вещи лишь в случаях, когда утрата, недостача или повреждение вещи вызваны непреодолимой силой либо свойствами самой вещи, о которых хранитель не знал и не должен был знать, либо умыслом или грубой неосторожностью поклажедателя». Еще один дискуссионный аспект правового регулирования ответственности хранителя состоит в практической возможности установления в договоре хранения предельной ответственности хранителя в размере, не превышающем стоимость вещи. Подобное условие, ограничивающее ответственность хранителя, иногда включается в договоры хранения, однако, его применение в случае спора будет затруднительно ввиду общего императивного запрета о недопустимости ограничения ответственности должника: принятое до нарушения обязательства соглашение сторон об освобождении должника от возмещения убытков, вызванных нарушением, недействительно, однако стороны по взаимному соглашению могут предусмотреть взыскание только реального ущерба в имуществе (п. 2 ст. 350 ГК РК). Вместе с тем, в соответствии со специальной нормой, предусмотренной в п. 2 ст. 780 ГК РК установлено, что, если при сдаче на возмездное хранение была произведена оценка вещи, которая указана в договоре или ином письменном документе, выданном хранителем, ответственность хранителя определяется, исходя из суммы оценки. Из содержания данной нормы остается не ясным, будет ли соответствующая оценка являть собой предельный размер хранителя, и никакие убытки сверх этой суммы не будут взыскиваться, или наряду с суммой оценки, которая в силу исходного закрепления в договоре, просто не нуждается в доказывании, поклажедатель вправе предъявить ко взысканию другие суммы реального ущерба? Думается, что императивный характер п. 2 ст. 350 ГК РК приводит к выводу о недопустимости ограничения ответственности хранителя по возмездному договору хранения стоимостью вещи. Данный тезис косвенно подтверждается правилом, закрепленным в подп. 1) п. 3 ст. 780 ГК РК, согласно которому при безвозмездном хранении убытки, причиненные поклажедателю утратой, недостачей или повреждением вещи, возмещаются в размере стоимости утраченной или недостающей вещи (суммы, на которую снизилась стоимость вещи). Иными словами, при возмездном хранении заявленная оценка вещи носит доказательственное значение, но не может представлять собой условие договора, ограничивающее ответственность хранителя стоимостью вещи. О доказательственном значении условия договора об оценке вещи, переданной на хранение, создающем опровержимую презумпцию определения ответственности хранителя исходя из суммы такой оценки, утверждает и Е.Б. Осипов.[30] В свете изложенного вывода о недопустимости по казахстанскому законодательству установления в возмездном договоре хранения предельной ответственности хранителя в размере, не превышающем стоимость вещи, обращает на себя внимание противоположный подход, закрепленный в «DCFR», согласно которому в договоре профессионального хранения может быть обусловлена ответственность хранителя в пределах стоимости вещи. При этом такое условие будет предполагаться справедливым, за исключением тех случаев, когда оно ограничивает ответственность за вред, причиненный умышленно либо по грубой небрежности хранителя или иного лица, за чьи действия хранитель отвечает (IV.C.-5:109). Данное правило представляется нам более справедливым, нежели текущие положения ГК РК. Полагаем, что в нашем законодательстве также следует предусмотреть возможность договорного ограничения ответственности хранителя по возмездному договору хранения суммой, не превышающей стоимость переданной на хранение вещи. Хранение в ломбарде. Развитие правового регулирования деятельности ломбардов в Республике Казахстан идет по пути снятия излишних административных барьеров, упрощения и сокращения властных предписаний и расширения диспозитивных механизмов регулирования соответствующего вида предпринимательской деятельности. Так, с 2006 года в Казахстане отменено лицензирование деятельности ломбардов, и в настоящее время, в соответствии с п. 5 ст. 328 Гражданского кодекса РК, ломбарды осуществляют свою деятельность на основании уведомительного порядка, установленного Законом РК «О разрешениях и уведомлениях». Кроме того, в Казахстане отменены специальные подзаконные нормативные правовые акты уполномоченных государственных органов (Национального Банка и бывшего АФН), которые ранее регламентировали деятельность ломбардов[31], и теперь такая деятельность подчинена, в основном, двум специальным группам норм Гражданского кодекса РК, предусмотренным в: - статье 328 ГК РК, регламентирующей залог вещей в ломбарде; - статьях 784, 785 ГК РК, регламентирующих хранение вещей в ломбарде. Изложенное предопределяет логику законодателя, которая состоит в диспозитивном регулировании отношений между ломбардами и их клиентами, за исключением тех прямых императивных установлений и запретов, которые содержатся в применимом законодательстве. При этом в отношении условий предоставления залогового обеспечения такие императивные предписания законодательством не предусмотрены, а сводятся лишь к общему требованию об обязательном сопровождении займа, предоставляемого ломбардом, обеспечительным (акцессорным) обязательством в виде залога движимого имущества (подп. 1) п. 1 ст. 328 ГК РК). Что же касается условий предоставления предмета залога, таких как срок передачи вещи, момент возникновения права залога или возможность предоставления предмета залога по частям, то они составляют предмет диспозитивного правового регулирования гражданского законодательства и в соответствии с принципом свободы договора, закрепленным в ст.ст. 2, 380-383 ГК РК, определяются по усмотрению сторон. Согласно подп. 1) п. 1 ст. 328 ГК РК, одним из двух исключительных видов деятельности ломбардов является предоставление краткосрочных займов под залог движимого имущества. Суть соответствующей заемной сделки, совершенной в связи с осуществлением ломбардом специализированной деятельности, заключается в обязательном одновременном предоставлении, с одной стороны, займодателем-ломбардом денежных средств, с другой стороны, заемщиком - залогового обеспечения. Однако изложенная законодательная формулировка не означает, что предмет залога должен быть передан ломбарду непосредственно в момент предоставления суммы займа. Напротив, стороны могут достичь соглашения о залоге, согласовав все его существенные условия по правилам п. 1 ст. 307 ГК РК, и при этом предусмотреть конкретную дату (отличную от даты выдачи предмета займа) фактической передачи предмета залога ломбарду. Иными словами, законодатель не предусматривает здесь императивного предписания о том, что залог вещей в ломбарде носит исключительно реальный характер (то есть обретает юридическую силу только после передачи предмета залога), и что залог вещей в ломбарде возможен исключительно в виде заклада. При установлении характеристики залоговых отношений, складывающихся между ломбардом и гражданином, следует их отграничивать от отношений по хранению вещей в ломбарде. Так, наряду с выдачей ссуд гражданам под залог движимого имущества ломбарды оказывают также услуги по хранению. Это разные по своей правовой природе услуги, которые не должны, но могут сопутствовать друг другу. Иными словами, оформление залога вещей в ломбарде не означает автоматического возникновения отношений по хранению между ломбардом и гражданином. В этой связи применение правил ст.ст. 783, 784 ГК РК к отношениям по залогу вещей в ломбарде без специального о том условия в договоре между ломбардом и гражданином - необоснованно. В этой связи мы не разделяем позицию С.М. Айтбаева, что ломбард не имеет права выдавать краткосрочные займы под залог движимого имущества, предназначенного для личного пользования, поступающего в будущем, поскольку в таком случае ломбард не сможет выдать залоговый билет и именную сохранную квитанцию[32].
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |