|
|
|
Изменение УПК и международные стандарты
Д.К. Канафин к.ю.н., доцент
Предметом настоящего исследования является вопрос о соответствии предлагаемого проекта нового Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан[2] (далее - «проект УПК», «проект») общепринятым международным стандартам справедливого уголовного процесса. Под такими стандартами понимаются основные принципы судопроизводства, касающиеся соблюдения прав человека и объективного расследования, разрешения уголовных дел, признаваемые в большинстве современных правовых демократических государств. Вместе с тем, в связи с остротой дискуссии, разгоревшейся вокруг проекта и некоторой полемикой по поводу того, как именно в отечественный уголовный процесс должны имплементироваться отдельные правообеспечительные институты, автор анализа полагает необходимым обратить внимание не только и не столько на юридическую, сколько на этическую сущность этих стандартов.
1. Гуманность
Гуманизм, по мнению Цицерона, чей авторитет в истории права вряд ли кто-то будет ставить под сомнение, это высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей в эстетически законченную форму в сочетании с мягкостью и человечностью.[3] Для гуманного судопроизводства человек, его жизнь, права и свободы есть высшая ценность, для охраны которой он и предназначен. Уголовный процесс правового, демократического государства, основанного на уважении к свободе и признанию естественного права человека на стремление к счастью, в первую очередь направлен на защиту жертв преступления, урегулирование уголовно-правового конфликта наиболее оптимальным способом и лишь затем на наказание лица, совершившего противоправное деяние. Гуманный уголовный процесс предполагает такой порядок отправления правосудия, при котором ограничения прав и законных интересов субъектов, вовлеченных в его орбиту, применяются ровно настолько, насколько это необходимо для достижения вышеупомянутых целей. Государственное принуждение, наиболее сильно сконцентрированное именно в уголовно-процессуальных процедурах, должно быть строго лимитировано и применяться только при наличии к тому серьезных оснований, в порядке и формах, четко определенных законом. Насколько проект УПК является более гуманным, чем его предшественник? Не смотря на то, что гуманизация официально была заявлена как одна из целей реформы, проект УПК, с точки зрения создания дополнительных гарантий от необоснованного правоограничения, к сожалению, не претерпел кардинального улучшения. В некоторой части, процесс и вовсе ужесточается, особенно для лица, привлеченного к уголовной ответственности. Такой прискорбный вывод подтверждается следующими аргументами. Первый и самый характерный повод для беспокойства по этому поводу - предусмотренное статьей 152 проекта увеличение максимального срока досудебного содержания под стражей лица, привлеченного к уголовной ответственности. Ныне действующий УПК, как впрочем, и его предшественник разрешал арест на 12 месяцев. Новый УПК предполагает по отдельным категориям дел заключение под стражу на срок до 18 месяцев. Очевидно, что в отношении невиновного, а в соответствии с принципом презумпции невиновности каждый подозреваемый считается невиновным, такой огромный срок лишения свободы не только бесчеловечен, но и неразумен - при нормальной организации следствия и суда любое дело можно закончить расследованием за год. Если этого не удается сделать, сам собой напрашивается вывод об обоснованности самого подозрения в отношении арестованного и целесообразности его дальнейшего преследования. Увеличение срока досудебного содержания под стражей противоречит установленному п. с) ч. 3 ст. 14 Международного Пакта о гражданских и политических правах, праву каждого обвиняемого быть судимым без неоправданной задержки. Любой практикующий в сфере уголовного права юрист знает, что долгое следствие далеко не всегда означает выполнение большого объема криминалистических мероприятий по делу. Часто причиной затягивания сроков является плохая организация работы правоохранительных органов, а также забюрократизированная и неэффективная система управления и взаимодействия между службами. Ограничение максимального срока ареста, особенно в условиях фактически безлимитного срока следствия, является наиболее эффективной защитой от неоправданно долгого досудебного содержания под стражей обвиняемого. Увеличение этого срока не только дезавуирует продекларированные цели гуманизации уголовного процесса, но фактически способствует ухудшению ситуации с основными права человека в нашей стране, автоматически влечет рост тюремного населения, ведет к большему попранию свободы личности и усилению репрессивного начала уголовного судопроизводства. Жестокость неоправданно долгого кафкианского процесса становится все более реальной. Очевидно, что увеличение срока ареста было предусмотрено в интересах органов предварительного расследования, но не граждан Казахстана. Полагаем, данная норма является типичным примером ведомственного эгоизма разработчиков УПК. Другой пример дегуманизации уголовного судопроизводства - форма реализации в проекте идеи об упразднении стадии возбуждения уголовного дела. Очевидно, что этот этап судопроизводства загромождает процедуру, с точки зрения юридической логики носит двусмысленный характер и создает условия для злоупотреблений. В специальной литературе давно предлагалось заменить его на другие более эффективные виды процессуальных гарантий[4]. Однако, при всех существующих издержках, следует помнить, что исторически данная стадия была задумана советским законодателем как реакция на репрессии 1930-х годов, когда по любому заявлению человека могли привлечь к уголовной ответственности без достаточных к тому юридических причин. В послесталинском уголовном процессе эта стадия получила свое развитие, как процедура, защищающая граждан от необоснованного нарушения прав на неприкосновенность личности и собственности. На стадии возбуждения дела нельзя было задерживать, арестовывать подозреваемого, его имущество, а также применять иные явно правоограничительные меры. В действительности это был некий проверочный этап, на котором правоохранительным органам дозволялось без серьезного вторжения в сферу прав человека выяснить, есть ли признаки преступления и нужно ли заводить машину уголовного преследования на полные обороты. Ликвидация этой процессуальной гарантии без дополнительных компенсирующих механизмов фактически развязывает руки полицейской власти и расширяет пределы государственного принуждения на все случаи формального обращения в правоохранительные органы по поводу реального или мнимого преступления. Учитывая, что нет действительно эффективных гарантий от злоупотребления такими обращениями, угроза необоснованного нарушения гражданских прав существенно расширяется в отношении не поддающегося определению, но, очевидно, весьма широкого круга субъектов. Ситуация усугубляется дополнением списка правоограничительных мероприятий так называемыми «негласными» следственными действиями, по сути представляющими собой уголовно-процессуальные ипостаси специальных оперативно-розыскных мероприятий. Негласность, подчеркнутая в их названии, состоит в том, что вторгаться в сферу частной жизни граждан можно без ведома последних. Поскольку пока официально не объявлено об отмене или какой-то трансформации существующей ОРД, можно прийти к настораживающему выводу о том, что после принятия нового УПК количество официально разрешенных способов ограничения права на неприкосновенность жилища, тайны частной жизни, телефонных переговоров и электронных сообщений вырастет просто в неприемлемой пропорции. Если весь этот арсенал будет разрешено применять с момента поступления не проверенного (или просто инспирированного) сообщения о якобы готовящемся преступлении, можно будет говорить о большом шаге на пути к созданию в Казахстане полицейского государства. Единственной полноценной заменой стадии возбуждения уголовного дела и защиты граждан от необоснованного вторжения в сферу их частной жизни мог бы стать эффективный судебный контроль за соблюдением прав человека и законности на предварительном следствии. Однако, этот институт не нашел нормального развития в проекте УПК, фактически предусмотрен его авторами в декоративном, немощном виде, о чем мы подробнее расскажем далее в настоящем исследовании.
2. Справедливость
Справедливость уголовного судопроизводства предполагает такую его организацию, которая обеспечивала бы объективное и беспристрастное расследование и судебное рассмотрение дела в условиях честного, открытого (за исключением конкретно определенных в международном праве случаев) и состязательного спора между обвинением и защитой, проходящего в наиболее оптимальных формах, установленных законом. Справедливость помимо прочего подразумевает разумный баланс между возможностями сторон в уголовном процессе. Очевидно, что никогда защита, представляющая собой частное начало, не сможет сравняться в силе с государством, сконцентрировавшим в своих руках все рычаги принуждения. Вместе с тем, верховенство права предполагает, что подчинение государства правилам, установленным в законах, ограничивает произвол в отношении личности и выравнивает ее шансы в уголовно-процессуальном споре с исполнительной властью. Иными словами, институты и процедуры, заключающие полномочия государства в разумные рамки и предоставляющие человеку возможность отстаивать свои права, являются основными гарантиями справедливости. Как обстоит дело с этими гарантиями по проекту УПК? К сожалению, далеко не все они пользуются должным уважением со стороны разработчиков проекта. Начнем с основной гарантии справедливого процесса - права на защиту и квалифицированную юридическую помощь. Очевидно, что без эффективных механизмов реализации этого права невозможно преодолеть репрессивный дух уголовного процесса, хорошо сохранившийся, к сожалению, со времен советской власти. Досадно, но возможно потому, что автором нового УПК была Генеральная прокуратура Республики Казахстан, полномочия основных процессуальных оппонентов прокуроров - защитников (адвокатов) в проекте УПК не нашли должного развития и расширения. Статьи, посвященные правам и обязанностям адвокатов, подверглись лишь косметическим изменениям.[5] В принципе весь проект УПК не содержит по настоящему кардинальных предложений по реформированию уголовного судопроизводства в этой части. Адвокат по проекту УПК не приобретает дополнительных возможностей по собиранию доказательств, право на производство альтернативного исследования не предусмотрено, порядок осуществления процессуальных действий адвокатом по собиранию доказательств в нормах Особенной части УПК должным образом не конкретизирован.[6] Гарантии независимости и неприкосновенности адвоката в связи с осуществлением им своей профессиональной деятельности не развиты. Вопрос о свободном выборе адвоката по делам, связанным с государственными секретами, не решен. Смеем напомнить, что согласно подпункту а) пункта 16 Основных положений о роли адвокатов, принятых восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступлений в августе 1990 г. в Нью-Йорке, правительства должны обеспечить адвокатам возможность исполнить все их профессиональные обязанности без запугивания, препятствий, беспокойства и неуместного вмешательства. Защита в уголовном процессе невозможна, когда адвокаты не уверены в том, что сами не станут жертвой произвола, также как и представляемые ими лица. На практике известны вызывающие возмущение случаи обысков в помещениях адвокатов, их допросов об обстоятельствах, ставших им известными в связи с оказанием правовой помощи.[7] Имели место факты преследования адвокатов за публичные высказывания по поводу законности действий правоохранительных органов.[8] Адвокаты до сих пор при входе в здания судов и правоохранительных органов подвергаются унизительным досмотрам, нарушающим их личную неприкосновенность и конфиденциальность их документации. Есть факты применения физической силы в отношении адвокатов, в связи с их отказом сдать сотовые телефоны при входе в помещения органов внутренних дел.[9] Растет количество частных постановлений, вынесенных в отношении адвокатов в связи с добросовестным исполнением ими своего профессионального долга. К сожалению, адвокаты продолжают оставаться пасынками правосудия и воспринимаются скорее как раздражитель обвинения и суда, чем полноценный участник уголовно-процессуальных отношений. О какой справедливости уголовного процесса может идти речь, когда защитник также беззащитен, как и его доверитель? В этой игре слов, к сожалению, кроется весьма невеселый смысл. Полагаем, что проект УПК нуждается в кардинальном улучшении в этой части. Тем более, что в Концепции правовой политики Республики Казахстан на период с 2010 до 2020 года прямо говорится о том, что «процессуальные права адвоката как активного участника уголовного процесса требуют эффективных правовых механизмов реализации».[10] Рекомендации и предложения по данному вопросу довольно просты и очевидны, они будут предложены далее в заключительной части настоящего исследования. Другим институтом, обеспечивающим справедливость судопроизводства, мог бы стать полноценный судебный контроль за законностью и соблюдением прав человека в уголовном процессе. Судебный контроль - неотъемлемый атрибут демократического государственного устройства. Именно судебный контроль сохраняет разумный баланс между необходимым и должным в уголовном судопроизводстве. Согласно теории разделения властей исполнительная, судебная и законодательная ветви власти взаимодействуют между собой посредством системы сдержек и противовесов, не допуская тирании и произвола в отношении граждан. Очевидно, что если к компетенции исполнительной власти относится борьба с преступностью и связанное с этим принуждение, то только в полномочиях судебной власти остается оценка обоснованности и законности ограничения государством личных свобод и вторжения в сферу частных отношений. Иными словами, кроме правосудия, судебная власть также призвана разрешать спор между гражданином и государством по поводу нарушения его прав, а также гарантировать верховенство права в общественных отношениях. Однако, перспективы этого института в данный момент выглядят весьма туманно. По проекту УПК санкционирование следственных (в том числе и «негласных») действий, ограничивающих фундаментальные права личности, как и сейчас, относится к компетенции органов прокуратуры. О неэффективности и необъективности прокурорского надзора в этой сфере было сказано много. Конфликт между функциями прокуратуры, с одной стороны осуществляющей надзор за законностью, а с другой организующей расследование и поддержание обвинения в суде, приводит к тому, что следственно-обвинительная составляющая в ее деятельности неоправданно часто подавляет собой контрольно-надзорную и правообеспечительную.[11] Анализ соответствующих положений проекта УПК позволяет сделать вывод о том, что у вводимого в процесс следственного судьи кроме санкционирования ареста и рассмотрения жалоб участников процесса никакой другой настоящей власти не предусмотрено. Это расстраивает тем сильнее, когда известно, что эти функции судьи уже выполняют и без нового УПК. Получается, что вся сила громко объявленной реформы судебного контроля в действительности просто «ушла в гудок». Принимая во внимание проблемы с независимостью судей в Казахстане, можно прийти к выводу о том, что реальные контрольные и правозащитные полномочия следственного судьи по проекту УПК ограничены до декоративного состояния. Понятно, что для полноценной реформы уголовного процесса такое положение вещей неприемлемо. Власть следственного судьи должна вырасти. В этой связи, очевидно, что расширение списка санкционируемых судом действий необходимо, поскольку во всех случаях, когда полицейская власть пытается стеснить права граждан, на страже этих прав должен стоять именно суд, который независим от органов уголовного преследования, руководствуется только требованиями закона и на этой основе должен объективно решать, насколько правомерно и обоснованно желание этих органов провести то или иное следственное действие, связанное с посягательством на наиболее важные гражданские права и свободы. Именно следственный судья должен рассматривать вопрос о допустимости и целесообразности ограничения фундаментальных прав человека, поскольку он является субъектом самостоятельной ветви государственной власти, защищающей справедливость, интересы гражданина и общества. Потому разрешение на обыск, выемку, осмотр жилища, помимо воли проживающего в нем лица, прослушивание переговоров, перехват сообщений и производство иных, в том числе негласных действий, связанных с вторжением в сферу частной жизни, тайны переписки и сообщений, неприкосновенности личности и собственности, должен давать только суд. Необходимо подчеркнуть, что эта идея соответствует положениям Концепции правовой политики Республики Казахстан на период с 2010 до 2020 года, где прямо сказано, что «перспективы развития судебной системы также связаны с возможностью поэтапного расширения пределов судебного контроля в досудебном производстве». Кроме того, предлагаемые изменения отражают тезисы выступления Президента Республики Казахстан Н. Назарбаева на Съезде Судей 20 ноября 2013 г., где говорилось, о том, что в новом УПК «расширится круг санкционируемых судом следственных действий». Поскольку в опубликованном проекте УПК принципиального расширения этого круга пока не произошло, полагаем, что в целях лучшего обеспечения справедливости в уголовном процессе правовой статус следственного судьи нуждается в развитии, его полномочия в увеличении и конкретизации за счет санкционирования следственных действий ограничивающих конституционные права человека.
3. Свобода личности
Отношение к праву на личную свободу в первую очередь характеризует государство. Чем строже и эффективнее юридические механизмы защиты этого права, тем более справедлива страна по отношению к своим гражданам. Другие основы демократии и персональные свободы произрастают именно из этого фундаментального права. Международные стандарты процедуры Habeas Corpus гарантируют каждому лишенному свободы право предстать перед судом для оценки законности и обоснованности произведенного задержания. Данное положение отражено также в Замечаниях № 8 Комитета ООН по правам человека в отношении всех лиц, лишенных свободы в результате ареста или заключения под стражу. Аналогичная рекомендация представлена в Аналитическом отчете БДИПЧ ОБСЕ «Судебное санкционирование ареста в Республике Казахстан».[12] К сожалению, по проекту УПК сохраняется старый порядок санкционирования ареста, когда перед судом предстают только те задержанные лица, в отношении которых органом уголовного преследования принято решение о применении ареста. Полный судебный контроль за лишением свободы на предварительном следствии не предусмотрен. Считаем, что такой порядок вещей не соответствует действующим международным стандартам. Поэтому необходимо ввести обязательную оценку судом правомерности задержания во всех без исключения случаях в открытом и состязательном заседании. Полагаем, что такое изменение закона позволит лучше соблюдать право на неприкосновенность личности, кардинально сократит случаи неоправданного лишения свободы на досудебном этапе уголовного процесса. В целом, оценка законности задержания и санкционирование основных правоограничительных процессуальных действий следственным судьей усилит позиции судебной власти на предварительном следствии, а это в свою очередь повысит качество и объективность последнего. Другим принципиальным вопросом законодательства и практики его применения в сфере досудебного лишения свободы считаем проблему срока задержания по подозрению в совершении преступления. По проекту УПК (ст. 129) сохраняется ныне действующий 72-х часовой срок задержания. Однако, очевидно, что этот срок является неоправданно долгим, например, даже в соседних странах - России и Кыргызстане он давно сокращен до 48 часов. Именно до такого предела предложил нашей стране изменить этот срок Специальный докладчик Организации Объединенных Наций по пыткам, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению и наказанию.[13] Полагаем, что давно пора прислушаться к этому вполне разумному и гуманному предложению.
4. Равноправие сторон
В проекте УПК вводится весьма странная процедура ознакомления следствия с материалами, собранными стороной защиты. Согласно ч. 1 ст. 296 проекта «сторона защиты по запросу лица, осуществляющего досудебное расследование, прокурора обязана предоставить доступ и возможность скопировать или отобразить иным образом любые вещественные доказательства или их части, документы, а также предоставить доступ в жилище или иное владение, если сторона защиты имеет намерение использовать сведения, содержащиеся в них, в качестве доказательств в суде». Кроме того, в соответствии с ч. 8 этой же статьи «если стороны не предоставляют возможность друг другу ознакомиться с материалами в порядке, установленном настоящей статьей, суд не вправе допустить содержащиеся в них сведения в качестве доказательств». При кажущейся направленности этой нормы на обеспечение равенства сторон в процессе, в действительности это крайне дискриминационное правило, которое фактически дезавуирует возможность к состязательному судопроизводству в наших реалиях. Поясним конкретнее эту мысль. Смешанный или обвинительный тип уголовного процесса, который предусмотрен проектом УПК, предполагает, согласно бережно хранимой разработчиками УПК германо-французской традиции, инквизиционное следствие, на котором возможности защиты гораздо меньше, чем у обвинения, а затем состязательный этап судебного рассмотрения дела, где эти возможности формально уравнены. Очевидно, понимая базовую несправедливость такого устройства уголовного процесса, корнями действительно уходящего к кострам инквизиции, в отечественном уголовном процессе косвенно применялось неофициальное правило «благоприятствования защите» (favor defensionis), состоявшее, в том числе, в ее возможности предъявлять свои доказательства минуя процессуальных оппонентов непосредственно суду. В условиях, когда у защиты не было возможности проводить альтернативное расследование, такая привилегия немного стоила, но, по крайней мере, сохранялась. Проект УПК почти не расширяет способов собирания доказательств адвокатами, однако привилегию на представление этих доказательств суду фактически ликвидирует. Это явно ухудшает и без того весьма ущербное положение защиты в остающемся по средневековому инквизиционном уголовном процессе. Полагаем, что и без того сомнительное равноправие сторон в нашем судопроизводстве благодаря такого рода нормам УПК вовсе будет изжито. Другим явно противоречащим международным стандартам справедливого уголовного процесса элементом проекта УПК является предусмотренная в ст. ст. 98 и 217 возможность допроса свидетелей без участия самого подозреваемого. Речь идет о ситуациях, когда необходимо обеспечить безопасность свидетеля. Полагаем, что такого рода правила прямо противоречат п. е) ч. 3 ст. 14 Международного Пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый привлеченный к уголовной ответственности имеет право «допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос его свидетелей на тех же условиях, какие существуют для свидетелей, показывающих против него». К сожалению, на практике применение этих весьма спорных процедур создает условия для злоупотреблений с доказательственной базой, затрудняет возможность проверки показаний на предмет достоверности и допустимости, подрывает веру в честность и справедливость правосудия, ибо трудно полагаться на совесть свидетеля, скрывающего свое имя, не присутствующего в зале суда, дающего показания измененным голосом и уклоняющегося от прямых вопросов лица, чья судьба решается в данный момент в этом зале.
5. Демократизация
Уровень демократии в государстве определяется степенью участия народа в отправлении власти в своей стране. Народ формирует законодательную и исполнительную ветви власти путем выборов. Но в осуществлении судебной власти он может принимать участие непосредственно через институт народных представителей в составе суда. Наиболее яркой и эффективной формой такого представительства является суд с участием присяжных заседателей. К сожалению, проектом УПК не предусмотрено расширение подсудности суда присяжных, что явно противоречит положениям Концепции правовой политики Республики Казахстан на период с 2010 до 2020 года, где прямо сказано, что такое расширение является одним из основных направлений развития уголовно-процессуального права. Хотя, очевидно, что этот институт доказал свою жизнеспособность, гуманизм и справедливость. Процент оправданий в таких судах намного выше. К сожалению, это не нравится правоохранительным ведомствам и даже отдельным функционерам судебной системы. Возможно, эти люди никак не могут смириться с независимостью и принципиальностью решений присяжных. Слишком часто оправдательные приговоры судов с участием присяжных отменяются вышестоящим судом. Если объективно сравнить процентное соотношение количества опротестованных и отмененных оправдательных приговоров и отмененных обвинительных приговоров, можно будет сделать весьма прискорбные выводы о степени инквизиционности нашей судебной системы. Рассмотрение дел в судах с участием присяжных способствует развитию начал демократии при отправлении уголовного судопроизводства, распределяет ответственность за справедливость в отправлении правосудия между государством и его гражданами. Это способствует снижению социального напряжения, большему доверию населения судебной и правоохранительной системам, а следовательно укрепляет политическую и экономическую стабильность в обществе. Странно, что эти очевидные вещи были проигнорированы разработчиками проекта УПК. Полагаем необходимым продолжить развитие этого института в новом законодательстве.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ И РЕКОМЕНДАЦИИ:
1. Предусмотреть в проекте УПК максимальный срок досудебного заключения под стражу не более 12 месяцев без каких-либо исключений из этого правила. 2. Внедрить полноценный судебный контроль за законностью и соблюдением прав человека при производстве по уголовным делам, для чего отнести к компетенции следственных судей не только санкционирование действий, ограничивающих конституционные права граждан, но и оценку законности, обоснованности задержания, выбор меры пресечения подозреваемому, продление сроков следствия, надзор за соблюдением прав участников процесса и установленных законом процедур. 3. Расширить и конкретизировать полномочия адвокатов по собиранию доказательств, детально описав процессуальную форму депонирования фактических данных, допроса свидетелей, назначения и производства экспертиз, получения образцов для сравнительного исследования, истребования предметов и документов, использования возможностей частной детективной деятельности. 4. Гарантировать неприкосновенность адвокатов в связи с осуществлением ими профессиональной деятельности, посредством запрета на: - прослушивание и запись телефонных переговоров адвоката; - любое вторжение в служебные и жилые помещения адвокатов; - осуществление гласных и негласных осмотров, обысков, выемок и иных подобных следственных и оперативных мероприятий в отношении адвокатов; - допрос адвокатов о любых обстоятельствах, ставших им известными в связи с оказанием правовой помощи. 5. Запретить на законодательном уровне любое уголовное, гражданско-правовое и административное преследование адвокатов за правомерные действия, совершенные ими в связи с оказанием юридической помощи, в том числе за публичные высказывания адвокатов в средствах массовой информации и в залах судебных заседаний. 6. Разрешить вопрос о допуске адвокатов к участию в делах, связанных с государственными секретами, путем предоставления адвокатом подписки о неразглашении этих секретов, без каких либо дополнительных ограничений в деятельности адвоката. 7. Наделить адвокатов правом свободного доступа в помещения органов расследования и суда по предъявлению ордера и документа, подтверждающего принадлежность к адвокатуре (удостоверения). Прекратить незаконную практику досмотров адвокатов и изъятия у них при входе в помещения правоохранительных органов сотовых телефонов, фото-видеокамер, компьютеров, носителей информации и другого имущества. 8. Привести в соответствие с международными стандартами процессуальный порядок задержания и ареста, а именно, сократить до 48 часов срок задержания и предусмотреть обязательную судебную оценку законности и обоснованности ограничения права на личную свободу каждого задержанного. 9. Отказаться от положений проекта УПК, обязывающих защиту знакомить следствие с материалами и документами, собранными для предъявления суду. 10. Отказаться от практики нарушения права подозреваемого на перекрестный допрос свидетелей обвинения. 11. Расширить подсудность суда с участием присяжных заседателей на все дела о тяжких и особо тяжких преступлениях.
март 2014 года
________________________________ [1] Настоящая публикация подготовлена при поддержке Общественного фонда «Хартия за права человека». [2] В связи с отсутствием в открытом доступе последнего варианта проекта УПК, в настоящем исследовании использован текст проекта, опубликованный на официальном сайте Генеральной прокуратуры Республики Казахстан. Доступно в Интернете по адресу: http://prokuror.gov.kz/rus/dokumenty/obshchestvennoe-obsuzhdenie-proektov-normativnyh-pravovyh-aktov/proekt-ugolovno-1 [3] Доступно в Интернете на сайте: http://ru.wikipedia.org [4] См.: Перспективы развития судебно-правовой реформы в Республике Казахстан. Ежегодник Центра исследования правовой политики 2009. Алматы, 2010, с. 32-35. [5] Речь идет о предусмотренном в ч. 3 ст. 232 проекта УПК предоставлении адвокату свидетеля полномочий защитника. Однако, эта норма не имеет в данном контексте принципиального значения. [6] Единственным позитивным изменением в части конкретизации процедуры доказывания является предусмотренная ст. 235 проекта УПК процедура «депонирования доказательств», по которой подозреваемый и его защитник могут заявить в определенных случаях ходатайство о допросе следственным судьей лица, являющегося потерпевшим, свидетелем. Однако, проект УПК только предоставляет право ходатайствовать о производстве допроса, но не дает никаких гарантий того, что это право будет должным образом обеспечено. Полагаем необходимым более детально регламентировать эту процедуру. [7] См.: Р. Бахтигареев. Адвокатов угостили «финиками». Доступно в Интернете по адресу: http://www.time.kz/index.php?module=news&newsid=26095, А.В. Розенцвайг. Прокурорский дуплет. Доступно в Интернете по адресу :http://www.novgaz.com/index.php/2-news/317-прокурорский дуплет [8] См.: Франция/Казахстан. К визиту Николя Саркози в Астану. Доступно в Интернете по адресу: http://www.hrw.org/ru/news/2009/10/04 [9] См. Р. Бахтигареев. Девушка, оставьте телефончик. // Общественно-политическая газета «Время» от 7 апреля 2012 г. Доступно в Интернете по адресу: http://www.time.kz/index.php?module=news&newsid=26747 [10] См.: П. 3.2. Указа Президента Республики Казахстан № 858 от 24 августа 2009 года «О Концепции правовой политики Республики Казахстан на период с 2010 до 2020 года» // «Казахстанская правда» от 27.08.2009 г. [11] «Несмотря на целый ряд реформ, двойственная роль прокуроров по-прежнему вызывает большие проблемы: с одной стороны, они поддерживают официальные обвинения, подготовленные полицией после предварительного уголовного расследования; с другой стороны, они обязаны следить за соблюдением законов органами уголовного правосудия и сотрудниками правоохранительных органов и защищать права граждан и жителей страны. Это приводит к парадоксальной ситуации, когда при возникновении на более поздних этапах уголовного процесса обвинений в пытках или жестоком обращении и передаче этого дела прокуратуре, прокурор, требуя проведения соответствующего расследования, фактически признает, что он не справился со своей надзорной ролью. В связи с этим прокуроры, обладая определенным формальным контролем над действиями полиции, во многих ситуациях, как представляется, склонны игнорировать грубые правонарушения». Пункт 55 Доклада Специального докладчика по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания Манфреда Новака. Миссия в Казахстан. Совет по правам человека, 2009 г. Доступно в Интернете по адресу: http://www.zakon.kz/analytics/162194-doklad-specialnogo-dokladchika-po.html И.Л. Петрухин: «Нет смысла иметь на предварительном следствии как бы двойной заслон от ошибок и злоупотреблений. При хорошо поставленном судебном контроле прокурорский надзор в некоторых отношениях становится излишним. Нет надобности в том, чтобы одни и те же контрольные функции выполняли разные органы». Прокурорский надзор и судебный контроль за следствием. «Российская юстиция» № 9, 1998. С. 12 [12] Аналитический отчет. Судебное санкционирование ареста в Республике Казахстан. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе. Бюро по демократическим институтам и правам человека. Варшава, 2011 г. С. 6, 15. [13] Подпункт b) п. 81 Доклада Специального докладчика по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания Манфреда Новака. Миссия в Казахстан. Совет по правам человека, 2009 г. Доступно в Интернете по адресу: http://www.zakon.kz/analytics/162194-doklad-specialnogo-dokladchika-po.html
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |