Финансово-правовые аспекты установления правового режима национальной цифровой валюты, цифровых активов и их оборота в Республике Казахстан (Порохов Евгений Викторович, доктор юридических наук, директор НИИ финансового и налогового права, профессор Высшей школы права «Әділет» Каспийского общественного университета)

Финансово-правовые аспекты установления правового режима национальной
цифровой валюты, цифровых активов и их оборота в Республике Казахстан

Порохов Евгений Викторович

доктор юридических наук, директор НИИ финансового и налогового права,

профессор Высшей школы права «Әділет» Каспийского общественного университета

Двадцать лет назад на страницах авторитетного журнала «Юрист» в Казахстане между учеными-цивилистами и финансистами-практиками от Национального Банка РК развернулась острая дискуссия по вопросу о соотношении экономики и права в целом и гражданского права и банковского, страхового права в частности. Представителями цивилистической науки выступали профессора Басин Ю.Г., Сулейменов М.К. и Худяков А.И. Со стороны финансистов-практиков в дискуссии приняли участие бывший тогда председателем Национального Банка РК Марченко Г.А. и бывший председатель Национального Банка РК и вице-премьер РК Джандосов У.А. [1].

Суть дискуссии сводилась, по утверждению Худякова А.И., к «столкновению двух типов идеологии: рыночной, демократической и правовой, представленной в данном случае «так называемыми цивилистами», к числу которых отношу и себя, и антирыночной, антидемократической и антиправовой, представленной г-ном Марченко, предполагающим замену рыночных методов регулирования страховых отношений на властно-бюрократические с легализацией режима административного произвола со стороны Нацбанка». Кроме того, по предмету дискуссии можно было заметить, что ее стороны пытаются разграничить гражданские и финансовые правоотношения в банковской, страховой и фондовой сферах. При том, что финансисты, сами того не замечая, хотели размежевать финансы и право. В своем стремлении сделать это они попытались вывести из сферы гражданско-правового регулирования весь без исключения финансовый сектор, невзирая на существование в нем очевидных элементов частноправового характера, и завести его под публично-правовое регулирование Нацбанка РК и курируемого им банковского, страхового и фондового законодательства.

Так, по категоричному утверждению Г.А.Марченко, «проблема в том, что юристы у нас - они только юристы... Даже очень грамотные юристы зачастую не знают, что такое экономика и как она функционирует. Они не понимают многие моменты, потому что в этой области не работали и не получили достаточного экономического образования. Но тем не менее, самая продвинутая их часть, так называемые «цивилисты»: Ю.Г. Басин, М.К. Сулейменов и другие написали Гражданский кодекс, который должен отрегулировать всю экономику, не понимая того, как она должна работать. И в результате этого вылезло много нелепостей...»; «в группе ученых, которые писали существующий ГК и который они потом отстояли и приняли, никто понятия не имел, что такое рыночная экономика, как она функционирует, какие функции выполняют деньги и так далее. И мы сейчас имеем то, что имеем. Поэтому нам пришлось в свое время банковскую систему просто вывести из-под Гражданского кодекса. И в принципе весь финансовый сектор тоже» [2].

Г-н Марченко имел в виду принятие Указа Президента РК, имеющего силу закона, от 31.08.1995 г. № 2447, в соответствии с которым ст.3 ГК РК была дополнена нормой, устанавливающей приоритет банковского законодательства перед гражданским по вопросам создания, деятельности, реорганизации, банкротства и ликвидации банков, отчетности и аудиторской проверки деятельности банков, лицензирования отдельных видов банковских операций. Впредь эти отношения должны были регулироваться ГК РК только в части, не противоречащей действующему банковскому законодательству. При этом способ, форма и место размежевания гражданских и финансовых отношений были выбраны Национальным Банком РК весьма неудачно, как будто вопрос стоял только об установлении приоритета в соотношении гражданского и банковского законодательства как общего и специального при его применении к любым банковским отношениям без исключения, а не о выборе метода правового регулирования и применимого права в зависимости от публично-правового или частноправового характера отношений с участием банков.

Возражая г-ну Марченко в его критических высказываниях в адрес цивилистов, профессора Басин Ю.Г. и Сулейменов М.К. писали, что «еще с далеких времен римского права методы правового регулирования общественных отношений разделяли государственную правовую систему на две глобальных составляющих части: публичное и частное право. Обе эти части создавались и развивались государством, но их функции опирались на различные методы правового регулирования. Для публичного права характерны отношения власти и подчинения: обязательные предписания, безоговорочное исполнение, государственный надзор и проверка, государственная наказательная реакция на всякое нарушение. Для частного же права характерны: взаимонезависимость и равенство участников частных юридических отношений, свобода договоров и неприкосновенность частной собственности, невмешательство кого-либо (прежде всего государства) в частные дела. На протяжении всей известной истории в разных государствах, в разные времена, с учетом условий развития, традиций, национальной психологии и т.п. различными были государственный строй, экономика и пути исторического развития. И соответственно различным было соотношение частного и публичного начала в общеправовой системе. И в этих условиях особенно важно найти правильное соотношение публичного и частного права, ибо цивилизованный свободный рынок строится на интересе и инициативе его участников, однако при полном соблюдении прав и правомерных государственных, общественных и социальных интересов. Так вот. Гражданский кодекс и пытается перевести на юридический язык это очень важное для развития нашего государства соотношение. С этой целью еще в 1994 году в первых же статьях ГК были сформулированы основные начала гражданского законодательства, регулирующего преобладающую область применения частного права. Именно это и является основой наших разногласий и с прошлыми, и с нынешними руководителями Национального банка Республики Казахстан, которые постоянно стремятся внедрить в гражданское законодательство методы правового регулирования, свойственные публичному праву, во всяком случае - в денежно-финансовой области: контроль, надзор, отчетность, бесконечные запросы виз и разрешений, регистрации и т.п. К этому следует добавить настойчивое стремление Нацбанка включить в сферу своего непосредственного управления и контроля не только деятельность банков и приравненных к ним учреждений, но и все другие виды деятельности, связанные с деньгами: страхование, акционирование, рынок ценных бумаг, пенсионные фонды и т.п. Мы же полагаем, что такая политика Нацбанка, во многом поддерживаемая влиятельными бюрократическими аппаратными структурами, ведет к открытому государственному вмешательству в частные дела, к бюрократической централизации свободного рынка и замене его главного принципа «разрешено все, что не запрещено законом» принципом «допустимо все, что разрешено чиновником»[3].

В дополнение к доводам Басина Ю.Г. и Сулейменова М.К. Худяков А.И., в свою очередь, заметил: «Явно преувеличивая значение финансовых отношений, что свойственно монетаристам примитивного толка, г-н Марченко с упорством пытается превратить гражданское законодательство, посвященное акционерным обществам, в финансовое законодательство, посвященное государственному регулированию (и даже управлению) эмиссии и оборота ценных бумаг, именуемых акциями. Впрочем, рассуждать с г-ном Марченко на тему различия гражданского и финансового права, как и о методах правового регулирования, свойственных этим отраслям права, бесполезно, поскольку для понимания сущности такой экономической категории, как «финансы», надо знать, что еще Карл Маркс в своем труде «Капитал» определил, что финансовые отношения являются вторичными применительно к отношениям собственно производства, которые являются первичными»[4].

В заключение А.И.Худяков в своей статье резюмировал: «беда не в том, что законы пишут юристы, не имеющие экономического образования. И даже не в том, что законы пишут экономисты, не имеющие юридического образования. В реальной практике нормотворческой деятельности законы, имеющие экономическое содержание, всегда пишутся при совместном участии юристов и экономистов. Подлинная беда заключается в том, что законы пишут чиновники, не знающие ни права, ни экономики» [4].

Справедливости ради следует заметить, что в завязавшейся дискуссии чиновники от Национального Банка РК, позиционируя себя в качестве «финансистов- первосвященников» и противопоставляя себя «юристам-второсортникам», а финансы - праву, не узрели главного: что публичные финансы и право суть единое и неделимое целое и всегда соотносятся между собой как содержание и форма. Публичные финансы всегда существуют только в правовой форме и без права существовать в принципе не могут. Доказательством тому является хотя бы тот факт, что открестившись от гражданского права, чиновники от Национального Банка РК для урегулирования финансов все равно прибегли к помощи права, только теперь уже финансового, но уже в лице специалистов с недостаточной степенью квалификации.

В том конкретном споре финансистам-практикам необходимо было сделать небольшую поправку на то, что регулированием публичных финансов должно заниматься публичное (в частности, финансовое) право, а частные денежные отношения, в том числе с участием банков и иных финансовых институтов, всегда будут предметом регулирования гражданского права. Эта очевидная мысль изначально нашла свое нормативное закрепление в пунктах 1 и 4 ст.1 ГК РК, согласно которым гражданским законодательством регулируются товарно-денежные и иные основанные на равенстве участников имущественные отношения, а также связанные с имущественными личные неимущественные отношения. К имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе к налоговым и другим бюджетным отношениям, гражданское законодательство не применяется, за исключением случаев, предусмотренных законодательными актами.

В частности, гражданское законодательство регламентирует правовой режим денег как объекта гражданских прав и не преследует своей целью регулирование основанных на властном подчинении отношений по определению финансово-правового режима денег как властного установления государства и объекта публичных правоотношений.

В итоге по прошествии времени, после проверки практикой истинности прозвучавших двадцать лет назад суждений, приходится констатировать, что без участия в реформировании банковского законодательства РК грамотных юристов пострадало только качество принятого банковского законодательства, которое было написано без учета законов формальной логики, юридической техники и опыта законотворчества. У финансистов, идеологов и проводников банковской реформы 1995 г., удачно получилось только отмежеваться от ученых-правоведов, в результате чего после ухода самих реформаторов из государственно-властной сферы банковское законодательство РК было изолировано и оказалось в тупике, где и пребывает до сих пор, забытое всеми и оставленное без внимания теми, кто мог бы продолжать совершенствовать его все это время. Также следует признать, что самостоятельная, без участия грамотных юристов, реализация финансистами своих благородных планов по созданию лучшей в СНГ банковской системы так и не привела к достижению благой цели, а неолиберальная идеология этатистов-реформаторов не прошла испытание временем и не смогла опровергнуть существующих со времен римского права классических законов о делении права и регулируемых им отношений на публичные и частные с применением к ним соответствующих методов правового регулирования.

На тот момент каждый из участников дискуссии остался при своем мнении. Однако, по прошествии 13 лет г-н Марченко в своем интервью зарубежному телеканалу 21.03.2016 г. [5] критически охарактеризовал современное состояние денежной и банковской системы РК после всех проведенных в РК реформ, заявив, что «в Казахстане есть резервы для интервенций, но, после трех девальваций практически за полтора года, нет доверия к Нацбанку. Регуляторы, как в Казахстане, так и в России, серьезно подорвали доверие граждан к своим решениям и действиям» [6]. Далее следует критика в отношении банков, которые в составе архитектуры финансовой системы указываются в качестве основной причины того, что выделяемые государствами и их финансовыми институтами на поддержку реального сектора экономики деньги не доходят до адресата через финансовых посредников, а сама помощь с непомерными посредническими комиссиями и вознаграждениями оказывается в итоге неэффективной. В подтверждение этой мысли г-н Марченко, в частности, говорит, что «в реальный сектор экономики эти деньги не попали, потому что архитектура мировой финансовой системы является порочной и неправильной» [7]. И в заключение своего интервью г-н Марченко риторически восклицает: «О какой денежно-кредитной политике можно говорить, если главный банк контролирует 30-40% от общего объема наличных денег, а реально будет меньше?» [8].

По сути, в этой критике финансовой системы РК от первого лица - участника дискуссии 2002-2003 г. есть признание неудач в реформировании государством своей денежной, банковской и в целом финансовой системы, когда при перетягивании одеяла власти в вопросах регулирования денежных отношений было упущено из виду главное - необходимость создания с помощью этой власти действенного механизма публично-правового регулирования организации и функционирования устойчивой финансовой системы государства. Даже если признать, что все упущения и ошибки в реформировании финансовой системы РК были допущены после ухода из власти прогрессивно мыслящих финансистов-реформаторов, то их роль в истории все равно нейтрализуется хотя бы уже тем, что за время их пребывания у власти их усилиями так и не была создана устойчивая финансовая система, которая могла бы работать впредь и в их отсутствие, как, например, работает по сей день в условиях рыночной экономики созданная цивилистами гражданско-правовая система.

Двадцать лет спустя после начала завязавшейся между учеными-цивилистами и финансистами-практиками дискуссии о финансах и праве можно утверждать, что накал страстей по вопросу о соотношении публичного и частного права в регулировании денежных отношений ничуть не убавился. Деньги и финансовая инфраструктура, как в частной, так и в публичной сфере, всегда будут представлять собой единую кровеносную систему государства и общества, без должной организации и слаженной работы которой весь социальный организм в целом не сможет нормально функционировать. Поэтому дискуссия не только не утратила своей актуальности, но, напротив, еще более обострилась. В новых условиях она сводится уже к необходимости четкого разграничения предмета правового регулирования таких отраслей права, как гражданское право и финансовое право, прежде всего, в вопросах установления в рамках публичных правоотношений финансово-правового режима денег и их последующего использования как объекта гражданских прав в гражданском обороте, а также в вопросах публично-правовой регламентации специальных требований государства к профессиональным участникам финансового рынка и частноправового регулирования их деятельности в гражданском обороте. Эти вопросы по-прежнему остро стоят на повестке дня, учитывая, что правовая основа для публично-правового регулирования финансов так и не была создана в Казахстане надлежащим образом. Современное финансовое право Казахстана представлено в основном сильным налоговым правом, поскольку оно регламентирует важные, в первую очередь, для государства источники формирования его доходов. В остальной своей части финансовое право представляет собой подобие лоскутного одеяла, латаемого частями по мере необходимости вручную из подручного материала. Это сравнение в полной мере относится и к регулируемым финансовым правом правовым основам организации денежной системы государства.

Несмотря на отсутствие до сих пор в Казахстане соответствующего современному моменту механизма правового регулирования публичных финансов, сегодня мы уже фактически вступили в эпоху цифровых технологий и искусственного интеллекта. Сегодня государство не только столкнулось с появлением и хождением в его пространстве частных цифровых валют, но и уже само вплотную стоит на пороге введения и выпуска в обращение цифровой формы своей национальной валюты.

В свое время еще в 2016 году г-н Марченко по этому поводу вопрошал: «Если Центробанк не выпускает собственную электронную валюту, как он будет конкурировать со всеми остальными?» [8]. Действительно, на фоне стремительно развивающихся в настоящее время цифровых технологий и их продуктов, отставание государства в его реакции на эти новые вызовы современности может повлечь для него негативные последствия, как минимум, в виде его падения до уровня неконкурентного состояния по сравнению с другими государствами и даже отдельными частными лицами.

В современных условиях государство должно не просто официально выразить свое отношение к ранее неизвестной никому цифровой форме существования имущественных благ - цифровым активам (запретить или разрешить их и урегулировать, а не игнорировать), но и что-то противопоставить этому со своей стороны, например, цифровую форму своей национальной валюты - цифровой тенге (ЦТ).

В итоге предсказуемой реакцией нашего государства на появление и повсеместное хождение во всем мире криптовалюты стало принятие 25.06.2020 г. Закона РК № 347-VI «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам регулирования цифровых технологий». Указанным Законом были внесены изменения в ГК РК и Закон РК об информатизации по вопросам включения цифровых активов в состав объектов гражданских прав, определения их правового режима как имущества и включения их в гражданский оборот наравне с другими его видами.

Таким образом, государство прервало квалифицированное молчание и наконец-таки выразило свое отношение к цифровым активам, создаваемым частными лицами. При этом государством был использован весь регуляторный инструментарий: от запретов на выпуск и оборот на территории РК необеспеченных цифровых активов до лицензирования деятельности цифровых майнеров, криптобирж и разрешения выпуска и обращения в РК обеспеченных цифровых активов.

Почти одновременно с этим (спустя ровно одиннадцать месяцев) 25.05.2021 г. Национальный Банк РК, опубликовав Доклад для публичного обсуждения «Цифровой тенге», объявил о начале реализации пилотного проекта по внедрению цифровой формы национальной валюты РК. Как отмечается по этому поводу в научной литературе, «именно в связи с назревающей необходимостью системной защиты национальных валют от конкуренции с частными деньгами и (или) криптовалютой, государства, и Республика Казахстан не исключение, решились на введение цифровой формы национальных валют. Цифровые национальные валюты в итоге должны предоставить потребителям условия не хуже, чем предоставляет криптовалюта, а также приумножить их, чтобы перевести внимание и капиталы к национальной валюте» [9].

Здесь важно сразу оговориться, что в отличие от цифрового тенге цифровые активы создаются не государством как властным субъектом с использованием публичной власти, а самими участниками гражданского оборота, и изначально являются только объектами гражданских прав. Другими словами, в деятельности по выпуску и обороту на территории РК цифровых активов изначально отсутствует признак публичности, а отношения по выпуску и обращению цифровых активов являются исключительно частноправовыми, хоть и урегулированными государством в нормативном порядке. Соответственно, такие отношения всецело являются предметом регулирования гражданского права (даже несмотря на существующие в праве запреты и ограничения) и не являются предметом публично-правового регулирования. Напротив, национальная валюта государства в любой ее форме, включая цифровую (ЦТ), изначально вводится, эмитируется и запускается в оборот исключительно государством как сувереном с использованием им своей публичной власти, вследствие чего является, прежде всего, предметом публично-правового регулирования. Впоследствии после выпуска в обращение национальная валюта также признается государством объектом гражданских прав и становится предметом регулирования частного права как разновидность имущества в гражданском обороте. В этой связи Сулейменов М.К., проводя сопоставление существующей в электронной форме национальной валюты и криптовалюты, справедливо заметил, что «фиатные деньги тоже могут существовать в электронной форме. Отличие их от криптовалюты в том, что они существуют благодаря поддержке соответствующего Центрального банка» [10].

Собственно, цифровую национальную валюту и цифровые активы объединяет только цифровой способ их кодирования при создании. При этом цифровая национальная валюта сохраняет свои сущностные признаки денег, а цифровые активы, не будучи государственными деньгами, сохраняют признаки иных имущественных благ и прав. Можно ли при этом цифровые активы приравнять к бестелесным вещам и придать им правовой режим вещей, покажет время по результатам проведенных по этой теме отдельных научных исследований. Но необходимо однозначно признать, что цифровые деньги государства (национальная валюта, созданная государством в безналичной форме цифровым способом ее кодирования) должны быть признаны деньгами с вещно-правовым режимом их существования.

По заявлению Национального Банка РК, цифровая форма должна стать новой, третьей формой национальной валюты, которая появится наряду с уже существующими двумя формами национальной валюты: наличной и безналичной. Так, в соответствии с Докладом Национального Банка РК для публичного обсуждения «Цифровой тенге», «в Республике Казахстан фиатные деньги существуют в двух формах – наличной и безналичной. Наличные деньги выпускаются в виде банкнот и монет, а безналичные – в виде записи по банковским счетам. Национальный Банк РК рассматривает вопрос внедрения третьей формы национальной валюты – цифрового тенге. Цифровой тенге – это новая форма денег в Казахстане, эмиссию которых будет осуществлять Национальный Банк Республики Казахстан» [11].

Однако, как правильно отмечается в научной литературе, «на самом деле цифровая форма не является новой формой денежных знаков, это разновидность уже известной нам безналичной формы. Цифровая форма безналичных денег представляет собой всего лишь цифровой способ кодирования (выражения, фиксации и существования) безналичных денег. Получается, что цифровая форма тенге является подвидом безналичной формы и не может представлять собой новую форму денег» [9].

Здесь со всей остротой встает очередной вопрос о «дружбе» чиновников Нацбанка РК с законами формальной логики при осуществлении ими классификации денег и создании классификационных групп. По общему правилу, один признак, выбранный в качестве критерия классификации какого-либо явления, может делить это явление только на два класса по принципу наличия или отсутствия этого признака.

Нарушение этого, казалось бы, простого для человеческого восприятия формально-логического закона в любой отрасли права чревато далеко идущими негативными последствиями смешения классифицируемых явлений в их правовом режиме при их регламентации в законодательстве и, соответственно, неэффективного применения к этим явлениям способов правового регулирования на практике. Это сродни хирургической операции на тканях, когда стоит задача удалить нездоровую ткань и сохранить при этом морфологию и функционал здоровой ткани, не задев ее при хирургическом вмешательстве. Решить эту двуединую задачу будет очень сложно или практически невозможно, если здоровая и нездоровая ткани прорастут друг в друга так, что без удаления здоровой ткани невозможно будет удалить чужеродную, а в случае оставления в покое здоровой ткани останется не удаленной и патогенная.

Особую озабоченность вызывают случаи, когда классификация правовых явлений осуществляется не в учебно-просветительских целях в безобидных для этого формах, а производится на законодательном уровне с подачи разработчиков законопроектов. В этой связи, например, у науки юриспруденции и практики правоприменения очень много нареканий к законодательной классификации правовых актов в одноименном законе. Такая законодательная классификация зачастую приводит к путанице, когда к одному и тому же правовому явлению можно применять диаметрально противоположные нормы законодательства, подлежащие применению к различным по своей природе правовым явлениям.

В частности, в качестве примера можно привести случай с актами официального разъяснения нормативных правовых актов, которые, с одной стороны, наряду с административными актами отнесены нормой пп.1) п.1 ст.55 Закона о правовых актах к ненормативным правовым актам, подлежащим обжалованию в соответствии со ст.57 Закона о правовых актах, а с другой стороны, они же, по определению пп.31) ст.1 и п.4 ст.60 Закона о правовых актах, не будучи правовыми актами, не порождают правовых последствий, не имеют обязательной юридической силы и носят рекомендательный характер и, соответственно, не подлежат обжалованию в силу сложившейся судебной практики. Парадокс в одном законе!

В этой связи вопрос классификации денег в законодательстве РК вообще представляет собой отдельную тему. Но зачастую отсутствие правильного понимания этого вопроса в теории финансового права приводит к искаженной законодательной классификации денег и соответствующей интерпретации посвященных этому правовых норм.

Опять же яркий пример тому Доклад Нацбанка РК «Цифровой тенге», в котором в результате классификации денег одновременно по двум критериям сразу в двух разных плоскостях в итоге появляются три формы денег: 1) наличная; 2) безналичная и 3) цифровая.

По этому поводу в научной литературе совершенно справедливо было отмечено, что «понятия цифровой, электронный, безналичный относятся к различным видам классификации по самостоятельным критериям, а потому они не могут быть взаимозаменяемыми или противопоставляемыми. Так, по критерию существования денег в натуре деньги могут быть наличными и безналичными. Безналичные деньги, как не существующие в натуре, должны функционировать в рамках информационной системы, которая, в свою очередь, функционирует с помощью средств электроники. Иными словами, безналичные деньги в современном мире всегда электронные. Хотя до появления средств электроники нельзя было исключать существования безналичных денег и без использования электронных средств их фиксации, что позволяет в историческом срезе классифицировать безналичные деньги на электронные (существующие и функционирующие с помощью средств электроники) и неэлектронные (существующие и функционирующие без применения средств электроники, например, на бумажном носителе). В свою очередь, безналичные электронные деньги должны быть выражены в кодах, которые состоят из символов. Если код представлен только цифрами, то он будет именоваться цифровым; если код представлен цифрами и (или) иными символами (буквенные значения или символы по типу *, #, $, и т.п.), то код будет именоваться нецифровым. Таким образом, безналичные электронные деньги могут существовать в форме цифрового или нецифрового кода, все будет зависеть от конкретной информационной системы» [9].

Следовательно, цифровой тенге - это всего лишь разновидность безналичной формы денег, эмитированной Национальным Банком РК цифровым способом ее кодирования, а не новая, третья форма денег, как заявляет об этом Нацбанк в своем докладе. В классификации денег по критерию их физического наличия в натуре какой-либо иной третьей формы денег, кроме наличной и безналичной, нет и быть не может.

И если наличную форму денег казахстанский законодатель отдельно регламентирует в главе 7 «Денежное обращение и денежная единица» Закона РК «О Национальном Банке», определяя ее публично-правовой режим в РК, то правовой режим безналичной формы денег в Казахстане до сих пор законодательно нигде однозначно не определен. Также не определены состав и правовой статус эмитентов безналичных денег и не осуществлена публично-правовая регламентация процесса их введения, эмиссии, выпуска в обращение и изъятия из обращения. Иногда приходится наблюдать, как в результате своих рассуждений отдельные авторы приходят к категоричному выводу о том, что при изменении своей формы с наличной на безналичную деньги перестают быть деньгами и превращаются не понятно во что, как если бы при испарении (перехода из жидкого состояния в газообразное) вода перестала бы быть водой и стала бы вдруг сероводородом. Хотя, как правильно указывает по этому поводу Карагусов Ф.С., «необходимо помнить, что деньги не утрачивают своей экономической природы и правового значения, а их функции в обороте не изменяются при изменении формы денег. Да, безналичные деньги - это не денежные знаки, но безналичные деньги - это деньги» [12].

Другими словами, деньги в безналичной форме, в том числе эмитированные Нацбанком РК цифровым способом их кодирования, - это тоже деньги, которые также нуждаются в своем законодательном признании и определении их правового режима в качестве одной из двух возможных форм их существования.

По смыслу п.1 и 2 ст.115 ГК РК, деньги как объект гражданских прав (в том числе иностранная валюта) отнесены к самостоятельному виду имущества наряду с вещами, финансовыми инструментами, цифровыми активами и имущественными правами. Согласно же п.2-1 ст.115 ГК РК, к деньгам применяется правовой режим вещей, если иное не предусмотрено ГК РК, иными законодательными актами РК или не вытекает из существа обязательства. При этом законодатель не уточняет, о какой именно форме денег для применения к ним вещно-правового режима идёт речь: наличной или безналичной, используя родовое понятие «деньги». Следовательно, по общему правилу, деньги в любой их форме приравнены к вещам в своём правовом режиме в гражданском обороте, если иное не предусмотрено ГК РК, иными законодательными актами РК или не вытекает из существа обязательства. Вещно-правовой режим денег в гражданском праве означает также признание денег в качестве объекта права собственности и иных вещных прав и возможность применения установленных в ГК РК гражданско-правовых способов защиты права собственности и иных вещных прав на них, за исключением прямо предусмотренных в законе случаев.

Как совершенно справедливо заметил по этому поводу Ю.Г.Басин, «объектами права собственности и других вещных прав мы считаем и вещи, и их осязаемые символы, и осязаемые символы прав (деньги, ценные бумаги, иные осязаемые предметы). И если законодательство и правовая психология еще со времен римского права признали деление вещей на телесные и бестелесные, (res corporales и res incorporales; tangible property и intangible property), то сейчас пора уже причислять к бестелесным объектам права собственности и бездокументарные оборотные записи о правах» [13]. Пророческие слова патриарха казахстанской цивилистики, сказанные в начале нового тысячелетия и в полной мере применимые к зародившимся позднее новым объектам права собственности в виде цифровых активов и цифровой национальной валюты!

Имеющиеся в судебной практике судебные акты о признании права собственности на безналичные деньги и применении гражданско-правовых способов его защиты, в том числе по искам об истребовании безналичных денег из чужого незаконного владения, - лишний раз тому подтверждение. Например, вступившими в законную силу решениями Специализированного межрайонного экономического суда г.Алматы от 19.05.2014 г. по гражданскому делу № 2-23/14 и от 23.02.2015 г. по гражданскому делу № 2-4272/15 были удовлетворены иски об истребовании неправомерно выбывших из обладания истца и находившихся во владении ответчиков безналичных денег. При этом суды указывали в своих решениях, что «деньги выбыли из владения истца помимо его воли, и истец не лишался своего права собственности на них. Соответственно, как собственник истец вправе реализовать в отношении принадлежащих ему денег все правомочия собственника, а также меры защиты своего права собственности... Деньги подлежат возврату истцу как их собственнику непосредственно напрямую по правилам гражданского законодательства РК об истребовании имущества из чужого незаконного владения..., поскольку деньги выбыли из обладания истца без совершения сделок помимо его воли вследствие односторонних противоправных действий непосредственных причинителей вреда, не обладавших какими-либо законными вещными правами на предмет спора».

Деньги как имущественное благо в гражданско-правовом значении могут также использоваться в публичных правоотношениях, когда они выступают в качестве предмета платежа при исполнении публично-правовых денежных обязательств. В этой связи возможно использование гражданско-правового режима денег как вещей в публичных правоотношениях в силу прямого указания об этом в соответствующих нормах публичного права, признающих деньги в качестве предмета исполнения обязательства или средства платежа в публичных имущественных правоотношениях.

Однако при наличии пробелов с официальным признанием существования безналичных денег и однозначным определением в законодательстве РК их правового режима наравне с наличными мы вынуждены наблюдать очередной перл со стороны Национального Банка РК: в законодательстве РК официально ничего не говорится даже о второй (безналичной) форме существования денег, а Национальный Банк РК в противоречии с этим в своем докладе неизвестной этимологии уже объявляет о своем намерении внедрить и начать эмитировать новую, третью форму денег - цифровой тенге. Легко предугадать, какая судьба ждет эту «новую» цифровую форму денег после их появления в природе при отсутствии в законодательстве РК ясности и определенности по вопросам правового режима безналичных денег и защиты прав на них. Поэтому в первую очередь финансовым регуляторам следовало бы задуматься об устранении имеющихся в законодательстве пробелов с официальным признанием существования безналичных денег и однозначным определением их правового режима наравне с наличными деньгами.

Также обращает на себя внимание тот факт, что исходящие от Национального Банка Казахстана официальные документы, призванные регламентировать денежно-кредитную политику и определить правовые основы цифровой формы национальной валюты, получают такое своё выражение (в виде докладов «О денежно-кредитной политике. Сентябрь 2022» от 12.09.2022 г., «Цифровой тенге – доклад для публичного обсуждения» от 05.05.2021 г. и «Доклад о результатах пилотного проекта по цифровому тенге (White Paper)» от 15.12.2021 г.), которое не позволяет их идентифицировать в общепринятой в РК системе правовых актов государства [14; ст.7] и определить правовые последствия их появления для участников правоотношений. Соответственно, и отношение к докладам регулятора и их правовым последствиям неоднозначное: это технические руководства по эксплуатации, политические заявления, нормы права или индивидуальные властные предписания?

Насколько правомерно использование такой формы акта в качестве правовой основы для внедрения и эмиссии Национальным Банком цифровой формы национальной валюты, хоть и в рамках пилотного проекта? Или внедрение цифровой формы национальной валюты - это чисто техническая операция, не нуждающаяся в своей специальной правовой регламентации со стороны кого бы то ни было? Но зачем тогда вообще появление этих докладов в качестве официальных документов от Национального Банка по аналогии с Докладом о денежно-кредитной политике? Или это не урегулированный Законом о правовых актах самостоятельный политико-правовой акт Национального Банка РК, принимаемый им по своему свободному усмотрению без ведома кого бы то ни было? А если есть другие нормативные правовые акты Нацбанка по данным вопросам, почему они не так известны общественности, как доклады?