|
|
|
Ковалëв Н.П.*
В ПОИСКАХ НЕЗАВИСИМОГО И БЕСПРИСТРАСТНОГО
Я рассматриваю суд присяжных в качестве единственного якоря, до сих пор придуманного людьми, при помощи которого государство может удерживаться за принципы его конституции. Томас Джефферсон (1788)
Каждая коллегия присяжных заседателей - это маленький парламент.... Ни один тиран не может позволить себе передать решение о свободе человека в руки двенадцати своих соотечественников. Поэтому суд присяжных - есть нечто большее, чем инструмент правосудия и механизм конституции - это светоч, показывающий, что свобода жива. Лорд Дэвлин (1956)
Вступление Ст. 75 ч. 2 Конституции Республики Казахстан гласит: «В случаях, предусмотренных законом, уголовное судопроизводство осуществляется с участием присяжных заседателей». Данное положение было внесено в текст основного закона еще в 1998 г., и вот уже более шести лет продолжает оставаться демократическим пожеланием. Процесс введения нового для Казахстана института, имеющего по сути революционное для формирующегося демократического государства и казахстанского общества значение, по логике вещей должен был начаться с разработки нескольких альтернативных законопроектов и обсуждения их в Мажилисе, а также в прессе, на телевидении и т.д. Однако до сих пор нет ни одного опубликованного текста законопроекта о присяжных заседателях. Правда, существует недоступный для широкого круга казахстанцев проект закона о присяжных заседателях и проект главы о суде присяжных к УПК РК, разработанные рабочей группой Верховного Суда Казахстана. Согласно проекту раздела в УПК РК о суде с участием присяжных заседателей, в Казахстане может быть введена модель смешанной коллегии профессиональных судей и, так называемых, «присяжных заседателей» или французская модель ассизного суда. Данный законопроект стал предметом экспертного анализа одного из ведущих специалистов в сравнительном уголовно-процессуальном праве и эксперта ОБСЕ, профессора Стивена Теймана, статья которого опубликована в Юрист № 10 (40) за 2004 г. Этот законопроект также обсуждался на международной конференции, проведенной ОБСЕ и Верховным Судом в Астане в конце сентября 2004 г. В продолжение дискуссии, автор данной статьи выражает свое мнение о подходах к введению суда с участием присяжных заседателей в Казахстане и предлагает некоторые аргументы против французской модели народного участия в отправлении правосудия и за альтернативные пути для создания независимого и беспристрастного суда присяжных в Республике Казахстан.
1.Тезисы консервативных сторонников французской модели суда с участием «присяжных заседателей»
1.1. Тезис первый: Французская модель народного участия - есть суд присяжных в континентальном варианте
Основной тезис, выдвигаемый консервативно настроенными правоведами и практиками заключается в том, что существующая французская модель народного участия в отправлении правосудия - есть континентальный вариант суда присяжных. В реальности же, французский суд ассизов в современном его исполнении есть ни что иное как, так называемый, смешанный суд народных и профессиональных заседателей. В зарубежной юридической литературе, как англоязычной,[1] так и франкоязычной[2], данная форма народного участия отличается от жюри и именуется по-разному: mixed court (с английского «смешанный суд»), échevinage (c французского échevin - муниципальное должностное лицо, соответствующее должности члена городского маслихата, которое также имело право рассматривать мелкие гражданские споры), а сами народные представители называются lay assessor (народный или непрофессиональный заседатель), lay judge (народный или непрофессиональный судья), Schöffe (шеффен). Что же касается континентальной модели суда присяжных, то она продолжает существовать в таких европейских странах как Австрия, Дания, Бельгия, Испания, Норвегия, Россия и Швейцарский кантон Женева.[3] В настоящий момент Азербайджан, Украина, Грузия, Аргентина и Южная Корея рассматривают необходимость введения именно института жюри, а не смешанного суда в уголовное судопроизводство. Для начала необходимо выяснить значение термина присяжные заседатели.[4] В русском языке термин «присяжные заседатели» появился впервые в законодательстве[5] и научных трудах дореволюционной России,[6] как определение для представителей народа, отбираемых из разных слоев общества и созываемых в суд для того, чтобы коллегия, выслушав доказательства и доводы сторон, вынесла вердикт о виновности либо невиновности подсудимого в совершении преступления, в котором его обвиняют. Причем, вердикт могли вынести только присяжные заседатели. Что касается профессиональных судей, называемых также коронными, то они не могли присутствовать при совещании присяжных «дабы не стеснять присяжных давлением со стороны профессиональных судей».[7] Таких заседателей называли присяжными потому, что они принимали присягу (давали клятву) перед тем, как приступить к своим обязанностям. Текст этой присяги выражался в следующих словах: «Обещаю и клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним, в том что, по каждому делу, по которому буду избран Присяжным Заседателем, приложу всю силу разумения моего к тщательному рассмотрению как обстоятельств, уличающих подсудимого, так и обстоятельств, его оправдывающих, и подам решительный голос согласно с тем, что увижу и услышу на Суде, по сущей правде и убеждению моей совести, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного, памятуя, что я во всем этом должен дать ответ пред законом и пред Богом на Страшном Суде Его. В удостоверение сего, целую Слова и Крест Спасителя Моего. Аминь» (ст. 645-7 УУС). Заседатели неправославного исповедания, например, мусульмане, приводились к присяге в соответствии с догмами и обрядами их веры, духовным лицом их вероисповедания, а от лиц, принадлежавших к вероучениям, не приемлющим присяги, отбиралось торжественное обещание, соответствующее присяге (ст. 645-9 УУС). Как сам термин присяжные заседатели, так и институт в целом были заимствованы российскими реформаторами из Англии и континентальной Европы. Последняя, в свою очередь, адаптировала для своего уголовного процесса англо-американский институт «жюри», история которого насчитывает несколько сот лет. Слово «жюри» (jury), означающее коллегию присяжных заседателей, латинского происхождения от слова jurare - приносить присягу, клянуться. Наличие латинских слов в юридическом английском неудивительно, так как это является результатом нормандского влияния. Впервые в континентальной Европе суд присяжных был введен во Франции в 1791 г., как часть реформ буржуазной революции, и просуществовал вплоть до 1941 г., когда профессиональные судьи получили доступ в совещательную комнату присяжных и стали выносить совместное решение с народными судьями. Французский законодатель, хотя и сохранил по традиции терминологию jure (присяжный) и jury (присяжные),[8] фактически совершил переход от модели суда присяжных к модели смешанного суда. Заседатели во Франции приносят присягу, однако этот формальный ритуал не означает, что они являются присяжными заседателями в значении, признанном учеными и законодателями остальных стран. Более того, присягу в уголовном процессе Франции и других континентальных стран приносят свидетели, переводчики, народные заседатели в смешанных судах, а также мировые судьи в странах общего права. Вообще, практика приведения к присяге свидетелей основана на концепции judicium dei «божьего суда», и была закреплена в римской юриспруденции в четвертом веке нашей эры, когда император Константин, веруя в то, что он следует христианской практике, потребовал чтобы свидетельские показания давались под присягой. Позднее это положение было инкорпорировано в Кодексе Юстиниана и впоследствии перенесено во все европейские правовые системы.[9] Так, например, мировые судьи в Англии, которые также не являются юристами-профессионалами, перед тем как приступить к своим обязанностям, приносят следующую присягу: «Клянусь Всемогущим Господом, что буду по добру и справедливости служить нашей госпоже Королеве Елизавете Второй в качестве мирового судьи и буду поступать справедливо по отношению ко всем людям в соответствии с законами и обычаями этого государства без страха и предпочтения, привязанности или враждебности».[10] Другой пример - немецкие шеффены, которые дают клятву следующего содержания: «Я клянусь исполнять обязанности почетного судьи в соответствии с Конституцией и законами ФРГ, осуществлять правосудие по своему знанию и вере, не проводя различий между людьми, и служить только правде и правосудию. Да поможет мне Бог».[11] Поэтому для того, чтобы понять сущность института присяжных заседателей, нельзя ограничиваться техническим переводом слова с французского, немецкого, португальского, английского или русского, а необходимо попытаться осмыслить различия между присягой приносимой присяжными заседателями и клятвой, приносимой другими народными судьями. Текст клятвы присяжного в Англии гласит: «Клянусь Всемогущим Господом (в исламском варианте Аллахом), что буду судить подсудимого по справедливости и вынесу справедливый вердикт в соответствии с доказательствами». Аналогичный текст присяги можно встретить также в США, Канаде, Австралии, Норвегии и других странах. Приведем лишь несколько примеров. Согласно Правилам о присяжных заседателях, принятым в штате Индиана председательствующий приводит заседателей к присяге, спрашивая их: «Клянется или обещает ли каждый из вас то, что по справедливости рассудит спор между сторонами и вынесет правдивый вердикт в соответствии с законом и доказательствами?»[12] На что присяжные должны дать согласие. Подобный вопрос задается заседателям в штате Северная Дакота: «Клянетесь ли Вы в том, что рассмотрите все доказательства, представленные в данном процессе, будете следовать напутственному слову судьи, совещаться честно и беспристрастно и вынесите справедливый вердикт?»[13] Закон о присяжных заседателях канадской провинции Британская Колумбия обязывает суд привести заседателей к присяге в том, что они вынесут правдивый вердикт на основе доказательств».[14] Хотя приведенные примеры содержат различные оттенки смысла, тем не менее, очевидно одно сходство - каждый присяжный заседатель клянется или обещает перед обществом, судьей и сторонами, вынести справедливый или правдивый вердикт.[15] Какова же процедура приведения к присяге французских заседателей? Во Франции текст присяги зачитывается председательствующим судьей: «Вы клянетесь и обещаете исследовать с самым пристальным вниманием обвинение, предъявленное (имя и фамилия подсудимого); не предавать ни интересов подсудимого, ни интересов общества, обвиняющего его, ни интересов потерпевшего; воздержаться от общения с кем бы то ни было до тех пор, пока не примете решения; не руководствоваться ни ненавистью ни злобой, ни страхом, ни привязанностью; помнить о том, что подсудимый считается невиновным и что сомнения в его виновности толкуются в его пользу; решить на основе обвинения и аргументов защиты, следуя велению своей совести и внутреннему убеждению, с объективностью и твердостью, подобающими честности свободного человека, а также хранить тайну совещания, даже после окончания вашей службы». Затем каждый присяжный поднимает руку и говорит фразу «Клянусь в этом». Как видно из текста, французские присяжные не дают обещания вынести вердикт, а лишь принять решение на основе обвинения и аргументов защиты. Почему же французский законодатель не упоминает термин вердикт в тексте клятвы? И почему данный термин не употребляется в Code de procédure pénale Уголовно-процессуальном кодексе 1958 г? С одной стороны, термин verdict, хотя и встречается во франкоязычной юридической научной литературе, вместе с тем не получил применения в кодексе Наполеона 1808 г. Сode d’instruction de criminelle. Вместо термина verdict в Сode d’instruction de criminelle использовалось словосочетание décision du jury (решение присяжных). Причиной этому является, вероятно, факт того, что французский законодатель отказался использовать практику единодушного решения присяжных, принятой в английской системе. В анлийском праве XIX века единодушие являлось обязательным требованием для вынесения вердикта. Затем, в результате реформ в Англии, Ирландии и судебных решений Верховного Суда США в 70-х гг. XX века, концепция единодушного вердикта уступила место идее супермажоритарного вердикта, т.е. решения, принимаемого квалифицированным большинством голосов (чаще всего десятью из двенадцати присяжных). В Шотландии и большинстве стран континентальной Европы, кроме Испании и Австрии, присяжные принимают вердикт простым большинством голосов. С другой стороны, при смешанной коллегии вынести справедливый и вообще какой-либо вердикт (или коллективное решение присяжных) не представляется возможным. Во-первых, сложно требовать от присяжных подобной клятвы и ее исполнения, если справедливость их собственного решения подвергается сомнению. Французское правительство отменило суд присяжных именно потому, что не доверяло своим гражданам вершить правосудие самостоятельно и приставило к ним «контролеров» в виде профессиональных судей для того, чтобы влиять на решения народных представителей в случае, если совещание пойдет в «неправильном направлении». Во-вторых, во французском смешанном суде профессиональные судьи (их три) также голосуют при принятии коллективного решения о виновности, не принося подобной присяги. Иными словами, вердикт принимался бы лицами, которые не давали соответствующей клятвы. Поэтому логично, что французский законодатель не использует термин «вердикт» в тексте уголовно-процессуального закона. Следует признать, что хотя как российские так и испанские законодатели также не использовали данный термин в тексте клятвы, вместе с тем вердикт или испанский вариант veredicto содержится в других статьях УПК РФ (ст. 340, 341, 343, 344, 345-349)[16] и испанского органического закона о суде присяжных 1995 г. (ст. 3, 4, 44, 49, 50, глава IV называется «Вердикт»).[17] Таким образом, отличительным признаком судопроизводства с участием присяжных заседателей является их способность выносить вердикт или самостоятельное решение о виновности или невиновности подсудимого. Доказательством того, что французские заседатели утратили свободу выносить вердикт, является также процент оправдательных приговоров в суде ассизов до реформ (т.е. когда присяжные выносили самостоятельное решение) и после реформ, объединивших народных представителей и профессиональных судей в единую коллегию (судебные решения, вынесенные под контролем и с участием профессиональных судей). Так, если процент оправдательных приговоров в 30-х годах 20 века составлял около 25%, то после объединения коллегий в 1941 г. он снизился до 8%.[18] Такие изменения произошли во Франции с ее демократическими традициями, однако это вовсе не означает, что процент оправдательных приговоров в Казахстане возрастет с 0,1% до 8%. В Казахстане гражданское общество только начало формироваться, и проводить параллели с Францией было бы некорректно. Признание за французскими заседателями функций присяжных или жюри равносильно признанию за сохранившимися в Западной Европе (Великобритания, Бельгия, Швеция, Испания и т.д.) королями и королевами функций суверена. В реальности, европейские короли и королевы, не имеющие практически никакой политической власти в «своих королевствах», превратились в своеобразные символы былого времени. Как указывалось выше, французские народные заседатели в суде ассизов, как бы они не назывались, не могут рассматриваться в качестве присяжных заседателей уже по определению. Помимо вышеизложенного, согласно содержанию Модельного Уголовно-процессуального кодекса для стран СНГ, в разработке которого принимали непосредственное участие казахстанские ученые юристы, «коллегия присяжных заседателей формируется в составе двенадцати комплектных и запасных присяжных заседателей. Коллегия присяжных заседателей выносит вердикт в составе двенадцати присяжных заседателей» (ст. 71 МУПК).[19]
1.2. Тезис второй: Англо-американское жюри не подходит для правовой системы Казахстана, входящей в Романо-Германскую правовую семью Критики истинного института присяжных заседателей (жюри) аргументируют неприемлемость англо-американской модели народного участия для Казахстана еще и потому, что жюри - есть порождение английской системы общего права, а Казахстан принадлежит к романо-германской системе права, для которой характерна смешанная модель. В связи с этим, данные критики полагают, что и в Казахстане необходимо ввести именно смешанную модель. Согласиться с данным тезисом трудно по нескольким причинам. Во-первых, начнем с того, что национальную правовую систему Казахстана вряд ли с полной уверенностью можно отнести к романо-германской правовой семье. Правовая система, а также правоприменительная практика Казахстана берет свои истоки в советском праве, которое по мнению многих ученых, как в бывшем Советском Союзе, так и за рубежом, принадлежало к совершенно особой правовой семье, называемой «социалистической правовой семьей».[20] Уголовное судопроизводство является частью правовой системы любого государства. В Казахстане система уголовного правосудия, хотя формально и претерпела определенные изменения, например, отделение предварительного следствия и дознания от суда и прокуратуры, провозглашение независимости судебной власти, введение принципа презумпции невиновности в конституцию, провозглашение равенства и состязательности сторон обвинения и защиты и т.д., тем не менее, фактичеки, эти измения реально не представляют категорический характер. Судьи продолжают выступать в роли своебразных судебных следователей, работая в альянсе с прокуратурой. В 2002 г. автором данной статьи был проведен социологический опрос на тему «Права и возможности адвоката в уголовном процессе» среди адвокатов десяти казахстанских адвокатских коллегий с общим количеством респондентов 145 человек.[21] Так на вопрос «Считаете ли Вы, что адвокат и прокурор равноправны в ходе судебного слушания?» 61% опрошенных ответило отрицательно, 2% затруднились ответить, и лишь 37% считают, что адвокат и прокурор равноправны в суде. Отчасти это объясняется сохранившиимся советскими традициями инквизиционного процесса когда судья, препятствует реализации принципа состязательности. С другой стороны, это объясняется общей идеологией системы, которая именуется правоохранительными органами, в число которых также входит и суд. Главной задачей этой системы в Казахстане, как и везде на пост-советском пространстве, является борьба с преступностью. В казахстанских судах, также как и в судах всего бывшего СССР, вместо провозглашенного в Конституции принципа презумпции невиновности, действует так называемый принцип «разумного основания», корни которого лежат в советской традиции. Сущность этого принципа раскрывает высказывание председателя городского суда г. Геленджика Г.В. Чурсиной: «Что греха таить: когда приходит «дело», судья стоит в определенных рамках, действует по принципу ‘нет дыма’ без огня. Если судья не осудит, его самого осудят. Та же милиция твердит: «Мы ловим преступников, а в суде их выпускают!»[22] Таким образом, исход процесса предрешается не в суде, а на предварительном следствии. Правосудие в данном случае заключается лишь в определении наказания, а конституционный принцип, согласно которому «лицо считается невиновным в совершении преступления, пока его виновность не будет признана вступившим в законную силу приговором суда», является, как и многие другие нормы, простыми декларациями. В Казахстане страх судьи за то, что власть с него «спросит», совершенно не сочетается с независимостью, которой обладают судьи во Франции или в Германии. Как и в былые времена, казахстанские судьи в наших городских и областных судах находятся в зависимости от вышестоящих чиновников в Верховном суде. Так, по словам одного из судей Алматинского городского суда, число оправдательных приговоров в данном суде составляет всего 2-3 приговора в год, и они всегда являются очень трудными решениями. Два из оправдательных приговоров, вынесенных этим судьей, были отменены Верховным Судом РК, и он был вынужден обратиться в Верховный Суд посредством надзорного производства для того, чтобы востановить их прежнюю силу.[23] Другой фактор, который отличает казахстанского судью от его французских или немецких коллег, это уровень коррумпированности. Так, по данным организации Трансперенси Интернешнл, всемирного движения по противодействию коррупции, индекс восприятия коррупции в 2004 г. во Франции составил 7.1, а в Казахстане 2.2, причем, чем ближе индекс к нулевой отметке, тем выше уровень коррупции. Казахстан входит в число 25 самых коррумпированных стран мира (из 146 исследованных), наряду с шестью другими странами СНГ (Кыргызстан, Украина, Грузия, Таджикистан, Туркменистан и Азербайжан).[24] Интересно отметить, что в качестве причин, которые больше всего влияют на проявление коррупции в судебной системе, по данным опросов, проведенных Трансперанси Интернешнл в 2002 г., респонденты назвали следующие факторы: отсутствие общественного контроля (24%); низкая заработная плата сотрудников (18%); несовершенство механизмов подбора кадров (18%); относительно мягкие санкции к правонарушителям-коррупционерам (13%); склонность сотрудников к злоупотреблениям служебным положением (10%); отсутствие внутренного контроля (7%); несогласованность действий данных органов (1%); другое (неразвитость демократических принципов в политической системе страны, высокий уровень правового нигилизма среди госчиновников, существующая система отношений государства к участникам рынка, отсутствие антикоррупционной идеологии - 11%).[25] В таких условиях, нормы писанного права, продекларированные в Конституции и УПК и являющиеся характерной чертой романо-германской правовой семьи, пока уступают место советской традиции манипулирования судебной властью, а также интересам коррумпированной части судей. Поэтому было бы справедливо говорить не о принадлежности казахстанского правовой системы к романо-германской или социалистической правовой системе, а о переходном характере этой правовой системы в целом и уголовного правосудия в частности. Однако, даже если признать, что Казахстан является членом романо-германской правовой семьи, едва ли возможно делать выводы о том, что жюри не сможет эффективно действовать в Казахстане. Опыт России до революции 1917 г. и после 1993 г. показывает, что, напротив, жюри является своего рода лакмусовой бумажкой для процессов, происходящих в судебной системе стран с переходной демократией и экономикой. Понятна обеспокоенность многих консервативно настроенных чиновников, особенно в полиции, прокуратуре, и даже в судах тем, что суд присяжных радикально изменит правила игры, обеспечив реальную состязательность, и, как следствие, рост оправдательных приговоров. На взгляд автора данной статьи, предпочтение, которое отдают французской модели чиновники в правоохранительной системе, объясняется не столько тем, что они искренне верят, что Казахстану ближе именно французская модель, а сколько их надеждой на то, что они смогут легче манипулировать такими заседателями. Поскольку положение о присяжных заседателях закреплено в Конституции, и сам глава государства поддерживает введение института присяжных заседателей, единственным выходом для консервативных чиновников является создание мифа о том, что англо-американская модель чужда Казахстану и не сможет правильно работать, так как создана для правовой системы прецедентного или общего права. Нельзя отрицать, что нормы общего права (прецеденты) регулировали и, в определенной степени, продолжают регулировать судопроизводство с участием присяжных заседателей в таких странах как США, Великобритания, Канада и т.д. Вместе с тем, в этих же странах существуют законодательные акты (кодексы) подобно УПК РК, содержащие нормы писанного уголовно-процессуального права. Так, например, в Англии в 2003 г. был принят Закон об уголовном правосудии, который внес поправки в Закон о полиции и уголовных доказательствах 1984 г. (регулировавший вопросы досудебного производства), а также урегулировал вопросы залога, предупреждения подозреваемому, предъявления обвинения, разглашения доказательств между сторонами, процесса с участием присяжных заседателей, процесса без участия присяжных заседателей, доказательственного права и т.д. Уголовное судопроизводство в федеральных судах США регулируется книгой 18 частью 2 Кодекса законов США, Федеральными правилами уголовного судопроизводства, а также Федеральными правилами о доказательствах. В отдельных американских штатах уголовно-процессуальные кодексы действуют наряду с правилами о доказательствах. Новый российский УПК закрепил некоторые новеллы англо-американского процессуального и доказательственного права, поэтому для казахстанского законодателя подобная рецепция технически не составляет проблемы. Что касается роли судов в странах англо-саксонской правовой семьи, то они действительно обладают определенной свободой в интерпретации законов, однако даже в советское время такое право закреплялось за Верховными Судом СССР и КазССР в виде Постановлений Пленума ВС. Вообще, если говорить о концепции правосудия в целом, то даже технические стороны процесса, такие как допустимость доказательств, допрос свидетелей, осмотр вещественных доказательств и т.п. имеют в каждом отдельном уголовном деле свои нюансы, и поэтому судья должен иметь определенную степень свободы для применения нормы, более приемлемой для конкретного случая. Такая свобода называется у нас «судебным усмотрением», а в англо-американском праве - judicial discretion.
1.3. Тезис третий: Французская модель - это не суд с участием «кивал», существовавший в советский период
Самым слабым местом в аргументации консервативно настроенных реформаторов является прошлый опыт работы смешанного суда в Казахстане в форме профессионального судьи и двух народных заседателей, который не имел положительного имиджа в глазах общества. Понимая это, они стремяться убедить общественность в том, что французская модель существенно отличается от суда с участием «кивал», как прозвали народных заседателей. С первого взгляда, этот тезис может показаться верным, так как, согласно предложенному Верховным Судом проекту народные заседатели могли бы отбираться путем случайной выборки, а не выборов; быть представлены девятью вместо двух, а профессиональные судьи тремя вместо одного; голосование имело бы тайный характер; народные заседатели были бы исключены из решения процессуальных вопросов, оставаясь в неведении о недопущенных доказательствах, бывших судимостях и других отрицательных характеристиках подсудимого. С другой стороны, в этих кажущихся преимуществах заложен ряд скрытых дефектов, способных поставить под сомнение процесс принятия самостоятельного решения народными заседателями. Во-первых, хотя численность народных заседателей и увеличена до девяти, решение о виновности может быть принято простым большинством голосов, семь против пяти. Иными словами, в случае, если все три судьи, с укоренившимся в сознании обвинительным уклоном, выступят за обвинительный вердикт, им будет достаточно только четырех голосов народных заседателей, т.е. меньшинство от общего числа (4 из 9), что сделать будет довольно просто, если применить «разумную» технологию отбора. Из интервью с российскими адвокатами и из других инсточников, автор данной статьи получил информацию о фактах своебразного «контрольного просмотра» российских кандидатов в присяжные заседатели и отбором наиболее «предпочтительных» для суда кандидатов, более или менее лояльных к обвинению. Этим российские юристы объясняют резкий спад оправдательных приговоров в судах с участием присяжных заседателей в определенных регионах. Нетрудно предположить, что казахстанские суды смогут взять на вооружение данный прием российских коллег и гарантировать хотя бы присутствие четырех «кивающих» заседателей. Остальные пять, т.е. большинство из народных заседателей, конечно могут попытаться переубедить «кивающих» заседателей, однако их возможность высказываться может быть легко ограничена доминирующими в совещательной комнате судьями. К сожалению, в казахстанских судах нередко можно наблюдать неэтичную и фамильярную форму обращения судей с адвокатами в ходе судебного заседания, и поэтому возникают большие сомнения по поводу толерантности тех же судей по отношению к «судьям с улицы». В истинном суде присяжных все члены жюри равны по статусу, все они заседают без мантий, ходом совещания руководит старшина, выбранный самими присяжными путем голосования. Второй недостаток заключается в неосведомленности присяжных о доказательствах, признанных недопустимыми и характеристиках подсудимого. В англо-американском доказательственном праве это положение имеет совершенно четкий смысл - присяжные должны вынести вердикт, основываясь только на допустимых доказательствах, прежние же судимости, кроме отдельных случаев, не имеют отношения к деянию, в котором обвиняется подсудимый, и только могут вызвать предубеждение у присяжных и повлиять на их беспристрастность. В смешанном суде эта норма права может иметь как раз противоположный результат в случаях, когда судьи прямо могут заявить народным заседателям о доказательствах, рассмотренных без их участия, могут попытаться сообщить им о существовании определенных обстоятельств, известных только судьям, либо просто будут отстаивать свою позицию, обусловленную недопустимыми доказательствами и обстоятельствами, связанными с прежними судимостями подсудимого. Судьи и народные заседатели в модели, предложенной рабочей группой Верховного Суда, находятся в совершенно разных весовых категориях в смысле знания обстоятельств дела. Народные заседатели, зная это, будут настроены скорее уступить, чем вступать в спор с судьей. По мнению автора, даже девять заседателей не будут в состоянии противостоять трем профессиональным судьям. Самое главное, что об этих возможных нарушениях могут не узнать ни апелляционная инстанция, ни общественность, так как, во-первых, приговор такого состава суда не будет мотивирован, а, во-вторых, заседатели будут обязаны хранить тайну совещательной комнаты, а те кто попытается огласить ход совещания, могут быть привлечены к ответственности. Что касается формы тайного голосования, то не может быть уверенности в том, что, если судьи не будут согласны с принятым решением, они не будут настаивать на переголосовании. Практика повторного голосования предполагается, например, ст. 261 французского уголовно-процессуального кодекса в случае, когда два или более ответа в бюллетене противоречат друг другу. Это может быть использовано как предлог для осуществления давления на заседателей, которые имеют сомнения по поводу виновности подсудимого.
1.4. Тезис четвертый: Французская модель - самая передовая модель народного участия
Еще один тезис противников англо-американского жюри заключается в том, что французская модель народного участия является самой передовой в мире. В Концепции участия присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве Республики Казахстан - документе, принятом под руководством консервативно настроенных чиновников говорится: «В связи с изменением отношения к классической модели суда присяжных в странах континентальной системы права, наблюдается тенденция к отказу от суда присяжных, либо к существенной трансформации его основных элементов. Таким образом, анализ мирового опыта свидетельствует о целесообразности принятия континентальной модели суда с участием присяжных заседателей...». Действительно, опыт большинства европейских стран показывает, что суд присяжных заменен на смешанную коллегию (Франция, Германия, Италия, Португалия, Греция, Хорватия, Польша и т.д.). Однако консерваторы не поясняют причин такой замены. В основном, такими причинами являются реформы националистов или коммунистов. Первым примером является Россия, где суд присяжных был упразднен большевиками в 1917 г. Ленин, как и его предшественники якобинцы, понимал, что суд присяжных будет ненужной помехой в проведении политики «красного террора». В Германии суд присяжных был упразднен в 1924 г. В докладе комитета, предложившего заменить жюри на суд шеффенов, говорится о том, что суд присяжных «импортирован» в Германию из Франции, и совершенно не вписывается в эволюцию немецкого права, для которого характерна национальная форма суда шеффенов. Интересно, как оценивал этот институт знаменитый А.Я. Вышинский: «В германском суде шеффенов постоянным судьям легче оказывать влияние на заседателей, подчинять и лишать их индивидуальности, чем в суде присяжных».[26] Как отмечает профессор Тейман, процесс отмены суда присяжных в Италии, Испании и Франции связан с приходом фашистов к власти в этих странах.[27] Реформаторы, заменившие суд присяжных на смешанную коллегию, аппелировали к национальным корням, утверждая что, институт шеффенов берет свое начало в средневековом институте скабини (scabini), введенном Карлом Великим в VIII в.[28] Однако средневековые шеффены существенно отличались от института, введенного в XIX и XX вв. в Западной и Восточной Европе. В русскоязычной литературе характеристика средневековых шеффенов дается профессором Фойницким: «Обыкновенно институт этот устанавливался по ходатайствам населения, заинтересованного в том, чтобы дела решались по твердому правилу исконных обычаев, а не по произволу представителя власти; населению же предоставлялся и выбор шеффенов, на Западе в числе семи, а иногда и более, по каждому делу. Отношение в таком суде между председательствующим в нем представителем правительства и шеффенами состояло в том, что первый собирал установленные пошлины с тяжущихся, созывал и держал суд, вторые же постановляли решение без всякого его участия. Суждению их дело подлежало во всем его объеме, без различия сторон фактической и юридической...»[29] Таким образом, видно, что средневековые шеффены были, также как и жюри, независимой коллегией народных судей. Что касается Франции, то там, как говорилось выше, юристы были недовольны высоким процентом оправдательных приговоров и поэтому заимствовали институт шеффенов, при этом несколько увеличив пропорцию народных заседателей по сравнению с Германией и Италией. Это было выгодно прежде всего прокуратуре. Генеральный прокурор А. Бессон высказывался, что для Франции шеффенский вариант оказался наиболее подходящим, так как дал немедленно весьма положительные результаты: процесс стал осуществляться с большим эффектом, оперативнее и квалифицированнее, именно с юридической точки зрения.[30] Очевидно, что «квалифицированностью процесса» в данном случае следует считать более низкий процент оправдательных приговоров, а «эффективностью» - успешность обвинения в судебном споре. Несомненно, данное высказывание бывшего французского прокурора служит хорошим примером того, что профессор Тейман называет «институциональным, классовым (расовым) высокомерием», господствующим в судебной системе стран Западной Европы.[31] Однако подобное высокомерие характерно также и для некоторых казахстанских чиновников, расценивающих своих сограждан в качестве необразованных дилетантов, не способных постичь сложные юридические истины.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |