Антиподом добросовестности является недобросовестность. Е.В. Богданов совершенно справедливо отмечает, что понятие недобросовестности в ГК РФ, к сожалению, также отсутствует. Используется лишь сам термин6. Соответственно, природа недобросовестности может быть оценена с точки зрения названных выше подходов. Как объективная категория она означает нарушение нравственно-этических начал доброй совести, честного ведения дел, баланса интересов личности и общества. Под недобросовестностью в субъективном смысле понимается волевое отношение, при котором лицо знало или должно было знать об обстоятельствах, имеющих негативные правовые последствия. Возможен и смешанный подход к пониманию недобросовестного поведения, сочетающего объективные и субъективные характеристики. ______________________ 5 Анализ различных подходов к природе добросовестности дан в статье М.К. Сулейменова. Добросовестность в гражданском праве проблемы теории и практики // Добросовестность в гражданском праве: Мат-лы межд. науч.-практ. конф. в рамках ежегод. цивилистических чтений, посвящен. 20-летию Гражданского кодекса Республики Казахстан (Алматы, 22 - 23 мая 2014 г.) / Отв. ред. М.К. Сулейменов. Алматы, 2014. - С. 21-24. 6 Богданов Е. Категория добросовестности в гражданском праве // http:www.lawmix.ru/comm./7407. - Заглавие с экрана (Дата обращения: 10.08.2016 г.).
Представляется, что именно смешанный подход к определению сущности добросовестности (недобросовестности) в наибольшей степени соответствует современным реалиям: слишком многообразны гражданские правоотношения, в которых закон применяет названные категории. Их объективному или субъективному пониманию должно отдаваться предпочтение в зависимости от того, в каких правоотношениях они имеют правовое значение7, или через призму каких гражданско-правовых институтов они рассматриваются8. В Гражданском кодексе РФ недобросовестное поведение в ряде случаев признается основанием возмещения убытков. Так, в соответствии с п. 3 ст. 220 ГК РФ при недобросовестных действиях лица, осуществившего переработку чужой вещи, собственник вправе требовать возмещения причиненных ему убытков. При истребовании имущества из чужого незаконного владения собственник вправе также потребовать от лица, которое знало или должно было знать, что его владение незаконно (недобросовестный владелец), возврата или возмещения всех доходов, которые это лицо извлекло или должно было извлечь за все время владения (ст. 303 ГК РФ). Сторона, которая ведет или прерывает переговоры о заключении договора недобросовестно, обязана возместить другой стороне причиненные этим убытки (п. 3 ст. 434.1. ГК РФ). В некоторых случаях ГК РФ прямо называет вину условием возмещения, например, «внедоговорных убытков». Так, в соответствии с п. 4 ст. 227 ГК РФ, нашедший вещь отвечает за ее утрату или повреждение лишь в случае умысла или грубой неосторожности. Однако названная норма является, скорее, исключением, нежели общим правилом. Обычно вывод об обязательности вины при возмещении внедоговорных убытков следует из других законодательных формулировок: необоснованное уклонение от нотариального удостоверения или государственной регистрации сделки (п. 3 ст. 165 ГК РФ); знание стороны, предоставившей при заключении договора либо до или после его заключения недостоверные заверения об обстоятельствах, либо о том, что другая сторона будет полагаться на такие заверения (абз. 2 п. 4 ст. 431.2. ГК РФ). Иногда субъективным условием возмещения убытков вне договора законодатель называет состояние лица, при котором оно знало или должно было знать о нарушении условий сделки в момент ее заключения, т.е. его вину. ______________________ 7 Кузьмина И.Д. Правоприменительное значение требования добросовестности // Вестник Новосибирского государственного университета. - Серия: Право. - 2014. - Т. 10. - Вып. 1. - С. 45. 8 Голубцов В.Г. Принцип добросовестности как элемент правового стимулирования должника к надлежащему исполнению обязательств и гарантирования интересов кредиторов: анализ судебно-арбитражной практики // Вестник Пермского университета. - Юридические науки. - 2016. - № 32. - С. 178.
Так, дееспособная сторона сделки обязана возместить другой стороне убытки в полном объеме или в части реального ущерба, если дееспособная сторона знала или должна была знать о дефектах сделки (абз. 3 п. 1 ст. 171, абз. 2 п. 1 ст. 175, абз. 2 п. 1 ст. 176, п. 3 ст. 177, п. 4 ст. 179 ГК РФ). Такой разнобой в формулировках, конечно, не способствует формированию единообразной правоприменительной практики, традиционно признающей основанием возмещения убытков, в том числе возникших вне договора, правонарушение, а не недобросовестное поведение. Нельзя рассматривать недобросовестное поведение не через призму правонарушения. Признание недобросовестного поведения субъекта самостоятельным основанием ответственности, в отрыве от правонарушения, приведет к игнорированию особенностей национального гражданского права. И все же из анализа норм ГК РФ можно сделать вывод о том, что законодатель, по общему правилу, признает вину обязательным условием возмещения убытков, хотя и использует различную терминологию для ее обозначения, в том числе называя ее недобросовестностью. При привлечении правонарушителя к гражданско-правовой ответственности его недобросовестность, на наш взгляд, должна оцениваться, прежде всего, как вина, т.е. особое негативное психическое отношение к своему поведению и его результату, при котором он знал или должен был знать о фактах реальной действительности. Е. Богданов, на основе анализа других норм об ответственности за недобросовестное поведение, в том числе ст. ст. 157, 220, 303, 1103, 1109 ГК РФ, делает аналогичный вывод. По его мнению, можно предположить, что во всех указанных случаях необходима, кроме того, оценка субъективного отношения лица к своему поведению9. Формулировка пункта 2 ст. 434.1. ГК РФ подтверждает данный вывод: Во-первых, конкретизируя условия добросовестного поведения сторон при вступлении в переговоры о заключении договора, законодатель указывает на форму вины в срыве переговоров, в частности, указывается недопустимость начинать переговоры о заключении договора при заведомом отсутствии намерения достичь соглашения. «Заведомо» не может пониматься иначе, как умышленно. ______________________ 9 Богданов Е. Категория добросовестности в гражданском праве // http:www.lawmix.ru/comm./7407. - Заглавие с экрана (Дата обращения: 10.08.2016 г.).
Во-вторых, названные в данном пункте случаи презумпции недобросовестности при проведении переговоров в значительной степени относятся к психологической характеристике поведения стороны, например, умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны. В-третьих, если признать верными выводы некоторых авторов о том, что негативное отношение нарушителя внешне выражается в непринятии им необходимых по условиям гражданского оборота мер заботливости и осмотрительности10, то вполне допустимо считать проявлением вины и другие обстоятельства, указанные в подпунктах 1 и 2 п. 2 ст. 434.1. ГК РФ: а) предоставление стороне неполной или недостоверной информации; б) внезапное и неоправданное прекращение переговоров о заключении договора при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать. Между тем, в абзаце 2 пункта 19 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 24 марта 2016 года № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса РФ об ответственности за нарушение обязательств» содержится следующее разъяснение: «предполагается, что каждая из сторон переговоров действует добросовестно и само по себе прекращение переговоров без указания мотивов отказа не свидетельствует о недобросовестности соответствующей стороны. На истце лежит бремя доказывания того, что, вступая в переговоры, ответчик действовал недобросовестно с целью причинения вреда истцу, например, пытался получить коммерческую информацию у истца либо воспрепятствовать заключению договора между истцом и третьим лицом (пункт 5 статьи 10, пункт 1 статьи 421 и пункт 1 статьи 434 ГК РФ). При этом правило пункта 2 статьи 1064 ГК РФ не применяется». Такое разъяснение противоречит нормам гражданского права об основании и условиях как договорной (ст. 401 ГК РФ), так и деликтной ответственности (ст. 1064 ГКРФ); господствующим представлениям о них в цивилистической доктрине; правоприменительной практике. 1. Категорическое утверждение об исключении применения к преддоговорной ответственности п. 2 ст. 1064 ГК РФ, по сути, означает отказ от традиционной конструкции правонарушения как основания гражданско-правовой ответственности. Пленум таким основанием называет недобросовестное поведение вместо правонарушения! ______________________ 10 Практика применения Гражданского кодекса РФ части первой / Под общ. ред. В.А. Белова. - М.: Издательство Юрайт-Издат, 2011. - С. 1134; Мозолин В.П. О субъективных основаниях гражданско-правовой ответственности // Юридическая ответственность: современные вызовы и решения: Материалы для VIII Ежегодных научных чтений памяти профессора С.Н. Братуся / Отв. ред. Н.Г. Доронина. - М., 2013. - С. 33; Шепель Т.В. Вина в гражданском праве: законодательство и цивилистическая доктрина // Вестник Новосибирского государственного университета. - Серия: Право. - 2014. - Т. 10. - Вып. 2. - С. 50-55.
В п. 2 ст. 1064 ГК РФ говорится о том, что «лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда». Из названного разъяснения понятно, что Верховный суд РФ не расценивает в качестве условия ответственности по ст. 434.1 ГК РФ вину; отвергает он и безвиновную ответственность. С разъяснением Пленума Верховного суда РФ можно было бы согласиться, если бы было исключено применение только первого предложения данного пункта - «лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине». Тогда можно было говорить о том, что ответственность за срыв переговоров - это еще один установленный законом случай гражданско-правовой ответственности независимо от вины, основанием которой является усеченный состав правонарушения. Но парадокс заключается в том, что высшая судебная инстанция считает необходимым исключить применение пункта 2 ст. 1064 ГК РФ в полном объеме. Иначе говоря, Пленум отвергает и возможность применения безвиновной ответственности при срыве переговоров. Таким образом, анализируемое разъяснение разрушает традиционную конструкцию правонарушения как основания гражданско-правовой ответственности и предлагает нам другое ее основание - недобросовестное поведение. Представляется, действующий гражданский закон не предусматривает возможность наступления ответственности по другим основаниям, кроме правонарушения. В главе 59 ГК РФ упоминания о других основаниях деликтной ответственности отсутствуют. Для договорной ответственности иные основания, кроме правонарушения, также не предусмотрены. Справедливости ради нужно сказать, что в пункте 1 ст. 401 ГК РФ упоминается об иных основаниях ответственности - «лицо, не исполнившее обязательства либо исполнившее его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (умысла или неосторожности), кроме случаев, когда законом или договором предусмотрены иные основания ответственности». Однако к иным основаниям в учебной и научной литературе традиционно относят ответственность независимо от вины; ответственность за вину иных лиц; особые условия ответственности, предусмотренные договором; ответственность только при умысле или грубой неосторожности правонарушителя и т.д. Таким образом, иные основания гражданско-правовой ответственности предполагают расширение или сужение основания ответственности по сравнению с ответственностью за вину, но никак не замену собой правонарушения как основания ответственности. 2. В соответствии с абзацем 1 п. 19 названного постановления, к отношениям, связанным с причинением вреда недобросовестным поведением при проведении переговоров, применяются нормы главы 59, с исключениями, установленными ст. 434.1 ГК РФ. Внимательный анализ данной статьи позволяет утверждать, что такие исключения в ней не установлены. Предусмотренное пунктом 6 данной нормы правило о не применении положений об ответственности в форме убытков за срыв переговоров к гражданам, признаваемым потребителями, вряд ли возможно признать таким исключением. В таком случае речь идет не о неприменении главы 59, а вообще об исключении ответственности, независимо от того, какие нормы ГК РФ к ней применяются. Таким образом, ГК РФ не устанавливает исключений из п. 8 данной статьи о применении к отношениям, возникшим при установлении договорных обязательств, правил главы 59 настоящего Кодекса. Ссылка в анализируемом Постановлении Пленума на данную статью при указании на невозможность применения при срыве переговоров пункта 2 статьи 1064 ГК РФ - не более чем натяжка. 3. Анализируемое положение не соответствует и абзацам 4 и 5 пункта 5 этого же постановления Пленума Верховного суда РФ, где подтверждается, что вина должника является условием ответственности, но может существовать и ответственность независимо от вины. Причем, данный пункт разъяснения, как и пункты с 1 по 14, помещены в разделе Постановления, посвященном общим положениям об ответственности и о возмещении убытков, что позволяет применять их к любым видам гражданско-правовой ответственности, в том числе и за срыв переговоров. Представляется, что Пленум Верховного суда РФ в случае ответственности за срыв переговоров переоценил значение категории недобросовестности. Таким образом, последнее предложение абзаца 2 пункта 19 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 24 марта 2016 года № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса РФ об ответственности за нарушение обязательств» противоречит Гражданскому кодексу РФ и должно быть исключено из текста постановления.
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОБ ОХРАНЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ В УСЛОВИЯХ МЕЖДУНАРОДНОЙ ИНТЕГРАЦИИ
Общей тенденцией современных интеграционных объединений является развитие процессов гармонизации и унификации законодательства, регулирующего различные направления деятельности таких объединений. Примером тому может служить законодательство об интеллектуальной собственности, имеющее важное значение в вопросах перемещения товаров, работ, услуг внутри интеграционных объединений. Так, на уровне Европейского союза установлены общие направления правового регулирования в сфере интеллектуальной собственности, а национальные законодательства стран-участниц ЕС разрабатывают детальные нормативные правовые акты в данной сфере, применяемые участниками гражданского оборота. Не последнее место вопросы охраны интеллектуальной собственности занимают и в Евразийском экономическом союзе. В Договоре о Евразийском экономическом союзе (Подписан в г. Астане 29 мая 2014 года) Приложение № 26 к Договору (Протокол об охране и защите прав на объекты интеллектуальной собственности) содержит унификацию основных положений обо всех охраняемых в ЕАЭС объектах интеллектуальных прав. В то же время далеко не все вопросы унификации и гармонизации законодательства в этой сфере решаются однозначно и зачастую требуют особых подходов, а иногда и существенных уступок со стороны национального законодательства государств-участников интеграционных объединений. Одной из широко обсуждаемые проблем охраны интеллектуальной собственности, связанной с принципом свободного перемещения товаров внутри интеграционного образования, является проблема определения принципа исчерпания исключительных прав на товарные знаки (национального, регионального или международного). Действующий в Российской Федерации национальный принцип исчерпания прав на товарный знак, предусмотренный ст. 1487 ГК РФ, не устанавливает исключений. Исходя из принципа приоритета международных договоров, участником которых является Российская Федерация (абз. 2 п. 2 ст. 7 ГК РФ), в Евразийском экономическом союзе применяется региональный принцип исчерпания прав в отношении товарных знаков в соответствии с Приложением № 26 к Договору о Евразийском экономическом союзе. Согласно п. 16 Протокола «на территориях государств-членов применяется принцип исчерпания исключительного права на товарный знак, товарный знак Союза, в соответствии с которым не является нарушением исключительного права на товарный знак, товарный знак Союза использование этого товарного знака, товарного знака Союза в отношении товаров, которые были правомерно введены в гражданский оборот на территории любого из государств-членов непосредственно правообладателем товарного знака и (или) товарного знака Союза или другими лицами с его согласия». Государства-участники ЕАЭС также во внутреннем законодательстве придерживаются принципа национального режима. В то же время в целом ряде других стран действует международный принцип исчерпания прав в отношении товарных знаков, в том числе и развивающихся государствах. В настоящее время с учетом современных особенностей экономических отношений, санкционного режима между Российской Федерацией, Европейским Союзом и другими странами, режима импортозамещения обсуждается проблема применения международного принципа исчерпания права на товарные знаки в отношении отдельных видов товаров с учетом таких показателей, как цена и качество импортируемого на российский рынок товара в сравнении с аналогичным товаром в зарубежных странах. Прежде всего речь идет о фармацевтической продукции, детских товарах, запасных частях для транспортных средств и др. Так, выбор фармацевтической продукции обусловлен высокой социальной значимостью данного товара в условиях существенного роста цен на импортируемые лекарства, прежде всего для лечения сложных заболеваний, и высокого уровня импортозависимости России в данной сфере. Введение в российское законодательство элементов международного принципа исчерпания прав должно основываться на комплексном анализе рынков стран ЕАЭС, позволяющим дать обоснованную оценку возможности введения международного принципа исчерпания прав на товарные знаки в отношении какой-либо группы товаров, и требуют внесения соответствующих изменений в п. 16 Протокола - Приложение № 26 к Договору о Евразийском экономическом союзе1. ______________________ 1 Рузакова О.А., Рузаков А.Б. Развитие законодательства о товарных знаках // Патенты и лицензии. 2016. - № 1. - С. 24-29
Большинство международных договоров в сфере интеллектуальной собственности, в которых участвует Российская Федерация, позволяют участникам договоров самостоятельно решать подобного рода вопросы. В тоже время соглашение между Российской Федерацией, Казахстаном и Белоруссией «О единых принципах регулирования в сфере охраны и защиты прав интеллектуальной собственности» (Заключено в г. Москве 09 декабря 2010 года) предусматривает смешанный принцип исчерпания права на товарный знак, сочетающий региональный и национальные принципы. Так, согласно ст. 13 Соглашения о единых принципах региональный принцип исчерпания прав применяется в тех случаях, когда товары, в отношении которых использован товарный знак, были правомерно введены в гражданский оборот на территории государств -сторон непосредственно правообладателем или другими лицами с его согласия. Национальный принцип исчерпания права применяется, если соответствующие товары были впервые правомерно введены в оборот за пределами территории государств Таможенного союза. Кроме того, во всех государствах - членах Таможенного союза действует национальный принцип исчерпания права на товарный знак, например, в Казахстане указанный принцип введен Законом Республики Казахстан от 12 января 2012 года № 537-IV РК «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам интеллектуальной собственности». Установление элементов международного принципа исчерпания прав имеет безусловное значение для государств, с которыми Российская Федерация имеет общую таможенную территорию, что требует внесения изменений в вышеназванные международные договоры стран Евразийского экономического союза и учета во внутреннем законодательстве этих стран. Необходимо также учитывать, что принцип исчерпания прав характерен не только для товарных знаков, но и для других объектов интеллектуальных прав. Так, при введении в гражданский оборот фармацевтической продукции, в отношении которой предполагается введение Правительством Российской Федерации международного принципа исчерпания права, важную роль играют не только товарные знаки, но и изобретения, в качестве которых регистрируется большинство новых лекарственных средств. Указанные обстоятельства требуют внесения изменений не только в статью 1487 ГК РФ, но и другие статьи, устанавливающие принцип исчерпания прав в отношении объектов авторского, патентного права, в частности, статьи 1272, 1359 ГК РФ и др. Не менее значимые проблемы затрагивают авторское право и смежные права. В соответствии с подп. 1 п. 1 ст. 1304 ГК РФ постановки режиссеров - постановщиков спектаклей охраняются как исполнения в качестве объектов смежных прав, если эти исполнения выражаются в форме, допускающей их воспроизведение и распространение с помощью технических средств. При этом результат творческой деятельности режиссера-постановщика выражается непосредственно в форме живого исполнения, а не с помощью технических средств. Достижения театрального искусства за последние полтора века неразрывно связаны с развитием режиссерского театра. Благодаря творческим, организационным усилиям режиссеров-постановщиков создается художественно целостное сценическое произведение. Одна из составляющих работы современного режиссера - объединение всех элементов спектакля и подчинение их реализации единого творческого замысла. В современном театре режиссер-постановщик не рассматривается в качестве автора постановки спектакля, представления в целом, хотя является организатором, объединяющим благодаря своему творческому труду все элементы сценического действия: пьесу, актерское искусство, оформление, звуковое, световое, музыкальное сопровождение и др. При сходном творческом труде с кино- и телережиссерами, последние признаются в отличие от режиссера-постановщика авторами аудиовизуальных произведений. Деятельность создателей хореографических произведений и пантомим (балетмейстеров, хореографов) также охраняется авторским правом, независимо от записи танца, балета и т.п. При этом театральные режиссеры обделены такой охраной. На практике нередки ситуации, когда сценические постановки режиссеров активно используются другими, иногда менее известными лицами, или актерами в других театрах, либо вносятся существенные изменения в постановку, в том числе нарушающие целостность постановки и серьезно искажающие творческий замысел режиссера, что оказывает зачастую неблагоприятное впечатление на зрителя. Отсутствие авторских прав у режиссера-постановщика умаляет его профессиональный статус, влияет на качество современных российских постановок. Однако решение обозначенных проблем с помощью наделения режиссера-постановщика авторскими правами приведет к противоречию с международными обязательствами Российской Федерации, выраженными прежде всего в абз. 2 ст. 2 Протокола об охране и защите на объекты интеллектуальной собственности (Приложении 26 к Договору о Евразийском экономическом союзе), где режиссеры-постановщики указаны в качестве исполнителей, обладающих смежными правами2. Не менее важными как для Евразийского экономического союза, так и для Европейского союза являются проблемы использования произведений в электронном виде, а также установления автора для некоторых категорий произведений («произведения-сироты») и их использования в тех случаях, когда автор не установлен и (или) его местонахождение неизвестно. В рамках реформы ГК РФ предметом острых дискуссий стал вопрос о создании электронных копий научных и образовательных произведений. Федеральным законом от 12 марта 2014 года № 35-ФЗ3 был достигнут на законодательном уровне баланс интересов авторов, иных правообладателей и библиотек, архивов относительно создания в электронном виде научных и образовательных произведений. Согласно абз. 5 подп. 1 п. 2 ст. 1275 ГК РФ общедоступные библиотеки, архивы вправе создавать электронные копии в целях обеспечения сохранности и доступности для пользователей экземпляров произведений, также произведений имеющих исключительно научное и образовательное значение, при условии, что они не переиздавались свыше 10 лет с даты выхода в свет их последнего издания на территории Российской Федерации. Ст. 1275 ГК РФ касается только общедоступных библиотек. Ее положения не распространяются на электронные библиотеки, которые могут использовать лишь произведения, ставшие общественным достоянием, а также другие произведения на основании договоров с авторами или иными правообладателями. Экземпляры произведений в электронной форме в общедоступных библиотеках могут предоставляться во временное безвозмездное пользование только в помещении библиотеки или архива при условии исключения возможности дальнейшего создания копий произведений в электронной форме. Международной федерацией организаций по репрографическому воспроизведению произведений высказана позиция о противоречии ст. 1274, 1275 ГК РФ в части копирования произведений библиотеками трехступенчатому тесту ст. 9 (2) Бернской конвенции по охране литературной и художественной собственности 1886 года. ______________________ 2 Рузакова О.А., Рузаков А.Б. Как защитить интеллектуальные права театральных режиссеров-постановщиков? // Патенты и лицензии. - Интеллектуальные права. - 2016. - № 4. - С. 19-23. 3 Федеральный закон от 12 марта 2014 года № 35-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»// Собрание законодательства РФ. - 17.03.2014. - № 11. - Ст. 1100.
По ее мнению, только в определенных ситуациях, когда нанесенный правообладателю ущерб минимален, необходимость для выплаты правообладателю может не возникнуть. Ущерб не будет минимальным при копировании для частных целей в крупномасштабном использовании копий в любом учреждении. Проведенные в Великобритании исследования показали, что снижение дохода издателей от вторичного использования охраняемых авторским правом произведений (библиотеками, архивами, учебными учреждениями и т.п.) на 10% серьезно может повлиять на создание авторами новых работ. Предложенные расширения исключений, позволяющие копирование полного произведения, защищенного авторским правом, без выплаты компенсации автору или издателю, может серьезно повлиять на российскую издательскую отрасль. При этом Международная федерация поддерживает идею введения коллективного управления в сфере копирования произведений для частных нужд4 и взимания соответствующих сборов, которые характерны для целого ряда как европейских, так и иных государств. Впервые сборы за копирование научных и др. произведений появились в европейском законодательстве Германии в 1985 году, за ней последовала Испания (с 1989 г.). С 1990 по 2000 года система сборов за копирование была введена в Австрии, Бельгии, Польше, Венгрии и в других странах ЕС5. Немецкий закон об авторском праве 1985 года не только расширил применение системы сборов, не ограничиваясь сборами за аудио- и аудиовизуальное копирование в личных целях, но и распространил такие сборы как на копирование физическими лицами в личных целях, так и копирование для внутренних нужд юридическими лицами, в том числе государственными организациями. Система сборов дала возможность копирования не только отдельных отрывков из произведений, свободное копирование которых предусмотрено законодательством, но и полностью книг, журналов. С тех пор сбор за копирование остается распространенным инструментом защиты интересов правообладателей, применяемым в большинстве стран Европы. Некоторые страны, например, Испания и Греция, распространяют действие сборов только на частное копирование, не распространяя на копирование организациями. ______________________ 4 IFFRO. The revision of the Russian Copyright Act in light of Russia's International Obligations.9/04/2014 // Архив Комитета Государственной Думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству. - 2014. 5 International Survey on Text and Image Copyright Levies. - WIPO. IFFRO. - 2014. - P. 11, 12.
В 1985 году только ксероксы были объектом сбора вознаграждения. С тех пор перечень оборудования значительно расширился. Авторское вознаграждение при этом включается в стоимость сопряженных с копированием устройств (CD, DVD-носителей, оборудования для записи, копировальных машин, смартфонов, компьютеров и пр.)6 Однако серьезным барьером на пути создания единого европейского рынка интеллектуальной собственности являются существенные различия в методиках сбора авторского вознаграждения, иногда значительно превышающие реальные возможности копирования произведений. С одной стороны, сфера применения обязательных сборов не только не остается прежней, но все более расширяется, охватывая все новые виды частного пользования. С другой стороны, высказываются точки зрения пересмотреть или полностью ликвидировать этот правовой механизм7. В октябре 2010 года Суд Евросоюза в известном деле «Padawan» (С-467/08 от 21.10.2010)8 указал на недопустимость взимания сборов за частное копирование с оборудования и носителей, особенно цифровых, которые фактически не будут использоваться для частного копирования. Аналогичные споры, позицию по которым высказал Суд ЕС в части интерпретации положений Директивы 2001/9 относительно сборов за копирование текстов и изображений, имели место в делах: Opus/ de Thuiskopie (462/09 от 16.06.20II)9, VGWORT (С 457/11 toC460/ll от 27.06.2013)10, Austra-Merchana/Amazon (С 521/11 от 11.07.2013). Разные точки зрения высказываются в отношении данной проблемы. С одной стороны, необходимость и современные возможности доступа к информации не должны быть ограничены, с другой стороны, не должны быть ущемлены интересы правообладателей, в первую очередь авторов, что в противном случае может привести к стагнации научной, учебной деятельности. Проблема поиска справедливого баланса интересов характерна не только для России, но и для стран ЕС. ______________________ 6 International Survey on Text and Image Copyright Levies. - WIPO. IFFRO. - 2014. - P. 6, 8. 7 Суд Евросоюза о компенсации за частное копирование // http://lexdigital.ru/2013/090/. 8 С-467/08 - Padawan //http://curia.europa.eu/juris/liste.jsf?language=en&num=C-467/08. 9 ECJ ruling on Stichting de Thuiskopie v Opus GmbH (Case C-462/09) re: fair compensation for private copying // http://www.ifrro.org/content/ecj-ruling-stichting-de-thuiskopie-v-opus-gmbh-case-c-46209-re-fair-compensation-private-cop 10 On copyright levies, printers, plotters and personal computers (VG Wort v Kyocera and others) // http://acelg.blogactiv.eu/2013/07/15/on-copyright-levies-printers-plotters-and-personal-computers-vg-wort-v-kyocera-and-others/
Так, Суд Европейского Союза в деле Technische Universitat Darmstadt против UlmerKG11 установил, что библиотеки могут разрешить создавать бумажные копии для пользователей и копировать на электронный носитель электронные книги только в том случае, если правообладатель получает за это справедливую компенсацию. В тоже время в соответствии с п. 40 преамбулы Директивы ЕС о гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе государства - члены ЕС могут предусматривать исключения и ограничения авторских прав в интересах доступных для публики учреждений, например, для некоммерческих библиотек. Однако эти ограничения должны исчерпываться только некоторыми особыми случаями, охватываемыми правом на воспроизведение (созданием копии, включая цифровую), и не должны затрагивать использование охраняемых произведений в режиме «онлайн». Вопросы свободного использования произведений библиотеками связаны с тенденциями расширения полномочий библиотек по использованию произведений, в отношении которых «правообладатель утратил интерес» или неизвестен (срок действия исключительного права на произведение еще не истек), чему посвящена Директива ЕС от 25 октября 2012 года № 2012/28/ЕС «О некоторых случаях использования «произведений-сирот» (произведений, для которых автор или правообладатель не установлен (orphanworks))». Произведение относится к «сиротским», если ни один из правообладателей этого произведения не определен либо один или более правообладателей определены, но не установлено его (их) местонахождение, несмотря на тщательные поиски, проводимые в соответствии со ст. 3 Директивы, которая возлагает на государства соответствующие обязанности. По оценке Британской библиотеки, в Королевстве около 40% всех печатных работ являются «произведениями-сиротами» (например, многочисленные фотографии времен Первой и Второй мировых войн). Немецкие библиотеки оценивают большинство находящихся в библиотеке работ как «произведения-сироты». Проблема объясняется развитием интернет-коммуникаций, необходимостью доступа к произведениям науки, литературы и искусства с использованием таких способов, а также необходимостью обеспечения прав авторов, которые, однако, могут быть неизвестны, которых невозможно определить или которые могут не иметь заинтересованности в использовании своих произведений и т.д. ______________________ 11 Case C-117/13, Technische Universität Darmstadt - introducing modern EU copyright law // http://eulawradar.com/case-c-11713-technische-universitat-darmstadt-introducing-modern-eu-copyright-law/
Порядок выявления «произведений-сирот» затруднен в связи с противоречием требования о необходимости регистрации произведений в силу правовой природы авторского права, международных обязательств, тем не менее 48 государств - участников ВОИС, а среди них и страны ЕС, имеют системы регистрации произведений, основанные на принципе добровольности. В Европейском союзе еще в 2010 году были разработаны рекомендации о критериях «тщательного поиска» правообладателя. Отдельные механизмы оцифровки и использования «произведений-сирот» предусмотрены в Австрии и Словении. Закон Словении об авторских и смежных правах от 30 марта 1995 года (ст. 92) определяет термин «непубликуемые произведения» (менее 5% оставшихся непроданными от тиража или не более 100 экземпляров) и разрешает публичным учреждениям воспроизводить такие произведения, но только для своих, а не для общественных нужд. Статья 42 (ч. 7) Австрийского авторского закона содержит исключение, предоставляющее право воспроизведения неопубликованных произведений и произведений, публикуемых, но распространяемых в недостаточном количестве, которые могут воспроизводиться публичными учреждениями для некоммерческих целей. Это позволяет делать оцифровку произведений, но без права на распространение в электронном виде, т.е. возможность доступа дается только на сайте учреждения. В 2010 году три страны указали на наличие в своих системах информации о «произведениях-сиротах» - Германия, Венгрия и Литва. В то же время многие страны обратили внимание на внедрение финансируемой ЕС системы ARROW - доступной регистрации о правах и «произведениях-сиротах», включающей национальные библиотеки, издателей и коллективное управление. Эта система позволит определять правообладателей, их права на произведения, а также является ли это произведение «произведением-сиротой» или непубликуемым произведением.
Доступ к документам и консультации
от ведущих специалистов |
Содержание ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯДиденко А. Вызовы времени: условия гражданско-правовой ответственностиВитрянский В. Ответственность за нарушение обязательствСергеев А. Правовая природа компенсации за нарушение исключительного авторского праваАлимбеков М. Пределы конкретизации норм законодательства в нормативных постановлениях Верховного Суда Республики КазахстанБеляневич Е. Об освобождении субъекта хозяйствования от ответственности за ненадлежащее исполнение договорных обязательствГонгало Б. Защита гражданских прав: основные понятияБелых В. Убытки как средство защиты по праву Англии и РоссииМороз С. Актуальные вопросы защиты прав инвесторовИльясова К. Объекты государственной регистрации в правовом кадастреИсмаилов Ш. Гражданско-правовая ответственность по законодательству ТаджикистанаМэггс П. Бесплатное программное обеспечение с открытым исходным кодом в американском правеСпасибо-Фатеева И. Контуры гражданско-правовой ответственности: обзорный критический анализЩенникова Л. Об институте гражданско-правовой ответственности нотариуса в системе нотариата латинского типаКамышанский В. Следование права залога при трансформации материально-правовой формы предмета залога применительно к процедуре банкротстваТелюкина М. Конкурсная ответственность должника и иных субъектов в российском правеЛебедев К. К вопросу о принципе полного возмещения убытковШепель Т. Является ли недобросовестное поведение при проведении переговоров о заключении договора правонарушением?Рузакова О. Тенденции развития российского законодательства об охране интеллектуальной собственности в условиях международной интеграцииСамарходжаев Б. Некоторые вопросы внешнеэкономической деятельности в республике УзбекистанРостен К. Средства правовой защиты в случае нарушения договора в Соединенных ШтатахКаудыров Т. Правовая охрана интеллектуальной собственности в Казахстане - четверть века развитияМихеева Л. Парадоксы закона о торговле: соотношение с гражданским законодательством РоссииСумида М. О первом условии теории эквивалентности (на примере судебного решения по делу «Maxcalcitol»)Абжанов Д. Об ответственности банка - заимодателя по договору банковского займаНестерова Е. Совершенствование норм о договорной ответственности на основе положений английского права и модельных правил европейского частного праваГалинская Ю. Способы обеспечения исполнения обязательства в Гражданском кодексе Чешской РеспубликиМинаева Т., Барнвел С. Обзор контрактного права Англии |