|
|
|
О корпоративном праве и
Ф.С. Карагусов, управляющий директор ТОО «SB Capital» д.ю.н., профессор
Изучение корпоративного права и корпоративных правоотношений в последние несколько лет стало одним из самых актуальных направлений правовых исследований в научном сообществе на просторах СНГ. Как представляется, это обусловлено двумя моментами. Первый из них заключается в том, что в советский период, в «эпоху развитого социализма» возможность использования корпоративных организаций для ведения хозяйственной деятельности была сильно ограничена. Первоначально с установлением советской власти Гражданский кодекс РСФСР от 31 октября 1922 г. допускал существование юридических лиц как объединений лиц наряду с учреждениями и другими организациями (ст.13), а также регламентировал организационно-правовые формы полного товарищества (ст.ст.295-311), товарищества на вере (коммандитного товарищества) (ст.ст.312-317), товарищества с ограниченной ответственностью (ст.318-321) и акционерного общества (паевого товарищества) (ст.ст. 322-366). Вместе с тем, применение формы ТОО было ограничено допущением учреждения соответствующих товариществ «только в тех отраслях народного хозяйства, в коих они прямо разрешены законом (напр., электрификационные товарищества, товарищества ответственного труда и т.п.) или только по специальным разрешениям в каждом отдельном случае управомоченных органов Рабоче-крестьянского правительства» (ст.320). Понятие же акционерного общества в ГК 1922 года вообще не определялось, а порядок учреждения и деятельности ТОО и АО, права их участников / акционеров и другие соответствующие вопросы регулировались положениями, утвержденными ЦИК и СНК Союза ССР (ст.ст.321 и 322). Начиная же с 1928 г., и уже к концу 1931 г., более сорока статей этого кодекса, посвященных правовому статусу акционерных обществ, были вообще отменены. В более поздний период к юридическим лицам, создаваемым в качестве объединения лиц за счет имущества их членов, относились только кооперативные (колхозные и межколхозные организации, жилищно-строительные и дачно-строительные кооперативы), а также профсоюзные и другие общественные организации, предусмотренные, например, ст.ст.21, 35, 36, 39, 40 Гражданского кодекса Казахской ССР 28 декабря 1963 г. Однако, имущество, принадлежавшее этим организациям на праве колхозно-кооперативной собственности или собственности общественных организаций, являлось социалистической собственностью (ст.86), правоспособность этих организаций всегда была специальной (напр., ст.ст.93 и 97), обращение взыскания на их имущество по претензиям кредиторов в большинстве случаев было запрещено (напр., ст.94, 95, 98). Более того, при ликвидации таких организаций их членам возвращалась только паевые взносы, а все остальное имущество передавалось «вышестоящей кооперативной или иной общественной организации, а при ее отсутствии – соответствующему государственному органу на общественные нужды» (ст.40). Очевидно, что такое регулирование было весьма далеким от понимания юридической природы частноправовой корпорации и не соответствует содержанию корпоративного законодательства, характерного для права рыночной и рыночно ориентированной экономики. Только с началом пересмотра «на закате СССР» государственной идеологии по вопросам экономического развития и управления народным хозяйством на законодательном уровне началось восстановление гражданского права, основанного на ныне провозглашенных принципах равенства участников гражданско-правовых отношений, неприкосновенности собственности, свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения и восстановления и судебной защиты нарушенных прав. С принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 31 мая 1991 г. было предусмотрено учреждение хозяйственных товариществ и хозяйственных обществ как организационных форм ведения предпринимательской деятельности на основе объединения имущества их членов, а также создание негосударственных некоммерческих организаций, основанных на членстве. Более подробно развитие казахстанского законодательства об акционерных обществах и хозяйственных товариществах я описываю в своих ранее изданных монографиях.[1] Второй же из упомянутых моментов, возродивших повышенный интерес к вопросам корпоративного законодательства, заключается в том, что сегодня в условиях «торжества» рыночной экономики в мировой системе хозяйствования и в ряде областей социально-политических отношений корпорации получили наибольшее распространение как форма ведения экономической деятельности или осуществления общественно-значимых некоммерческих проектов. Особенную привлекательность в данный момент приобрело применение корпоративных форм для осуществления предпринимательской деятельности в условиях нестабильности на рынках банковских услуг и ценных бумаг, сложившейся и продолжающейся в течение последних нескольких лет, а также (что является традиционным) – в связи с существенным расширением и усложнением международных экономических связей и деятельностью транснациональных корпораций. При всем этом обнажились существенные конфликты, обусловленные принципиальным различием в природе публичных интересов, интересов государства и частных интересов, особенно, крупных предпринимателей. Возникла потребность, с одной стороны, стимулировать частную хозяйственную деятельность, с другой стороны – заметно в большей степени защитить права инвесторов, рискующих своим имуществом при создании и финансировании предпринимательского дела. И при этом значимость приобрела необходимость соблюсти интересы общества и обеспечить эффективность в реализации задач государства в сфере социально-экономических отношений. В этих условиях современное государство старается заложить в структуре законодательства возможности для применения его властной принудительной силы по многим аспектам функционирования крупных частноправовых корпораций, при этом ограничивая участников т.н. корпоративных правоотношений в их свободе создать корпорацию и сформировать ее капитал (особенно – в квалифицированных видах крупного предпринимательства – банковская, страховая деятельность и др.), определять структуру корпорации, формировать персональный состав органов корпорации, и даже для лишения в принудительном порядке членства в корпорации. Причем, за счет формирования правовых норм создаются механизмы административного принуждения и ограничения в той сфере правоотношений, которая традиционно регулировалась исключительно частноправовым законодательством (что, в частности, касалось правового регулирования видов и форм юридических лиц, статуса их учредителей и участников, их взаимоотношений между собой и многое другое). С учетом этого совершенно обоснованным является намерение российских цивилистов, направленное на то, чтобы более определенно на законодательном уровне закрепить принадлежность сферы корпоративных правоотношений к области частного права. В частности, в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации со всей определенностью указывается на то, что к настоящему времени назрела необходимость внесения в российский ГК принципиального изменения системного характера, в результате которого в круг отношений, регулируемых гражданским законодательством и определяющих его предмет, должны быть включены корпоративные отношения. Примечательно, что в этой Концепции термин «корпоративные отношения идентифицируется как «в известной степени условный», а эффект от решения этой задачи видится только в том, что оно лишь будет «способствовать выявлению стабильных закономерностей» регулирования корпоративных правоотношений и «дальнейшей кристаллизации этих закономерностей в виде соответствующих общих норм гражданского законодательства».[2] Такая формулировка свидетельствует о том, что даже в самой мощной и развитой в странах СНГ современной науке гражданского права усматривается некоторая теоретическая недоработанность современной концепции корпоративного права и корпоративных правоотношений. Складывается так, что в условиях, когда еще не выявлены упомянутые стабильные закономерности правовой регламентации, уже делаются практические шаги в законодательном регулировании корпоративных отношений как группы правоотношений, включаемых в предмет регулирования именно гражданского права. Видимо, не случайно во вступительной статье к указанной Концепции профессор А.Л.Маковский отмечает, что «образование в отечественном гражданском законодательстве на основе пополненных и измененных норм ГК двух полноценных отраслей – корпоративного и вещного права» представляет собой «две главные и самые трудные во всех отношениях задачи, решение которых требует модернизация ГК».[3] Я полностью согласен с оценкой А.Л.Маковского в том, что эта задача является весьма трудной, особенно в условиях, когда нет единодушия в среде цивилистов в том, что следует понимать под термином «корпоративные правоотношения». Спектр же мнений по этому поводу, действительно, широк. При написании своих ранее опубликованных работ по корпоративному законодательству я изучал эту проблему. Только сегодня профессор М.К.Сулейменов в его докладе осветил разнообразие научных позиций, подверг критике (может быть, обоснованно) мою позицию относительно круга субъектов и границ корпоративных правоотношений. Я же, однако, убежден, что объемы (включая их глубину) государственного вмешательства в сферу корпоративных отношений, во всяком случае, в соответствии с казахстанским законодательством, приобрели столь угрожающий характер, что гражданско-правовой институт юридического лица в части регулирования правового статуса коммерческих корпоративных организаций в скором времени может превратиться в составляющую административного и уголовного права. Во всяком случае, уже сегодня отдельно регулируются особенности правового положения ТОО и АО с участием государства, когда многие принципы частноправового регулирования игнорируется. Например, в ТОО и АО, в которых государство обладает недоминирующей долей участия, предписывается избрание в состав их органов представителей определенных государственных органов, чем умаляются права других (включая, крупных и контролирующих) акционеров / участников. Явный перекос усматривается и в том, что на т.н. государственные ТОО и АО возлагается реализация бюджетных программ, а также в том, как регулируется финансирование этих программ и регламентируется ответственность должностных лиц государства и соответствующих корпораций за хозяйственную деятельность таких корпораций в упомянутых случаях. Отдельной оценки заслуживает и регламентация особенностей закупок товаров, работ и услуг в коммерческих организациях с контрольной долей участия государства в их капитале: навязывание им типовых правил таких закупок ставит такие организации в неравное положение с другими участниками делового оборота, а статус и характер ответственности их должностных лиц принципиально меняется с гражданско-правового на публично-правовой. На мой взгляд, это – тупиковый путь. Целесообразнее и обоснованнее в таких случаях использовать формы государственного предприятия, чем столь грубо искажать частноправовую природу соответствующих правоотношений и правовых форм. Именно появлением подобных непозитивных факторов можно объяснить постановку такой сложной задачи, как прямое указание в ГК на корпоративные отношения в качестве регулируемых гражданским правом. Очевидно, что другой альтернативы не существует: исторически (пока государство не стало активно использовать корпоративные формы для осуществления государственного предпринимательства) корпоративные отношения существовали и регламентировались исключительно в рамках гражданско-правового института юридических лиц. Само понятие корпорации является концепцией гражданско-правового института юридического лица и более объемного института (учения) о лицах, исторически являющегося одним из центральных институтов гражданского права.[4] В свою очередь, т.н. корпоративные отношения по своей природе являются, в принципе, имущественными, т.е. складывающимися по поводу создания и деятельности частноправовых корпораций, учреждаемых на основе объединения имущественных вкладов (а иногда – и усилий) их членами и функционирующих, прежде всего, как источник имущественного дохода этих членов. Попытки выделять в их составе какие-либо «организационные» или иные (не являющиеся имущественными) правоотношения не представляются особо перспективными, поскольку даже взаимодействие корпорации и ее членов в рамках осуществления функций органов и должностных лиц корпорации, а также ее членов (действующих по-отдельности или в форме общего собрания) имеет в своей основе и, одновременно, своим объектом отношения по поводу использования имущества корпорации и распределения дохода или убытков, образующихся в результате ее деятельности. Поэтому, если рассматривать корпоративное право как правовой институт, регулирующий юридический статус частноправовых корпораций в качестве отдельного вида юридических лиц, то такое корпоративное право всегда регулировалось исключительно гражданско-правовыми нормами. В этой ситуации я не вижу вообще какого-либо основания «ломать копья» в спорах о природе корпоративного права и корпоративных правоотношений. Нет смысла и в выделении какого-то корпоративного права, ибо оно всегда было структурной частью гражданского права. И сегодня ведущие цивилисты в СНГ преимущественно занимают позицию о том, что корпоративное право является составной частью гражданского права. Так, например, Г.Е.Авилов и Е.А.Суханов допускают признание корпоративного права в качестве правового института, а точнее – подотрасли гражданского права, хотя и считают, что сам термин «корпоративное право» является в достаточной мере условным, отражая лишь тот факт, что подавляющее большинство юридических лиц относится к числу корпораций».[5] Как органическую часть гражданского права рассматривает корпоративное право В.А.Белов, при этом предлагая более широкий взгляд на него как право не только хозяйственных обществ.[6] Д.В.Ломакин рассматривает корпоративное право как, почему-то, новую составляющую системы гражданского права.[7] В понимании европейских юристов корпоративное право также рассматривается как право частное.[8] Например, в Германии корпоративное право понимается как совокупность юридических норм, регулирующих правовой статус, порядок создания и деятельности хозяйственных обществ и товариществ, а специальным законом в области корпоративного права называется Торговое уложение, которое, в свою очередь, «применительно к общему Гражданскому уложению является специальным законодательством частного права».[9] И в контексте рассмотрения путей дальнейшей гармонизации европейского права именно корпоративное право в каком-то периоде расценивалось как двигатель европейского частного права.[10] А в настоящее время в качестве правового понятия термин «корпорация» также вводится в сферу активного обращения российскими цивилистами на уровне концепции совершенствования именно гражданского законодательства.[11] Однако же почему-то вопрос о содержании корпоративного права и корпоративного законодательства остро стоит на повестке дня в научных дискуссиях и в вопросе о совершенствовании законодательства. Объяснение этому видится в том, что современное корпоративное законодательство включает в себя не только регламентацию корпоративных правоотношений, являющихся исключительно гражданско-правовыми отношениями, охватывая отношения членов корпорации между собой, отношения корпорации с ее членами и статус должностных лиц корпорации. Эти отношения надо защищать от каких бы то ни было попыток «опубличивания» в контексте их регулирования. В то же время распространенными стали случаи, когда отдельные существенные аспекты корпоративного управления акционерными обществами регулируются административными методами с использованием мер государственного принуждения, а свобода в поведении участников корпоративных отношений заметно ограничилась. Выше уже отмечались некоторые такие аспекты. Так же, например, и германскими юристами отмечается все возрастающая значимость требований о публичном ведении дел корпораций и публичное представление ими отчетности, позволяющая им констатировать появление ряда «пограничных» вопросов, в частности, связанных с формированием и функционированием корпоративных групп.[12] И в нашей правовой науке классиком российской цивилистики А.В.Венедиктовым написаны сохраняющие высокую актуальность труды по вопросам акционерного права и регулирования групп компаний.[13] Правда, эти особенности проявляются в правовом регулировании статуса и функционирования отдельных видов корпораций (а именно – акционерных обществ). Заметное применение стали иметь правовые конструкции, не свойственные гражданскому законодательству и присущим ему методам правового регулирования. В связи с этим говорить о том, что теория акционерного права сегодня является преимущественно цивилистическим исследованием, следует с большей осторожностью. Однако и о существовании самостоятельного корпоративного права как структурной составляющей системы права заявлять, если и не недопустимо в контексте общепризнанной в Казахстане структуры современного права, то, во всяком случае, пока рано. В то же время обоснованным является рассмотрение корпоративного права как отрасли законодательства. В частности, именно как отрасль законодательства корпоративное право упоминается в работах профессора А.Л.Маковского,[14] Н.С.Кузнецовой,[15] Ю.Г.Семенюка.[16] Правда, в большинстве случаев корпоративное законодательство рассматривается как составной элемент гражданского законодательства (например, А.Л.Маковский в цитируемых выше сочинениях называет его «полноценной отраслью гражданского законодательства»). Какого-либо комплексного характера корпоративного права или корпоративного законодательства ими не допускается. Вместе с тем, еще Н.С.Суворов указывал на бесспорность того, «что наука гражданского права имеет в виду только частноправовую сторону жизни корпораций … и делает неизбежную абстракцию, обособляет в мышлении эту сторону жизни от других сторон». Однако, как он утверждал, «понятие юридического субъекта не может быть ограничиваемо областью имущественных отношений гражданского права, и всякая цивилистическая теория юридической личности должна быть проверяема ее пригодностью для области публичного права».[17] Текущее состояние акционерного законодательства Казахстана и многих зарубежных стран, а также тенденции развития этого законодательства и правовой науки свидетельствуют о том, что публично-правовые элементы и механизмы регулирования, действительно, должны учитываться и всесторонне рассматриваться при выяснении правовой природы корпоративного права как структурного элемента системы законодательства, а перспективе – возможно, хотя и весьма спорно, также и системы права. Следует отметить, что в полученных мной материалах предстоящего Европейско-Азиатского правового конгресса «Правовые формы интеграционных процессов в современном мире: реальность и перспективы», который состоится 7-8 июня 2012 года, имеется проект доклада экспертной группы по вопросу системы частного права стран Европейско-Азиатского региона и роли судебной практики в модернизации гражданского законодательства. В этом документе отмечается некая перспектива в рассмотрении т.н. корпоративного права как отрасли права. Однако, я согласен с высказанным там же скепсисом относительно такой перспективы, поскольку, как указывается в этом же докладе, предметом корпоративного права, «по строгому счету, являются имущественные отношения и отношения организационные, входящие в предмет гражданско-правового регулирования». Как бы мы ни усердничали в обосновании самостоятельности корпоративного права, уровня его самостоятельности как отрасли права (даже и комплексной) ему достичь не удастся в силу объективной природы частного права. Однако же, если ставить себе задачей обоснование хоть какой-то самостоятельности корпоративного права, то тогда его следует рассматривать, лишь основываясь на цели соответствующего регулирования. В частности, полагаю, что на данный момент в казахстанской системе законодательства корпоративное право складывается именно как совокупность правовых норм, направленных на регулирование выделяемой группы общественных отношений в рамках достижения одной цели – содействовать крупному предпринимательству при обеспечении безопасности инвестиций в соответствующую хозяйственную деятельность. С учетом этого корпоративное право в качестве отдельного правового феномена представляется обоснованным идентифицировать не только как систему норм, но и как совокупность идей и понятий, служащих теоретической и методологической основой институциализации и развития акционерного права, создания стабильной и последовательной практики цивилизованных и безопасных корпоративных отношений. Поэтому, с учетом идей профессора М.К. Сулейменова о комплексных правовых отраслях и институтах, рассматриваю корпоративное право как комплексный правовой институт, регулирующий общественные отношения, складывающиеся по поводу организации и осуществления деятельности акционерных обществ между самими обществами как юридическими лицами (их органами), их акционерами и третьими лицами (кредиторами, инвесторами, профессиональными участниками рынка ценных бумаг и фондовой биржей), а также уполномоченными государственными органами, в рамках которого хозяйственная деятельность акционерных обществ и управление ими регулируется нормами гражданского законодательства, а обеспечение охраны прав акционеров и безопасность инвестиций в капитал акционерных обществ обеспечивается также и мерами государственного принуждения в форме не только имущественной ответственности, но также административными санкциями. Та часть корпоративного права, которая представляет собой концепции и нормы частноправового характера, является частью более широкого гражданско-правового института юридических лиц. Остальные нормы корпоративного законодательства по своей природе являются публичными, преимущественно – административно-правовыми нормами, но допускают включение в состав корпоративного права и уголовно-правовых норм. При этом еще раз подчеркну, что мое отношение к современному корпоративному праву как комплексному правовому институту заключается в том, что его развитие должно основываться на традиционной теории гражданского права о видах и организационных формах юридических лиц. Эта моя оговорка обусловлена тем, что работа над модернизацией гражданского права свидетельствует о некоторой несогласованности предлагаемых правовых конструкций с классической и до сих пор актуальной цивилистической теорией. Можно привести множество примеров, где обнаруживается попытка «изобрести велосипед». Однако здесь хочу акцентировать внимание лишь на следующих моментах. Прежде всего, следует определиться в том, что является корпорацией в контексте науки гражданского права. В настоящее время в ходе работы над Концепцией и Основами гражданского законодательства ЕврАзЭС мы заметили, что предлагается не просто ввести корпоративные отношения с сферу регулирования гражданским законодательством, но также законодательно закрепить деление юридических лиц на корпоративные и унитарные организации. Как указывал в своем докладе профессор М.К.Сулейменов, положения проекта изменений в ГК России и проекта упомянутых Основ гражданского законодательства ЕврАзЭС, относящиеся к понятию корпорации, «нуждаются в определенной корректировке, но за основу их можно принять». Я же полагаю, что эти положения подлежат принципиальной корректировке. Дело в том, что согласно Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, в основу деления юридических лиц на корпорации (построенные на началах членства) и некорпоративные юридические лица положен критерий различия организационных структур организаций соответствующих видов.[18] Я же думаю, что этот признак не должен служить критерием данной классификации, поскольку он является производным от подлинного критерия. В частности, представляется более целесообразным за основу принимать признак, указанный профессором Ю.Г.Басиным. Он считал, что юридические лица в данной классификации разделяются в зависимости от того, какова форма закрепления имущества за юридическим лицом: «чаще всего – это такая форма, при которой имущество принадлежит юридическому лицу на праве собственности… В других случаях имущество принадлежит юридическому лицу на праве хозяйственного ведения. Таковыми могут быть только государственные предприятия». Совершенно определенно Ю.Г.Басин противопоставлял государственные предприятия как унитарные предприятия юридическим лицам, чье имущество складывается из долей или паев, принадлежащих каким-либо другим субъектам. К таким юридическим лицам, приобретающим право собственности на имущество, переданное им их членами, он относил хозяйственные товарищества, акционерные общества и кооперативы. В зависимости от формы закрепления имущества за юридическим лицом у его учредителя возникали обязательственные или вещные права на это имущество.[19] А уже природа этих прав обусловливает определенное содержание и состав правомочий учредителя по отношении к созданному им (единолично или совместно с другими субъектами) юридическому лицу (т.е. прав участников / членов), что, в свою очередь, диктует и регламентацию определенной организационной структуры юридического лица. Касаясь собственно понятия «корпорация», полагаю, что в этом вопросе также следует опираться на позицию профессора Ю.Г.Басина, считавшего, что корпорация создается сообща ее членами (учредителями, участниками, акционерами), а имущественная основа ее деятельности формируется за счет передаваемых ей в собственность имущественных вкладов ее членов и доходов от использования имущества таких вкладов.[20] Такова же и точка зрения Н.С.Суворова, рассматривавшего частноправовые корпорации в качестве «организованных соединений индивидуальных сил для достижения известных общих целей, достижимых в течение более или менее продолжительного времени, имеющие свои органы администрации и обладающие собственным имуществом».[21]В целом так же усматривал корпоративную сущность юридического лица и Г.Ф.Шершеневич в тех случаях, если оно представляет собой «соединение лиц, когда группа людей, ввиду общности интересов, соединяется для достижения совместными имущественными и личными силами известных целей», причем таким образом физическими лицами образуется «особый субъект прав, отличный от них».[22] Такое же понимание понятия «корпорация» свойственно и европейской правовой доктрине. В.И.Добровольский, например, указывает, что «большинством правоведов континентальной системы права корпорация рассматривается как собирательное понятие, под которым понимают предпринимательские объединения капитала, имеющие различные организационно-правовые формы. В узком смысле под корпорацией понимается такая форма объединения капитала, как акционерное общество».[23] Так же и в американском и английском праве корпорацией является юридическое лицо, созданное как объединение лиц в соответствии с национальным законодательством, в результате чего сама корпорация отделяется от создавших ее лиц (являющихся ее акционерами), может самостоятельно выступать в качестве истца и ответчика, не допускает изъятие по воле отдельного акционера (члена) имущества, ранее инвестированного в капитал корпорации, а в силу передаваемости (отчуждаемости) ее акций (долей в ее капитале) существует независимо от того, живы его акционеры или нет.[24] С учетом вышесказанного, полагаю более правильной такую дефиницию корпорации, которая отражает форму закрепления (или передачи) имущества корпорации ее учредителями (в обмен на получение ими прав членства) и природу прав членов корпорации в отношении ее имущества:
«Юридическое лицо, чье имущество формируется за счет объединения вкладов (взносов) его учредителей (участников, акционеров, членов), которые предусмотренными законом способами [в предусмотренных законом формах] совместно формируют органы такого юридического лица, ответственные за надлежащее управление им, является корпоративной организацией (корпорацией). Имущество корпоративной организации принадлежит ей на праве собственности, а ее учредители (участники, акционеры, члены) имеют в отношении имущества корпорации обязательственные права, но не сохраняют право собственности [или иное вещное право] на это имущество. В связи с участием в корпоративной организации ее участники приобретают корпоративные (членские) права и обязанности в отношении созданного ими юридического лица, за исключением случаев, предусмотренных законом».
Соответствующим образом должна определяться и противопоставляемая корпорации (в данной классификации) унитарная организация, основываясь на том, что таковой является юридическое лицо, имущество которого формируется за счет его учредителя, сохраняющего право собственности или иное вещное право в отношении имущества этого юридического лица, является унитарной организацией. Учредитель унитарной организации не приобретает корпоративные (членские) права и обязанности в отношении учрежденной им унитарной организации. Следует отметить, что разделение корпоративных и унитарных организаций не является теоретическим новшеством. Еще создателями проекта Гражданского уложения юридические лица в качестве реальной собирательной личности с реальной волей делились на корпорации и установления, а, например, акционерное товарищество выделялось как самостоятельная форма частных корпораций, «имеющих предметом совместное ведение предприятия, направленного к получению прибыли».[25] И профессор Ю.Г. Басин разделял юридические лица на два вида: учреждаемые и самоучреждающиеся, отмечая, что «за рубежом можно встретить деление на учреждения и корпорации». Критерием разграничения он указывал все тот же признак: в учреждаемых (унитарных) организациях учредитель остается собственником имущества и управляет им «средствами внешнего управления», а корпорации создаются их участниками, которые приобретают права членства, дающие им правомочия по управлению корпорацией за счет использования «средств внутреннего управления».[26] В связи с этим легальная классификация юридических лиц на корпоративные и унитарные организации имеет в свое основе традиционную теорию гражданского права. Вместе с тем, полагаю, что такая классификация должна существовать не наравне с классификацией юридических лиц на коммерческие и некоммерческие организации (созданной по иному критерию), а только применительно к коммерческим организациям. Думается, что объединение под одним понятием корпорации и коммерческих и некоммерческих организаций создает методологическую проблему поиска единого критерия, который бы позволил обоснованно объединить. Ведь еще профессор Ю.Г. Басин отдельно выделял юридические лица, учредители (участники) которых вовсе не имеют ни вещных, ни обязательственных прав на имущество юридического лица (общественные объединения, общественные фонды и религиозные организации). Соответственно, в отсутствие прав учредителей и членов на имущество такой некоммерческой организации иным является содержание правомочий их членов, иной является и их организационная структура. Да, в общем-то, не существует и практической значимости для подобного объединения коммерческих и некоммерческих организаций: законодательство о некоммерческих организациях имеет свою специфику и без особых сложностей существует и применяется на практике. Следующее замечание связано с тем, что в развитии корпоративного права принципиальное значение имеет понятие членства и статус члена / участника корпорации. В данный момент я не буду касаться всего спектра связанных с этим вопросов. Однако с учетом содержания вышеупомянутого проекта Основ гражданского законодательства стран-участниц ЕврАзЭС (по состоянию на конец апреля - начало мая 2012 года), с которым по данному вопросу я выражаю несогласие, хотел бы обратить внимание на то, что правилом, отраженным в современных казахстанских и российских законах, является закрепление за членом корпорации (участником, акционером) права на участие в управлении корпорацией. Такой подход, однако, представляется концептуально неверным. Убежден, что в большинстве современных корпораций участники являются не предпринимателями, а инвесторами, а управление деятельностью корпорации осуществляется за счет формирования ее органов и делегирования управленческих функций. Поэтому более значимым правом члена корпорации является участие не в управлении делами корпорации (поскольку управление делами корпорации осуществляется ее органами), а в формировании органов корпорации и осуществлении контроля над их деятельностью. Также и право на доход в форме дивидендов или иных распределений прибыли корпорации, действующей как коммерческая организация, является важнейшим правомочием ее членов. Оно также должно быть включено в перечень основных правомочий члена корпорации. Об этом я писал в своих предыдущих публикациях[27] и, как я понял, нашел понимание в этом со стороны профессора М.К. Сулейменова.[28] Поддержку такого подхода я обнаружил и работах Н.С.Суворова по вопросам правового статуса юридических лиц, который, как уже выше отмечается, специально выделяет в качестве признака корпорации наличие у нее органов администрации и подчеркивает самостоятельный, раздельный статус самой корпорации и ее членов. Игнорирование этих моментов при установлении правовой регламентации статуса членов частноправовой корпорации будет лишь способствовать накоплению ошибки и формированию некорректной теории права и несправедливой судебной практики. В завершении акцентирую внимание на вопросе о том, какие формы коммерческих юридических лиц следует рассматривать как корпорации, подлежащие регулированию нормами корпоративного законодательства. Следует отметить, что если относительно сущности корпорации имеет место все же общее понимание среди цивилистов о том, что за прошедшие сто лет в этой сущности ничего принципиально не изменилось, то существуют различные точки зрения о том, относить ли к корпорациям только акционерные общества, либо наряду с ними какие-то другие формы коммерческих (и даже некоммерческих) организаций, действующих на основе объединения имущества.[29] Например, профессор Ю.Г.Басин и авторы учебника еще советского периода «Гражданское и торговое право капиталистических государств» относят к ним акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью.[30] Аналогичной позиции придерживаются некоторые современные российские юристы.[31] В то же время, в российской цивилистике есть и позиция о том, что к корпорациям относятся не только коммерческие, но и некоммерческие организации корпоративного типа, участвующие в предпринимательской деятельности.[32] Эта позиция, очевидно, получила наибольшую поддержку, поскольку согласно Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, к корпорациям отнесены хозяйственные общества и товарищества, производственные кооперативы и большинство некоммерческих организаций.[33] Однако, актуальность этого вопроса обусловлена не только тем, что необходимо определиться с перечнем частноправовых корпораций, в отношении которых должны быть распространены нормы современного корпоративного законодательства. Значительно более важным фактором явилось то, что в России в связи с принятием концепции публичных и непубличных компаний и подготовкой соответствующих изменений в российский ГК появились заявления о том, что «некоторые организационно-правовые формы, предусмотренные ГК 1995 года, откровенно провалились. Оказались абсолютно невостребованными такие формы, как полное товарищество, общество с дополнительной ответственностью и некоторые другие», и что предполагается отказаться не только от форм ОАО и ЗАО, но также от формы ООО (аналога казахстанских ТОО).[34] Еще более пугающим выглядит такое мнение, что «неиспользуемые организационно-правовые формы могут быть просто исключены из норм Гражданского кодекса».[35]
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |