|
|
|
Дуйсенова А.Е. Исполнительный директор Казахстанского Международного Арбитража, научный сотрудник НИИ частного права КазГЮУ, кандидат юридических наук
Арбитражное (третейское) соглашение
Понятие арбитражного (третейского) соглашения Арбитраж, являясь альтернативой судебному разрешению коммерческих споров, всегда начинается с взаимного волеизъявления сторон на передачу их спора на рассмотрение специальному негосударственному органу, выводя тем самым потенциальный или уже возникший из гражданско-правового договора спор из-под юрисдикции государственного суда. Обращение к арбитражному (третейскому) разбирательству возможно при наличии должным образом заключенного между сторонами арбитражного (третейского) соглашения. Под третейским соглашением в подп. 1) ст. 2 Закона Республики Казахстан от 28 декабря 2004 года «О третейских судах» (далее - Закон о третейских судах) понимается письменное соглашение сторон договора о передаче возникшего или могущего возникнуть спора на рассмотрение в третейский суд. Что касается арбитражного соглашения, то Закон Республики Казахстан от 28 декабря 2004 года «О международном коммерческом арбитраже» (далее - Закон об арбитраже) в самом определении содержит также упоминание на способ заключения соглашения. Так, согласно подп. 4) ст. 2 Закона арбитражное соглашение представляет собой письменное соглашение сторон договора о передаче возникшего или могущего возникнуть спора на рассмотрение в арбитраж, которое может быть заключено в виде арбитражной оговорки в договоре или путем обмена письмами, телеграммами, телефонограммами, телетайпограммами, факсами, электронными документами или иными документами, определяющими субъектов и содержание их волеизъявления. При этом стороны могут достичь соглашения о передаче спора на рассмотрение в арбитраж (третейский суд) также в ходе рассмотрения спора судом общей юрисдикции вплоть до вынесения решения (см. п. 3 ст. 6 Закона об арбитраже и п. 4 ст. 7 Закона о третейских судах). В юридической литературе выделяют несколько разновидностей арбитражного (третейского) соглашения[1]: 1) арбитражная оговорка - соглашение сторон договора о передаче могущего возникнуть из договора спора на рассмотрение в арбитраж (третейский суд), включенное в текст основного договора, регулирующего материально-правовые отношения сторон; 2) арбитражный договор - самостоятельное соглашение сторон о передаче на рассмотрение в арбитраж (третейский суд) споров, которые возникли или могут возникнуть между сторонами по определенному предмету, кругу договоров в определенной сфере деятельности. Иногда такой договор именуют генеральным третейским (арбитражным) договором; 3) третейская запись - отдельное, текстуально независимое от основного договора соглашение сторон о передаче уже возникшего между сторонами спора на рассмотрение в арбитраж (третейский суд). Как справедливо отмечает Ю.Г. Басин, «по своим задачам, основному содержанию и функциям эти виды арбитражных соглашений различаются лишь техникой составления. Вследствие этого и деление является весьма условным» [2]. А потому с точки зрения третейского процесса не имеет значения то обстоятельство, в какой форме оно заключено - в форме арбитражного (третейского) соглашения, арбитражной (третейской) оговорки или третейской записи[3]. Между тем практика свидетельствует об отсутствии четкого понимания правовой природы арбитража (третейского суда) со стоны некоторых судей государственных судов, в которые стороны третейского (арбитражного) разбирательства обращались за выдачей исполнительных листов. Так, например, в одном из компетентных судов г. Алматы обратившейся к нему стороне судья отказал в вынесении определения о выдаче исполнительного листа, ссылаясь на подп. 2) п. 2 ст. 241-1 Гражданского процессуального кодекса РК (далее - ГПК), согласно которому к заявлению о выдаче исполнительного листа прилагаются оригинал или нотариально заверенная копия третейского соглашения, заключенного в установленном законом порядке. По мнению судьи, третейское соглашение должно быть оформлено в виде отдельного соглашения, в то время как в приведенном нами случае третейская оговорка была включена в текст основного договора. Однако правовая природа третейского соглашения такова, что оно является самостоятельным соглашением, независимо от того, содержится ли оно в отдельном документе или же в основном договоре в виде третейской оговорки. В данном случае судья буквально истолковал нормы подп. 2) п. 2 ст. 241-1 ГПК, в то время как правильным является расширительное толкование понятия «третейское соглашение», охватывающее вышеназванные его виды. Вместе с тем необходимо отметить, что возможность заключения так называемого генерального третейского (арбитражного) договора в отношении споров, определенных родовыми признаками, достаточно спорна, поскольку действующее казахстанское законодательство содержит императивное требование о необходимости конкретизации материальных правоотношений, являющихся реально или потенциально предметом третейского (арбитражного) разбирательства. Так, в соответствии с п. 2 ст. 6 Закона об арбитраже и п. 2 ст. 7 Закона о третейских судах арбитражное соглашение может быть заключено сторонами в отношении споров, которые возникли или могут возникнуть между сторонами по какому-либо конкретному гражданско-правовому договору, а третейское соглашение - в связи с каким-либо конкретным правоотношением. Здесь следует обратить внимание на два вопроса: 1) почему применительно к арбитражному соглашению законодатель говорит о конкретном гражданско-правовом договоре, а к третейскому соглашению - о конкретном правоотношении; 2) чем обусловлено подобное законодательное требование? Прежде всего необходимо уточнить соотношение таких понятий как «договор» и «правоотношение». Не углубляясь в сложные вопросы определения понятия и сущности договора, заслуживающие быть предметом самостоятельного научного исследования, отметим, что как в цивилистической науке, так и в законодательстве имеет место многоплановое понимание договора. Термин «договор» употребляется в гражданском законодательстве в различных значениях: юридический факт, из которого возникает обязательство; само это договорное обязательство; документ, которым оформлено договорное обязательство[4]. По мнению Б.В. Покровского, «по своей природе и по содержанию договор как юридический факт и договор как правоотношение имеют ряд общих черт. Оба они представляют волевые идеальные феномены, входящие в общественную практику, но вместе с тем существенно отличающиеся от реально практических действий и практических материальных отношений как юридическая возможность и реальная действительность» [5]. М.И. Брагинский, рассматривая понятие договора-сделки, пишет, что «договоры в их качестве сделки, не отличаясь от других юридических фактов, не имеют содержания. Им обладает только возникшее из договора-сделки договорное правоотношение. При этом, как и в любом другом правоотношении, содержание договора составляют взаимные права и обязанности контрагентов» [6]. Как отмечает М.К. Сулейменов, вследствие неразрывной связи договорного обязательства как правоотношения и договора как основания возникновения данного правоотношения они часто смешиваются, и договор нередко называют правоотношением. Вполне допустимо использовать термин «договор» применительно к правоотношению, имея в виду, что речь все-таки идет о договорном обязательстве. Серьезнее обстоит дело тогда, когда доказывается многозначность понятия договора и возможность его существования и как юридического факта, и как правоотношения. Такой подход вызывает обоснованные сомнения[7]. Точка в данном вопросе была поставлена с принятием в 1994 г. Общей части нового Гражданского кодекса РК (далее - ГК), согласно п. 1 ст. 379 которого из договора могут возникнуть обязательственное, вещное, авторское или иное правоотношение. Таким образом, из договора как юридического факта (сделки) могут возникнуть не только обязательственное правоотношение, но и вещное, авторское или иное правоотношение. Следует отметить, что в гражданском законодательстве других стран СНГ договор по-прежнему связывается только с обязательственными отношениями[8]. Таким образом, очевидно, что договор и правоотношение не тождественны. Так почему же применительно к арбитражному соглашению законодатель говорит о конкретном гражданско-правовом договоре, а к третейскому - о конкретном правоотношении? Известно, что при подготовке проекта Закона РК о третейских судах широко использовался как Типовой закон ЮНСИТРАЛ «О международном торговом арбитраже», принятый Комиссией ООН по международному торговому праву (ЮНСИТРАЛ) 21 июня 1985 года (далее - Типовой закон ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже), так и Федеральный закон Российской Федерации от 24 июля 2002 г. «О третейских судах в Российской Федерации» (далее - Закон РФ о третейских судах). Нетрудно заметить, что по своему содержанию ст. 7 казахстанского Закона и ст. 5 российского Закона во многом схожи. Так, согласно п. 2 ст. 5 Закона РФ третейское соглашение может быть заключено сторонами в отношении всех или определенных споров, которые возникли или могут возникнуть между сторонами в связи с каким-либо конкретным правоотношением. При этом необходимо иметь в виду, что согласно п. 2 ст. 1 Закона РФ в третейский суд может по соглашению сторон третейского разбирательства передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, если иное не установлено федеральным законом. Иными словами, поскольку в России компетенция третейских судов, в отличие от компетенции третейских судов в Казахстане, не ограничена рассмотрением исключительно споров из гражданско-правовых договоров, вполне обосновано употребление в п. 2 ст. 5 Закона РФ понятия «конкретное правоотношение», а не «конкретный договор». Ведь в соответствии с Законом РФ к компетенции третейских судов могут быть отнесены также и споры, возникшие из внедоговорных правоотношений, например, из деликтных правоотношений или из правоотношений по неосновательному обогащению и др. Поскольку из договора может возникнуть несколько различных правоотношений, то следуя буквальному толкованию п. 1 ст. 7 Закона РК о третейских судах, необходимо указывать в отношении каких именно конкретных правоотношений, вытекающих из гражданско-правового договора, заключено и действует третейское соглашение, что, конечно, не вполне удобно на практике. С учетом особенностей казахстанского законодательства (прежде всего норм ст. 379 ГК и норм ст. 1 Законов о третейских судах и об арбитраже) более целесообразным, на наш взгляд, было бы применение в п. 2 ст. 7 Закона о третейских судах понятия «конкретный гражданско-правовой договор». Что касается второго вопроса, то в юридической литературе (и в первую очередь российской), законодательное требование об обязательном указании на конкретные правоотношения является широко обсуждаемым, имеющим как своих сторонников, так и противников. Дело в том, что, с одной стороны, как пишет О.Ю. Скворцов, «неконкретизированное соглашение о передаче всех вообще споров между двумя субъектами парализует их возможность прибегнуть к государственным институтам защиты права, что недопустимо с точки зрения обеспечения правопорядка в государстве. Поэтому обращение к третейскому суду может быть только по поводу конкретных материальных правоотношений, которые уже являются спорными либо спор по поводу которых может возникнуть в будущем» [9]. С другой же стороны, по мнению М.А. Попова, «такая норма ставит под сомнение полномочия третейских судов при биржах и различных ассоциациях, поскольку регламенты таких организаций, как правило, предусматривают передачу всех споров между их участниками в специализированные третейские суды»[10]. Казахстанский законодатель, пытаясь решить подобную проблему, внес изменения в п. 1 ст. 7 Закона о третейских судах, предусмотрев, что спор может быть передан на рассмотрение третейского суда при наличии заключенного между сторонами третейского соглашения, а также в соответствии с законодательством Республики Казахстан о товарных биржах. Однако такое решение вопроса является половинчатым, поскольку, во-первых, аналогичных норм нет в Законе об арбитраже. И, во-вторых, согласно п. 1 и 5 ст. 165 ГК к биржевым сделкам, споры с заключением которых рассматриваются в биржевом арбитраже при соответствующей бирже, отнесены не только сделки, заключаемые на товарных биржах, но и сделки, заключаемые на фондовых и других биржах. Пункт 1 ст. 7 Закона о третейских судах отсылки к законодательству о фондовых биржах не содержит, из чего следует, что споры, связанные со сделками, заключенными на фондовых биржах, могут быть переданы на рассмотрение в третейские суды и арбитражи только при наличии должным образом заключенного третейского (арбитражного) соглашения. Вопрос о правовой природе арбитражного (третейского) соглашения является одним из наиболее дискуссионных в юридической литературе. Его решение во многом зависит от определения места арбитражного (третейского) права в системе права. Условно можно выделить три основных подхода к определению правовой природы третейского (арбитражного) соглашения: 1) материальная; 2) процессуальная; 3) смешанная (материально-процессуальная). Кратко обобщая суть указанных теорий, М.Э. Морозов пишет: «материальная природа предполагает, что третейское соглашение носит гражданско-правовой характер, основано на нормах материального права и им регулируется. По процессуальной теории третейское соглашение носит исключительно процессуальный характер и регулируется только процессуальными или иными процедурными нормами. По смешанной теории третейское соглашение относится к смешанному типу сделок и включает в себя элементы правового регулирования процессуального и материального характера» [11]. Как известно, договором согласно ст. п. 1 ст. 378 ГК признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении и прекращении гражданских прав и обязанностей. Арбитражное (третейское) соглашение, несомненно, является гражданско-правовым договором, несмотря на то, что оно касается процессуальных вопросов. Двойственная природа арбитражного (третейского) соглашения выражается в том, что, с одной стороны, оно является юридическим фактом, на основе которого у сторон его заключивших возникает обязанность передачи спора на разрешение в арбитраж (третейский суд), а также обязанность добровольно исполнить решение, которое будет вынесено таким судом. С другой же стороны, оно регулирует процедурные (процессуальные) вопросы рассмотрения спора (вид арбитража (третейского суда), место и язык рассмотрения спора, порядок формирования состава арбитража и др.). Признание арбитражного (третейского) соглашения в качестве частноправового договора важно и с точки зрения возможности применения различных норм гражданского законодательства, регулирующих порядок заключения, исполнения и прекращения договорных правоотношений[12]. Совершенно очевидно, что процессуальные нормы не могут регулировать все эти вопросы, что с некоторыми оговорками признают и сторонники процессуальное теории. Одним из важных вопросов является вопрос соотношения арбитражной (третейской) оговорки с основным договором, в текст которого она включена. В юридической теории довольно давно сформулирована доктрина автономности третейского соглашения[13]. Суть этой доктрины сводится к тому, что арбитражная (третейская) оговорка, даже будучи включенной в текст основного контракта, остается самостоятельным соглашением с самостоятельной юридической судьбой. Отмена, изменение или признание недействительной арбитражной оговорки не ведет само по себе к прекращению, изменению или признанию недействительным основного контракта. И, напротив, метаморфозы с основным контрактом не влияют на юридическую силу арбитражной оговорки[14]. Принцип автономности арбитражной (третейской) оговорки в настоящее время закреплен в законодательстве многих стран. Так, например, п. 1 ст. 17 Закона РФ о третейских судах предусматривает, что «..третейское соглашение, заключенное в виде оговорки в договоре, должно рассматриваться как не зависящее от других условий договора. Вывод третейского суда о том, что содержащий оговорку договор недействителен, не влечет за собой в силу закона недействительность оговорки». Аналогичные нормы содержатся в п. 1 ст. 16 Закона Российской Федерации от 07 июля 1993 года «О международном коммерческом арбитраже» (далее - Закон РФ об арбитраже), основанном на Типовом законе ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже. В большинстве стран доктрина автономности арбитражного соглашения первоначально появилась в судебной практике и лишь потом стала нормой закона[15]. К сожалению, ни Закон РК о третейских судах, ни Закон РК об арбитраже пока не содержат специальных норм об автономности арбитражной (третейской) оговорки.
Форма и порядок заключения арбитражного (третейского) соглашения Пункт 1 ст. 10 Закона о третейских судах предусматривает, что третейское соглашение заключается в письменной форме. Оно считается заключенным в письменной форме, если оно содержится в документе, подписанном сторонами, либо заключенным путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием других средств электронной или иной связи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения. Практически аналогичные нормы предусмотрены подп. 4) ст. 2 Закона об арбитраже. Указанные нормы Законов РК о третейских судах и об арбитраже в целом соответствуют положениям п. 3 ст. 152 ГК РК о письменной форме сделки. Закон о третейских судах достаточно гибко подходит к решению вопроса о способах заключения третейского соглашения. Так, например, ссылка в договоре на документ, содержащий условие о передаче спора на разрешение третейского суда, является третейским соглашением при условии, что договор заключен в письменной форме, и данная ссылка такова, что делает третейское соглашение частью договора (п. 2 ст. 10). Согласно п. 3 ст. 10 Закона о третейских судах и п. 5 ст. 6 Закона об арбитраже если стороны не договорились об ином, то при передаче спора в постоянно действующий третейский суд (арбитраж) регламент постоянно действующего третейского суда (арбитража) рассматривается в качестве неотъемлемой части третейского (арбитражного) соглашения. В отличие от казахстанского арбитражного (третейского) законодательства, не предусматривающего последствий не соблюдения требований о форме третейского (арбитражного) соглашения, п. 2 ст. 7 Закона РФ о третейских судах содержит императивную норму о том, что в случае несоблюдения правил о форме третейского соглашения, предусмотренных п. 1 этой статьи, третейское соглашение является незаключенным. Здесь необходимо обратить внимание на то, что Закон признает такое соглашение не недействительным (вопреки общим положениям гражданского законодательства), а именно незаключенным. О.Ю. Скворцов, объясняя логику российского законодателя в этом вопросе, пишет, что «… судебная практика по вопросу о соотношении незаключенности договора и его недействительности довольно нестабильна. Поэтому с точки зрения преодоления тех неопределенностей, которые могут возникнуть в контексте квалификации нарушения формы заключаемого соглашения, законодательная формулировка о незаключенности такого соглашения представляется целесообразной» [16]. Как правило, стороны заключают арбитражное (третейское) соглашение путем подписания единого документа, либо в виде оговорки, включаемой в текст основного договора. Такой вариант заключения соглашения представляется наиболее оптимальным. Между тем согласно п. 1 ст. 10 Закона о третейских судах и подп. 4) ст. 2 Закона об арбитраже заключение третейского (арбитражного) соглашения возможно также путем обмена документами, определяющими субъектов и содержание их волеизъявления. Регламенты постоянно действующих арбитражных (третейских) судов также содержат положения о возможности заключения арбитражного (третейского) соглашения путем обмена документами, которыми в том числе могут быть само исковое заявление и отзыв на него. Так, например, п. 4 ст. 1 Регламента Казахстанского Международного Арбитража (далее - КМА)[17] предусматривает, что соглашение о передаче спора на рассмотрение в КМА считается заключенным также в случае, если истцом подано исковое заявление в КМА, а ответчиком представлен отзыв на исковое заявление, в котором отсутствует его возражение против рассмотрения данного спора в КМА. Необходимо отметить, что действующие Законы РК о третейских судах и об арбитраже прямо не называют исковое заявление и отзыв на исковое в качестве документов, путем обмена которыми стороны могут заключить арбитражное (третейское) соглашения. Однако такой способ заключения арбитражного (третейского) соглашения вполне допустим в силу положений п. 3 ст. 152 ГК. В Типовом законе ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже аналогичная норма сформулирована несколько иначе. Согласно подп. 2) ст. 7 Типового закона арбитражное соглашение считается заключенным в письменной форме, в том числе путем обмена исковым заявлением и отзывом на иск, в котором одна из сторон утверждает о наличии соглашения, а другая против этого не возражает. Практически в той же редакции указанная норма содержится в п. 1 ст. 7 Закона РФ об арбитраже. На практике такой способ заключения арбитражного (третейского) соглашения сопряжен с определенными проблемами. Дело в том, что, с одной стороны, законодательство не запрещает заключения сторонами арбитражного (третейского) соглашения путем обмена исковым заявлением и отзывом на исковое заявление. С другой же стороны, для того, чтобы арбитражное (третейское) соглашение могло быть заключено путем обмена исковым заявлением и отзывом на него, арбитраж (третейский суд) согласно п. 1 ст. 19 Закона об арбитраже, п. 1 ст. 23 Закона о третейских судах должен принять исковое заявление, вынести определение о возбуждении разбирательства и предложить ответчику представить письменный отзыв на исковое заявление. Однако в соответствии с подп. 1) п. 1 ст. 24 Закона о третейских судах, подп. 1) п. 1 ст. 21 Закона об арбитраже третейский суд (арбитраж) обязан вернуть исковое заявление, если между сторонами отсутствует третейское (арбитражное) соглашение. По мнению И.П. Грешникова, «вопрос о возврате искового заявления, как правило, решается судом, в процессе возбуждения третейского разбирательства. Именно при принятии искового заявления третейским судом проверяется наличие предусмотренных законом оснований для возврата иска… Письменное соглашение сторон о передаче спора в конкретный третейский суд является основанием для признания правомочности третейского суда. Поэтому, если между сторонами отсутствует третейское соглашение, то третейский суд возвращает исковое заявление» [18]. Иными словами, не возбудив арбитражное (третейское) разбирательство, арбитраж (третейский суд) не может согласно указанным нормам предложить ответчику предоставить отзыв на исковое заявление. Возбудить же разбирательство он может, только приняв исковое заявление, а принять его в отсутствие заключенного между сторонами арбитражного (третейского) соглашения арбитраж (третейский суд) не может. Описанная проблема характерна только для Казахстана, поскольку Типовой закон ЮНСИТРАЛ о международном торговом арбитраже, а также Закон РФ об арбитраже, во-первых, содержат указание на то, что арбитражное соглашение считается заключенным в письменной форме путем обмена исковым заявлением и отзывом на иск, в котором одна из сторон утверждает о наличии соглашения, а другая против этого не возражает (иными словами, арбитражное соглашение не отсутствует изначально, а имеется спор между сторонами о его наличии), а, во-вторых, отсутствуют нормы о возврате искового заявления. Даная проблема, на наш взгляд, вызвана неудачной формулировкой соответствующих статей Законов РК о третейских судах и об арбитраже о возврате искового заявления, поскольку указанные нормы не содержат указания на какой стадии исковое заявление подлежит возврату - на стадии принятия его арбитражем (третейским судом), либо возврат возможен и после принятия и возбуждения разбирательства. С одной стороны, поскольку арбитражное (третейское) разбирательство возможно только при наличии должным образом заключенного между сторонами арбитражного (третейского) соглашения, можно предположить, что возврат искового заявления должен быть произведен арбитражем (третейским судом) на стадии принятия искового заявления. В пользу такого вывода говорят такие обстоятельства, как отсутствие между сторонами арбитражного (третейского) соглашения; подача иска в арбитраж (третейский суд), не предусмотренный в арбитражном (третейском) соглашении; подписание искового заявления лицом, не имеющим полномочий на это; подача истцом заявления о возврате искового заявления; наличие в производстве этого же арбитража (третейского суда) дела по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Кроме того, важно отметить, что содержание указанных норм, по сути, аналогично положениям ст. 154 ГПК, в которой перечислены те же обстоятельства для возврата судом искового заявления. При этом п. 2 ст. 154 ГПК позволяет сделать однозначный вывод о том, что суд возвращает исковое заявление до возбуждения гражданского дела. Однако, с другой стороны, некоторые из обстоятельств, перечисленных в подп. 1) п. 1 ст. 24 Закона о третейских судах, а также подп. 1) п. 1 ст. 21 Закона об арбитраже, могут стать известными арбитражу (третейскому суду) и после возбуждения разбирательства (например, о том, что предмет иска выходит за рамки арбитражного соглашения; затрагиваются интересы третьих лиц, не являющихся участниками третейского соглашения; в производстве другого арбитража (третейского суда) имеется дело по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям). В указанных случаях возврат искового заявления может быть произведен третейским судом (арбитражем) и после возбуждения разбирательства. Таким образом, положения ст. 21 Закона о третейских судах и ст. 23 Закона об арбитраже, на наш взгляд, нуждаются в дальнейшем совершенствовании, в том числе с учетом возможности заключения сторонами арбитражного (третейского) соглашения путем обмена исковым заявлением и отзывом на него. Действие третейского (арбитражного) соглашения согласно п. 4 ст. 10 Закона о третейских судах и п. 6 ст. 6 Закона об арбитраже может быть прекращено соглашением сторон в том же порядке, в котором оно заключалось. При этом необходимо отметить, что заключенное сторонами арбитражное (третейское) соглашение «…может быть изменено или отменено только по их взаимному согласию. Односторонний отказ от арбитражной оговорки допустим только по общим основаниям одностороннего отказа (одностороннего расторжения) договора (см. ст. ст. 401, 404 ГК РК). При отсутствии такого основания арбитражная оговорка, от которой отказался один из ее участников, сохраняет свою обязательную силу» [19]. Возможно ли обращение с исковым заявлением в компетентный государственный суд при наличии действующего между сторонами арбитражного (третейского) соглашения? Отвечая на этот вопрос, Ш.М. Менглиев пишет: «если, несмотря на наличие арбитражного соглашения, одна из сторон обратилась в экономический суд, а другая сторона не возражает, то это по существу означает молчаливое согласие на рассмотрение спора в экономическом суде» [20]. Положительный ответ на этот вопрос можно найти и в казахстанском законодательстве. Согласно подп. 5) ст. 249 ГПК суд оставляет заявление без рассмотрения, если между сторонами в соответствии с законом заключен договор о передаче данного спора на разрешение третейского суда или международного коммерческого арбитража и от ответчика поступило до начала рассмотрения дела по существу возражение против разрешения спора в суде, если иное не предусмотрено законодательными актами.
Недействительность арбитражного (третейского) соглашения Существующие в настоящее время в юридической литературе классификации недействительности арбитражных (третейских) соглашений, как отмечает О.Ю. Скворцов, справедливо основываются на классификации недействительности сделок, выработанной в теории гражданского права. Сюда же, по его мнению, включаются специальные основания недействительности, обусловленные процессуальным аспектом третейского соглашения. Третейское соглашение рассматривается как недействительное, если не соблюдены требования о допустимости спора как предмета третейского разбирательства, о его форме и содержании, о праводееспособности (правосубъектности) сторон, заключивших третейское соглашение, о добровольности их волеизъявления, о его соответствии их внутренней воле[21]. Сказанное в полной мере можно отнести и к недействительности арбитражных соглашений, по своей правовой природе так же являющихся гражданско-правовыми договорами. Поскольку проблемам недействительности сделок в цивилистической литературе уделено достаточно внимания, позволим себе более подробно остановиться на рассмотрении отдельных оснований недействительности арбитражных (третейских) соглашений, предусмотренных Законами РК о третейских судах и об арбитраже. В соответствии с п. 3 ст. 7 Закона о третейских судах третейское соглашение о разрешении спора по договору, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могли быть приняты другой стороной путем присоединения к предложенному договору в целом (договор присоединения), действительно, если такое соглашение заключено после возникновения оснований для предъявления иска. Что же представляет собой договор присоединения и почему законодатель ввел подобное предписание о недействительности третейского соглашения? Согласно ст. 389 ГК договором присоединения признается договор, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могут быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом. Таким образом, все гражданско-правовые договоры в зависимости от процедуры их заключения можно подразделить на взаимосогласованные и договоры присоединения. При заключении взаимосогласованных договоров их условия определяются обеими сторонами. При заключении договоров присоединения их условия вырабатываются одной из сторон, другая сторона присоединяется к этим условиям[22]. По мнению М.И. Брагинского, «договоры присоединения по своей природе относятся к тем договорным конструкциям, правовое регулирование которых основано не на их защите, а на настороженном отношении к ним законодателя. Аномальный характер соответствующих договоров выражается применительно к их содержанию в сохранении лишь внешней формы соглашения, поскольку подлинно свободной в этом случае является воля лишь одной из сторон - той, которая прибегает для заключения договора к формуляру» [23]. Присоединяющаяся сторона в рассматриваемом договоре, как справедливо отмечает И.В. Амирханова, лишена инициативы и свободы определений условий, у нее есть только относительная свобода выбора определенного контрагента и инициатива по вступлению с ним в договорные отношения или отказу от такого договора. При заключении договора присоединения… объективно определяется неравенство позиций сторон[24]. Третейская оговорка, будучи включенной в текст договора присоединения, фактически лишает присоединяющуюся сторону свободы волеизъявления. Именно поэтому п. 3 ст. 7 Закона о третейских судах предусматривает, что третейское соглашение о разрешении спора по договору присоединения действительно только в том случае, если оно заключено после возникновения оснований для предъявления иска. Указанная норма своими идейными истоками имеет зарубежное законодательство о третейском (арбитражном) разбирательстве, которое также формулирует процессуальные конструкции, защищающие экономически более слабые стороны[25]. Практике арбитражного (третейского) разбирательства известны случаи заключения так называемых альтернативных арбитражных (третейских) соглашений. При этом в юридической литературе под альтернативными арбитражными (третейскими) соглашениями понимают: 1) соглашения, предусматривающие возможность сторонами выбора двух и более арбитражных (третейских) судов; 2) оговорки, предусматривающие возможность выбора сторонами между арбитражным (третейским) судом и компетентным государственным судом. Если действительность первого вида альтернативных арбитражных (третейских) соглашений не вызывает сомнений, то мнения специалистов в области арбитражного (третейского) разбирательства относительно действительности второго вида альтернативных арбитражных (третейских) соглашений диаметрально противоположны. Так, по мнению Ю.Г. Басина, оговорка, допускающая возможность выбора между арбитражным и государственным судами, является недействительной[26]. В. Хвалей также обращает внимание на риск признания подобных арбитражных (третейских) соглашений недействительными[27]. По мнению же О.Ю. Скворцова, с теоретической точки зрения представляется допустимым заключение альтернативных третейских соглашений. При заключении таких соглашений стороны должны тщательно указать условия передачи спора на разрешение третейского суда с тем, чтобы избежать возможной квалификации третейского соглашения как недействительного в связи с неконкретизированностью существенного условия такого соглашения[28]. Как показывает практика, наличие альтернативных оговорок далеко не редкость. В КМА обратилось юридическое лицо, заключившее внешнеэкономический договор, в который была включена арбитражная оговорка КМА с одновременным указанием на право сторон договора на рассмотрение споров в судебном порядке в общегосударственном суде. Приведем текст этой оговорки: «5.1. Все споры и разногласия, возникающие между Сторонами по настоящему договору или в связи с ним, подлежат окончательному урегулированию в Казахстанском Международном Арбитраже в соответствии с действующим Регламентом. Языком арбитражного разбирательства будет русский язык. При проведении арбитражного разбирательства в соответствии с настоящим соглашением состав арбитража будет включать трех арбитров; и местом проведения арбитража разбирательства будет город Алматы. 5.2. Стороны имеют право на рассмотрение споров в судебном порядке в соответствии с законодательством Республики Казахстан». Очевидно, что такая оговорка может быть признана недействительной, поскольку не позволяет уяснить действительное волеизъявление сторон. В данном случае сторонам для того, чтобы все-таки передать спор на рассмотрение в арбитраж, необходимо было либо внести измерения в приведенную арбитражную оговорку, либо заключить самостоятельное арбитражное соглашение. Однако сделать это в случае, когда одна из сторон, как правило, нарушившая свои обязательства, уклоняется от заключения арбитражного соглашения, достаточно проблематично. На наш взгляд, альтернативные арбитражные (третейские) соглашения второго вида возможны только в том, случае, когда стороны детально определят какие правоотношения, возникающие из основного гражданско-правового договора, подлежат рассмотрению в арбитраже (третейском суде), а, какие - в компетентном государственном суде, поскольку в силу действия принципа автономии воли сторон они вправе передать на рассмотрение в третейский суд споры не по всем правоотношениям, возникающим из договора, а только по каким-либо определенным. Однако в этом случае достаточна высока вероятность одновременного рассмотрения двух и более споров в арбитраже (третейском суде) и компетентном государственном суде.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |