Будем, однако, считать, что приведенная фраза не более чем случайная обмолвка, устраненная последующим прямым указанием на то, что компетенция шире правосубъектности и что она «включает как обладание правами и обязанностями, так и возможность обладания ими, т.е. правоспособность»2. В таком случае компетенция выступает как родовое понятие, в логической субординации с которой состоят подчиненные ей видовые понятия. Но это было бы возможно лишь при условии, что сами видовые понятия связаны прямой координацией как равновеликие по степени достигнутого ими обобщения. Ничего подобного в рассматриваемом построении не наблюдается, ибо оно соединяет, с одной стороны, все формы проявления правоспособности и, с другой, далеко не все, а только «определенные», существующие вне правоотношения, да и то лишь некоторые, но не любые вообще вне правоотношения находящиеся субъективные права и обязанности3. Это означает, что один из составных элементов компетенции (правоспособность) находится на уровне вида, а два других («определенные» права и обязанности) на уровне части вида. Между ними мыслима, следовательно, лишь косвенная, но не прямая координационная связь, а тем самым непосредственное их выражение в компетенции как едином родовом понятии исключается с самого начала. _______________________________________________ 1 Хозяйственное право. Изд. 2-е. - М.: Юридическая литература, 1970. - С. 41-45. 2 Там же. С. 46. 3 См.: Лаптев В.В. Правовое положение государственных промышленных предприятий в СССР. С. 40.
С точки зрения логических принципов образования научных понятий, несомненно, предпочтительнее путь, по которому шел A.B. Венедиктов, объединявший в компетенции все виды правосубъектности хозоргана1. Но если правильный вывод нуждается в надлежащем понятийном закреплении, то неудачно сформированное понятие не способно выразить правильный вывод. Это может быть сказано с таким же основанием о компетенции, сводимой к сочетанию правоспособности с некоторыми правами и обязанностями, как и о юридическом лице, не выходящем за рамки внутрихозяйственных отношений и обладающем ограниченной правоспособностью. Обратимся теперь к парному сочетанию «право собственности - право оперативного управления». Точнее, не к парному, а трехчленному сочетанию, ибо, ввиду неприменимости права оперативного управления к собственности граждан, оно находится в непосредственной связи с правом государственной собственности и только через него, косвенно, соприкасается с правом собственности вообще. Право оперативного управления характеризуется не только тем, что включает в свой состав правомочия по владению, пользованию и распоряжению имуществом, предоставляется юридически обособленным от собственника организациям и осуществляется последними в соответствии с целями их деятельности. У него имеется еще одно, и при том наиболее существенное, качество, состоящее в выполнении роли орудия реализации права собственности. Это качество прямо закреплено в самом законодательно выраженном понятии права оперативного управления. Как сказано в ч. II ст. 21 Основ гражданского законодательства 1961 г., «государственное имущество, закрепленное за государственными организациями, состоит в оперативном управлении этих организаций...». Это как раз и позволяет утверждать, что право оперативного управления непосредственно примыкает к праву собственности, реализации которого оно служит, и связано с ним прямой субординацией функционального порядка. ________________________________________________ 1 См.: Венедиктов A.B. Государственная социалистическая собственность. - М. - Л.: Изд. АН СССР, 1948. - С. 613.
Теория внутрихозяйственного оперативного управления не оставляет впечатления достаточной завершенности. Но если отдельные пробелы не исключены в любом юридическом построении, то, по крайней мере, на два вопроса авторы этой теории были обязаны ответить уже в момент ее выдвижения. Первый вопрос связан с природой правомочий владения, пользования и распоряжения, с тем, что эти правомочия при всех обстоятельствах, хотя и не всегда в одинаковом объеме, обнаруживают абсолютное действие: служит ли их основанием право собственности или оперативного управления, договорное или иное субъективное право. Понятно, что, будучи внутренними звеньями предприятия, цех или другое его подразделение неспособны к обладанию абсолютными правами, предполагающими установление не просто внешних, но и необозримых в своей численности отношений такого рода. Каким же образом эта способность у них появляется применительно к внутрихозяйственному праву оперативного управления? Или, быть может, владение, пользование и распоряжение приобретают здесь иной смысл, чем выраженный в законе? Но ведь указание в законе на соединение трех правомочий в составе предусмотренного им права как раз и привело к идее образования его внутрихозяйственной модификации! А если для объяснения сути такой модификации эти указания непригодны, то не выявляется ли тем самым отсутствие у рассматриваемой теории вообще каких бы, то ни было легальных оснований? Для такого предположения тем больше поводов, что, не покинув почвы закона, невозможно дать удовлетворительный ответ и на второй весьма существенный вопрос, касающийся уже природы самого права оперативного управления. Закон определяет это право не просто как совокупность трех правомочий, но как такую совокупность, которая в качестве производной от права собственности служит его непосредственному осуществлению. Приспособлено ли к выполнению этой функции внутрихозяйственное право оперативного управления, если даже не ставить его возможность под сомнение ввиду несовместимости обладания абсолютными правами с участием лишь в относительных правоотношениях? Тут, собственно, и спора никакого нет, так как в самом изложении теории внутрихозяйственного управления последнее производится не от права собственности, а от права оперативного управления, принадлежащего предприятию, и предназначается для непосредственного обслуживания этого последнего, но отнюдь не права собственности. А в таком случае, как ни истолковывать приурочиваемые к внутренним звеньям предприятия владение, пользование и распоряжение имуществом, какой особый смысл в них ни вкладывать, ни внутрихозяйственного, ни какого-либо другого права оперативного управления вывести из них не удастся. Понятие внутрихозяйственного оперативного управления не выдерживает испытания и на понятийно-системную определенность. Дело в том, что родовая категория не может быть выработана никаким иным путем, кроме обобщения находящихся в координационной взаимосвязи видовых понятий, тогда как внутрихозяйственное оперативное управление производно «... от права оперативного управления предприятия и выступает как способ осуществления последнего»1. Они пребывают, следовательно, не в координационной, а в субординационно-функциональной зависимости, исключающей сведение их в единую родовую категорию. Это и понятно, так как если функционально зависимое от права государственной собственности право оперативного управления не может одновременно само стать правом собственности, то правомочия внутренних звеньев предприятия, аналогично соотносясь с его правом оперативного управления, не могут быть одновременно возведены в ранг, хотя и внутрихозяйственного, но столь же самостоятельного одноименного права. _______________________________________ 1 См.: Венедиктов A.B. Государственная социалистическая собственность. - М. - Л.: Изд. АИ СССР, 1948. - С.87.
Да и сама функциональная зависимость правомочий внутренних звеньев от предоставленного предприятию права оперативного управления существенно иная, чем та, которой последнее связано с правом собственности. Основы 1961 г. определяли право оперативного управления как юридически отделенное от права собственности и потому персонифицируемое лишь в организациях, юридически обособленных от собственника. Напротив, внутреннее подразделение предприятия - его часть, а не отдельная организация, часть, обладающая правами внутри целого, но не обособленно от него. А там, где такого обособления нет, возможны разнообразные правовые феномены, за изъятием того, который в законе именуется правом оперативного управления. Это и имеют в виду, когда говорят, что субъектом такого права способно быть лишь юридическое лицо как возможный участник товарно-денежных отношений. Приурочение того же права было бы излишне и к обособленной организации, когда речь идет об имуществе, не включаемом в товарный оборот. Нельзя также не видеть прямой связи между перечисленными вариантами этого права и аналогичным видовым подразделением хозяйственных обязательств. Первый лежащий в основе такого подразделения тезис касается общего понятия обязательства. Напомнив о цивилистическом происхождении категории обязательств, H.A. Танчук предостерегает против приравнивания ее по сфере действия к обязательствам как институту гражданского права: указанный институт ограничен одними лишь гражданско-правовыми рамками, а созданная на его базе категория - «более широкое и в то же время абстрактное понятие, выражающее определенную закономерность в организации правоотношений»1. Проявляется эта закономерность не в содержании, а в юридической структуре обязательства: «...общая и главная специфика обязательства как правовой формы состоит в том, что это - относительное правоотношение, правовая форма связи между конкретными субъектами общественного отношения, между конкретным управомоченным и конкретным обязанным»2. Предпринимавшиеся отдельными цивилистами попытки выявить специфику обязательств по их субъектному составу, содержанию и объекту свелись не более чем «к развитию, углублению, уточнению той общей идеи, что обязательство - это относительное правоотношение»3. Но тут и нет ничего удивительного, так как, по его мнению, все без изъятия гражданско-правовые связи, строящиеся по модели относительных, а не абсолютных правоотношений, являются обязательствами. Последнее утверждение неверно фактически. Соавторы, например, состоят друг с другом в относительном, однако не в обязательственном правоотношении. То же можно сказать о правоотношениях между участниками общей собственности или наследниками. Проходя мимо этих фактов и объявляя обязательство тождественным относительному правоотношению, допускается нередко встречающаяся подмена частного понятия общим. А так как названный автор не исключает образования обязательств неимущественного характера, то подобная подмена, если ее придерживаться постоянно, ведет к признанию обязательственными всех относительных правоотношений. В сочетании со взглядом на абсолютное право, как находящееся вне правоотношения, это означало бы отождествление обязательства не просто с относительным, а с любым правоотношением вообще. ________________________________________ 1 Танчук И.А., Ефимочкин В.П., Абова Т.Е. Хозяйственные обязательства. - М.: Юридическая литература, 1970. - С. 19. 2 Там же. С. 17. 3 Там же. С. 18.
Наряду и параллельно с отмеченной тенденцией в тех же самых рассуждениях наблюдается и прямо противоположная - придание общего характера понятию, в действительности имеющему частное значение. Такова именно суть утверждения, что разработанная на базе обязательственного института гражданского права категория обязательства шире отражаемого ею института и не замыкается какой-либо одной отраслью, а «стоит как бы над системой права»1. Можно, конечно, допустить существование обязательств в недрах не только гражданского права. Но тогда должно быть образовано такое же число видовых понятий обязательства, в каком количестве отраслей права встречается явление такого рода. Если же видовое понятие гражданско-правового обязательства признавать также родовой категорией, то неизбежен вывод, что либо оно неправильно образовано, либо обязательства, выводимые за пределы гражданско-правовых, фактически являются не чем иным, как их отдельными разновидностями. _______________________________________________ 1 Танчук И.А., Ефимочкин В.П., Абова Т.Е. Хозяйственные обязательства. - М.: Юридическая литература, 1970. - С. 19.
Однако такой вывод не согласуется с выдвинутым в обоснование рассматриваемой классификации вторым тезисом, который обращен уже не к обязательствам вообще, а к общей характеристике хозяйственных обязательств. Приводимые в подкрепление этого нового понятия доводы накапливаются по мере движения от хозяйственных отношений через хозяйственные правоотношения к хозяйственным обязательствам. «Хозяйственные отношения - все экономические отношения, складывающиеся в процессе воспроизводства, связанные с хозяйством»1. Но не все они признаются хозяйственными правоотношениями. Этой рубрикой обнимаются лишь такие юридически урегулированные хозяйственные отношения, которые обладают «общностью содержания (сочетание организационно-плановых и имущественных элементов) и субъектного состава (участниками их выступают не граждане, а хозяйственные органы и внутренние подразделения последних)»2. Особой разновидностью хозяйственных правоотношений является хозяйственное обязательство. «Это такая правовая форма хозяйственных отношений, которая обладает признаками обязательства как правовой категории, т.е. относительное правоотношение с имущественным, как правило, содержанием, обеспеченное имущественной санкцией»3. Ясно, таким образом, что понятия хозяйственного обязательства и хозяйственного правоотношения соотносятся как вид с родом, причем первое находится в субординационной логической зависимости от второго, а потому должно обладать всеми признаками хозяйственного правоотношения и иметь, кроме того, свои собственные видовые особенности. Но сопоставление соответствующего родового и видового понятий таких особенностей не выявляет. ________________________________________________ 1 Там же. С. 20. 2 Там же. С. 27. 3 Там же. С. 28.
Обязательство - отношение «с имущественным, как правило, содержанием». Но это качество неотделимо и от хозяйственного правоотношения, раз для него характерно непременное «сочетание организационно-плановых и имущественных элементов». А в таком случае аналогичный подход применим и к хозяйственному правоотношению, раз оно не лишено имущественного содержания и, как всякое правоотношение, осуществимо в принудительном порядке. Хозяйственное правоотношение мыслимо лишь как относительное, а не абсолютное, ибо раз его участники - одни только «хозяйственные органы и внутренние подразделения последних», установление такого отношения с любым и каждым исключено, а одновременно со всеми хозяйственными органами и со всеми их внутренними подразделениями невозможно практически. Выходит, что понятия хозяйственного правоотношения и хозяйственного обязательства сформулированы как ничем друг от друга не отличающиеся. А при тождестве двух понятий нужно либо пожертвовать одним из них, либо пересмотреть оба определения. Наиболее пристального внимания заслуживает связанный с той же классификацией третий тезис, обращенный к группировке отдельных видов хозяйственных обязательств. В первую группу выделены товарно-денежные обязательства, «опосредствующие хозяйственные отношения товарно-денежного характера между субъектами, обладающими правами юридического лица»1. Во вторую группу включены внутрихозяйственные обязательства, устанавливаемые между внутренними звеньями предприятия. Эти обязательства «не имеют товарно-денежного характера.., их субъекты не обладают правами юридического лица», но в их основе лежат «определенные экономические факторы, сходные с теми, которые действуют во внешних хозяйственных отношениях»2. Для показа такого сходства приведено указание Маркса, который различал обмен, не выходящий за рамки производства (обмен деятельностью или результатами деятельности), и определяемый производством, но совершаемый вне его (обмен товарами)3. Тот и другой обмен, по мнению И.А. Танчука, «имеют общую экономическую природу, являются актами обмена независимо от того, входят или не входят они непосредственно в процесс производства»4. ___________________________________________________ 1 Там же. С. 29. 2 Танчук И.А., Ефимочкин В.П., Абова Т.Е. Хозяйственные обязательства. - М.: Юридическая литература, 1970. - С. 30. 3 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т.12. - С. 725. 4 Танчук И.Л., Ефимочкин В.П., Абова Т.Е. Указ. соч. С. 64.
Наконец, третья группа представлена хозяйственно-управленческими обязательствами, которые тоже лишены товарного характера, но «опосредствуют движение имущества»1 по каналам внешних связей путем аккумуляции планирующими органами средств подведомственных предприятий, распределения этих и специально выделенных им средств, а также перераспределения имущества между подчиненными хозяйственными звеньями2. Их целевое назначение составляет «организация, а не осуществление хозяйственной деятельности»3. Какое-либо экономическое сходство с хозяйственными обязательствами других видов уже вовсе не отмечается. Указывается лишь на сходство юридическое; обязательства этого вида также представляют собой относительные правоотношения, обладающие имущественным содержанием4. Первая группа обязательств, если следовать присвоенному ей наименованию, обладает двумя важнейшими признаками: это обязательства товарные, во-первых, и хозяйственные, во-вторых. Как товарные они объединимы с другими, нехозяйственными, но тоже товарными обязательствами. Логических препятствий к этому нет, а реальности подобного объединения не отрицает и сам автор, который признает, что в настоящее время эти обязательства «регулируются нормами действующего гражданского законодательства». Считая такое положение ненормальным, он настаивает на том, чтобы отделить указанные обязательства от других товарных и как хозяйственные объединить их с другими нетоварными, но тоже хозяйственными обязательствами. _____________________________________________ 1 Там же. С. 29. 2 Там же. С. 88-116. 3 Там же. С. 117. 4 Там же. С. 116-118.
Дают ли, однако, для этого необходимые логические и реальные предпосылки обязательства второй и третьей групп? Вторая группа обязательств лишена вообще какой-либо реальности, ибо если не существует внутрихозяйственного права оперативного управления, то невозможны и имущественно-обязательственные отношения между внутренними звеньями предприятия. Не следует при этом смешивать правовые отношения с конкретно используемыми методами учета и контроля. Внутренние звенья предприятия не могут вступать в правоотношения ни с кем другим, кроме как с его администрацией. Но контроль за их работой администрация обеспечивает либо непосредственно, либо через другие свои подразделения. Последняя, третья, группа, в отличие от второй, вполне реальна, но реальна как совокупность относительных административных правоотношений, а не хозяйственно-управленческих обязательств. Движутся ли денежные средства от предприятия к вышестоящему органу или в обратном направлении», подчиненность первого второму всегда остается одним из обязательных условий такого движения. И потому даже обязанный к предоставлению средств орган хозяйственного руководства вправе определять цели их использования, сопутствующие достижению этих целей обязательные мероприятия и т.п., как в свою очередь даже управомоченный к получению таких средств хозяйствующий субъект не может ни уклониться от исполнения данных ему предписаний, ни отказаться от самих денег во избежание необходимости совершить предписанные действия. Возможное в этих условиях несовпадение управомоченного с предписывающим и обязанного с исполняющим предписание исключает квалификацию одного из них как кредитора и другого как должника. А там, где представлены связанные подчиненностью управомоченный и обязанный, но нет кредитора и должника, имеется административное и отсутствует обязательственное правоотношение. Такова фактическая сторона дела, уже сама по себе устраняющая перегруппировку обязательств ввиду отсутствия реальных предпосылок, необходимых для претворения ее в жизнь. Но если бы даже не было этих фактических препятствий и все без изъятия перечисленные явления обладали приведшими H.A. Танчука к его классификации свойствами, могла бы такая классификация претендовать на достаточную логическую обоснованность? В связи с поставленным вопросом напомним, что, помимо хозяйственного обязательства как родового признака для всех перечисленных классификационных подразделений, речь у сторонников критикуемой концепции также шла об опосредствовании обмена как признаке, свойственном двум первым и отсутствующем в третьей группе обязательств. Отсюда следует, что товарно-денежные и внутрихозяйственные обязательства находятся на одной плоскости друг с другом и в разных плоскостях с хозяйственно-управленческими обязательствами. У них нет с последними прямой координационной связи, а такая совокупность не может быть выражена в родовом понятии, разве что ее классификатор откажется от некоторых излишеств в своих обобщениях и, вместо сходства товарного обмена с нетоварным, перенесет акцент на прямую их противоположность. Тогда соединение одних и противопоставление их другим видам хозяйственных обязательств по признаку обмена будут устранены. Но многие другие из числа аналогичных погрешностей тем не менее сохранятся: - внутрихозяйственные и хозяйственно-управленческие обязательства, будучи нетоварными, противостоят тем самым как единый вид товарно-денежным обязательствам; товарно-денежные и внутрихозяйственные обязательства, опосредствующие осуществление хозяйственной деятельности, также становятся единым видом в сравнении с хозяйственно-управленческими обязательствами, посредством которых эта деятельность не осуществляется, а лишь организуется; - хозяйственно-управленческие и товарно-денежные обязательства в качестве внешнехозяйственных приобретают благодаря этому признаку видовое значение для внутрихозяйственных обязательств. Столь необычная подвижность рассматриваемой классификации, относящейся более или менее безразлично к любым перемещениям отдельных своих членов, уже сама по себе свидетельствует о неустойчивости избранного классификационного критерия, выражающего не сущность классифицируемых явлений, а их чисто внешние, зачастую разноплоскостные признаки. И чтобы сохранить понятие хозяйственного обязательства во всей его научной плодотворности, нужно прочность этого понятия подвергнуть проверке по всем возможным теоретическим параметрам, не исключая разнообразных классификационных систем, построенных на его основании. Правовые явления, как и любой иной объект научного исследования, беспредельны в возможностях их познания. Но каждое отдельное отражающее познанный объект понятие логически предельно. Ненарушимость таких пределов - одно из важнейших требований науки. И от того, как это требование соблюдается, во многом зависят успехи правоведения вообще, в том числе такой существенной его составной части, как учение о юридическом лице, оперативном управлении, хозяйственных обязательствах.
***
Подведем итоги. С 1957 года начала складываться вторая концепция хозяйственного права. Авторы, ее сложившие, под конец создали второй вариант, противоположный их собственному, и воплотили его в Хозяйственном кодексе Украины, а потом в учебнике хозяйственного права под редакцией В.К. Мамутова1. Сопоставление указанного источника с текстом ХК не оставляет сомнений в том, где начало и где конец. Его поэтому нет нужды рассматривать после ХК, хотя едва ли возможно назвать еще один случай, когда с интервалом около 50 лет теоретики сперва создали концепцию, а потом опровергли ее. Как, однако, быть с выводом Д. Кузина, предварившего ХК в самом его издании заявлением, что хозяйственное право победило? Разве что напомнить известный французский анекдот о человеке, падавшем с этажа и воскликнувшем на уровне этажа 10-го: Са va bien (идет хорошо) pourvue que ca dure, (имея в виду, что это будет продолжаться).
Печатается по: Иоффе О. О хозяйственном праве (Теория и практика) // Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика. Вып. 20. / Отв. ред. А.Г. Диденко. - Алматы: Юрист, 2004. - С. 36-69. _________________________________________________ 1 Хозяйственное право: Учебник / Под ред. В.К. Мамутова. - Киев: Юринком тер, 2002.
Главный научный сотрудник НИИ частного права, профессор кафедры частноправовых дисциплин Каспийского общественного университета, д.ю.н., профессор
К вопросу о принятии Предпринимательского кодекса в Республике Казахстан
За годы независимости в Казахстане создана правовая система, которая направлена на развитие рыночных отношений и, в целом, на эффективное функционирование отношений собственности. Казахстан, по мнению ряда аналитиков, представляет страну, которая при динамичном развитии экономических отношений формирует адекватную правовую систему. Тем неожиданнее не только для казахстанских юристов, ученых и практиков, но и для иностранных исследователей, стало появление и реальное воплощение идеи принятия Предпринимательского кодекса в Республике Казахстан. В настоящее время разработана Концепция Предпринимательского кодекса Республики Казахстан (далее - ПК), которая была одобрена на заседании Совета по правовой политике при Президенте РК 19 мая 2011 г. Принятие Предпринимательского кодекса стало реальной угрозой для Казахстана. В Казахстане идея принятия ПК встретила резкую критику со стороны ученых-цивилистов. По мнению М.К. Сулейменова, принятие как Торгового кодекса (частноправового), так и Хозяйственного кодекса (в сочетании с публично-правовыми элементами), кроме вреда, ничего не принесет. Принятие его потребует перестройки всей сложившейся системы регулирования экономических отношений, приведет к усложнению законодательства, дублированию норм и, в конечном счете, к развалу сложившейся и устоявшейся системы частного права1. ________________________________________ 1 Сулейменов М.К. Хозяйственный (Предпринимательский) кодекс: улучшение законодательной системы или ее развал? // Юрист. - 2011. - № 7.
Задолго до того, как в Казахстане возникла идея принятия ПК, Рольф Книпер, известный ученый из Германии, в 2007 г. в своем докладе на цивилистических чтениях, посвященных гражданскому праву и системе права, обосновал, что в Украине параллельное существование гражданского и хозяйственного кодексов создало необозримую ситуацию, вредную для обеспечения права и тем самым для положительного экономического развития. Оба закона в немалой части посвящены одной и той же правовой материи. В западноевропейских законах речь идет о предпринимательском частном праве в чистом виде. В то время как Хозяйственный кодекс сознательно смешивает частное право и хозяйственно-административное право1. Уже более 40 лет цивилисты ведут борьбу с теорией хозяйственного права и идеей его кодификации путем принятия Предпринимательского или Хозяйственного кодекса и выдвигают множество аргументов теоретического и практического характера. Поддерживая авторов, которые категорически выступают против идеи кодификации предпринимательского права путем принятия Предпринимательского кодекса, мы хотели привести ряд аргументов, которые свидетельствуют о том, что в Казахстане, как и в других странах, где отсутствует дуализм частного права, принятие Предпринимательского кодекса не может быть обосновано ни с теоретической, ни с практической позиций, и, более того, является разрушительным для сложившейся системы правового регулирования, создает условия для полного хаоса в правовом регулировании имущественных отношений в сфере предпринимательства, дублирования норм, являющихся общими для предпринимательских и непредпринимательских отношений, в ГК, ПК и других нормативных правовых актах и к установлению в ПК огромного количества отсылочных норм, что подтверждается опытом Украины. __________________________________________________ 1 Рольф Книпер. Проблемы внутренней дифференциации частного права // Гражданское право в системе права: Материалы междунар. науч.-практ. конф. (в рамках ежегодных цивилистических чтений). - Алматы: НИИ частного права Каз-ГЮУ, 2007. - С. 36-37.
Основная аргументация теоретического характера базируется на том, что в Казахстане отсутствует дуализм частного права и нет необходимости конструировать в системе частного права как самостоятельные и равнозначные отрасли гражданское право и торговое (или предпринимательское) право. Торговое право может рассматриваться либо как часть гражданского права (в узком смысле) либо как комплексное образование, одну часть которого составляют нормы гражданское права, а другую - нормы административного права1. Другой важный теоретический аргумент связан с тем, что кодификация является формой систематизации законодательства и направлена на регулирование однородных правоотношений, в то время как ПК, в том виде, как эта идея презентована, предметом регулирования признает: 1) предпринимательские имущественные отношения (частноправовые отношения); 2) предпринимательские управленческие отношения (публично-правовые отношения); 3) предпринимательские внутрифирменные отношения (корпоративные отношения). Указанные отношения неоднородны по своей правовой природе и объединение норм, регулирующих указанные отношения, в рамках одного кодекса не соответствует целям и способам кодификации. Вопрос о принятии Предпринимательского кодекса поднимает и другую проблему: разграничение кодификации и консолидации предпринимательского законодательства. Так, по мнению И.Ю. Богдановской, консолидация есть процесс соединения законодательных положений по единому вопросу в единый акт2. Данный вид систематизации законодательства не имеет самостоятельного значения, поскольку является этапом в переходе от инкорпорации к кодификации3. Таким образом, принятие Предпринимательского кодекса можно рассматривать не как кодификацию предпринимательского законодательства, а консолидацию, в результате которой в содержание одного кодекса включаются нормы разноотраслевой принадлежности и разных нормативных правовых документов. Соответственно, как справедливо отмечается в литературе, консолидация есть чисто формальная работа, глубоко отличная от кодификации в ее классическом понимании, которая затрагивает существо права. В отличие от инкорпорации и консолидации, кодификация характеризуется изданием сводного, логически стройного, внутренне согласованного нормативного акта, охватывающего с максимальной полнотой данную область общественных отношений4. По предмету регулирования (сфера предпринимательских отношений как частноправового, так и публично-правового характера, корпоративные отношения и многое др.) Предпринимательский кодекс не соответствует признакам кодифицированного акта. ________________________________________________________________ 1 Сулейменов М.К. Указ. соч. 2 Богдановская И.Ю. Закон в английском праве. - М.: Наука, 1987. - С. 87. 3 Комаров С.А. Общая теория государства и права: Учебник. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Юрайт, 1997. - С. 252. 4 Алексеев С.С. Общая теория социалистического права (курс лекций): Учебное пособие. Вып. 1. С. 140.
Кроме того, принятие Предпринимательского кодекса в Казахстане, с учетом сферы, предмета, принципов регулирования, может стать способом вытеснения или ограничения гражданско-правового режима в сфере предпринимательства, основанного на признании равенства участников регулируемых отношений, свободы договора, недопустимости вмешательства в частные дела, а также ограничить автономию воли предпринимателей и диспозитивность в отношениях между ними или с их участием. В Казахстане, как и в других странах СНГ, вопросы предмета регулирования Предпринимательского кодекса, его соотношения с иными нормативными правовыми актами, с предметом регулирования ГК РК, а также практической реализации предлагаемого кодекса мало разработаны. Как и в других странах, единая внутренне согласованная и непротиворечивая концепция кодификации предпринимательского права в РК не сформирована. Как следует из Концепции проекта Предпринимательского кодекса Республики Казахстан (далее - проект Концепции), цель законопроекта заключается в систематизации предпринимательского законодательства Республики Казахстан, устранении пробелов в правовом регулировании предпринимательства. Концепция проекта Предпринимательского кодекса подготовлена в целях выполнения пункта 10 Плана мероприятий на 2011 год по реализации Концепции правовой политики Республики Казахстан на период с 2010 до 2020 года, утвержденного постановлением Правительства Республики Казахстан от 30 декабря 2010 года № 1468. Так, из проекта Концепции следуют следующие основные положения. 1. Предметом регулирования законопроекта проект Концепции признает общественные отношения в сфере предпринимательства: 1) предпринимательские имущественные отношения (частноправовые отношения); 2) предпринимательские управленческие отношения (публично-правовые отношения); 3) предпринимательские внутрифирменные отношения (корпоративные отношения). Вместе с тем, в законодательстве РК понятие «предпринимательство» определено как инициативная деятельность граждан и юридических лиц, независимо от формы собственности, направленная на получение чистого дохода путем удовлетворения спроса на товары (работы, услуги), основанная на праве частной собственности (частное предпринимательство) либо на праве хозяйственного ведения или оперативного управления государственного предприятия (государственное предпринимательство). Предпринимательская деятельность осуществляется от имени, за риск и под имущественную ответственность предпринимателя (п. 1 ст. 10 ГК). В этой связи, предполагаем, что понятие «предпринимательские отношения» должно быть производным от понятия «предпринимательство». Данное понятие является устоявшимся и не вызывает критики. В этой связи, не ясно, каким образом под данное понятие подпадают предпринимательские управленческие отношения (публично-правовые отношения)? Направлены ли такие отношения на извлечение дохода путем удовлетворения спроса на товары (работы, услуги)? Полагаем, что предпринимательские внутрифирменные отношения также нельзя признать предпринимательскими, хотя и носят они частноправовой характер. Более того, корпоративные отношения и внутрифирменные отношения нельзя признать равнозначными. Неясно также, под какую категорию подпадают предпринимательские отношения с участием государства. Являются ли такие отношения предпринимательскими имущественными отношениями (частноправовыми отношениями)? В этой связи, полагаем, что в проекте Концепции понятие и виды предпринимательских отношений противоречат понятию «предпринимательство». При этом теоретические обоснования по вопросу о понятии и видах предпринимательских отношений, на которых базируется проект Концепции, в Казахстане отсутствуют. 2. Проект Концепции использует понятие «предпринимательское законодательство», в которое включается Конституция, ГК и другие нормативные правовые акты, и делит его на более чем 7 групп, включая международные договоры. Вместе с тем, проект совершенно очевидно предусматривает, что в Предпринимательском кодексе нет необходимости объединять все указанные нормативные правовые акты, тем более нормы международных договоров. Однако с принятием Предпринимательского кодекса согласно проекту Концепции необходимо будет признать утратившими силу: 1) Законы о разных видах деятельности (о страховой деятельности, о банковской деятельности, о торговой деятельности, о недрах и недропользовании, об архитектурной, градостроительной и строительной деятельности в Республике Казахстан, об аудиторской деятельности, об оценочной деятельности в Республике Казахстан, о туристской деятельности в Республике Казахстан, о долевом участии в жилищном строительстве, о связи и др.).
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |