На примере следующих ситуаций можно увидеть различие между действиями, создающими общую предпосылку для противоправных действий, и действиями приведшими к конкретному противоправному поступку. Два лица поссорились и затеяли на улице драку. Затем один из них бросился наутек и, перебегая улицу, попал под колеса автомобиля. Есть ли причинная связь между хулиганскими действиями одного лица и гибелью другого? Да, без сомнения, причинная связь имеется. Только нужно иметь в виду, что противоправные действия одного лица вызвали лишь малую вероятность наступления результата, недостаточную для привлечения лица к уголовной ответственности за причинение смерти. Другое дело, если бы один гражданин ударил другого посреди оживленной автомагистрали и тот попал бы под машину. Здесь уже была создана высокая вероятность причинения смерти, достаточная с точки зрения причинной связи для привлечения к уголовной ответственности за наступивший результат. Или возьмем, к примеру, действия подстрекателя к преступлению. Они непосредственно не создают результата, а лишь возможность наступления результата - вероятность превращения которой в действительность может быть малой или высокой. Возбуждение отрицательных эмоций как таковых - злобы, зависти, ревности, отчаяния и пр. - создает лишь малую вероятность совершения преступления, исключающую ответственность. Но если тот же подстрекатель учитывает индивидуальные особенности психики исполнителя, его интеллекта (например, отсутствие самоконтроля в состоянии гнева или существование твердого убеждения, что нужно мстить за обиду) те же действия создают высокую вероятность совершения преступления. В отличие от вины как условия гражданско-правовой ответственности причинная связь законодательством не презюмируется, то есть потерпевший обязан доказать наличие прямой причинной связи между поведением другой стороны и собственными потерями. Научная правовая доктрина твердо исходит из постулата, что даже очень высокая вероятность того, что те или иные действия послужили непосредственной причиной вреда, не может быть положена в основу гражданско-правовой ответственности. Всегда необходимо ее достоверное и полное доказательство. В одном арбитражном споре был заявлен иск о возмещении убытков, связанных с перетоком нефти с одной контрактной территории на другую. По мнению истца, переток был вызван нарушением ответчиком правил производства работ на своем участке, что привело к смещению почвенных слоев и перетоку нефти с участка истца на участок ответчика. Естественно, что для установления подлинных причин перетока понадобилось проведение технической экспертизы. Во всех заключениях отсутствовали не только доказательства прямой причинно-следственной связи между действиями ответчика и возможным ущербом истца, но даже и доказательства высокой вероятности возможности наличия причинной связи. Как указали эксперты, переток нефти происходил в обоих направлениях (с юга на север и с севера на юг) и точные причины этого явления не были выявлены. Выдвинуты лишь гипотезы о вероятной его причине вследствие форсированных действий ответчика по добыче нефти на приграничных территориях. При таких обстоятельствах ответственность не может быть применена. Даже весьма высокая вероятность того, что причиной ущерба послужили действия того или иного лица, не может служить основанием возложения на него ответственности, поскольку такая ответственность означала бы, что одна из сторон частно-правового конфликта ставится в заведомо преимущественное положение, ибо определенное сомнение (вероятность) толкуется в ее пользу против другой равной стороны спора. Поскольку гражданское законодательство не знает презумпции существования причинной связи между действиями нарушителя и наступившим результатом, причинная связь должна быть достоверна установлена, то нельзя считать не соответствующими закону решения судов, в которых содержатся ссылки на «высокую вероятность» наступления результата от соответствующих действий, «результаты экспертизы показывают реальную возможность наступления вреда от действий ответчика», «бездействие ответчика вполне могло привести к заболеванию» и т.п. Вместе с тем, в этих решениях судов видно стремление максимально защитить пострадавшую сторону, особенно когда в качестве последней выступает гражданин. Два основных фактора позволяют ставить вопрос именно в современный период об имущественной ответственности на основе вероятностного подхода. Первый фактор - мощный технический прогресс, не всегда позволяющий просчитать риски, усмотреть четкие причинно-следственные зависимости. Стороны в равной степени могут рисковать, поэтому допустимо предоставить им возможность ориентироваться на вероятность. Стороны обязательства могут определить наступление ответственности при высокой вероятности причиненных правонарушением убытков Второй фактор - усиление значения принципа справедливости. В споре, рассмотренном Верховным Судом Казахстана, было установлено, что водитель, доставлявший продукты на нефтепроизводство, оказался в районе аварийного задымления. Через год после этого многочисленные экспертизы (ибо «после этого» не значит «по причине этого»), которые допускали вероятность возникновения заболевания от пребывания в районе задымления. Суд удовлетворил требования потерпевшего. Но надо признать, что это решение не соответствует нормативному требованию о необходимости доказанности причинной связи между нарушением и заболеванием истца. Для вынесения положительного решения в качестве его основания требовалось привлечение принципа справедливости, который при доказанности исключительной ситуации позволил бы отступить от действующего правила. Законодательное закрепление правила о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина при установлении высокой вероятности воздействия определенного поведения правонарушителя на результат, будет находиться в соответствии с моральными требованиями. Предлагаемая de lega ferenda норма будет носить характер исключения из общего принципа ответственности лишь при наличии доказанности причинной связи между противоправным поведением и вредом, поскольку будет касаться только случаев причинения вреда жизни и здоровью гражданина, и в качестве исключения не нарушит концептуальный подход к основаниям деликтной ответственности. Эта норма узаконит ту линию судебной практики, которая стремится отождествить высокую вероятность наступления вреда жизни и здоровью гражданина от определенных противоправных действий с прямой причинной связью, и которая нам представляется справедливой. Возникает вопрос о преюдициальной силе решения по гражданскому делу, в котором возмещение вреда произведено на основе высокой вероятности, для уголовного дела, и преюдициальной силе приговора, по которому лицо освобождено от ответственности из-за отсутствия доказательств необходимой причинной связи, для гражданского дела. Представляется, что здесь нет непреодолимой трудности. Преюдициальность должна относиться только к установленным фактам в предшествующем судебном акте, но не прею-диции их оценки как значимых или незначимых.
V. Убытки как условие ответственности
Убытки - последний из четырех элементов оснований гражданско-правовой ответственности. Пристальное внимание ученых и правоприменителей к этой теме с течением времени не ослабевает. Основные практические проблемы сосредоточены вокруг способов обоснования размера убытков, доказательств причинной связи между убытками и допущенным правонарушением. Оставим эту сторону проблемы в стороне. Теория гражданского права концентрирует усилия на новых видах убытков, возможностях имплементации положений зарубежного права в казахстанское законодательство. Конечно, здесь не обойтись без повторения хорошо известных правил о том, что основной универсальной формой ответственности служит возмещение убытков, причиненных нарушением обязательства. Понятие убытков определено в пункте 4 ст. 9 ГК РК: «лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законодательными актами или договором не предусмотрено иное. Под убытками подразумеваются расходы, которые произведены или должны быть произведены лицом, право которого нарушено, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях оборота, если бы его право не было бы нарушено (упущенная выгода)». Универсальность возмещения убытков заключается в том, что они подлежат возмещению во всех случаях нарушения обязательства, независимо от того, имеются ли в законе прямые указания на возможность их взыскания в том или ином конкретном обязательстве. Пункт 1 ст. 350 ГК РК устанавливает, что «должник, нарушивший обязательство, обязан возместить кредитору вызванные нарушением убытки (пункт 4 статьи 9 ГК РК)». При этом, согласно пункту 2 ст. 350 ГК РК «принятое до нарушения обязательства соглашение сторон об освобождении должника от возмещения убытков, вызванных нарушением, недействительно, однако стороны по взаимному соглашению могут предусмотреть взыскание только реального ущерба в имуществе». Хотелось бы заметить, что в тексте закона вполне можно обойтись без слов «упущенная выгода» и «реальный ущерб». Они не несут специального смысла, не помогают его уяснению. Сегодня нет смысла отдавать дань вековым традициям словоупотребления. Кроме того, корыстный эгоистичный оттенок звучания термина «выгода» не созвучен с современными нравственными требованиями ведения хозяйства. Терминологически деления на неполученные доходы и расходы для законодательства достаточно. В научной литературе эту терминологию вполне можно продолжать использовать. Следует согласиться с позицией авторов, полагающих, что ввиду особенностей неблагоприятных имущественных последствий рисков при их характеристике вообще следовало бы отказаться от использования термина «убытки», порождающего неясности, и говорить об имущественных потерях, падающих на несущее риск лицо. Это создавало бы большую правовую ясность в понимании и применении гражданско-правовых норм. После этих вводных фраз перейдем к наиболее интересным выводам цивилистической науки о реализованных и предполагаемых прорывах в области понятия и видов убытков. Договорные убытки (оговоренные убытки) В юридической печати последних лет заметную поддержку получает хорошо известная зарубежному праву категория заранее оцененных убытков, когда стороны предварительно определяют в заключаемом ими договоре сумму возмещения таких возможных будущих убытков, уплачиваемых при нарушении обязательств. Сразу же отмечу неудачность понятия «заранее оцененные убытки», предпочтительней остановиться на терминах «оговоренные убытки», «договорные убытки». Убытки в заранее определенном сторонами размере при нарушении договора напоминают неустойку в форме штрафа. Но существенное различие между ними заключается в том, что при взыскании штрафа не нужно доказывать наличие убытков, в то время как для взыскания договорных убытков требуется доказать их возникновение и причинную связь с нарушением, но не доказывая их размера. Подобная норма не вписывалась в советское гражданское право, потому что расширяла возможности договорного усмотрения сторон и вступала в противоречие с планово-директивным руководством народным хозяйством. Заранее определенные убытки вели к отступлению от плана, что было совершенно недопустимо. Концепция заранее оцененных убытков в свое время встретила возражения авторитетных авторов, справедливо указывавших, что такая оценка есть чистейшая фикция, не дающая положительных результатов18. Сегодня данный аргумент, всецело привязанный к социалистическим реалиям, не звучит. Тем не менее, категория договорных убытков действующему праву достаточно хорошо известна и используется в ряде имущественных сфер, прежде всего в области природоохранительного права, нормы которого предусматривают взыскание убытков при правонарушениях на основании твердо определенных такс. Категория оцененных убытков получила свое отражение в нормах части четвертой ГК РФ, где предусматривается выплата при нарушении авторских и смежных прав по выбору потерпевшего лица вместо возмещения убытков определенной компенсации (п. 3 ст. 1252). Ее размер определен двояко: а) денежными рамками (от 10 тыс. до 5 млн. руб.), которые применяются по усмотрению суда, и б) двукратной стоимостью нарушенного объекта или права его использования (ст. 1301, 1311 ГК). Стоит присоединиться к позиции М.П. Крашенинникова о том, что для предпринимательской деятельности следовало бы убытки взыскивать в полной сумме сверх неустойки, если иное не предусмотрено договором19. Такое правило закреплено в ст. 624 ГК Украины: «1. Если за нарушение обязательства установлена неустойка, то она подлежит взысканию в полном размере, независимо от возмещения убытков». Зачетная неустойка применяется в соответствии с пунктом 2 этой статьи не в качестве общего правила, а если это предусмотрено договором. _______________ 18 Райхер В.К. Штрафные санкции в борьбе за договорную дисциплину // Советское государство и право. - 1955. - № 5. - С. 74. 19 Крашенинников М.П. Меры гражданско-правовой ответственности за неисполнение обязательств: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. - Саратов, 2012. - С. 11.
Условно-определенные убытки Под такими убытками понимаются убытки, размер которых не может быть определен достаточно точно. В литературе они часто именуются недоказанными убытками. Термин «недоказанные убытки» чрезвычайно неудачен, он дает основание предполагать либо вообще отсутствие убытков, либо их неподтвержденность, в то время как в действительности имеется в виду наличие убытков, объем которых определяется на основе оценочных показателей справедливости и соразмерности с допущенным нарушением. Поэтому можно предложить именовать такие убытки «условно-определенными». Идея этого вида убытков заимствована из Принципов УНИДРЖ, была также ранее закреплена в практике Высшего Арбитражного Суда РФ и включена в российское гражданское законодательство. Пункт 5 ст. 393 ГК РФ гласит: «5. Размер подлежащих возмещению убытков должен быть установлен с разумной степенью достоверности. Суд не может отказать в удовлетворении требования кредитора о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, только на том основании, что размер убытков не может быть установлен в разумной степенью достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков определяется судом с учетом всех обстоятельств дела исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению обязательства». Абстрактные убытки Абстрактные убытки - один из видов убытков в английском праве - это разница в цене (между ценой, установленной в договоре, и текущей ценой на момент расторжения договора). Взыскание абстрактных убытков получило определенное распространение в судебной практике Казахстана и России, и, в конце концов, нашло закрепление в ст. 3 93.1 ГК РФ «Возмещение убытков при прекращении договора». Речь идет об убытках в виде конкретной ценовой разницы при заключении пострадавшей и расторгнувшей договор стороной заменяющей сделки по менее выгодной для себя цене с третьим лицом, а также об убытках в виде разницы между ценой расторгнутого договора и рыночной ценой на момент расторжения. Представляется неудачным заимствование термина «абстрактные убытки» из английского права. В чем состоит абстрактность таких убытков по сравнению с конкретными убытками? Но дело даже не в неудачности названия. Нет никаюго смысла внедрять узкоспециальную разновидность убытков в общие положения Гражданского кодекса, она вполне охватывается формулой ст. 350 ГК. Преддоговорные убытки Гражданское право многих зарубежных стран допускает требования о возмещении убытков, понесенных в ходе заключения договора, и эта проблема, именуемая culpa in contrahendo, активно дискутировалась. Речь шла о недобросовестном ведении переговоров без намерения вступить в сделку, следствием чего являются имущественные потери одного из контрагентов. Думается, что научные и практические взгляды по этому поводу в настоящее время стабилизировались, о чем было сказано выше.
VI. Роль Үлгі в повышении эффективности гражданско-правовой ответственности
Үлгі могут охватывать все виды гражданских правоотношений и оказывать влияние на правовую практику по самым разнообразным категориям споров, в том числе по применению мер гражданско-правовой ответственности. Үлгі могут сориентировать правоприменительную практику по таким спорным вопросам условий ответственности, как определение фактов, которые можно отнести к обстоятельствам непреодолимой силы, в каких случаях причинную связь можно считать юридически значимой, какие потери относятся к упущенной выгоде, какие обстоятельства свидетельствуют о грубой неосторожности, какие свидетельствуют о недобросовестном и неразумном поведении нарушителя и каковы последствия такого поведения и других. Надо признать, что сегодня нельзя найти обобщенные примеры по всем этим случаям, именно поэтому следует развивать соответствующие направления Үлгі. О значении судебной практики в последние годы написано немало серьезных работ. Их авторы исследуют судебную практику как источник права, ее воздействие на правотворчество, место нормативных постановлений Верховного Суда в системе источников права и др. Отношение к рецепции прецедентного права на постсоветском пространстве неоднозначное. Как мне известно, лишь Армения официально придала прецедентное значение кассационным решениям Верховного Суда по гражданским делам. Признавая роль судебной практики, многие авторы сбиваются на предложения упрощенных прикладных решений. В первую очередь, это касается рекомендаций по заимствованию элементов прецедентного права. Привлекательный термин «прецедент» заслоняет понятие, скрывающееся за ним. В стороне остаются малознакомая юридической общественности многовековая теория прецедентного права, прикладные приемы реального применения прецедентов в странах прецедентного права. Можно с уверенностью утверждать, что профессиональное правосознание казахстанского юриста лежит как вне доктрины прецедентного права, так и практики использования прецедентов в странах данного типа права. Путь ориентации на прецедентную систему права, которая является органичным элементом англо-американского права, все ее достоинства рассчитаны на сложившийся многовековой менталитет народов соответствующих стран, на прочно укоренившиеся правовые традиции, систему судопроизводства, на юридическое образование, непродуктивен. В смысловом содержании правоположений каждого народа в неразрывное единство срастаются наука, культура, традиции, язык. Это переплетение представляет собой настолько уникальный организм, что искусственное заимствование его существенных признаков в правовую систему другой страны имеет мало шансов на успех. Не придавая самодовлеющего значения национальному правовому духу, культуре, традициям национального рынка, нельзя отрицать их серьезнейшую роль в частно-правовой действительности. Именно в силу коренных различий в перечисленных сферах нельзя рассчитывать на то, что казахстанская правовая система сможет заимствовать не просто слово «прецедент» и какие-то технические детали применения прецедентных правил, но и сущностные признаки этого явления. Поэтому отсутствует необходимость в использовании даже самого термина «прецедент» (разумеется, в понятийном, а не в обыденном словоупотреблении) в нашем судоговорении. Думается, что в Казахстане намечен и осуществляется иной, нежели прецедентный, путь. Путь одновременно и самобытный и не противоречащий основным идеям правовой цивилизации. Он состоит в укоренении в судебную деятельность понятия «Үлгі». В понятие Үлгі вкладывается не бытовой, а правовой смысл. Үлгі представляет собой акт судебного органа, отобранный в качестве образца областным (городским) судом и одобренный Верховным Судом Республики Казахстан, и могущий быть использован участниками гражданского процесса в качестве доводов в обоснование своей позиции, которым суд при рассмотрении дела должен дать свою оценку. Үлгі может быть актом любого судебного органа, выбранный в качестве такового Верховным Судом. Идея Үлгі была поддержана судейским корпусом, который, надо признать, наиболее явственно ощущает пульс общественного запроса на справедливое правосудие. Такая поддержка проявилась в безоговорочной помощи в подборе тематических судебных актов, организации выпусков сборников. Только за 2016 год было выпущено 5 сборников Үлгі, в которых представлены судебные акты судов Алматы, Карагандинской, Актюбинской и Восточно-Казахстанской областей по таким темам, как недействительные сделки, залог, исполнение судебных решений, жилищные споры, договорная ответственность, и работа по изданию сборника продолжается. Возникает естественный вопрос, в чем отличие Үлгі от судебных актов, публикуемых на различных интернет-сайтах, в журналах, научных сборниках? Множество подборок опубликовано в сборниках «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика». Кто-то сомневается в особом предназначении Үлгі, полагая, что они ничем не отличаются от обычных судебных актов. Взгляд, как было когда-то принято говорить, филистерский, он, помимо неинформированности, основан на отсутствии возможности или нежелании понять и взвесить плюсы и минусы рекомендаций. Предсказать будущий эффект предлагаемых новшеств стратегического характера едва ли возможно, но именно они представляют особую научную ценность в качестве научного прогноза. Отличие в том, что областные суды выбирают лучшие акты, отражающие специфику юридических конфликтов в данном регионе. Затем идет научный отбор материала и его научная обработка. Потом Верховный Суд РК проверяет качество отобранных актов. В результате формируется единый подход к однотипным спорам. Например, у судов Актюбинской области проявились противоположные позиции по поводу оснований снижения неустойки: одни суды, толкуя статью 297 ГК, связывали такую возможность с наличием убытков, другие полагали, что снижение неустойки от наличия убытков не зависит. Поместив в сборник Үлгі решение с выбранной позицией, думается, судам области придется с ней считаться, так же как с пониманием упущенной выгоды20. То же самое можно в качестве примера сказать об Үлгі Алматинского городского суда о понятии несоразмерности стоимости заложенного имущества допущенному нарушению, об оценке арестованного имущества21, об Үлгі Восточно-Казахстанского областного суда об определении расходов по улучшению арендованного имущества22. Все это более надежный способ формирования единообразия судебной практики, и при необходимости ее корректировки, чем ориентация на публикации в иных источниках информации. Үлгі отличается от судебной практики и прецедента как источников права. Статья 6 ГК предусматривает, что при выяснении точного смысла нормы гражданского законодательства необходимо учитывать исторические условия, при которых она вводилась в действие, и ее истолкование в судебной практике. Үлгі развивает и конкретизирует данное положение закона. Норма статьи 6 ГК имеет в виду сложившуюся линию судебной практики, указания, содержащиеся в нормативных постановлениях Верховного Суда, a Үлгі отражает не только сложившуюся практику, но и намечает ориентиры для выработки определенного направления будущей практики. Помимо этого, в отличие от прецедента Үлгі не имеет обязывающего значения, во всяком случае, на начальных стадиях его применения. _______________ 20 Взыскание убытков, упущенной выгоды // Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика: Үлгі. - Алматы, 2016. - Вып. 49. - С. 95, 118. 21 О признании незаконными действий судебного исполнителя. // Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика: Үлгі. - Алматы, 2016. - Вып. 46. - С. 75, 112. 22 Взыскание арендной платы и освобождение помещения. Взыскание расходов по улучшению арендованного имущества: Постановление Апелляционной коллегии от 16 октября 2015 года // Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика: Үлгі. -Алматы, 2016. - Вып. 48. - С. 64.
Преимущество Үлгі состоит в том, что в нем сливаются авторитет власти в виде требования считаться с позицией, выраженной в Үлгі, при рассмотрении подобных споров, и власть авторитета в виде своеобразного доктринального творчества судьи, на логику которого опираются другие судьи. Үлгі не отменяет и не снижает значения ни обобщений судебной практики, ни нормативных постановлений Верховного Суда, ни ориентацию на сложившуюся линию судебной практики по определенным категориям споров. Все эти способы совершенствования судебной деятельности могут и должны будут развиваться и укрепляться параллельно с Үлгі. Пока трудно рассматривать все Үлгі в качестве высокообразцовых судебных актов. Вряд ли в этом есть сомнения как в общественном сознании, так и в профессиональном сообществе, в том числе судейском. Но казахстанская судебная система - молодая, становящаяся система, и ей самой и ее действующим лицам предстоит преодолевать трудности роста. Наличие Үлгі как правового образца в силу наглядности будет содействовать большей объективности, гласности, общественному контролю, снижению уровня субъективистских судебных усмотрений, чем руководство лишь абстрактной формулой закона. Академия Правосудия при Верховном Суде РК, которая готовит судейские кадры, в своей педагогической деятельности ориентируется на анализ споров, и Үлгі в этом способны оказать серьезную помощь. Наконец, данное нововведение оживит подготовку юристов цивилистического профиля, поскольку педагогический процесс должен быть нацелен на знание и умение анализировать не только текст нормативного материала, но и реальную судебную практику, в которой значительный удельный вес падает на правоприменение в области гражданско-правовой ответственности. Перечисленные положительные сдвиги, разумеется, произойдут не одномоментно. Потребуется длительное время, возможно, десятилетия, чтобы Үлгі стали жизненно необходимой питательной средой независимости суда, справедливости его решений. Думается, что соединив букву закона с повседневной правовой действительностью, мы сможем получить более высокий уровень надежности суда. Разумеется, практика Үлгі нуждается в серьезном широком спокойном и взвешенном обсуждении, в получении ответов на многие теоретические и практические вопросы.
Рекомендации по изменению законодательства 1. Из пункта 4 ст. 9 ГК убрать слова «упущенная выгода» и «реальный ущерб». Они не несут специального смысла, не помогают его уяснению. В данном случае нет смысла отдавать дань вековым традициям словоупотребления, тем более корыстный эгоистичный оттенок звучания термина «выгода» не созвучен с требованием нравственного ведения хозяйства. Указания на неполученные доходы и расходы как основного деления убытков для законодательства достаточно. 2. В пункте 4 ст. 9 ГК добавить слова «либо расходы или неполученные доходы, размер которых оговорен сторонами (оговоренные убытки)». 3. Пункт 4 ст. 9 ГК дополнить фразой «Понесенные расходы и неполученные доходы при невозможности определения их точного размера могут быть установлены судом или соглашением сторон исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению обязательства. 4. В пункте 4 ст. 350 ГК убрать слова «упущенная выгода». 5. Пункт 2 ст. 350 ГК дополнить словами «Суд может снизить размер оговоренных сторонами убытков, если они чрезмерно велики по сравнению с потерями кредитора, учитывая степень выполнения обязательства должником и заслуживающие внимания интересы должника и кредитора». 6. Дополнить п. 4 ст. 9 ГК нормой о том, что возмещаются убытки, в отношении которых установлена прямая причинная связь с допущенным нарушением или высокая вероятность их наступления при причинении здоровью или жизни. 7. Включить в ст. 8 ГК норму о том, что стороны должны действовать добросовестно не только при осуществлении прав, но и при их установлении. 8. В расшифровку понятия «непреодолимой силы» в п. 2 ст. 359 ГК добавить некоторые виды, в частности, «изменения в законодательстве», «террористические акты». 9. В п. 2 ст. 6 ГК после слов «ее истолкование в судебной практике» в скобках добавить слова «(нормативных постановлениях Верховного Суда Республики Казахстан, сборниках Үлгі). 10. Дополнить пункт 1 ст. 158 ГК словами «или носящая дискриминационный характер». 11. После ст. 390 ГК добавить статью 390-1 о добросовестном ведении переговоров.
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА НАРУШЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ
Вопросам ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств посвящено отдельное постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2016 года № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее - постановление № 7). Прежде чем приступить к анализу содержания разъяснений, предусмотренных данным постановлением, необходимо сделать несколько замечаний. Во-первых, некоторые вопросы гражданско-правовой ответственности ранее нашли отражение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами некоторых положений раздела 1 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - постановление № 25), в особенности это касается общих положений об условиях ответственности и такой меры гражданско-правовой ответственности, как возмещение убытков, в том числе причиненных в результате нарушения обязательств. Указанное обстоятельство должно учитываться и при рассмотрении разъяснений, данных в постановлении № 7. Во-вторых, содержащееся в постановлении № 7 судебное толкование законоположений ГК РФ не ограничено лишь вопросами ответственности за нарушение обязательств, им затрагиваются также правила о некоторых иных средствах защиты прав кредитора, не относящихся к гражданско-правовой ответственности, хотя данное обстоятельство никак не выделено в тексте самого постановления. В частности, речь идет о таких средствах защиты кредитора, как присуждение к исполнению нарушенного обязательства в натуре и судебная неустойка (ст. 308.3 ГК РФ), возмещение потерь (ст. 406.1 ГК РФ) и некоторые другие. В третьих, весьма нелогичными и далекими от традиционно принятых в юридической литературе являются структура и последовательность изложения материала об ответственности в постановлении № 7. Сначала в постановлении излагаются вопросы, связанные с такой мерой ответственности, как возмещение убытков, причиненных нарушением обязательств, затем следуют разъяснения, касающиеся общих положений об основаниях и условиях ответственности. После этого рассматриваются вопросы возмещения убытков при прекращении договора, а следом за ними - проблемы, связанные с возмещением потерь, возникших при наступлении определенных обстоятельств, не являющихся нарушением обязательств (т.е. не относящиеся к вопросам ответственности). Далее разъясняется порядок применения ответственности за недобросовестное ведение переговоров, а также такого способа защиты прав кредитора (также не относящегося к ответственности), как присуждение к исполнению обязательства в натуре. И только после этого следуют положения, разъясняющие практику применения правил о таких традиционных мерах ответственности, как проценты, взыскиваемые за просрочку денежного обязательства, и неустойка. При этих условиях представляется, что более удобным было бы изложение материала в последовательности, соответствующей традиционным представлением о научно-практическом анализе вопросов гражданско-правовой ответственности. Основания и условия ответственности за нарушение обязательств (ст. 400, 401, 404 ГК РФ) В п. 5 постановления № 7 разъясняется, что для привлечения должника к ответственности за нарушение обязательства кредитор должен представить доказательства, подтверждающие наличие у него убытков, а также обосновывающие с разумной степенью достоверности их размер и причинную связь между неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства должником и названными убытками. Должник же вправе выставить возражения относительно размера причиненных кредитору убытков, и представить доказательства, свидетельствующие о том, что кредитор мог уменьшить такие убытки, но не принял для этого разумных мер (ст. 404 ГК РФ). Весьма точным представляется разъяснение, относящееся к такому условию ответственности, как наличие причинной связи между нарушением обязательства и возникшими у кредитора убытками (п. 5 постановления № 7). В частности, судам рекомендовано учитывать то, к каким последствиям в обычных условиях гражданского оборота могло привести подобное нарушение, имея в виду, что в случаях, когда возникновение убытков, возмещения которых требует кредитор, является обычным последствием допущенного должником нарушения обязательства, наличие причинной связи между нарушением обязательства и убытками кредитора предполагается. Однако должник не лишен возможности опровергнуть доводы кредитора о наличии причинной связи путем представления доказательств существования иной причины возникновения соответствующих убытков. Правда, приведенным рассуждениям о таких условиях ответственности, как наличие у кредитора убытков, а также причинной связи между ними и нарушением обязательства со стороны должника, не достает одной оговорки. Следовало бы прямо сказать, что названные условия ответственности являются обязательными лишь в случае возмещения убытков. При применении иных мер ответственности: неустойки, процентов за просрочку денежного обязательства, - причинная связь между нарушением обязательства и убытками, а также сам факт наличия убытков (а в равной степени их отсутствия) не относятся к обязательным условиям ответственности и не входят в предмет доказывания по спору о привлечении должника к ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства. Применительно еще к одному условию ответственности в постановлении № 7 (п. 5) разъясняется, что вина должника в нарушении обязательства предполагается, пока не доказано обратное. Отсутствие вины доказывается должником. А в тех случаях, когда должник отвечает независимо от вины, на него возлагается бремя доказывания обстоятельств, являющихся основаниями для освобождения от ответственности, например, обстоятельств непреодолимой силы (п. 2 ст. 401 ГК РФ). Нетрудно заметить, что приведенное здесь разъяснение полностью дублирует ранее данное разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, которое содержится в п. 12 постановления от 23 июня 2015 года № 25. Но, как говорится, «кашу маслом не испортишь». Следующее разъяснение (п. 6 постановления № 7): по общему правилу стороны обязательства вправе по своему усмотрению ограничить ответственность должника (п. 4 ст. 421 ГК РФ), - видимо, основано на диспозитивной норме, предусмотренной п. 1 ст. 15 ГК РФ, согласно которой лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере. В этом же пункте постановления № 7 содержится расширительное толкование законоположения, предусмотренного п. 2 ст. 400 ГК РФ, в соответствии с которым соглашение об ограничении размера ответственности должника по договору присоединения или иному договору, в котором кредитором является гражданин, выступающий в качестве потребителя, ничтожно, если размер ответственности для данного вида обязательств или за данное нарушение определен законом и если соглашение заключено до наступления обстоятельств, влекущих ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства. Однако Пленум Верховного Суда РФ разъяснил, что такое соглашение является ничтожным не только в случае, когда оно нарушает запрет, предусмотренный п. 2 ст. 400 ГК РФ, но и если оно противоречит существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства. В качестве примера ничтожных соглашений указаны условия договора охраны или договора перевозки об ограничении ответственности профессионального исполнителя охранных услуг или перевозчика только случаями умышленного неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |
Содержание ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯДиденко А. Вызовы времени: условия гражданско-правовой ответственностиВитрянский В. Ответственность за нарушение обязательствСергеев А. Правовая природа компенсации за нарушение исключительного авторского праваАлимбеков М. Пределы конкретизации норм законодательства в нормативных постановлениях Верховного Суда Республики КазахстанБеляневич Е. Об освобождении субъекта хозяйствования от ответственности за ненадлежащее исполнение договорных обязательствГонгало Б. Защита гражданских прав: основные понятияБелых В. Убытки как средство защиты по праву Англии и РоссииМороз С. Актуальные вопросы защиты прав инвесторовИльясова К. Объекты государственной регистрации в правовом кадастреИсмаилов Ш. Гражданско-правовая ответственность по законодательству ТаджикистанаМэггс П. Бесплатное программное обеспечение с открытым исходным кодом в американском правеСпасибо-Фатеева И. Контуры гражданско-правовой ответственности: обзорный критический анализЩенникова Л. Об институте гражданско-правовой ответственности нотариуса в системе нотариата латинского типаКамышанский В. Следование права залога при трансформации материально-правовой формы предмета залога применительно к процедуре банкротстваТелюкина М. Конкурсная ответственность должника и иных субъектов в российском правеЛебедев К. К вопросу о принципе полного возмещения убытковШепель Т. Является ли недобросовестное поведение при проведении переговоров о заключении договора правонарушением?Рузакова О. Тенденции развития российского законодательства об охране интеллектуальной собственности в условиях международной интеграцииСамарходжаев Б. Некоторые вопросы внешнеэкономической деятельности в республике УзбекистанРостен К. Средства правовой защиты в случае нарушения договора в Соединенных ШтатахКаудыров Т. Правовая охрана интеллектуальной собственности в Казахстане - четверть века развитияМихеева Л. Парадоксы закона о торговле: соотношение с гражданским законодательством РоссииСумида М. О первом условии теории эквивалентности (на примере судебного решения по делу «Maxcalcitol»)Абжанов Д. Об ответственности банка - заимодателя по договору банковского займаНестерова Е. Совершенствование норм о договорной ответственности на основе положений английского права и модельных правил европейского частного праваГалинская Ю. Способы обеспечения исполнения обязательства в Гражданском кодексе Чешской РеспубликиМинаева Т., Барнвел С. Обзор контрактного права Англии |