На сегодняшний день Закон Республики Казахстан «О нотариате» содержит статью 24, названную «Ответственность нотариуса и должностных лиц, уполномоченных на совершение нотариальных действий». В пункте 1 этой нормы устанавливается, что нотариус в случае совершения им неправомерных действий несет уголовную, административную, материальную, дисциплинарную и иную ответственность, предусмотренную законодательством Республики Казахстан4. Как видно, в действующей норме об ответственности нотариусов в Казахстане не упоминается имущественная (гражданско-правовая ответственность). Сама по себе диспозиция нормы является очень краткой, нуждается в развитии и уточнении. Российское нотариальное право в регулировании имущественной ответственности прошло достаточно долгий путь развития. Сама норма об имущественной ответственности нотариусов развивалась и уточнялась. Интересной является и судебная практика применения положений о гражданско-правовой ответственности нотариусов в России. О накопленном отечественном опыте гражданско-правовой ответственности нотариусов и пойдет речь в настоящей публикации. Итак, в России правовые основы имущественной ответственности частнопрактикующего нотариуса были заложены в ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате (далее - Основы), принятых в 1993 году. Первоначальная редакция этой статьи была очень краткой и стала объектом критики в литературе по нотариальному праву. Так, ГГ. Черемных утверждал, что «слишком краткое изложение основных положений, регулирующих вопросы ответственности нотариуса, вызывает возникновение ряда сложностей при их практическом применении»5. Законодатель с подачи Федеральной нотариальной палаты откликнулся на призыв уточнить положения, касающиеся имущественной ответственности нотариусов. В результате ст. 17 «Ответственность нотариуса» к 2014 году в своем объеме увеличилась вдвое. Законодатель в п. 1 ст. 17 Основ в первую очередь уточнил, что к имущественной ответственности нотариус может быть привлечен только за вред, причиненный по его вине. Во-вторых, изменилась формулировка противоправного поведения нотариуса. Фраза «совершение нотариального действия, противоречащего законодательству РФ» заменена на «совершение нотариального действия с нарушением закона». В-третьих, отдельным пунктом урегулирована ответственность за неправомерный отказ в совершении нотариального действия, а также за разглашение сведений о совершенных нотариальных действиях. ________________________ 4 Закон Республики Казахстан от 14 июля 1997 года № 155 «О нотариате» // http://online.zakon.kz (по состоянию на 26.07.2016 г.). 5 Черемных Г.Г. Черемных И.Г. Нотариальное право Российской Федерации. - С. 262.
В указанном случае имущественная ответственность нотариуса ограничена реальным ущербом. В-четвертых, личное имущество нотариуса стало более защищенным от взыскания в случае причинения им имущественного вреда за счет индивидуального (самим нотариусом) и коллективного (нотариальной палатой) страхования гражданской ответственности нотариуса. В-пятых, нормативно уточнено (п. 4 ст. 17 Основ), что к ответственности за причиненный вред нотариус, занимающийся частной практикой, может быть привлечен как за совершенные действия, так и за бездействие. В-шестых, уточнение коснулось и случая возмещения вреда, связанного с применением последствий удостоверенной нотариусом сделки, впоследствии признанной судом недействительной. В соответствии с п. 7 ст. 17 Основ в данном случае размер ответственности нотариуса «не может превышать итоговую величину стоимости предмета оценки, данной ее участниками (сторонами)». В-седьмых, из содержания ст. 17 Основ исключен пункт, дающий возможность суду прекратить деятельность нотариуса за совершение действия, противоречащего законодательству Российской Федерации. Таким образом, вопросы ответственности и прекращения деятельности нотариуса оказались не взаимосвязанными. Проведенный нами анализ законодательных новелл позволяет выделить определенные тенденции развития законодательства РФ, касающегося гражданско-правовой ответственности нотариусов. Первая тенденция - это установление исключительно виновной (за вину) ответственности нотариуса за вред, причиненный им имуществу гражданина или юридического лица. Вторая тенденция состоит в том, что ответственность нотариусов все более приобретает характер ограниченной, хотя в первой строке специальной нормы и сохранено прилагательное «полная». Вред, связанный с разглашением сведений о нотариальной деятельности и необоснованным отказом в их совершении ограничен сегодня реальным ущербом. Вред, связанный с применением последствий недействительности сделки ограничен итоговой оценкой предмета сделки, данной ее участниками. Третья тенденция заключается в том, что правовое регулирование преследует цель оградить личное имущество нотариуса от взысканий на случай причинения им имущественного вреда. Этому служит система индивидуального и коллективного страхования гражданской ответственности нотариуса. Четвертая тенденция, как представляется, может быть выведена из анализа изменений формулы «противоправности» действий нотариуса. Если раньше противоправность связывалась с «действиями, противоречащими законодательству», то сегодня с «действиями, нарушающими закон». В чем разница? Думается, что изменение формулировки свидетельствует о том, что сегодня нотариус должен отвечать только за нарушение буквы закона, а в соответствии с ранее действующей формулировкой, он мог нести ответственность и за неправильное толкование применяемых в своей профессиональной практике правовых норм. О чем могут свидетельствовать выделенные тенденции? Да, общий объем регулирования вырос, однако по его сути, гражданско-правовая ответственность нотариусов в России перестала быть полной, как того требует основная идея, которая должна быть заложена в правовой организации нотариата латинского типа. Для полноты анализа обратимся к материалам судебной практики применения новой редакции ст. 17 Основ по делам, связанным с требованием к нотариусам о возмещении имущественного вреда. Для репрезентативности выборки проанализируем дела, рассмотренные на Урале (город Орск Оренбургской области), в Сибири (республике Саха) и городе Санкт-Петербург. Так, в городе Орске Оренбургской области нотариусом была удостоверена доверенность от имени пенсионерки на продажу принадлежащей ей доли квартиры. И осталась бы пенсионерка на улице, не признай суд доверенность и заключенный от ее имени договор продажи квартиры недействительным. В судебном заседании выяснилось, что старый человек страдает психическим заболеванием и «в силу своего хронического психического состояния» не способна понимать значение своих действий и руководить ими. В силу того, что покупатели сделали в квартире ремонт, кроме того, необходимо было оплатить юридические услуги, а также государственную пошлину, была предпринята попытка взыскать возникший ущерб с нотариуса, удостоверившего «порочную» доверенность. Однако в этом требовании Ленинским районным судом города Орска пенсионерке было отказано, требуемая сумма в рамках исполнительного производства удержана из ее пенсии. Суд констатировал отсутствие доказательств, свидетельствующих о нарушении нотариусом закона при совершении действий по удостоверению доверенности, а также по отсутствию причинной связи между этими действиями и выплатой требуемых пенсионеркой сумм. Принятое районным судом решение было оставлено без изменения Оренбургским областным судом6. Вот так, в данном случае не проверена была надлежащим образом дееспособность, что составляет святую и первейшую обязанность нотариуса при совершении любого нотариального действия. ____________________ 6 Текущий архив Оренбургского областного суда. Апелляционное определение от 16 сентября 2015 года по делу № 33-5819/2015.
Пожилой больной человек был вынужден рассчитываться за ущерб из своей маленькой пенсии, а нотариус-профессионал, ответственность которого застрахована, решением суда от возмещения причиненного вреда был освобожден. Остается сожалеть, что слабый пожилой человек на данном примере убедился в отсутствии всяких гарантий безопасности деятельности, носящей обязывающие название «нотариальной». Второй пример будет основан на судебном решении, вынесенным Мирнинским районным судом в Якутии и оставленным в силе определением Верховного Суда республики Саха7. В судебном заседании было установлено, что нотариусом Мирнинского нотариального округа была удостоверена доверенность от имени А. на право управления и распоряжения всем имуществом. На основании доверенности был заключен договор продажи квартиры от имени А. Впоследствии и доверенности, и договор купли-продажи были признаны недействительными. Оказалось, что на момент удостоверения доверенности А. не было в живых. Пострадал покупатель, купивший квартиру у лица, не уполномоченного на заключение договора. Мошенник представил нотариусу не паспорт, а удостоверение личности, которое оказалось подложным, поскольку соответствующими органами не выдавалось. И опять суд отказывает в привлечении нотариуса к имущественной ответственности. «Доказательств, - гласит судебный акт - нарушения нотариусом закона при совершении нотариального действия судом не добыто, все необходимые действия ответчиком (нотариусом) были выполнены». Вот так получается, от имени человека удостоверяется доверенность, тот и знать не знает, да и к тому же умер. Юридические действия совершаются под прикрытием нотариального акта, а нотариус оказывается не причем. Ну, подумаешь, личность не установил, документы не проверил. А как же быть с необходимыми гарантиями безопасности, профессиональными возможностями для проведения проверок? Интересно, что сами нотариальные акты суды с легкостью признают недействительными. Что же касается профессиональной ответственности, то здесь этой легкости нет. Нотариусы при очевидном нарушении законодательства, в том числе, связанном с обязательной процедурой нотариального удостоверения, освобождаются от имущественной ответственности за причиненный этими действиями вред. Третий пример будет основан на материалах судебной практики Санкт-Петербургского городского суда. При рассмотрении дела № 33-15434 в 2016 году было установлено, что нотариус нотариального округа Санкт-Петербурга удостоверила договор ипотеки на основании доверенности для обеспечения исполнения обязательств по договору займа. ______________________ 7 Текущий архив Верховного Суда республики Саха (Якутия). Апелляционное определение от 18 января 2016 года по делу № 33-196/16 (33-5269/15).
Как выяснилось в судебном заседании, гражданин Ф., действуя на основании доверенности в целях обеспечения своих обязательств по договору займа, заключил договор ипотеки от имени представителя (лица, выдавшего доверенность) в отношении себя лично и в собственных интересах. Удостоверив данный договор, нотариус нарушила требования п. 3 ст. 182 ГК РФ, так как сделка была совершена представителем от имени представляемого в отношении себя лично. Таким образом, было нарушено требование, закрепленное императивной нормой кодифицированного гражданского закона. Договор ипотеки был признан недействительным. Поскольку же обеспечение обязательств в виде залога квартиры было утрачено и стало невозможно обратить взыскание на предмет залога, потерпевшая сторона (несостоявшейся залогодержатель) обратилась в суд с иском о возмещении вреда к нотариусу, удостоверившему договор ипотеки. В удовлетворении предъявленных требований судами первоначально районными, а затем и городским судом города Санкт-Петербурга истцу было отказано. Судебные инстанции указали, что «отсутствует совокупность оснований для возложения на нотариуса имущественной ответственности». Вот такой сделан однозначный вывод со ссылкой на ст. 17 Основ законодательства РФ о нотариате. Но ведь совершенно очевидно, что нотариус не только не разъяснил сторонам положение п. 3 ст. 182 ГК РФ, но и своими действиями по удостоверению договора ипотеки сам их нарушил. С очевидностью нотариусом было совершено действие «с нарушением закона». Здесь даже толковать ничего не надо, поскольку по букве закона этого делать было нельзя. Но и в этом случае, хотя договор ипотеки был признан недействительным, в имущественных требованиях о возмещении вреда к нотариусу судом было отказано. Да, складывающуюся в последнее время судебную практику по применению ст. 17 Основ законной и справедливой, к сожалению, назвать нельзя. Хотя можно обнаружить примеры, когда суды своими решениями пытаются исправить наметившуюся негативную тенденцию. В этом отношении показательно апелляционное определение Волгоградского областного суда от 25 апреля 2014 года по делу № 33-4361/2016. В ходе судебного разбирательства по указанному делу было установлено, что в результате описки, допущенной нотариусом при выдаче свидетельства о праве на наследство по завещанию, гражданин К. получил хранящиеся на счете наследодателя деньги в большей сумме, чем ему было положено. В результате при обращении в банк гражданки М., ей был выдан лишь остаток вклада в значительно меньшей сумме, чем ей причиталось по закону. Нотариус с требованиями к ней о возмещении вреда была не согласна, подчеркнув, что допущенная ошибка в указании банковского счета была совершена ею не умышленно, кроме того, отсутствует причинно-следственная связь между ее действиями и причиненным истцу ущербом. В апелляционной жалобе нотариус подчеркнула, что «по делам данной категории сложилась определенная судебная практика» и Волгоградскому областному суду эту практику необходимо иметь в виду. В апелляционном определении, к чести Волгоградского областного суда, было сказано, что «сложившаяся судебная практика по делам данной категории им не принимается, поскольку иные решения в данном случае не имеют преюдициального значения». Решение о взыскании с нотариуса имущественного вреда, вынесенное Михайловским районным судом города Волгограда, апелляционной инстанцией было оставлено в силе. Приведенный анализ действующего законодательства о гражданско-правовой ответственности нотариусов и практики его применения с очевидностью свидетельствует о том, что нормы данного института нуждаются в усовершенствовании. И определенным образцом для подражания, безусловно, является Франция, страна со сложившимися, можно сказать, вековыми традициями деятельности нотариата латинского типа. Интересно, что судебная практика во Франции уже с XIX века склонялась в сторону «ужесточения»8 ответственности нотариусов. Как в законодательстве, так и в судебной практике этой страны все больше утверждалась идея, что нотариус обязан довести до успешного завершения порученное ему дело9. Судьи, рассматривая дела о причиненном гражданам Франции ущербе, стремились любой ценой добиться возмещения потерпевшему понесенных убытков. В практике Французских судов наметилась тенденция привлекать нотариусов к ответственности не только за допущенные нарушения, но и за неисполнение профессиональных обязанностей. Таким образом, к ответственности за нарушение добавилась «ответственность за риск». Еще в 1953 году господин Альбо, будучи заместителем прокурора, предваряя судебное заседание 22 апреля, заявил, что «совершенно необходимо, чтобы гражданин, переступающий порог нотариальной конторы, чувствовал себя в полной безопасности». __________________ 8 Пиепу Ж.Ф., Ягр Ж. Профессиональное нотариальное право. - М.: Юрист, 2001. - С. 183. 9 Пиепу Ж.Ф., Ягр Ж. Профессиональное нотариальное право. - М.: Юрист, 2001. - С. 183.
Во французских судах при рассмотрении дел с участием нотариуса красной нитью проводится идея о том, что общество рассчитывает не только на правовые знания нотариуса, но и на его опыт, а, главное, порядочность10. Во Франции возникал вопрос о возможных формах вины нотариуса при привлечении его к возмещению вреда. Судебная практика склонялась к тому, что это может быть и умысел, и грубая ошибка, и «неоправданный риск», и «несчастье по недосмотру». В результате сложилась формула, расшифровывающая виновное поведение нотариуса: «он не действовал так, как должно было поступить добросовестное и осторожное публичное лицо». Оснований нотариальной ответственности, исходя из сложившейся судебной практики во Франции очень много. Во-первых, это нарушение требований, предъявляемых к форме удостоверенного акта (акт не подписан, отсутствовали свидетели, обнаружены пустые пространства между строками, не оговорены исправления). Во-вторых, недостаточно исследованы обстоятельства при его удостоверении (не проверена информация о происхождении права собственности, не установлена добросовестность продавца, наличие обременении, в том числе в виде сервитутов, арендных отношений и т.д. и т.п.). В-третьих, не выполнены последующие юридические формальности (не приняты меры к вручению соответствующих документов, не произведена публикация сведений и др.). При этом для французских юристов совершенно очевидно, что «невозможно перечислить все случаи, когда к нотариусу может быть предъявлен иск из гражданско-правовой ответственности»11. Накопленный опыт законодательной регламентации имущественной ответственности нотариусов во Франции, а также судебную практику по делам этой категории необходимо плодотворно использовать в процессах модернизации профессионального нотариального права. Завершая исследование проблемы, следует заключить, что институты гражданско-правовой ответственности нотариусов, как в России, так и в Республике Казахстан имеют большие потенциальные возможности для развития. И важно в этом отношении учиться друг у друга, обмениваться опытом, анализировать и исправлять ошибки, с тем, чтобы на деле обеспечить развитие такого фундаментального института профессионального нотариального права, как институт гражданско-правовой ответственности нотариусов. ___________________ 10 Пиепу Ж.Ф., Ягр Ж. Профессиональное нотариальное право. - С. 183-184. 11 Пиепу Ж.Ф., Ягр Ж. Профессиональное нотариальное право. - С. 193.
СЛЕДОВАНИЕ ПРАВА ЗАЛОГА ПРИ ТРАНСФОРМАЦИИ МАТЕРИАЛНО-ПРАВОВОЙ ФОРМЫ ПРЕДМЕТА ЗАЛОГА ПРИМЕНИТЕЛЬНО К ПРОЦЕДУРЕ БАНКРОТСТВА
Повышение эффективности способов обеспечения исполнения обязательств является насущной необходимостью и гарантом стабильности рыночных отношений. Как известно, с 1 июля 2014 года вступила в силу новая редакция Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), которая существенно реформировала нормы о залоге (параграф 3 гл. 23 ГК РФ). С этого момента утратил силу Закон РФ от 29 мая 1992 года № 2871-1 «О залоге». Таким образом, в настоящее время все общие нормы о залоге сосредоточены только в ГК РФ. Часть этих норм стали материально-правовым закреплением уже сложившейся к тому времени судебной практики, а некоторые из них стали абсолютными новеллами гражданского законодательства о залоге. В силу п. 1 ст. 334 ГК РФ, залог, как способ обеспечения исполнения обязательства, позволяет кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства должником «получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества (предмета залога) преимущественно перед другими кредиторами лица, которому принадлежит заложенное имущество (залогодателя)». В правоприменительной практике при осуществлении процедур банкротства может возникать проблема с юридической квалификацией предмета залога, как ценностного блага, при его трансформации из вещи в деньги, полученные от реализации предмета залога, из указанных денег в право требования на получение этих денег, перешедшее от залогодержателя к третьему лицу по договору уступки права требования. Такие сложные правоотношения могут возникнуть в обычном двустороннем гражданском правоотношении с участием коммерческих организаций, выступающих сторонами договора, обеспеченного залогом. Такие отношения, не редко, возникают из кредитного договора, где хозяйственное общество под обеспечение обязательств по кредитному договору, закладывает свое ликвидное имущество в качестве предмета залога для обеспечения взятых на себя обязательств в случае невозврата кредита. Банк-кредитор выступает в качестве залогодержателя, а заемщик - в качестве залогодателя. В этом случае обеспечение интересов банка-кредитора особых теоретических и практических проблем не вызывает. Вместе с тем, в судебной практике имеют место случаи, когда предприниматель-заемщик признается банкротом и предмет залога может оказаться в конкурсной массе, чью судьбу, в силу закона, решает комитет кредиторов. Ситуация может осложниться еще и тем, что в процессе конкурсного производства часть денежных средств, полученных от реализации заложенного имущества, может оказаться на специальном счете другого банка. Никто не застрахован от того, что этот банк впоследствии тоже может быть объявлен банкротом. В этом случае возникает вопрос относительно судьбы и юридической природы денежных средств, поступивших ранее на специальный залоговый счет банка, признанного впоследствии банкротом. Может ли банк-кредитор потребовать их как предмет залога? Или они безвозвратно утрачивают обеспечительные свойства в общей конкурсной массе банка-банкрота без каких-либо реальных перспектив их получения в рамках процедуры банкротства? Для получения ответа на этот вопрос необходимо определиться с сущностью предмета залога и установить момент прекращения залогового обязательства. Для этого нуждается в уточнении вопрос относительно того сохраняется ли у залоговых кредиторов право на удовлетворение своих требований в первоочередном порядке за счет предмета залога независимо от последующих изменений его материально-правовой формы или это право прекращается после продажи предмета залога (ценных вещей) или после объявления банка, в котором открыт специальный залоговый счет, банкротом? Следует исходить из того, что залоговое обременение следует за предметом залога. Юридическую судьбу предмета залога может определять залогодержатель (залоговый кредитор), а не конкурсные кредиторы. Это обстоятельство является дополнительным свидетельством подтверждения вещно-правовой природы залога. Попытаемся обосновать этот тезис. Как нам представляется, отчасти, ответ на этот вопрос мы можем найти в п. 2 ст. 334 ГК РФ, согласно которому залогодержатель имеет преимущественное право перед другими кредиторами залогодателя получать удовлетворение залогом требования не только за счет средств от реализации заложенного имущества, но и за счет: - страхового возмещения за утрату или повреждение заложенного имущества; - причитающегося залогодателю возмещения, предоставляемого взамен заложенного имущества; - причитающихся залогодателю или залогодержателю доходов от использования заложенного имущества третьими лицами; - имущества, причитающегося залогодателю при исполнении третьим лицом обязательства, право требовать исполнения которого является предметом залога. Из этого правила следует, что требования залоговых кредиторов могут быть обеспечены не только за счет реализации предусмотренного договором о залоге предмета залога (вещи), но и за счет иных предоставленных взамен залогодержателю материальных благ, в том числе и через право требования третьим лицом исполнения обязательства. Меняется форма предмета залога, но не прекращается, а сохраняется обеспечительное правоотношение, денежный эквивалент обеспечительного обязательства, установленный соглашением между залогодателем и залогодержателем. Судьбу денежных средств, полученных от реализации предмета залога, должны решать залоговые кредиторы, а не собрание кредиторов (комитет кредиторов) банка-банкрота, у которого оказались эти денежные средства на счете в момент признания его банкротом и открытия конкурсного производства. В юридической литературе с легкой руки одного из наиболее активных, так называемых, «новейших глоссаторов», осуществляющих широкую разъяснительную работу многочисленных новаций ГК РФ последних лет и постоянно меняющейся судебной практики его применения, это явление получило название «эластичность» залога. Такой термин не вполне удачно отражает суть рассматриваемого правового явления, связанного с сохранением свойства обеспечительного обязательства за залогодержателем вне зависимости от изменения материальной формы предмета залога. Как известно, уже более века назад понятие «эластичность» в гражданском праве прочно закрепилось за правом собственности при анализе его содержания и возможностей осуществления в связи с установлением различных ограничений, либо их снятии (устранении). Устранение различного рода ограничений права собственности приводит к расширению свободы по осуществлению собственником правомочий владения, пользования и распоряжения в отношении принадлежащего ему имущества без каких-либо дополнительных юридических фактов. Границы свободы собственника расширяются, либо сужаются под воздействием введения различного рода правовых ограничений или в случае их отмены. Именно в этом проявляется эластичность субъективного права собственности. Применительно к праву на предмет залога более уместно говорить о праве следования обеспечительного залогового обязательства за вещью в качестве ее обременения вне зависимости от фактической принадлежности предмета залога и его материально-правовой формы. Правовая связь между залогодержателем и залогодателем остается до тех пор, пока не сработает обеспечительное обязательство и не будут удовлетворены требования залогодержателя за счет заложенного имущества вне зависимости от того какую форму приобрела заложенная материальная ценность и у кого бы она не находилась во владении. Объем обеспечительного обязательства остается неизменным, вне зависимости от того представлен предмет залога ценными вещами, деньгами от его реализации, либо уступкой права требования денежных средств, размещенных на специальном залоговом счете. Представляется ошибочным рассматривать деньги, полученные от реализации заложенного имущества и находящиеся на специальном счете банка, после лишения банка лицензии и признании его банкротом, как деньги уже никак не связанные с обеспечительным обязательством, основанном на договоре залога. В противном случае теряется весь смысл залога, как способа обеспечения обязательства. Смысл залога и заключается в том, чтобы за счет реализации заложенного имущества удовлетворить требования залогового кредитора через получение эквивалента стоимости неисполненного залогодателем обязательства. В связи с этим последующие действия, связанные с удовлетворением дебиторской задолженности банка, лишенного лицензии, не могут поменять юридическую природу этих денег. Комитет кредиторов банка-банкрота не вправе решать судьбу этих денег, находящихся на специальном залоговом счете. Прерогатива распоряжения ими должна принадлежать залоговым кредиторам. Деньги на специальном залоговом счете банка-банкрота представляют собой не кредиторскую задолженность банка, а дебиторскую задолженность банка-залогодержателя. Проанализируем содержание и характер правоотношений, возникающих между хозяйствующим субъектом, признанным банкротом, связанным с ним банком-залогодержателем и банком-банкротом, признанным впоследствии банкротом, на специальном счете которого оказались деньги от реализации предмета залога. В рамках первого правоотношения имеет место юридическая связь между хозяйствующим субъектом, признанным банкротом, с одной стороны, и определенным кругом конкурсных кредиторов, а также залоговым кредитором в лице банка, предоставившего ему кредит под залог имущества. После открытия конкурсного производства в отношении банка-банкрота у банка-залогодержателя продолжает сохраняться право требовать от банкрота-предпринимателя дебиторскую задолженность, обеспеченную денежными средствами, полученными от реализации предмета залога. В рассматриваемых спорных правоотношениях изначально принимали участие первоначальный должник-банкрот, комитет кредиторов этого хозяйствующего субъекта, конкурсный управляющий и банк-залогодержатель, выдавший кредит под залог имущества должника. В реестр требований кредиторов, наряду с прочими требованиями, было включено залоговое требование банка по предоставленному кредиту должнику, обеспеченное залогом оборудования должника. В ходе проведения торгов по продаже заложенного имущества первичного должника-банкрота, вырученные деньги поступили на специальный залоговый счет банка, которые не успел получить залоговый кредитор, поскольку банк, в котором был открыт специальный залоговый счет, был лишен лицензии, и в отношении этого банка было открыто конкурное производство. И здесь возникает вопрос, а с какого момента прекращается правоотношение залога применительно к рассматриваемой ситуации, когда предмет залога продан, а вырученные деньги не поступили в распоряжение банка-залогодержателя? Согласно п.п. 4 п. 1 ст. 353 ГК РФ «прекращение залога» залог прекращается «в случае реализации заложенного имущества в целях удовлетворения требований залогодержателя в порядке, установленном законом...». Из этого следует, если имущество не реализовано, либо не до конца реализовано, то залоговое правоотношение сохраняется. Надо полагать, что цель залога, как способа обеспечения обязательства по кредитному договору, заключается не только в продаже предмета залога, но и последующей передаче вырученных денег банку-залогодержателю для восстановления его нарушенного права. Только после погашения задолженности по неисполненному кредитному договору, обеспеченному залогом, обеспечительное правоотношение можно считать прекратившим. В противном случае девальвируется заложенная в законе сама идея преимущественного удовлетворения требований залогодержателя за счет реализации заложенного имущества при множественности дебиторов по отношению к залогодателю. Это означает, что правоотношение залога после реализации вещи, выступающей изначально как предмет залога, не прекращается. Оно сохраняется, а предмет залога трансформируется из вещи в право требования на материальные ценности, полученные от реализации предмета залога. Эта правовая связь между залогодателем и залогодержателем будет сохраняться до тех пор, пока залогодержатель не получит причитающееся ему удовлетворение, эквивалентное размеру его нарушенного права по основному кредитному обязательству. Здесь требуется определиться с правовой природой залога и ответить на вопрос является ли залог обязательственным, либо вещным правом. В настоящее время в научной доктрине существуют две основные точки зрения по этому поводу. Первая сводится к тому, что залог - это договор, обязательственное право. В ГК РСФСР 1964 года, и в ГК РФ 1994 года залог размещался в разделе «Обязательственное право». Но так было не всегда. Сторонники второго подхода предлагают квалифицировать залог как вещное право. Последние полсотни лет российское право исходило из отношения к залогу, скорее, как к договору. Классическим для российского права подходом считается квалификация залога, как вещного права. В ГК РСФСР 1922 года, который был написан на базе Проекта Гражданского Уложения Российской Империи, залог признавался одним из вещных прав, наряду с правом собственности, правом застройки. В новой редакции ГК РФ залог структурно остался в разделе об обязательствах, но обновленный Кодекс исходит уже из его вещно-правовой природы, как права на ценность вещи. Более того, в разделе «Вещные права» проекта ФЗ от 28 апреля 2012 года О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую ГК РФ, прошедшем первое чтение, есть отдельная глава, посвященная ипотеке как вещному праву. В настоящее время потребностям гражданского оборота в большей степени отвечает вещно-правовая природа залога. Дело в том, что имели место случаи, когда суд, исходя из договорной природы залога, отказывал в иске об обращении взыскания на предмет залога, поскольку изначальный предмет залога перестал существовать, превратившись, к примеру, из объекта незавершенного строительства в объект завершенный и сданный в эксплуатацию. На этом основании суды приходили к заключению, что договор залога прекратился в связи с прекращением предмета договора. В связи с этим Президиум ВАС РФ разрешил этот казус, разъяснив, что залог - это право на ценность вещи (п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 28 января 2005 года № 90). Это означает, что в случае изменения материальной формы предмета залога в нем продолжает сохраняться ее ценность, которая была обещана залогодержателю в случае неисполнения основного обязательства залогодателем. Обратить взыскание можно на предмет залога вне зависимости от изменения его первоначальной материально-правовой формы. Такой подход исходит из признания вещной природы залога как права кредитора присвоить себе некоторую обговоренную ценность в заложенной вещи. Законом установлено, что «предметом залога может быть всякое имущество, в том числе и имущественные права» (п. 1 ст. 336 ГК РФ), к которым мы вполне можем отнести и право требования. Это положение получило развитие в процессе реформы гражданского законодательства в ст. 358.1 ГК РФ, согласно которой предметом залога могут быть имущественные права (требования), вытекающие из обязательства залогодателя. Залогодателем права может быть лицо, являющееся кредитором в обязательстве, из которого вытекает закладываемое право (правообладатель). В этой связи обратимся к содержанию п. 1 ст. 353 ГК РФ «Сохранение залога при переходе прав на заложенное имущество к другому лицу», согласно которому в случае перехода прав на заложенное имущество от залогодателя к другому лицу в результате отчуждения этого имущества право залога сохраняется. Обременение следует за вещью. Как и в других вещных правах, залог сохраняется при переходе права собственности на предмет залога другому лицу. Это может означать, что в случае зачисления денег, полученных от реализации заложенного имущества, на специальный залоговый счет банка, который впоследствии был лишен лицензии и признан банкротом, к этому банку переходят обязанности залогодателя по отношению к банку-залогодержателю. Поскольку денежные средства, размещенные на залоговом счете залогодателя в банке-банкроте, не поступили в распоряжение банка-залогодержателя, залоговое правоотношение не прекратилось. Предмет залога в форме денежной суммы на кредитном счете трансформировался в право требования залогового кредитора (банка-залогодержателя) к банку-банкроту. Согласно ст. 358.6 ГК РФ денежные суммы, полученные залогодателем от его должника в счет исполнения обязательства, право (требование) по которому заложено, зачисляются на залоговый счет залогодателя. К такому счету применяются правила о договоре залога прав по договору банковского счета. Далее вполне уместно перейти к анализу специального банкротного законодательства, регулирующего залоговые отношения, возникающие при осуществлении процедур банкротства. В ходе конкурсного производства конкурсный управляющий обязан использовать только один счет должника (основной счет должника) в банке согласно п. 1 ст. 133 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве) от 26 октября 2002 года № 127 - ФЗ (далее - Закон О банкротстве), за исключением случаев, предусмотренных в названном законе, среди которых значится и сохранение залогового счета. В случае неисполнения банком или иной кредитной организацией условий договора банковского счета в связи с отзывом у данной организации лицензии на осуществление банковской деятельности конкурсный управляющий вправе совершить уступку прав требования денежных средств с банковского счета1 в порядке, предусмотренном ст. 140 Закона О банкротстве (абзац 4 п. 1 ст. 133 Закона о банкротстве). Согласно п. 1 ст. 140 Закона О банкротстве конкурсный управляющий вправе по общему правилу с согласия собрания кредиторов (комитета кредиторов) приступить к уступке прав требования должника путем их продажи, если иной порядок не установлен названным законом. Продажа прав требования должника осуществляется конкурсным управляющим в порядке и на условиях, которые установлены ст. 139 Закона о банкротстве, если иное не установлено федеральным законом или не вытекает из существа требования. Это правило имеет непосредственное отношение к основному счету должника.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |
Содержание ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯДиденко А. Вызовы времени: условия гражданско-правовой ответственностиВитрянский В. Ответственность за нарушение обязательствСергеев А. Правовая природа компенсации за нарушение исключительного авторского праваАлимбеков М. Пределы конкретизации норм законодательства в нормативных постановлениях Верховного Суда Республики КазахстанБеляневич Е. Об освобождении субъекта хозяйствования от ответственности за ненадлежащее исполнение договорных обязательствГонгало Б. Защита гражданских прав: основные понятияБелых В. Убытки как средство защиты по праву Англии и РоссииМороз С. Актуальные вопросы защиты прав инвесторовИльясова К. Объекты государственной регистрации в правовом кадастреИсмаилов Ш. Гражданско-правовая ответственность по законодательству ТаджикистанаМэггс П. Бесплатное программное обеспечение с открытым исходным кодом в американском правеСпасибо-Фатеева И. Контуры гражданско-правовой ответственности: обзорный критический анализЩенникова Л. Об институте гражданско-правовой ответственности нотариуса в системе нотариата латинского типаКамышанский В. Следование права залога при трансформации материально-правовой формы предмета залога применительно к процедуре банкротстваТелюкина М. Конкурсная ответственность должника и иных субъектов в российском правеЛебедев К. К вопросу о принципе полного возмещения убытковШепель Т. Является ли недобросовестное поведение при проведении переговоров о заключении договора правонарушением?Рузакова О. Тенденции развития российского законодательства об охране интеллектуальной собственности в условиях международной интеграцииСамарходжаев Б. Некоторые вопросы внешнеэкономической деятельности в республике УзбекистанРостен К. Средства правовой защиты в случае нарушения договора в Соединенных ШтатахКаудыров Т. Правовая охрана интеллектуальной собственности в Казахстане - четверть века развитияМихеева Л. Парадоксы закона о торговле: соотношение с гражданским законодательством РоссииСумида М. О первом условии теории эквивалентности (на примере судебного решения по делу «Maxcalcitol»)Абжанов Д. Об ответственности банка - заимодателя по договору банковского займаНестерова Е. Совершенствование норм о договорной ответственности на основе положений английского права и модельных правил европейского частного праваГалинская Ю. Способы обеспечения исполнения обязательства в Гражданском кодексе Чешской РеспубликиМинаева Т., Барнвел С. Обзор контрактного права Англии |